CC BY
14
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПРОЦЕССОВ МАРГИНАЛИЗАЦИИ В УСЛОВИЯХ СИСТЕМНОГО КРИЗИСА
И.Б. Пржиленская
SOCIOLOGICAL ANALYSIS OF MARGINALIZATION PROCESSES UNDER CONDITIONS OF CONTEMPORARY CRISIS
Przhelenskaya I.B.
The transformation processes of the contemporary Russian society which cause crisis phenomena including marginalization of individuals and separate groups are analyzed in the article. Axiological aspects of the given processes and phenomena are analyzed on the basis of primary and secondary empiric material.
В статье анализируются трансформационные процессы, протекающие в современном российском социуме и порождающие кризисные явления, в том числе маргинализацию индивидов и отдельных социальных групп. На вторичном и первичном эмпирическом материале исследуются аксиологические аспекты данных процессов и явлений.
Ключевые слова: маргинализация, трансформация, ценности, модернизация, жизненный мир, индивид, группа.
УДК 316.334.5
Можно утверждать, что западные общества преобразуются и эволюционируют на основе коммуникативной стихии, которая сама, оставаясь стихией, упорядочивает все вокруг, структурирует и гармонизирует. В недифференцированных обществах эти процессы тоже имеют место, но протекают намного сложнее. В условиях российской модернизации наблюдается качественно иная ситуация.
Российская модернизация привела к результату, которого никто не ожидал - разрушению «фабрики значений». «Социально признанные значения рассредоточились по разным слоям общества, формируя противостоящие друг другу реальности и отсутствие общих ценностей. Это создавало уже не раскол, а расколотость на кусочки. Пережив эту аномию в 90-е годы, наше общество оказалось на уровне адаптации, потеряло представление о культурных образцах, утратило представление о смысле жизни и социально-признанных идеалах и стало воспринимать любую ценностную интеграцию, которая конструирует общество, как проявление тоталитаризма» (1, с. 449). Однако не только это становится причиной разрушения «фабрики значений», само по себе слишком глубокое обновление позволяет сохранить многое из прежнего. Сама «фабрика значений» оказалась под прицелом, потому что именно она является системообразующим элементом общества как такового. Реформаторам необходимо было изменить уже существующие значения и отказаться от старой
ШПржиленская И.Б.
Социологический анализ процессов маргинализации в условиях системного кризиса
«фабрики значений» для того, чтобы лишить общество его естественной инертности, его способности сопротивляться любым, даже самым опасным изменениям. Другим мотивом была необходимость беспрепятственного экспорта значений из других жизненных миров, других систем мысли и действия, а именно привнесение западных культурных образцов в российскую культуру.
В социологии адаптацией называется и процесс, и состояние. Социальная адаптация предстает в качестве процесса тогда, когда индивид прилагает усилия, направленные на достижение соответствия с господствующей системой норм и ценностей. А состояние адаптации - это результат успешности указанных усилий. В современных исследованиях принято различать три стадии адаптации: социальный шок, мобилизация адаптивных ресурсов и ответ на вызов социальной среды (2). Как отмечает Л. А. Беляева, «население России в высшей степени неравномерно проходит все три стадии адаптации: некоторые группы «вырываются вперед», другие осваивают новые модели поведения медленнее, третьи вообще застряли на стадии переживания «шока», не умея не только адаптироваться, но и выработать сколь-нибудь определенную линию рационального поведения в условиях изменения своего положения в общественной иерархии» (3, с. 45).
Как показала практика, методами социологического исследования крайне сложно оценить уровень успешности адаптации россиян к изменившимся политическим и экономическим условиям. Но определенные выводы могут быть сделаны на основе анализа уровней самооценки. Так, еще в середине 90-х сотрудники ИСПИ РАН, изучая с помощью различных средств и методов социальное самочувствие россиян, сделали интересные выводы. Составляющими степени адаптированности респондента, авторы исследования сделали его «социальное самочувствие», а также его оценку положения дел в его городе и в России в целом. «Судя по самооценкам реакций респондентов на происходящее, можно выделить несколько типологических групп, среди которых суще-
ствуют: адаптированные к ситуации, принимающие ее как закономерный этап реформ в России; смирившиеся, отчаявшиеся; активно ищущие выход из ситуации и, наконец, готовые идти на баррикады в буквальном смысле слова» (4, с. 255). Данные опроса свидетельствуют о том, что распределение по данным группам не совпадает с распределением по основанию «мое положение улучшилось - мое положение не изменилось - мое положение ухудшилось», хотя корреляция между этими переменными несомненна. Это состояние массового сознания свидетельствует о том, что категоризация и стратификация граждан возникла не в соответствии с прежним разделением россиян на противников и сторонников реформ. Первые годы перемен принесли совершенно неожиданные для самих граждан результаты. Одним из главных социальных последствий тех изменений, которые произошли в современном обществе, оказалась тотальная маргинализация всех слоев населения постреформенной России.
Само явление маргинализации сложно и многообразно. Фактически все социальные изменения создают эффекты маргинализации как неотъемлемые элементы переходов, трансформаций, транзиций. В процессе перехода индивид с неизбежностью оказывается в «пограничной» ситуации, то есть «на границе» между старым и новым. Если переход оказывается неудачным, то в этом состоянии можно оказаться надолго или остаться в нем навсегда, а это может превратить полноправного члена общества в «деклассированный элемент». Как отмечает И. П. Попова, «подобные пограничные состояния привлекают исследователей, сталкивающихся с проблематикой изучения новых социальных групп, способов адаптации, изменений идентичности, ресоциализации, аспектов социальной эксклюзии / инклюзии» (5, с. 9).
Период существования советского общества 70-х и первой половины 80-х не случайно называют «эпохой застоя». Ожидание перемен родилось из всеобщего ощущения предопределенности, граничащего с неким фатализмом. Именно тогда острее
стала ощущаться технологическая и организационная отсталость, все сложнее было придерживаться культурной ориентации на прошлое, все сильнее стали проявляться антимодернистские настроения и патриархальные вкусы правящей элиты. На фоне лавинообразного роста информации об экономических и технологических достижениях западного мира и в особенности на фоне радикальных отличий нового современного образа жизни, гораздо более привлекательного как с эстетической, так и с прагматической точки зрения, желание все изменить становилось все более массовым. А когда к данной ситуации добавилась хорошо организованная западная пропаганда, главный смысл которой для большинства советских граждан состоял в том, что новая организация общества и новый образ жизни сделает всех без исключения богаче, а многие прежде недоступные товары и услуги станут доступными, то это желание породило конкретное действие.
Не сразу стало ясно, что то, что было получено взамен старого общества, обществом как таковым еще не является. Оказалось, что новый социальный порядок еще только предстоит создать, и всем бывшим гражданам СССР предстоит пройти через стадию маргинальности. Маргинальность превратилась в исходную характеристику становления новых страт, слоев и групп. Следует согласиться с мнением Е. Старикова, который считал, что все общество, включая его самые элитные группы, оказалось в состоянии маргинализации (6, с. 43). Это действительно явилось отличительной чертой именно российской модернизации. Принятое в качестве государственной политики стирание классовых различий было основой формирования социалистического общества. Преднамеренное преувеличение политической роли и экономической значимости одного социального слоя, а именно рабочего класса привело к «деклассации» других социальных слоев, которые в иных условиях занимают вполне определенные позиции и выполняют необходимые для общества функции. Советское государственное строительство заставило значительные массы на-
селения бывшей Российской Империи пройти путь маргинализации, связанный с насильственным разрушением сословно-стратификационных комплексов. Под лозунгами формирования нового сознания происходило стирание старых, так называемых, буржуазных культурных образцов и планомерное внедрение нового социалистического образа мыслей и образа действий. К концу 30-х годов эта задача в основном была решена посредством уничтожения или изоляции от общества неугодных представителей старых сословий. К этому времени выросло новое поколение молодежи, которая уже не представляла другой жизни, тем более что пропаганда преимуществ коммунистического общества не позволяла предположить иное.
Несмотря на внедрявшееся признание рабочего класса, как доминирующей во всех сферах общественной жизни социальной группы, всем было очевидно, что это «чистой воды» идеологические установки. Искусственное преувеличение роли пролетариата в истории государства не могло предотвратить естественное вычленение в социальной структуре социальных слоев, обеспечивающих ее нормальное функционирование. Политическая элита, бюрократия, техническая и творческая интеллигенция, ученые, преподаватели, медработники и работники сферы бытовых услуг явно отличались от подавляющего большинства представителей рабочего класса уровнем образованности, образом и качеством жизни. Поэтому нельзя утверждать, что к моменту начала реформ социальные структуры в СССР не соответствовали западным. Культурные отличия социальных слоев были очевидны и являлись основой формирования присущих всем цивилизованным обществам классов: элиты, среднего класса и низших слоев. Но как уже отмечалось, российская модернизация оказала, вопреки ожиданиям, негативное влияние на кажущиеся естественными процессы социального расслоения. Она породила вторую волну маргинализации, причиной которой, скорее всего, стали экономические катаклизмы, связанные с неумелыми попытками, пришедших к власти так называемых
ШПржиленская И.Б.
Социологический анализ процессов маргинализации в условиях системного кризиса
демократов провести рыночные реформы, не подкрепленные правовой базой. По мнению В. Г. Федотовой возникшая в этот период анархия власти породила не только безвластие, не слабую институциализацию, а кризис идентичности, поскольку «анархия не способствует формированию других иден-тичностей и интересов кроме адаптации (выживание и обогащение)» (6, с. 43). Преодоление анархии возможно лишь в случае обретения коллективных представлений об общих ценностях. В ситуации, когда смена идентичности идет не в ногу с реформами, а исходя из поиска способов выживания и самопомощи в условиях «деструктивных общественных тенденций» (5, с. 24). Ценности в данном случае имеют гедонический характер, берущий начало в признании абстрактной ценности жизни, что усиливает степень маргинализации тех слоев населения, которые прежде считались достаточно конформистскими. Однако те слои «новых маргиналов», для которых значительно увеличился доступ к богатству и власти, могли бы счесть свою маргинализацию приятным путешествием к новым возможностям.
К этим слоям, состоявшим из прежней советской элиты, особенно элиты «младшего поколения», добавились самые разнообразные индивиды и группы, прошедшие через непосредственный криминал и полукриминальное предпринимательство переходного периода. Частично они осели в государственных структурах, частично организовали свой бизнес, но все они стали активно формировать свой жизненный мир из осколков старого советского с добавлением элементов советского и дореволюционного российского жизненных миров. Присоединение остальной массы россиян к этому новому жизненному миру означало бы конец их маргинализации, если бы это оказалось возможным, да и то, только параллельно с вхождением в новые, соответствующие новым институциональным порядкам, социальные группы и страты, через обретение новой идентичности.
Сегодня основным подходом к изучению проблемы маргинальности является подход, который может быть определен как
структурно-институциональный. Согласно данному подходу маргинальность - это утрата социального статуса с последующим обретением нового, переход к новому статусу или обретение статуса бесконечной тран-зитности. Эта концепция определяет статус через четыре социально значимых аспекта (8, с. 526):
1) объективные характеристики позиции, занимаемой группой или индивидом в социальной структуре социума;
2) права и обязанности группы или индивида, детерминируемые нормами и институтами и формулируемые в рамках социальных экспектаций;
3) степень согласия с принятой в данном обществе шкалой социального престижа;
4) стиль жизни.
Эта операционализация позволяет действительно фиксировать процессы в области социальных структур и институтов, но оставляет за кадром механизмы самих изменений и, что особенно важно, их внешние детерминанты. Но наряду с объективными, а к их числу, правда с некоторыми оговорками, необходимо отнести и отношение к шкале социального престижа, существуют и субъективные составляющие: самооценка и чувство собственной значимости. Даже частичная утрата индивидом или группой этих составляющих порождает первые основания для проявления эффектов маргинализации.
В восточногерманской части немецкого общества протекающие процессы описываются исследователями в терминах целера-циональности. Немецкие социологи М. Ди-вальд, И. Хьюник и Ю. Хекхаузен позволяют объяснить процессы, сопровождающие эффекты маргинальности, на субъективном уровне с помощью понятия убеждений контроля. Классическое понимание убеждений контроля основывается на различении между внутренними и внешними, тогда как это различение не учитывает возможность индивида влиять на ход вещей. Поэтому они различают убеждения причинности и убеждения самоэффективности. «Скорее неблагоприятная комбинация убеждений причинности самоэффективности, - пишут М. Ди-
вальд, И. Хьюник и Ю. Хекхаузен, - которая соответствует классическому концепту извне формируемых убеждений контроля, была бы той, при которой внешние факторы наделяются большим значением для собственного жизненного пути (убеждения причинности), без допущения возможности влиять на эти факторы (допущения самоэффективности)» (8, с. 526).
Фрагментизация, индивидуализация и маргинализация характерны не только для российского общества - в эпоху глобализации, постиндустриальности и постсовременности процессы интенсивной социальной диверсификации изменили социальную жизнь и на Западе и на Востоке. Но в современной России эти процессы наложились и на распад империи, и на смену политического строя, и на деиндустриализацию. В одном и том же обществе можно обнаружить причудливое смешение «ультрапостмодерна» и «ультраархаики», детрадиционализации и патриархализации, индустриализма и постиндустриализма. Адаптироваться к такому сложному порядку намного сложней.
В исследовании профессионального статуса, проводившемся И. П. Поповой, показано, как внутреннее сопротивление процессу маргинализации, желание предотвратить его заставляет индивидов действовать вопреки логике адаптации. Один из респондентов объясняет, почему он не уходит с места работы, где ему перестали платить сколь-нибудь сносную заработную плату: он потихоньку, не спеша, работает здесь, придумывает что-то новое. «Завод мне дает стаж, завод мне дает статус, завод мне дает возможность продвинуться... Когда-то я думал, что вот этот первый слой - работа на предприятии, статус - это более главное, остальное - заработок - побочный - это для поддержания штанов. Теперь на данный момент второй для меня гораздо важнее, а это место для меня всего лишь. как сказать. так скажем, на втором плане» (5, с. 88).
Эффекты маргинальности проявляются в утрате целого ряда социальных компетенций. Даже в условиях социального перехода складываются временные группы с диффузными границами, но с совершенно
определенными поведенческими паттернами. Так, в совмещенном описании разделения индивидов по уровню доходов и по социальному самочувствию, можно выделить четыре группы (9, с. 230):
1. Для членов первой группы, которые имеют самый низкий доход и ощущение нестерпимости положения, характерен конформизм, изоляция от коллектива, позиция «нельзя» по отношению к более успешным.
2. Для членов второй группы, которые терпят свое положение и имеют доходы, тратимые только на питание, характерны меньшая покорность и автономность, но в целом они близки первой группе.
3. Члены третьей группы могут быть названы преодолевающими свои трудности - они имеют доходы, позволяющие им тратить деньги не только на еду, но не способные приобрести автомобиль; представители третьей группы уже «сами себе хозяева», что проявляется и в отношении к обязанностям, и к оборудованию, и к мнению.
4. Члены четвертой группы - состоятельные граждане с хорошим самочувствием, они чувствуют себя хозяевами и для других, ибо распоряжаются их премиями, способны уволить или принять на работу.
Нельзя сказать, что в советские времена каждый человек чувствовал себя хозяином самому себе. Но набор возможностей, убеждения контроля и убеждения самоэффективности были значительно выше. В короткий миг вместо стабильного и упорядоченного мира наступил настоящий хаос и вместе с ним пришло ощущение незащищенности и ожидание ухудшения ситуации. В этом состоит фундаментальное отличие маргинализации отдельных групп и индивидов от маргинализации подавляющего большинства. Если, благодаря модернизации экономики и внедрению технических достижений, изменяются социальная структура или профессиональная стратификация, это означает падение или рост престижа для некоторых граждан, то здесь изменяются сами способы категоризации граждан. Под влиянием экономической рациональности то, что прежде регулировалось с помощью административных и властных кодов, теперь оказа-
ы
ШПржиленская И.Б.
Социологический анализ процессов маргинализации в условиях системного кризиса
лось во власти монетарных кодов. Разумеется, деньги не стали единственной целью, но они превратились в универсальное средство оценки, связанное с большинством социально значимых ценностей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Федотова В. Г. Хорошее общество. - М.: Прогресс-традиция, 2005.
2. Коррель Л. В. Генезис и механизм социальной адаптации в постсоциалистической России: теоретико-методологический подход / Социальная траектория реформируемой России. - Новосибирск, 1999.
3. Беляева Л. А. Стратегия выживания, адаптации, преуспевания // Социологические исследования. - 2001. - № 7.
4. Иванов В. Н. Россия: обретение будущего. -М, 1998.
5. Попова И. Н. Профессиональный статус специалистов в изменяющемся российском обществе. - М.: Наука, 2004.
6. Стариков Е. Социальная структура переходного общества (опыт инвентаризации) // Полис. - 1994. - № 4.
7. Федотова В. Г. Анархия и порядок. - М.: Эдиториал УРСС, 2000. - С. 43.
8. Дивальд М., Хьюник И., Хекхаузен Ю. Жизненный путь и развитие личности в период общественного перелома // Современная немецкая социология: 1990-е годы. - СПб.: Социологическое общество им. М. М. Ковалевского, 2002.
9. Хвостов А. Человек в семье и на работе. Анализ ценностных систем и поведенческих паттернов // Базовые ценности россиян. Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. - М.: Дом интеллектуальной книги, 2003.
Об авторе
Пржиленская Ирина Борисовна, Региональный научно-методический центр патриотического и гражданского воспитания Ставропольского государственного университета, директор, доктор социологических наук, доцент. prz-irina@yandex.ru
