CC BY
197
2018.01.005. ЯКИМОВА ЕВ. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЗДОРОВОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ: СОВРЕМЕННЫЕ РОССИЙСКИЕ РЕАЛИИ. (Обзор).
Ключевые слова: хелсизм в России; практики злоровьесбе-режения; весорефлексивная культура; молодежь и здоровый образ жизни; повседневные практики питания.
В обзоре анализируются публикации из «Журнала исследований социальной политики» (ЖИСП, 2014, т. 12, № 4) и «Журнала социологии и социальной антропологии» (ЖССА, 2015, т. 18, № 1; 2016, т. 19, № 2), которые дают представление о специфике осмысления отечественными социологами феномена здорового образа жизни (ЗОЖ) в контексте современной России. В статьях, вошедших в обзор, обсуждаются такие аспекты этой темы, как: государственная политика и законодательные инициативы в сфере охраны здоровья граждан; представления разных возрастных когорт о правильном питании и режиме труда и отдыха; повседневные практики здоровьесбережения; весорефлексивная культура и конструирование «идеального тела». Примечательно, что социологические параметры ЗОЖ рассматриваются не только в традиционных рубриках указанных журналов (социология здоровья, медицины, питания), но и в специальном разделе «Политика тела». По мнению редакции ЖИСП (2014, т. 12, № 4), принятые сегодня социологические способы изучения социальной политики «не позволяют увидеть, как ... стратегические документы влияют на повседневную жизнь людей», поэтому для раздела были отобраны «работы, концентрирующиеся на неочевидных элементах социальной политики» [Политика тела, 2014, с. 491].
В соответствии с редакционной установкой на «выявление возможных перспектив включения телесности как объекта анализа в социально-политические исследования» И.С. Паутов (Социологический институт РАН, Санкт-Петербург) и Н.И. Паутова (Санкт-Петербургский институт культуры) анализируют стратегии и инструменты государственной политики продвижения ЗОЖ в России [Паутов, Паутова, 2014]. Петербургские социологи солидарны с
позицией Ж.В. Савельевой1, которая утверждает, что в условиях недостаточности государственного финансирования здравоохранения в нашей стране «идеологически верным» будет вариант социальной политики, базирующийся «на передаче здоровья на баланс ответственности индивида, его образа жизни и снятия ответственности со структур государственного здравоохранения» [Паутов, Пау-това, 2014, с. 494]. Настоящая статья, по замечанию авторов, призвана теоретически и эмпирически обосновать этот тезис [там же].
Таким образом, И. С. и Н.И. Паутовы выбирают в качестве концептуального основания своего проекта парадигму хелсизма. Хелсизм (от англ. health - здоровье) - термин, предложенный Р. Кроуфордом для обозначения тенденции, наметившейся в американском обществе 70-80-х годов прошлого века на волне общественной критики существующей системы здравоохранения2. Позднее П. Шкрабенек обозначил происходящее как закат гуманистической медицины и зарождение («риторического») навязывания поведенческих норм и паттернов, которые следует считать «здоровыми» в соответствии с идеологией и интересами властных структур, бизнес-элит и разного рода лоббистских групп3. Петербургские социологи придерживаются конструкционистской трактовки категорий «здоровье / болезнь», подчеркивая, что на содержательное формирование этих понятий и связанных с ними социальных представлений влияют не только медицинские знания, но и активность разных сообществ и групп. Последние (например, объединения людей с ограниченными физическими возможностями) стремятся к закреплению либо трансформации сложившихся норм, оспаривая принятый в данной культуре образ «полноценного человека». Авторы статьи также используют концепцию политических арен4, в рамках которой они анализируют конструирование представлений о ЗОЖ
1 Савельева Ж.В. Кому принадлежит здоровье? Социологические и масс-медийные интерпретации // ЖССА. - СПб., 2013. - Т. 16, № 2. - С. 131-141.
Crawford R. Healthism and the medicalization of everyday life // International j. of health services. - L., 1980. - Vol. 10, N 3. - P. 365-388.
3
Skrabanek P The death of humane medicine and the rise of coercive healthism. -Suffolk (UK): The social affairs unit, 1994.
4 Hilgartner S., Bosk Ch.L. The rise and fall of social problems: The concept of public arenas // American j. of sociology. - Chicago (IL), 1988. - Vol. 94, N 1. - P. 5378.
в России, где традиционными влиятельными акторами всегда были действующие политические фигуры [Паутов, Паутова, 2014, с. 496].
Сопоставляя сходные по форме практики хелсизма в советской / постсоветской России и в западных странах, И. С. и Н. И. Паутовы подчеркивают неоднозначность их идеологических составляющих. По их мнению, в современном российском политическом и социальном контекстах внимание индивида к своему здоровью трактуется как залог личного экономического и социального благополучия; в первую очередь - как сфера его собственной ответственности и лишь во вторую - как предмет заботы государственных институтов. Таким образом, основной исследовательский вопрос состоял в том, чтобы выяснить, «в каких формах реализуется пропаганда хелсизма органами власти современной России» [Паутов, Паутова, 2014, с. 497]. Авторы проекта предприняли анализ материалов интернет-сайтов ведущих отечественных СМИ («РИА-Новости», «Российская газета», «Первый канал», «Ино-СМИ» за ноябрь 2014 г.), а также федеральных печатных СМИ (2011). Были отобраны сообщения, освещающие деятельность первых лиц государства по продвижению ценности здоровья и практик ЗОЖ, а также информирующие о законодательных решениях и мероприятиях в этой сфере. На основании собранных данных авторы выявили четыре формы проявления соответствующей активности властных структур в нашей стране:
1) законодательные инициативы ограничительного и стимулирующего характера (Закон от 21.11.2011 «Об основах охраны здоровья граждан в РФ»; Указ Президента «О совершенствовании государственной политики в сфере здравоохранения», 2012; и др.);
2) личные примеры следования принципам ЗОЖ среди политических лидеров (соответствующие фото- и видеоматериалы);
3) включение темы здоровья в процессы проведения и освещения в СМИ спортивных мегасобытий в нашей стране (Универсиада в Казани - 2013, Зимняя Олимпиада в Сочи - 2014, Чемпионат мира по футболу - 2018);
4) участие представителей власти в качестве экспертов по вопросам сохранения здоровья (например, газета «Известия» в 2010 г. в 33% своих публикаций на тему ЗОЖ обращалась именно к
представителям власти, тогда как медики-практики и общественные организации привлекались только эпизодически).
Резюмируя итоги своего исследования социально-политических рычагов хелсизма в современной России, И. С. и Н.И. Паутовы констатируют «значительные различия» в отношении к здоровью как к социальной ценности и в степени развития культуры ЗОЖ в нашей стране и на Западе. Несмотря на то что в последнее время забота индивида о своем здоровье «вновь втягивается в сферу интересов государственной власти», существующие практики продвижения ЗОЖ на государственном уровне лишь отчасти достигают цели - формирования у граждан России установки на постоянную заботу о своем здоровье. По данным официальной статистики, популярность физической активности у населения страны в последние годы растет - на фоне не менее интенсивного распространения «саморазрушающего поведения» (алкоголь, курение). Личный пример политиков, тиражируемый СМИ, «нередко вызывает у аудитории... отторжение с элементами сарказма и иронии» [Паутов, Паутова, 2014, с. 499]. Поэтому говорить об успехе мер по внедрению принципов ЗОЖ в современной России пока преждевременно, заключают И.С. и Н.И. Паутовы [Паутов, Паутова, 2014, с. 502].
Н.Л. Антонова и А.В. Меренков (Уральский федеральный университет им. первого президента России Б.Н. Ельцина, Екатеринбург) обсуждают практические аспекты ЗОЖ с точки зрения формирования культуры здоровьесбережения (КЗС) в среде российского студенчества [Антонова, Меренков, 2016]. Под культурой (или практикой) здоровьесбережения авторы подразумевают «систему ценностных, когнитивных, потребностно-мотивационных, поведенческих механизмов, ориентированных на создание и воспроизводство в структуре образа жизни индивида / социальной группы практик, связанных с сохранением, укреплением и развитием жизненных сил личности» [Антонова, Меренков, 2016, с. 92]. Иными словами, речь идет о навыках соблюдения режима труда и отдыха, который позволяет восстанавливать ресурсы организма, израсходованные в повседневной жизни. Формирование КЗС начинается в семье, продолжается в школе, а затем в вузе и / или в процессе трудовой деятельности, когда молодой человек начинает сознательно использовать и совершенствовать приемы психофизической са-
мореабилитации посредством «умело организованного отдыха и физических упражнений», поясняют свою мысль уральские социологи. В своем эмпирическом исследовании они стремятся выяснить, насколько студенческая молодежь успешна и последовательна в реализации имеющихся в их жизненном багаже практик здоровьесбережения.
В проекте участвовали 360 студентов Уральского федерального университета (2-3 курсы бакалавриата; в выборке было представлено равное число студентов - естественников и гуманитариев, а также юношей и девушек). 17 человек из числа опрошенных по своему желанию приняли участие в глубинных интервью в целях «более детального изучения проблематики восстановления физических и психических сил организма» в течение семестра и после экзаменационной сессии [Антонова, Меренков, 2016, с. 93]. По итогам опросов и интервью авторы статьи смогли выделить несколько тем, наиболее релевантных их исследовательской задаче:
а) курение, употребление алкоголя и наркотиков (10% опрошенных употребляли алкоголь регулярно, каждый четвертый, однако, сознательно отказывался от спиртных напитков из-за боязни приобрести алкогольную зависимость либо вследствие плохой наследственности; все опрошенные указали, что им известно о том, что алкоголь пагубно сказывается на здоровье; 70% респондентов впервые закурили в подростковом возрасте, основная масса сохранила эту привычку в вузе, подавляющее большинство знали об опасности приобретения никотиновой зависимости; 29% опрошенных имели тот или иной опыт употребления наркотических и одурманивающих веществ, при этом только 4% опасались наркозависимости);
б) знание о предрасположенности своего организма к тем или иным заболеваниям (лишь 14% опрошенных владели такой информацией, полученной от родителей или врачей; прочие респонденты сообщали, что им никто никогда ничего подобного не говорил);
в) работа за компьютером (89% участников проекта считали Интернет главным подспорьем в учебе; абсолютное большинство ежедневно проводили не менее пяти часов за монитором и при этом не располагали никакой информацией о правильном режиме работы за компьютером; 27% жаловались на регулярные головные боли, 14% отмечали регулярное повышение давления);
г) рациональное питание (55% опрошенных регулярно употребляли в пищу вредные для здоровья продукты - фастфуд; каждый четвертый вообще не признавал никаких пищевых ограничений; девушки чаще юношей обращали внимание на сроки годности продуктов, калорийность и наличие пищевых добавок);
д) занятия спортом (57% респондентов включали физическую активность в свои повседневные практики, но из них 64% ограничивались посещением обязательных занятий в рамках учебной программы).
Результаты опросов свидетельствуют о том, пишут в заключение Н.Л. Антонова и А. В. Меренков, что у респондентов отсутствуют систематические знания и навыки, которые составляют базис КЗС и способствуют восстановлению ресурсов организма. 16% опрошенных считали главным механизмом реабилитации рациональное питание, 15% - прогулки на свежем воздухе, 8% - оздоровительные процедуры, 4% - «диванный отдых». Таким образом, наличная КЗС студентов имеет фрагментарный характер, демонстрируя очевидные противоречия между информированностью молодых людей о методах поддержания физической и умственной активности, правильном питании, вреде алкоголя, курения и наркотиков, с одной стороны, и «практикой нарушения норм и правил ведения ЗОЖ» - с другой [Антонова, Меренков, 2016, с. 98]. Одним из способов изменения сложившегося положения вещей уральские социологи считают создание в вузе особой здоровьесбе-регающей среды, в границах которой «будет активно поддерживаться потребность в нормальной работе организма при наличии условий для ее удовлетворения» [Антонова, Меренков, 2016, с. 99].
Проблеме ЗОЖ в контексте молодежных практик обращения со своим телом посвящена статья сотрудников Центра молодежных исследований (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург) Я.Н. Крупец и Н.А. Нартовой [Крупец, Нартова, 2014]. Петербургские социологи анализируют телесную культуру российской молодежи (на примере студентов вузов и молодых профессионалов, проживающих в северной столице) с точки зрения доминирующих представлений о «правильном теле», нормах и критериях его оценки и способов «весорефлексивного» конструирования телесности как элемента Я-идентичности. Эмпирическую базу исследования, проведенного авторами в Санкт-Петербурге в 2013 г., составили 40 лейтмотив-
ных полуструктурированных интервью с юношами и девушками 15-20 лет (окончание подросткового периода; физиологическая трансформация тела; формирование референтных групп) и 2530 лет (начало трудовой деятельности; освоение требований к внешнему виду, необходимому для карьерного роста; накопление социальных компетенций в обращении с телом и их критическое осмысление). Фокусом исследования являлась взаимосвязь между физическим телом, его повседневным восприятием и контролированием, а также телесной культурой образованной городской молодежи. Задача состояла в том, чтобы выяснить, как именно респонденты интерпретируют физические параметры своего тела в качестве социально значимого аспекта «образа Я» [Крупец, Нарто-ва, 2014, с. 524].
Краткий обзор западной и отечественной литературы, так или иначе затрагивающей тему телесности в молодежной культуре по-стмодерна1, позволяет авторам настоящей статьи обозначить стержневое направление социологических дискуссий последних десятилетий. Это вопрос о том, в какой мере конструирование тела является саморефлексивным (свободным) проектом (по Гидденсу), а в какой -результатом социокультурного принуждения. В эмпирических исследованиях, как правило, речь идет о трех агентах влияния на формирующуюся телесную культуру молодого поколения позднего модерна: массмедиа, семья и «значимые другие» (обычно сверстники). Тиражируемый СМИ образ «худого тела» как совершенной телесной формы XXI в. достаточно популярен в молодежной среде. Тем не менее в повседневной жизни молодые люди постоянно сталкиваются с противоречием между медийным идеалом (модель-
1 Ярская-Смирнова Е.Н., Романов П.В. Границы тела: Биовласть публичной автономии // Теория моды: Одежда, тело, культура. - М., 2013. - № 30. - С. 137159; Нартова Н.А. Как корабль назовешь, так он и поплывет: Тело здоровья и болезни в молодежной повседневности // PRO тело. Молодежный контекст / Под ред. Е.Л. Омельченко, Н.А. Нартовой. - СПб.: Алетейя, 2013. - С. 205-236; Feath-erstone M. The body in consumer culture // The body, social process and cultural theory / Ed. by M. Featherstone, M. Hepworth, B. Turner. - L.: SAGE, 1991. - P. 170-198; Haworth-Hoeppner S. The critical shapes of body image: The role of culture and family in the production of eating disorders // J. of marriage a. family. - Minneapolis (MI), 2000. - Vol. 62, N 1. - P. 212-227; Haff D.R. Racial / ethnic differences in weight perceptions and weight control behaviors among adolescent females // Youth a. society. -Thousand Oaks (CA), 2009. - Vol. 41, N 2. - P. 278-301.
ная внешность) и далекими от идеала «телами на улице» (в особенности с учетом современной тенденции к увеличению числа людей с избыточной массой тела). Семья остается влиятельным фактором телесной социализации подростка, который, однако, может следовать предлагаемым практикам и критериям нормы либо отвергать их в знак протеста против неблагоприятной семейной атмосферы. Молодежные сообщества, в особенности субкультуры, часто диктуют собственные стандарты телесности и связанные с ними рутинные практики. Так, в школах Северной Европы эти стандарты все чаще сопрягаются с пропагандой ЗОЖ и правильного питания, в противовес «пищевой девиации» (фастфуд)1.
Таким образом, заключают Я.Н. Крупец и Н.А. Нартова, молодежь вовлечена во множество контекстов, регламентирующих процесс «производства тела»; вместе с тем она имеет возможность «отвоевывать относительную автономность» в интерпретации своего телесного облика, прежде всего в границах внутригрупповых представлений и нормативов [Крупец, Нартова, 2014, с. 528]. Авторы полагают, что популярные сегодня исследования отдельных аспектов телесности необходимо дополнить изучением общей телесной культуры, формирующейся и поддерживаемой на уровне повседневных толкований и рутинных действий. Такой подход особенно актуален для современного российского общества, которое «находится в процессе интенсивного становления нового биополитического порядка» и «идеологии "правильного тела" (здорового, репродуктивного, выполняющего нормы ГТО)» [там же]. В связи с этим петербургские социологи предлагают рассматривать формирование телесной культуры российской молодежи как процесс, для которого характерны рефлексия, фоновое беспокойство и набор определенных практических компетенций.
Анализ эмпирических данных, полученных в ходе реализации проекта, позволил авторам сделать вывод о существовании в среде образованной городской молодежи Санкт-Петербурга «весо-рефлексивной (или весосвязанной - от англ. weight-related) культуры» как широкого и разделяемого (общего для 16- и 29-летних) контекста «толкования и проживания тела» [Крупец, Нартова, 2014,
1 Bugge A.B. Young people's school food styles: naughty or nice? // Young. -L., 2010. - Vol. 18, N 2. - P. 223-243.
с. 529]1. Рефлексивность в данном случае касается связи между весом и телом и включает как нормативные социокультурные версии, так и личностные и групповые интерпретации нормы / отклонений. Ключевыми моментами весорефлексивной культуры респондентов являлись:
а) повседневный рутинизированный мониторинг тела с точки зрения его размеров и формы;
б) сравнение себя с другими и получение внешней оценки;
в) набор компетенций, связанных с производством желаемого тела и контролем за его формой и размером (режим питания, свойства продуктов, фитнес, диеты);
г) гендерная нейтральность формирующейся телесной культуры.
Весорефлексивная культура задает общие ориентиры восприятия своего физического облика и способов его культивирования, что выражается в ряде специфических повседневных практик молодых людей и приводит к возникновению перманентного (фонового) беспокойства относительно размеров и формы собственного тела. Главным предметом такого беспокойства, о чем так или иначе сообщали все участники проекта, выступали «боязнь растолстеть» и сопутствующее ей стремление «быть как можно более худым», поскольку «худоба являлась ключевым удовлетворяющим или желанным телесным размером», отмечают авторы [Крупец, Нартова, 2014, с. 531]. Нормативное беспокойство тесно связано с постоянным недовольством молодых людей своей внешностью, что является еще одним содержательным параметром молодежной весорефлексивной культуры. Способы же достижения и сохранения желанного физического идеала (ограничения в еде, физическая нагрузка, занятия фитнесом, следование диетам) чаще всего носят эпизодический характер и нацелены на достижение сиюминутного результата («если я завтра хочу надеть обтягивающее платье, то с вечера не ем») [Крупец, Нартова, 2014, с. 532]. Таким образом, пишут в заключение Я.Н. Крупец и Н.А. Нартова, в среде городской образованной молодежи Северной столицы доминирует телесная норма, отвечающая логике «худой - значит нормальный». Однако
1 Sizing up peers: Adolescent girls' weight control and social comparison in the school context / Mueller A.S., Muller Ch., Pearson J., Frank K., Turner A. // J. of health a. social behavior. - Berkeley (CA), 2010. - Vol. 51, N 1. - P. 64-78.
данная логическая цепочка не получает ожидаемого продолжения в виде регулярного следования принципам ЗОЖ в повседневной жизни.
Структура правильного питания как элемента ЗОЖ обсуждается в публикации социологов Е.Ю. Ганскау (независимый исследователь, Санкт-Петербург) и В.Н. Мининой (Санкт-Петербургский государственный университет) [Ганскау, Минина, 2015]. В статье нашли отражение результаты глубинных интервью с жителями северной столицы на тему «Что такое правильный обед и каково его место в повседневных практиках питания?». Авторы видят свою задачу в том, чтобы восполнить пробел в отечественной социологии, для которой, в отличие от западной традиции, «правильная еда» (proper meal) до сих пор не является предметом специального рассмотрения. Пионерами в теоретическом и эмпирическом освоении этой темы были британские социологи (70-80-е годы прошлого века)1; в дальнейшем концепция правильной еды получила развитие в работах исследователей из стран Северной Европы2. Фокусом ее выступают нормативные характеристики еды как социального, а не гастрономического либо медицинского феномена; с социологической точки зрения правильная еда - это «социальный конструкт, формируемый под воздействием сложного комплекса социальных структур», - подчеркивают Е.Ю. Ганскау и В.Н. Минина [Ганскау, Минина, 2015, с. 84].
Существующие западные способы концептуального осмысления феномена правильной еды касаются характера приготовления и процедуры потребления вкусной, свежей и полезной пищи. Обед - это «главная еда» дня; его порядок и содержание структурируются культурными нормами и правилами (состав блюд, их компоненты, способы приготовления и контекст употребления в пищу). В Великобритании «proper meal» - это обед, приготовленный с заботой и любовью женой или матерью в домашних услови-
1 Murcott A. On the social significance of «cooked dinner» in South Wales // Social science information. - P., 1982. - Vol. 21, N 4-5. - P. 677-696; Charles N., Kerr M. Women, food and families. - Manchester: Manchester univ. press, 1988; Marshall D.W., Anderson A.S. Proper meals in transition: Young married couples on the nature of eating together // Appetite. - Singapore, 2002. - Vol. 39, N 3. - P. 192-206.
Makela J. The meal format // Eating patterns: A day in the lives of Nordic peoples / Ed. by U. Kjsrnes. - Lysaker: SIFO, 2001. - P. 125-158.
ях; его основными компонентами считаются запеченное мясо, вареные овощи и соус, придающий блюду цельность. Правильный обед в данном случае - это антипод перекуса и полуфабрикатов. В Норвегии правильная еда - это также приготовленные (т.е. не купленные в супермаркете) блюда с овощным гарниром, в Финляндии - горячее блюдо с салатом, в Швеции - еда, состоящая из животного белка и гарнира. Таким образом, в европейских описаниях правильной еды доминируют традиционные блюда, закрепленные в национальной культуре, подчеркивают петербургские социологи. Как показывают эмпирические исследования, представления о правильной еде не всегда находят воплощение в повседневной жизни (норвежцы чаще других европейцев питаются правильно, то же самое касается женщин по сравнению с мужчинами и представителей старшего поколения по сравнению с молодежью). Небольшое число отечественных материалов, дающих информацию о практиках питания в современной России, показывают, что только около 50% считают, что питаются правильно, т.е. соблюдают режим питания, обращают внимание на калорийность и полезность продуктов, входящих в повседневный рацион, и следят за своим весом [Ганскау, Минина, 2015, с. 85].
В ходе опроса жителей Санкт-Петербурга и Ленинградской области, проведенного авторами статьи в 2014 г.1, были сформулированы следующие исследовательские вопросы: а) как обедают петербуржцы в будни? б) какова их интерпретация понятия «правильный обед»? в) что они считают правильным / неправильным в своей обеденной практике? г) что мешает им реализовать правила правильного питания в повседневной жизни? Методологической основой проекта послужил подход к изучению повседневного питания, разработанный исследователями из Северной Европы. С этой точки зрения еда (обед) рассматривается как «событие», или социально организованный, структурированный во времени и пространстве прием пищи, который подразумевает тот или иной режим, а также формат и социальный контекст2.
1 Опрашивались 800 респондентов трудоспособного возраста, которые
предположительно не имели возможности обедать дома в будние дни.
2
The modernization of Nordic eating / Holm L., Ekstrom M.P., Gronow J., Kjffirnes U., Lund T.B., Makela J., Niva M. // Anthropology of food. - Sallebreuf, 2012. -N 7. - Mode of access: http://aof.revues.org/6997 [Accessed 10.11.2017.]
В процессе анкетирования опрошенные жители Санкт-Петербурга рассказывали, как они обедают в будни, чем сопровождается прием пищи, каков состав обедающих вместе с ними, а также сообщали об изменениях в этих практиках, если таковые имели место в последние годы. Как оказалось, для большинства респондентов обед был и остается важнейшим повседневным «событием еды». В состав этой самой большой и сложной по составу еды на протяжении дня входит горячее блюдо (суп и / или второе), обычно мясо и картофель; закуски и десерты упоминались реже; большинство опрошенных отдавали предпочтение домашней (приготовленной) еде. Понимание правильного обеда как прежде всего «полезной пищи» ассоциировалось у участников опроса с соблюдением режима питания, сбалансированным рационом, наличием определенных продуктов (свежие овощи, рыба); тем не менее цельное свежеприготовленное мясо все же считалось доминантой обеда. Ряд респондентов настаивали на достаточности одного блюда для насыщения в обед. Кроме того, правильный обед в основном ассоциировался с определенной атмосферой и отдыхом от работы, т.е. с приятным времяпрепровождением. Большинство респондентов использовали любую возможность, чтобы пообедать дома, даже поздно вечером, после работы. Опрошенные не демонстрировали предпочтений в выборе тех, с кем обедать; чаще всего социальный контекст обеда упоминался в связи с другими факторами (рацион и режим питания), так что в их представлении правильный обед - не обязательно семейный. Вместе с тем респонденты отдавали себе отчет в том, что они не слишком часто следуют критериям «правильного обеда» в повседневной практике, оправдывая себя нехваткой времени и, реже, нежеланием стоять у плиты.
В целом, заключают авторы статьи, в представлении опрошенных о правильном обеде доминировали традиционные блюда русской (и отчасти советской) кухни, приготовленные особым образом из свежих продуктов; немаловажными его характеристиками выступали также режим питания и полезность ингредиентов. В этом смысле «правильный обед петербуржца» отвечает гастрономическим канонам, описанным в академической социологической литературе. Вместе с тем часть респондентов демонстрировали определенные трансформации представлений о надлежащем питании, что обусловлено ритмом жизни в мегаполисе, а также предпочте-
нием иных вариантов питания, чем те, которые были унаследованы из семейной (советской) практики (много обязательных блюд, включая суп; жирная калорийная пища; большие порции; семейные застолья).
Список литературы
1. Антонова Н.Л., Меренков А.В. Культура здоровьесбережения студенческой молодежи: Противоречия становления и развития // Журнал социологии и социальной антропологии - СПб.: СПбГУ: Социологический институт РАН, 2016. - Т. 19, № 2. - С. 88-100.
2. Ганскау Е.Ю., Минина В.Н. Правильный обед глазами петербуржцев // Журнал социологии и социальной антропологии - СПб.: СПбГУ: Социологический институт РАН, 2015. - Т. 18, № 1. - С. 83-98.
3. Крупец Я.Н., Нартова Н.А. «Худой значит нормальный»: Управление телом в среде городской молодежи // Журнал исследований социальной политики. -М., 2014. - Т. 12, № 4. - С. 523-538.
4. Паутов И.С., Паутова Н.И. Продвижение здорового образа жизни как инструмент реализации государственной политики в сфере охраны здоровья в современной России // Журнал исследований социальной политики. - М., 2014. -Т. 12, № 4. - С. 493-508.
5. Политика тела: От редакции // Журнал исследований социальной политики. -М., 2014. - Т. 12, № 4. - С. 491-492.
