СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ЮРИСПРУДЕНЦИЯ В ЭПОХУ ЦИФРОВИЗАЦИИ ПРАВА Текст научной статьи по специальности «Право»

OS4 ЦИФРОВОЕ ПРАВО

DOI: 10.24412/2076-1503-2023-10-438-445 NIION: 2018-0076-10/23-826 MOSURED: 77/27-023-2023-10-826

ЛЯХОВ Владислав Андреевич,

Аспирант

Университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА), e-mail: l-vlad07@yandex.ru

СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ЮРИСПРУДЕНЦИЯ В ЭПОХУ ЦИФРОВИЗАЦИИ ПРАВА

Аннотация. В статье рассматриваются значение и особенности социологической юриспруденции в эпоху цифровой трансформации и активного внедрения информационных технологий в правоприменительную практику. Автором представлены и проанализированы правовые доктрины социологов права и представителей реалистической школы права, таких как Евгений Ерлих, Роско Паунд, Карл Ллевелин и Джером Франк, подробно исследовано развитие концепции «Живого права» в концепцию «правового реализма», как результат научной деятельности американских правоведов. Кроме того, изучены примеры использования технологических инноваций непосредственно в юриспруденции и государственном управлении. В частности исследована юридическая практика применения инновационных технологий в Российской Федерации и в Соединенных Штатах Америки. На основе проведенного сравнительно-правового анализа и диалектического метода в работе проиллюстрирован переход развития идей теоретиков социологической и реалистической школы права в практическую плоскость посредством внедрения технологических инноваций в правовую ткань социума. Кроме того исследуется проблема дефиниции термина «digital law» в юридической науке, рассмотрено несколько смежных определений, например, «интернет-право» и «информационноое право», представлены текущие проблемные аспекты дефиниции «цифрового права» в юридической науке. Также, предложена авторская концепция определения «digital law», как процесса организаций судебной и административной деятельности, при котором конкретное решение или юридически значимое действие основано на результате деятельности программного и аппаратного обеспечения, а также программных алгоритмов сбора и анализа большого количества несистематизированной информации, как с участием уполномоченных лиц, так и без них. Представленная концепция, также вдохновлена трудами Р. Паунда и в первую очередь призвана не разрешить, но сгладить указанные проблемы определения «цифрового права» в юридической науке.

Ключевые слова/ социологическая юриспруденция, цифровизация, digital law, живое право.

Annotation. The article examines the significance and features of sociological jurisprudence in the era of digital transformation and the active introduction of information technologies into law enforcement practice. The author presents and analyzes the legal doctrines of sociologists of law and representatives of the realist school of law, such as Eugene Erlich, Roscoe Pound, Carl Llewelyn and Jerome Frank, examines in detail the development of the concept of "Living Law" into the concept of "legal realism" as a result of the scientific activity of American jurists. In addition, examples of the use of technological innovations directly in law and public administration have been studied. In particular, the legal practice of applying innovative technologies in the Russian Federation and in the United States of America is studied. Based on the comparative legal analysis and dialectical method, the paper illustrates the transition of the development of the ideas of the theorists of the sociological and realistic school of law into the practical plane through the introduction of technolog-

LYAKHOV Vladislav Andreevich,

Graduate student O.E. Kutafin University (MGUA)

SOCIOLOGICAL JURISPRUDENCE IN THE ERA OF DIGITALIZATION OF LAW

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

ical innovations into the legal fabric of society. In addition, the problem of the definition of the term "digital law" in legal science is investigated, several related definitions are considered, for example, "Internet law" and "information law", current problematic aspects of the definition of "digital law" in legal science are presented. Also, the author's concept of the definition of "digital law" is proposed, as a process of organizations of judicial and administrative activities, in which a specific decision or legally significant action is based on the result of the activity of the software and hardware, as well as software algorithms for collecting and analyzing a large amount of unsystematic information, both with and without the participation of authorized persons. The presented concept is also inspired by the works of R. Pound and is primarily intended not to solve, but to smooth out these problems of defining "digital law" in legal science.

Key words; sociological jurisprudence, digitalization, digital law, living law.

Цифровизация стала всепроникающим явлением, интернет вещей, цифровая экономика, цифровое государственное управления, повсеместное распространение смартфонов и т.д. - все это стало неотъемлемой частью жизни. Возник даже новый термин «digital law» Однако для правоведа возникает закономерный вопрос, а повлияла ли цифровизация на сущность права и если да, то как?

Неискушенный специалист ответил бы на этот вопрос утвердительно и в качестве примера привел бы распространение справочных информационных систем «КонсультантПлюс» или «Гарант» и возможность пользоваться ими в любой момент, если под рукой смартфон. Тем не менее, на наш взгляд в данном гипотетическом примере демонстрируется полезность технологий и связанное с этим повышение эффективности представителей юридического сообщества, но вместе с тем представляется отсутствие влияния технологий на сущность права. Конечно, появление инноваций требует их законодательного регулирования, могут даже возникать новые отрасли права и законодательства, но сущность права остается неизменной. Однако, так ли это?

Для того, что бы подробнее осветить данную тему, необходимо обозначить несколько теоретических положений, которые будут основой данной работы.

Во-первых, юристы-теоретики, прекрасно знают о проблеме универсальной дефиниции термина права [14, с. 12]. Российская правовая система больше склоняется к нормативсткой теории права, созданной Г. Кельзеном, при котором право - это совокупность норм, охраняемых государством или «нормативный принудительный порядок». Данный подход вполне обоснован и имеет свои преимущества, однако, как и некоторые другие теоретические подходы к праву не применимы в данной работе из-за практических соображений, о которых позднее. Тем не менее, необходимо подчеркнуть что иные правовые работы в данной теории не отвергаются, а не рассматриваются.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

Во-вторых, данное исследование базируется на американской правовой системе и соответственно социологической теории права. Причины этому две: первая - это то, что эмпирический материал, который лежит в основе исследования, это данные о применении программных алгоритмов в непосредственной деятельности судей Соединенных Штатов; вторая - это то, что социологический подход к праву лучше всего согласуются с возможностью внедрения технологических инноваций в само «право». Кроме того, важно подчеркнуть, что хоть термин «Живое право», который прекрасно описывает суть социологического подхода, придумал австрийский правовед Е. Эрлих, обращаться мы в первую очередь будем к его «последователям» - американским юристам Р. Паунду, К. Ллевелину и Д. Фрэнку.

В-третьих, термин «digital law» не является общепринятым и универсальным, ряд авторов под ним понимают совокупность разнонаправленных правовых норм и институтов, относящихся к различным отраслям права, регулирующих все, что связанно с новыми технологиями в целом, и интернетом, в частности, иные авторы, наоборот, трактуют «Digital Law», как формирующуюся полноценную отрасль права и отождествляют с понятиями «cyberlaw» и «интернет-право» [18, с. 54-57]. В данной работе представлено авторское понимание термина «digital law», как процесса использования компьютерных алгоритмов, аппаратного обеспечения и всего, что с этим связанно непосредственно в правовой (судебной) деятельности.

Однако обо всем по порядку и начать следует с развернутого представления социологической теории права и позиций её авторов.

Понятие «живое право» было предложено австрийским правоведом Евгением Эрлихом, под ним подразумевалось совокупность норм, формирующихся и развивающихся в самом обществе, естественным образом, также называемое «правом союзов» [7, с. 77-78].

«Живое право» противопоставлялось «мертвому» государственному праву, которое, по мнению Эрлиха зачастую бывает ригидным, неэ-

ффективным и не отвечает интересам общества. Исходя из данного тезиса, автор выводит концепцию о необходимости «свободного отыскания права судьями» [18, с. 315], то есть, изучая каждое конкретное дело, судья должен в первую очередь руководствоваться нормами, исходящими из естественных общественных отношений, а уж затем изучать и толковать нормы «государственного права», которые, по его мнению, применимы к данному конкретному делу.

Данную концепцию воспринял и значительным образом развил американский правовед Роско Паунд, который ещё более критическим образом смотрел на «право». Так, Р. Паунл считал, что «право» во многом является субъективным опытом и в принципе не обладает критериями «универсальности» и «истинности», единственный критерий по которому можно оценивать право является его «полезность». Так, Паунд отождествлял «право» и «социальную инженерию» [8, с. 49] понимая под этим систему средств, с помощью которых устанавливаются социальный контроль и баланс интересов в обществе. Он считает, что законодательство в принципе не в состоянии предусмотреть и регламентировать все многообразие общественной жизни. При этом исходя из положений о необходимости обеспечения баланса интересов и «положительного направления развития» общества, Паунд выдвигает тезис, что «целесообразность важнее законности» и предлагает реформировать судопроизводство, жестко не привязывая его к законодательству -«юстиция без права» [9, с. 612].

Логическим завершением социологической теории права являются положения, так называемых «реалистов» (реалистическая теория права), американских правоведов Карла Ллавелина и Джерома Фрэнка. Карл Ллавелин признавал, что государственное «бумажное право» может быть «каркасом» помогающим в судебной деятельности, однако, по его мнению «бумажное право» всегда отстает от жизни, а реальное право всегда создается самой жизнью (самим фактом общественных отношений) всегда динамично и не имеет четких рамок, а судья лишь «переоткрывает» правовую норму в судебном процессе, тем самым лишь слегка его очерчивая [5, с. 448]. Джером Фрэнк в своих рассуждениях пошел ещё дальше и считал, что нормативность право -миф, и судья должен являться самостоятельной фигурой, независимой от государство, способный трезво оценивать законодательство и конкретные правоотношения и тем самым творить право [4, с. 21]. Кроме того, «реалисты» продемонстрировали, что судебный процесс часто является субъективным и непредсказуемым, а также подчер-

кнули ограниченность правовых норм в качестве средств, однозначным образом определяющих судебное решение.

Конечно, социологи права не отвергали все принципы права и предусматривали механизмы, которые бы не позволили праву превратиться в «субъективный произвол», более того, они лишь подчеркивали, что исключительное государственное регулирования права, само по себе может стать произволом. И необходимо признать, что отдельные положения социологической теории права были положительным образом восприняты и в странах с романо-германской правовой системой. Так, в Российской Федерации в Гражданском процессуальном кодексом [1] и Кодексе судейской этики [2], предусматривается значимость внутренних убеждений судьи, в правовой форме они могут быть выражены при оценке доказательств в судебном процессе и в возможности назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, при наличии смягчающих обстоятельств, согласно статье 64 Уголовного кодекса Российской Федерации [3].

Однако на практике в социологической теории права, также есть и изъяны, которые могут быть обнаружены при изучении конкретных судебных дел. Например, «Народ против Симпсона» [6, с. 829-832] 1995 года, О. Дж. Симпсоном - популярная американский футболист а 80-90-е годы, стал подозреваемым в убийстве бывшей супруги и её знакомого. Однако, не смотря на большое количество улик в данном деле, указывающих на вину подозреваемого (одежда, со следами крови жертв и ДНК Симпсона, ранее подверженные угрозы и акты насилия подозреваемого в отношении супруги и т.д.), Симпсон был оправдан, но позднее в 1997 году Симпсон проиграл гражданский суд по тем же обвинениям и выплатил семье второго погибшего материальную компенсацию. Оправдательный вердикт суда состоялся из-за нескольких факторов: процессуальные ошибки, личность подозреваемого и общественный фактор - в то время в США, только недавно закончились масштабные волнения, связанные с «расовым вопрос» и сторона защиты использовала некоторые из обстоятельств дела, чтобы представить подзащитного жертвой расизма с правоохранительных органов.

Другой пример Постановление Суда по делам внешней разведки США [17, с. 70-72], принятое в 2013 году и обязывающее телекоммуникационные компании передавать информацию о телефонных звонках своих абонентов Агентству национальной безопасности, учитывая специфику рассматриваемых дел - большинство решений данного суда были засекречены и не были

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

известны общественности до разоблачения массовой слежки Эдвардом Сноуденом.

Подобные примеры демонстрируют изъяны социологической теории права на практике. Во-первых, субъективные внутренние убеждения, которые есть и у присяжных и у судей, могут иметь как положительное, так и отрицательное воздействие для судопроизводства. При этом важно подчеркнуть, что если присяжные выносят решение, ориентируясь на субъективные представления, то судья все-таки должен в большей степени абстрагироваться от своих убеждений и в первую очередь руководствоваться принципами справедливости, эффективности и доказательности, но гарантировать это не всегда возможно. Во-вторых, тезис, что право - отражает социальную действительность, делает право не только более эффективным

и репрезентативным по отношению к общественными интересам, но и демонстрируют потенциальную манипулятивность и уязвимость права от различных социальных, политических явлений, средств массовой информации и «лидеров общественного мнения». В-третьих, не смотря на то, что согласно воззрениям наиболее поздних социологов права, «судья должен быть полностью независим от государства», гарантировать это не всегда возможно, в таком случае «судебное творчество» - становится более эффективным инструментом произвола, чем «несправедливые законы».

Исходя из вышеизложенного, должен возникнуть вопрос, можно ли улучшить социологическую теорию права, сохранив её достоинства и нивелировав недостатки? Ответом на этот вопрос в некоторой степени является цифровизация права, а если точнее «digital law».

Наиболее обобщенная дефиниция «digital law» - это совокупность правовых норм и институтов, регулирующих разнообразные отношения, связанные с внедрением и использованием цифровых технологий и данную дефиницию можно было бы считать удачной, если бы не проблема обособления данного определения «digital law» от смежных дефиниций, например, «киберправа», «информационного права», «интернет-права» и т.д.

Так, интернет-право - «это системное объединение норм и правил, которые призваны воздействовать на общественные отношения, складывающиеся по поводу использования совокупности компьютерных сетей и информационных ресурсов, принадлежащих множеству разнообразных субъектов» [15, с. 19-20], в свою очередь информационное право - «это система правовых норм, регулирующих на комплексной основе

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

дозволений, позитивных обязываний и запретов область общественных отношений по поиску, получению, передаче, производству и распространению информации и производных от нее продуктов, а также смежных с ними отношений, признанных действующим законодательством информационными» [11, с. 42]. Указанные дефиниции имеют право на существование, но вместе с тем представленные определения демонстрируют проблемы правоведов в «осмыслении» инновационных технологий, как части юриспруденции.

С одной стороны, множество, казалось бы, похожих определений только сильнее запутывает, как практикующих юристов, так и ученых-правоведов, с другой стороны, желание авторов обособить собственные дефиниции и выделить специфический предмет регулирования, в частности, «доступа к компьютерным сетям», только усложняют попытки создать и принять унифицированную концепцию «цифрового/интернет/... права». Кроме того, актуальным остается мнение, что «цифрового права не существует и, что большинство возникающих в связи с развитием технологий правовых вопросов вовсе не, а действующее законодательство является достаточно гибким для того, чтобы справиться с соответствующими вызовами. Так, Дж. Соммер образно подмечает, что деликтное право вовсе не является «автомобильным правом», несмотря на то, что автомобильная авария является хрестоматийным примером причинения вреда». [13, с. 107-120]

И для того, чтобы нивелировать указанные противоречия в данной работе термин «digital law» имеет авторскую трактовку, отсылающую к трудам Роско Паунда. «Digital Law» - это в первую очередь процесс, а именно, такая организация судопроизводства и/или административного управления, при котором решения выносятся исходя их совокупной деятельности программного и аппаратного обеспечения, а также программных алгоритмов на основе сбора и анализа большого количества несистематизированной информации (метаданных), как с участием судей или иных государственных служащих, так и без. Кроме того, обратим внимание, что на данный момент отсутствуют примеры подобной судебной и административной деятельности, но существуют отдельные случаи активного применения инновационных технологий в правоприменительной деятельности, которые можно классифицировать, как «прообраз» описанной концепции.

Так, в 2018 году в США частная компания Palantir представила несколько своих проектов программного обеспечения, наиболее интересный из которых «Gotham» [16, с. 754-758]. Данная

программа способна собирать и анализировать огромный массив информационных данных и на этой основе представлять краткую характеристику ситуации в визуализированной форме. В первую очередь данная программа ориентирована на государственные службы США. Так, полиция или скорая помощь способны тут же отправить ближайший к месту вызова патруль/наряд, ещё до конца не получив информацию, что произошло, и все это в реальном времени. Тем самым повышается эффективность городских служб. Более того, сотрудники специальных служб могут в режиме реального времени получать всю необходимую информацию и исходя из этого планировать собственные действия. Например, в случае если поступил вызов о бытовом конфликта или массовой драке, полицейские могут предпринять дополнительные меры для обеспечения правопорядка и сразу направить больше сотрудников правоохранительных органов. А если окажется, что среди участников конфликта было идентифицировано, лицо, ранее осужденное за тяжкие виды преступления или лицо, имеющее при себе оружие, то правоохранительные органы, могут заранее продумать тактику задержания данного субъекта. Таким образом, данная система анализа информации позволяет сотрудникам специальных служб быстрее реагировать на чрезвычайные ситуации и одновременно предоставляет возможность применять гибкий подход к каждой конкретной ситуации.

Другие пример - это система автоматического выписывания штрафов применявшиеся, как за нарушение ПДД уже длительное время, так и за нарушение противопандемийных ограничений в 2020 году, если вспоминать российский опыт. Наиболее актуальный пример - это меры Правительства Москвы по противодействию коронави-русной инфекции, а именно: организация средств видеомониторинга для выявления зараженных и отслеживания их социальных контактов [19]; система создания QR-кодов, позволяющих перемещаться по городу во время весеннего локдауна, система штрафов за нарушение вынесенных предписаний.

Все это пример правоприменительной деятельности, при которой современные технологии не просто инструмент, но и полноценный участник наряду с сотрудниками полиции и иных органов.

И, пожалуй, наиболее любопытный пример слияния технологий и юриспруденции - это использование программы «Correctional Offender Management Profiling for Alternative Sanctions» (далее COMPAS) в деятельности американских судей [16, с. 760-762]. Целью данной системы является сбор и анализ данных по правонаруши-

телю с целью подготовки информационного отчета и объективной рекомендации для судьи при рассмотрении дела и принятии судебного решения. Работает она следующим образом, в COMPAS загружаются статистические данные общего и конкретного характера. К общим данным относится количество преступлений и их разновидность совершенных на определенной территории, а также различные данные, например, этнический состав, лиц, осужденных за преступление. К конкретным данным относится информация о конкретном правонарушителе или лице, подозреваемом в совершении правонарушении и обстоятельстве конкретного дела. На совании загруженной информации, COMPAS выдает рекомендации о том, какова вероятность, что обвиняемый станет рецидивистом и каким образом это можно избежать (назначив более мягкое или более строгое решение). Таким образом, уже сейчас существует и нарабатывает практику применения программа, которую можно назвать «идеальным судьей», поскольку она не подкупна, бесстрастна и может анализировать огромный массив информации, в том числе и факты, которые по отдельности могут быть и незначимы для рассмотрения судебного дела, но в совокупности дают дополнительную характеристику подсудимого, которая может повлиять на судебный вердикт.

Тем не менее, возникает вопрос, если подобная технология уже существует и активно применяется, почему отсутствует массовое внедрение в повседневную действительность и широкое освещение инновации в юридической литературе.

Во-первых, система изначально создавалась с целью облегчить деятельность судей, а не заменить их, и все решения в каждом конкретном деле принимает исключительно судья, программа лишь инструмент для повышения эффективности судопроизводства, которым можно не пользоваться.

Во-вторых, данную систему критикуют американские правозащитники за необоснованные и «дискриминационные» рекомендации. Так, «искусственный судья» выносит на 30% больше отказов в УДО чернокожим правонарушителям [10], исходя из статистики, что чернокожие преступники чаще совершают рецидивы, что как считают большинство правозащитников обусловлено, как раз подобными рекомендациями из которых в свою очередь и формируется последующая статистика. Таким образом, возникает проблема нерепрезентативной выборки, которая воспроизводит саму себя, и чем больше будет определенных рекомендации в отношении конкретной категории лиц, принятых судьей, тем чаще подобное решение будет предлагаться в «аналогичных» случаях.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

И важно отметить, что обвинения не беспочвенны, COMPAS не является искусственным интеллектом и не может самостоятельно проанализировать данные и сделать вывод, что они неполные или некорректные, наоборот, это многофункциональная программа, но которая очень зависит от точности и объективности информации, предоставляемой для последующего анализа.

В таком случае возникает вопрос, если технологии несовершенны, то можно ли их использовать в юриспруденции и как разрешить текущие противоречия?

Во-первых, нужном помнить, что технологии не являются панацеей, поэтому не следует «переизобретать» судебный процесс и убирать из него судью, адвоката или прокурора, передавая все функции в руки программного алгоритма и его системных администраторов. Судьи, адвокаты и остальные участники судебного процесса могут и должны использовать «новые технологии», такие как видеоконференцсвязь для дистанционного рассмотрения судебного дела или общения с клиентом, а также пользоваться цифровым сервисом для просмотра и передачи правовой информации, поскольку это делает правосудие доступнее для граждан. Точно также, нужно поступать с технологиями, которые повышают эффективность юриспруденции в целом и правосудия в частности. Так, судья всегда должен помнить, что он «хирург общества» и властвует над жизнью человека, а подсудимый иметь право, как попросить использовать технологии на подобии COMPAS, так и исключить их применения в рамках судебного процесса.

Во-вторых, нужно помнить, что технологии не совершенны, но только на данный момент и по двум причинам: техническая характеристика и практика использования. Техническое несовершенство - обстоятельство условное, так как технологический прогресс не стоит на месте и технологии становятся лучше, вычислительные способности цифровых систем и объемы анализируемой информации растут в геометрической прогрессии. Практика использования - изъян реальный, но также исправимый, например, тот же COMPAS, правозащитники считают, что он использует некорректную статистику и воспроизводит её, их оппоненты возражают и говорят, что они игнорируют социальную реальность в угоду политической конъектуры. Однако, кто бы не был прав из них, указанная дилемма решается довольно просто, необходимо увеличить объем анализируемой информации, например, добавить в информацию для анализа не только об этнической и половой принадлежности правонарушителей, но и инфор-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

мацию об имущественном, социальном и прочих факторах и вместо 4 крупных категорий, к которым можно отнести правонарушителя, появиться 30-40 классификаций, тем самым разнообразив статистический материал. Добавим к тщательному анализу населения и территории, увеличенный спектр рекомендации от алгоритмов вместе с расширенным базисом применения технологии и получим не просто «цифрового судью», но настоящего социального инженера. Например, вместо того, чтобы на основании статистики рекомендовать вынести более суровый вердикт очередному несовершеннолетнему правонарушителю, можно ещё до факта правонарушения обнаружить, что в конкретной местности высокий уровень преступности среди несовершеннолетних и нахватает образовательных учреждений, на количество жителей и предпринять профилактические меры.

Конечно, вышеописанный пример утопичен, но нельзя не признать, что использование современных технологий в юриспруденции при условии соответствующего технологического уровня способно решить многие озвученные ранее проблемы.

Право может стать индивидуальным, но не быть при этом субъективным, именно к этому стремились авторы социологической теории права. Не столь важен социальный фон, общественное мнение о личности подсудимого и его возможность нанять красноречивых адвокатов, если решение основано на верифицируемых данных и математическом расчете, то все факторы учитывается, но не один из них не становится доминирующим. Реализация подобного подхода позволит определять сущность права не только, как средство достижения компромисса, социального согласия, как механизм управления делами общества, но и как социальную инженерию, способную с высокой точностью регулировать и трансформировать общественные отношения.

Таким образом, дальнейшее развитие современных технологий и практик их применения может в значительной мере изменить всю юриспруденцию и при правильном применении даже приблизить его к идеалам теоретиков права.

Список литературы:

[1] Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 № 138-Ф3 (ред. от 14.07.2022) // СЗ РФ. 18.11.2002. № 46. Ст. 4532.

[2] Кодекс судейской этики (утв. VIII Всероссийским съездом судей 19.12.2012) (ред. от 08.12.2016)// Бюллетень актов по судебной системе. № 2. 2013.

[3] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63 - ФЗ (ред. от 14.07.2022, с изм.

от 18.07.2022) (с изм. и доп., вступ. в силу с 25.07.2022) // «Собрание законодательства РФ», 17.06.1996, № 25, ст. 2954

[4] Frank, J. Law and the Modern Mind / J. Frank. - 6th ed. - Garden City, N. Y. : Doubleday & Co., 1963. p.404

[5] Llewellyn K.N. A Realistic Jurisprudence -The Next Step // Columbia Law Review, 1930. Vol. 30, № 4. P. 431 - 465

[6] Lynch M. The discursive production of uncertainty. The OJ Simpson «dream team» and the sociology of knowledge machine // Social Studies of Science. 1998. Т. 28. № 5-6. С. 829-868.

[7] Nikitin E., Marius M.C. Unified digital law enforcement environment - necessity and prospects for creation in the «BRICS Countries» // BRICS Law Journal. 2020. Т. 7. № 2. С. 66-93.

[8] Pound R. Social Control through Law // Routledge; 1st edition. 1996. p. 188.

[9] Pound, R. Mechanical Jurisprudence / R. Pound // Columbia Law Review. -Columbia Law Review Association. - 1908. - Vol. 8. - № 8. - P. 605- 623.

[10] Angwin J., Larson J., Mattu S., Kirchner L. Machine Bias. There's software used across the country to predict future criminals. And it's biased against blacks // ProPublica [Электронный ресурс]. 2016. URL: https://www.propublica.org/article/ machine-bias-risk-assessments-in-criminal-sentencing (дата обращения 24.07.2022)

[11] Городов О. А. Информационное право: учебник для бакалавров. — 2-е изд. — Москва: Проспект, 2019. — с.304

[12] Заплатина Т. С. Искусственный интеллект в вопросе вынесения судебных решений, или ИИ-судья // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. - 2019. - № 4. - С. 160-168

[13] Мажорина М. В. Цифровые платформы и международное частное право, или Есть ли будущее у киберправа? // Lex Russica (Русский закон). - 2019. - № 2(147). - С. 107-120.

[14] Марченко М.Н. Источники права. - M.: ТК Велби, Изд-во Проспект, - 2005. - с. 760

[15] Рассолов И. М. Право и Интернет. Теория кибернетического права: монография / 3-е изд., доп. — Москва: Норма: ИНФРА-М, - 2022. — с. 304

[16] Суходолов А. П., Бычкова А. М. Искусственный интеллект в противодействии преступности, ее прогнозировании, предупреждении и эволюции // Всероссийский криминологический журнал. - 2018. - № 6. - С. 753 - 766

[17] Шариков П.А. «Уотергейт 2.0»: разоблачения технологий АНБ США // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2014. - № 5 (533). - С. 63-78.

[18] Эрлих О. Основоположение социологии права I пер. с нем. M.B. Антонова; под ред. В.Г. Графского, Ю.И. Гревцова. //СПб.: ООО «Университетский издательский консорциум», - 2011. -704 с.

[19] Власти Москвы проследят за изоляцией через распознавание лиц и геоданные // РБК (новостной сайт) URL: https://www.rbc.ru/ technology_and_media/31/03/2020/5e820b139a794 7ce8c3d5830 (дата обращения 21.07.2022)

Spisok literatury:

[1] Grazhdanskij processual'nyj kodeks Rossi-jskoj Federacii ot 14.11.2002 № 138-FZ (red. ot 14.07.2022) // SZ RF. 18.11.2002. № 46. St. 4532.

[2] Kodeks sudejskoj etiki (utv. VIII Vserossi-jskim s»ezdom sudej 19.12.2012) (red. ot 08.12.2016)// Byulleten' aktov po sudebnoj sisteme. № 2. 2013.

[3] Ugolovnyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 13.06.1996 № 63 - FZ (red. ot 14.07.2022, s izm. ot 18.07.2022) (s izm. i dop., vstup. v silu s 25.07.2022) // «Sobranie zakonodatel'stva RF», 17.06.1996, № 25, st. 2954

[4] Frank, J. Law and the Modern Mind / J. Frank. - 6th ed. - Garden City, N. Y. : Doubleday & Co., 1963. p.404

[5] Llewellyn K.N. A Realistic Jurisprudence -The Next Step // Columbia Law Review, 1930. Vol. 30, № 4. P. 431 - 465

[6] Lynch M. The discursive production of uncertainty. The OJ Simpson «dream team» and the sociology of knowledge machine // Social Studies of Science. 1998. T. 28. № 5-6. S. 829-868.

[7] Nikitin E., Marius M.C. Unified digital law enforcement environment - necessity and prospects for creation in the «BRICS Countries» // BRICS Law Journal. 2020. T. 7. № 2. S. 66-93.

[8] Pound R. Social Control through Law // Routledge; 1st edition. 1996. p. 188.

[9] Pound, R. Mechanical Jurisprudence / R. Pound // Columbia Law Review. -Columbia Law Review Association. - 1908. - Vol. 8. - № 8. - P. 605- 623.

[10] Angwin J., Larson J., Mattu S., Kirchner L. Machine Bias. There's software used across the country to predict future criminals. And it's biased against blacks // ProPublica [Elektronnyj resurs]. 2016. URL: https://www.propublica.org/article/ machine-bias-risk-assessments-in-criminal-sentencing (data obrashcheniya 24.07.2022)

[11] Gorodov O. A. Informacionnoe pravo: uchebnik dlya bakalavrov. — 2-e izd. — Moskva: Prospekt, 2019. — s.304

[12] Zaplatina T. S. Iskusstvennyj intellekt v voprose vyneseniya sudebnyh reshenij, ili II-sud'ya //

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023

Vestnik Universiteta imeni O.E. Kutafina. - 2019. - № 4. - S. 160-168

[13] Mazhorina M. V. Cifrovye platformy i mezh-dunarodnoe chastnoe pravo, ili Est' li budushchee u kiberprava? // Lex Russica (Russkij zakon). - 2019.

- № 2(147). - S. 107-120.

[14] Marchenko M.N. Istochniki prava. - M.: TK Velbi, Izd-vo Prospekt, - 2005. - s. 760

[15] Rassolov I. M. Pravo i Internet. Teoriya kiberneticheskogo prava: monografiya / 3-e izd., dop.

— Moskva: Norma: INFRA-M, - 2022. — s. 304

[16] Suhodolov A. P., Bychkova A. M. Iskusst-vennyj intellekt v protivodejstvii prestupnosti, ee prog-nozirovanii, preduprezhdenii i evolyucii // Vserossi-

jskij kriminologicheskij zhurnal. - 2018. - № 6. - S. 753 - 766

[17] SHarikov P.A. «Uotergejt 2.0»: razo-blacheniya tekhnologij ANB SSHA // SSHA i Kanada: ekonomika, politika, kul'tura. - 2014. - № 5 (533). -S. 63-78.

[18] Erlih O. Osnovopolozhenie sociologii prava I per. s nem. M.B. Antonova; pod red. V.G. Grafskogo, YU.I. Grevcova. //SPb.: OOO «Universitetskij izdatel'skij konsorcium», - 2011. - 704 s.

[19] Vlasti Moskvy prosledyat za izolyaciej cherez raspoznavanie lic i geodannye // RBK (nov-ostnoj sajt) URL: https://www.rbc.ru/technology_and_ media/31/03/2020/5e820b139a7947ce8c3d5830 (data obrashcheniya 21.07.2022)

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 10 • 2023