CC BY
21СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ОБЩЕНИЯ С ПОЖИЛЫМИ ЛЮДЬМИ1
К. Качоровска-Брей, С. Милевски, Гданьский университет, Гданьск, Польша
Изменения, наступающие с возрастом в поведении пожилых людей, касаются также и общения. Меняется не только речь данной группы людей, но и манера общения других людей с ними. Эйджизм, т. е. дискриминация по возрасту, восприятие пожилого возраста и пожилых людей, основанное на предубеждениях и негативных стереотипах, также отражается в манере нашего общения со старшими. В статье авторы описывают часто встречающийся лингвистический феномен, называемый secondary baby talk — вторичный детский лепет. Он предполагает упрощенную передачу информации, сюсюканье как будто с ребенком. Такая манера общения основана на убеждении, что пожилой человек вследствие снижения сенсорных и когнитивных функций не может понимать сложно структурированные или сложные смысловые высказывания. Авторы выделяют лингвистические признаки, вокальные и невербальные аспекты данной манеры общения, а также обращают внимание на феномен так называемой благожелательной (доброжелательной) конспирации. Это особая манера речи, которая направлена на облегчение участия собеседника в разговоре и понимании его содержания, а также на защиту его от проявления сниженных функций.
Ключевые слова: старение; старость; старческая речь; вторичный детский лепет.
Для цитаты: Качоровска-Брей К., Милевски С. Социолингвистические аспекты общения с пожилыми людьми // Системная психология и социология. 2017. № 4 (24). С. 65-75.
Введение
«Старение и старость в перспективе индивидуального жизненного цикла были известны человечеству с самого начала; однако наблюдаемый в настоящее время демографический процесс старения общества является новым явлением» [16: р. 22]. Демографические изменения, отмеченные в мире, прежде всего в экономически развитых странах, отражены в таких выражениях, как "седеющее общество" или, как пишут журналисты, "седое цунами"» [15: р. 11]. Действительно, число людей преклонного возраста значительно возрастает по сравнению с числом молодых людей. Конечно, эти изменения отмечены в разных странах в разной степени, но Европа считается самым «старым» континентом [32: с. 16], ситуация, которая может быть кратко сформулирована: «Европа седеет» [18: р. 1]. В 2009 году средний возраст европейского населения составлял 40 лет, что на 12 лет выше среднего возраста в мире и на 21 год выше, чем средний возраст,
отмечаемый у африканского населения. Немного более «молодым» континентом является Северная Америка [18: с. 3]. В 2000 году только около 17 % европейцев были старше 65 лет. В 2025 году этого возраста достигнут около 25 % европейцев [32: с. 16]. Характерным является тот факт, что прирост населения Европы выглядит очень скромным по сравнению с другими континентами. В то время как в 1960 году население Европы составляло 20 % мирового населения, в 2015 году его доля была снижена до 10 % [31: с. 19]. Процентная доля пожилых людей в населении отдельных континентов, разделенных на возрастные группы 65 лет и старше и 80 лет и старше, представлена в таблице 1.
Демографические изменения также связаны с удлинением средней продолжительности жизни. Согласно прогнозам Польского статистического управления, человек, родившийся в 2050 году, будет жить в среднем 81,1 года, что на 9 лет больше, чем в 2013 году, тогда как средняя продолжительность жизни женщин составит 87,5 года, т. е. на 6,4 года
Перевод с английского — Е. А. Подосёнова, кандидат педагогических наук.
Таблица 1
Люди в возрасте 65 лет и старше и 80 лет и старше (данные представлены в %)
Местоположение населения Средний возраст % населения в возрасте
65 лет и старше 80 лет и старше
Европа 40 16 % 4 %
Северная Америка 37 13 % 4 %
Океания 32 11 % 3 %
Азия 28 7 % 1 %
Латинская Америка и Карибские острова 27 7 % 2 %
Африка 19 3 % 0 %
Всего в мире 28 8 % 2 %
Источник. ООН, 2009 [18: с. 3].
больше, чем сейчас. Следовательно, увеличивается продолжительность жизни людей, которые в 2050 году будут в возрасте 65 лет и старше [31: с. 36-37].
Процесс старения в Европе сопряжен с различными последствиями, включая социальные и экономические. Судьба пожилых людей (старше 85 лет) будет зависеть, с одной стороны, от инфраструктурной поддержки этой социальной группы, а с другой стороны, от моделей ухода за пожилыми людьми, разработанных в конкретных странах [8]. Покрытие расходов на демографические изменения станет очень сложным, так как в 2013 году число людей в возрасте профессиональной деятельности было равным числу людей в до- и после-продуктивном возрасте. Вследствие этого явления «после 2013 года экономическое бремя старости будет больше, чем расходы, связанные с воспитанием детей и молодежи» [34: с. 25].
Стереотипное восприятие возраста
Старение, несмотря на то, что оно является частью человеческого развития и естественной стадии жизни, происходит очень разнообразно. «Без преувеличения можно утверждать, что каждый человек стареет в своем собственном, индивидуальном порядке, по своему усмотрению» [31: с. 34]. Однако среди этого разнообразия можно увидеть определенные закономерности и тенденции. Без сомнения, одна из них — это изменения в языковом общении, отмеченные у людей преклонного возраста, а также особенности в манере общения молодых с пожилыми людьми. Таким образом, изменения
могут быть отмечены как в речи пожилых людей, так и в речи, адресованной им [15: с. 400]. В этой статье авторы хотели бы сосредоточиться на последнем из вышеупомянутых вопросов.
Изменения, которые более или менее сознательно инициируются взрослым, общающимся со старшим, оказываются результатом укоренившейся убежденности в том, что важной особенностью старости являются «инволюционные» изменения, которые происходят с возрастом, т. е. растущие трудности и проблемы различного характера, приводящие к ограничениям в функционировании людей преклонного возраста. В социальном восприятии существуют глубоко укоренившиеся негативные стереотипы в отношении пожилых людей, согласно которым пожилые люди:
- не способны функционировать независимо;
- уменьшили ожидания относительно будущей продолжительности жизни;
- получают небольшую пользу от терапевтических вмешательств;
- имеют ограниченную способность выражать свои потребности и предпочтения [12; 17].
В свою очередь, отрицательные характеристики старости и ее предвзятая оценка окружающими закрепляются в восприятии пожилых людей в виде некоторых типичных моделей, представляющих, что пожилой человек — это:
- слабый человек, у которого дрожат руки, отсутствует сексуальная активность, свойственна медлительность, проблемы с памятью, здоровьем;
- беззащитный человек — он боязливый, бедный, живущий скромно, тихо, жертва преступления, обмана;
- одинокий человек — он подозрительный, консервативный, живущий в прошлом, в обратном направлении, без друзей или общения с семьей, раздражительный;
- социально невовлеченный человек — он полностью зависит от других, в основном больной, слабый, медленный, не мыслящий ясно, благодарный за помощь;
- шумный, раздражающий сосед — он напористый, скупой, любящий сплетни, жадный, снобистский, вторгающийся в чужие жизни;
- обескураженный человек — он неактивный, вызывающий жалость и сочувствие, пренебрегаемый, ведущий сидячий образ жизни, ипохондрик, ожидающий смерти;
- тип бродяги и нищего — хочет уйти из жизни, чувствует, что он бремя для друзей, семьи и даже общества;
- сердитый, мрачный, скупой и жадный — эгоистический, завистливый по отношению к молодым, горестный, не имеющий чувства юмора, неквалифицированный в социальной коммуникации [29: с. 45].
Некоторые исследователи признают существование и позитивных стереотипов [30: с. 743]. Так что наряду с различными предрассудками можно указать на некоторые положительные аспекты в восприятии обществом проблемы старения и пожилых людей. В таблице 2 представлены наиболее часто встречающиеся негативные и позитивные стереотипы.
Подтверждение существования позитивных стереотипов в восприятии пожилых людей и их проблем найдено в результатах исследования Божены Крупа [19: с. 36-43], проведенного среди молодежи средней школы. Исходя из собранных данных, исследователь выделил две категории убеждений в отношении старости:
- позитивные — идентифицирующие людей старшего возраста с жизненной мудростью, дружелюбными, любящими, заботливыми, теплыми опекунами детей и внуков;
- отрицательные — ассоциирующие пожилых людей с пассивными, зависимыми, постоянно жалующимися людьми, которые
не вписываются в современный мир и не могут понять новые технологии, что превращает их в ретроградов и бесполезных людей.
В исследовании анализу подверглись сравнения представлений молодых и пожилых людей с контрастирующими аксиологическими характеристиками. По итогам получены следующие результаты:
- старые люди сердятся, они пассивны и непривлекательны, а молодые дружелюбны, активны и привлекательны;
- старые люди всегда что-то теряют, а молодые систематически что-то выигрывают;
- у старых не хватает активности и энергии, в то время как молодые характеризуются энтузиазмом и страстью;
- старые люди — это прошлое; молодые — будущее;
- старые не склонны к творчеству так, как это свойственно молодым [19: р. 42].
Такие стереотипные взгляды на старость и молодость отражаются в языке.
Существование негативных и позитивных стереотипов старости должно быть связано с выделением на этом этапе жизни двух возрастных периодов. Иногда эти периоды соотносят с «третьим» и «четвертым» возрастами жизни человека. «Третий» возраст жизни начинается после окончания периода работы и занятости. Это следующий этап жизни, который для многих открывает новые перспективы для развития их личности, знаний и способностей, предлагая возможность наслаждаться жизнью и достигать удовлетворения в принятии многих видов деятельности, в результате предпочтений самого человека, а не требования работы или необходимости ухода за детьми. Примером может служить высокая популярность Университета третьего возраста в Польше, который позволяет заводить новых знакомых, а также получать знания и развиваться в соответствии со своими интересами и ради собственного удовольствия, а не с целью повышения квалификации или достижения следующего уровня на профессиональном поприще. Многие люди в этой возрастной группе также имеют достаточные финансовые ресурсы для путешествий или хобби. Другие находят удовольствие в семейной жизни, для которой у них сейчас есть время. Поэтому, если позволяют финансы и самочувствие,
Таблица 2
Восприятие старости социальным окружением
Негативные стереотипы Положительные стереотипы
Возникновение серьезных ограничений в функционировании — например медленное мышление, некомпетентность, слабость, хаос в мыслях и действиях, неясная речь. Нарушения настроения — депрессия, грусть, чувство безнадежности, страх, одиночество. Трудности в контакте — жалобы, ворчание, предрассудки, чрезмерные требования к другим, эгоцентризм и эгоизм, ревность, упрямство, крикливость, оторванность от жизни, наивность. «Золотой возраст» — человек преклонного возраста, полный жизни, смелый, умный, активный, общительный, остроумный, независимый, обладает широким знанием мира и жизни, имеет профессиональный опыт и квалификацию, желающий помочь, ориентированный на будущее, любит веселиться, радоваться, знает прелести жизни, заинтересованный в окружающем мире, здоровый, принимающий себя и свою жизнь, заботящийся о здоровье. Идеальные дедушки и бабушки — интересные, дружелюбные, любящие, заботящиеся о семье, щедрые, благодарные, преданные, заслуживающие доверия, умные, разумные, мудрые. Престарелый человек как защитник традиционных ценностей — консервативный, патриотический, религиозный, эмоциональный, вспоминающий старые времена, передающий знания, гордый, решительный (Джон Уэйн или член консервативной партии).
Источник. [11: р. 93].
то «третий возраст» приносит с собой много возможностей для проведения свободного времени полезным и приятным способом.
Восприятие «четвертого» возраста определенно отличается, поскольку этот период жизни прежде всего связан с болезнями преклонного возраста, потерей независимости и частыми финансовыми проблемами. На этом этапе жизни увеличивается риск инсульта, падений и болезней дегенеративного характера. Осведомленность об этих угрозах влияет на благополучие пожилых людей. Конечно, некоторым людям их состояние здоровья и материальная безопасность позволяют спокойно наслаждаться прелестями «осени жизни», однако именно этот, «четвертый» возраст вызывает опасения как молодых, так и пожилых людей, что и появляется в эйджизме.
Вторичный детский лепет как признак эйджизма
Эйджизм, иными словами, дискриминация по возрасту — это «термин [...], введенный [...] для обозначения стереотипов,
дискриминации (например, на рынке труда, в политике, в культурной и/или общественной жизни) и предрассудков, основанных на возрасте» [38: с. 47]. Этот термин был введен Робертом Н. Батлером [3]. Это, по его словам, отражение страха и отвращения, глубоко ощущаемого молодым поколением к процессу старения, болезни и инвалидности, связанными со старостью; выражение их страха перед слабостью, бесполезностью и смертью. Феномен эйджизма также связан с боязнью старости, т. е. с геронтофобией, что подразумевает патологическое отношение к старости, в крайних случаях принимает форму страха и даже ненависти к пожилым людям, что вызвано страхом перед собственной смертью. Процесс старения воспринимается как конечная форма в ходе человеческой жизни, приближающая ее к смерти, что вызывает беспокойство и нежелание находиться в окружении, напоминающем об этом [6: с. 161]. Такое отношение благоприятствует развитию преобладающей в настоящее время культуре молодежи, в которой период поздней зрелости рассматривается как стигма, неизбежность процесса старения отрицается и все
усилия направляются на сохранение молодости любой ценой (антивозрастная культура).
Можно выделить два вида источников эйджизма:
- культурные — связаны с двойственностью восприятия старости и пожилых людей. С одной стороны, «достижение преклонного возраста считалось признаком благословения богов, а пожилой человек был олицетворением мудрости и жизненного опыта; с другой стороны, под влиянием страха собственного старения и смерти пожилые люди рассматривались как ненужное бремя, физическое доказательство движения к концу» [4: с. 246].
- структурные — в результате изменения экономических структур и социальных институтов, после преодоления отметки определенного возраста (60-70 лет) люди считаются не полностью физическими и интеллектуально способными, и поэтому менее гибкими в адаптации к изменениям [4: с. 246].
Эйджизм также касается сферы общения с пожилыми людьми. В своей крайней форме стереотипы включают в себя убеждение, что человек преклонного возраста имеет значительные ограничения в сенсорном и когнитивном функционировании и, следовательно, не способен воспринимать информацию, передаваемую способом, используемым в контактах с «нормальными» взрослыми. Поэтому сообщение должно быть упрощено на нескольких уровнях, включая содержание, словарный запас, синтаксис и даже фонетику. Такие изменения также проявляются в невербальном поведении, часто таком, которое не может быть использовано в отношениях другого собеседника, не преклонного возраста. Способы общения с пожилым человеком упоминаются в специальной литературе как упрощенный перечень, или дегенеративность ввода. Для того чтобы обратить внимание на некоторые общие характеристики речи, адресованные старикам и маленьким детям, используются термины «вторичный детский лепет» или «старческая речь» [14]. Другие термины, используемые в литературе, указывают на отрицательные коннотации: поддерживающая зависимость коммуникация, покровительственный разговор или инфантильная речь. В российской литературе, посвященной данной теме, используются
следующие термины: старческая речь, язык старости, речь людей старшего поколения; ге-ронтное общение; речь / коммуникация пожилых людей. Явление, наблюдаемое в общении физически крепких людей с людьми с (предполагаемыми) более низкими лингвистическими навыками и/или интеллектуальными способностями (включая престарелых), основанное на адаптации лингвистического поведения физически крепкого человека к ограниченным возможностям своих собеседников, называется доброжелательной конспирацией. Это особая манера речи, которая направлена на облегчение участия собеседника в разговоре и понимания содержания, а также на защиту его от проявления сниженных функций. Такая «дружеская» манера относиться к собеседнику на самом деле подчеркивает его инвалидность (реальную или предполагаемую), снижает его самооценку и ограничивает инициативу.
В подобный упрощенный перечень лингвистических признаков входит:
- в области словарного запаса: выбор простых (редко используются слова из трех слогов) и общеупотребительных слов; редкое использование многосложных слов, частое использование так называемого детского словаря; модификации произношения;
- в синтаксической структуре: выражения и предложения простой структуры; незначительное число сложных предложений; частые повторы; использование выражений, поддерживающих внимание слушателя (например, «Вы знаете», «видите ли»), использование вопросов, предлагающих ответ; частое использование повелительного наклонения;
- медленный темп речи и частые паузы;
- предмет разговора: ограниченный круг тем беседы, сосредоточение внимания на прошлом; отказ от других предметов; преувеличенная похвала за небольшие достижения, прерывание беседы;
- способы обращения к старшему: использование имени или псевдонима; употребление ласковых слов (например, дорогуша, любовь моя), а также фраз, обычно используемых в отношении детей (например, «хорошая девочка», «Вы непослушный», «плохой мальчик»); обращение к собеседнику в третьем лице (например, «Она ела красиво») [26; 35].
Вокальные и невербальные признаки включают:
- высокий голос, подчеркнутая интонация, преувеличения, громкость речи, замедленный темп речи, с использованием отчетливой артикуляцией;
- ограниченный зрительный контакт или пристальный взгляд на пожилого человека, «округленные глаза», подмигивание;
- с точки зрения социальной дистанции: слишком близкое или слишком далекое расположение собеседника, вторжение в личное пространство собеседника, как бы нависая над ним;
- выражение лица и мимика: нахмурива-ние или поднятие бровей, нарочитая улыбка;
- жесты: встряхивания головой, пожимание плечами, расположение рук на бедрах, перекрещивание рук, грубые и резкие движения;
- касание: похлопывание по плечам, рукам [26].
Использование таких приемов из упрощенного перечня обусловлено убеждением окружающих в какой-то «коммуникативной неспособности» пожилого человека. Иногда это может быть (по крайней мере, с точки зрения говорящего) выражением положительных чувств (любовь, забота о старших), иногда результатом желания облегчить им понимание информации или защитить их от новостей, которые говорящий считает неуместными. Приемы «старческой речи» в устах близких людей значительно лучше воспринимаются пожилыми людьми, чем когда такая форма общения используется людьми, которых они не знают. Однако чаще всего основанием для введения таких изменений в общении является неприязнь и предрассудки в отношении пожилого человека. Этот подход наблюдается особенно часто во время контактов пожилых людей с представителями многих учреждений; к сожалению, это также происходит в отношениях между врачом и пациентом и с медицинским персоналом. «Одной из основных причин отказа общаться и понимать друг друга между врачами и пациентами является негативный стереотип пожилого человека и пожилого пациента. Этот стереотип является источником неприязни и негативных чувств к пациенту. В результате врачи рассматривают больного пожилого возраста как менее
желательного» [1: с. 98]. Признаки такого обращения с пожилыми людьми со стороны представителей служб здравоохранения перечислены Ярославом Баранским:
- отсутствие уважения к пациенту;
- принижение проблем пациента;
- непроявление симпатии;
- отсутствие внимания к типам реакции и поведения, характерным для пожилых людей;
- принятие покровительствующего отношения к пациенту;
- навязывание патерналистских форм контакта» [1: с. 98].
Одним из признаков такого патерналистского и покровительственного отношения к людям преклонного возраста также является несоответствующий образ лингвистической коммуникации — использование упрощенного перечня или даже игнорирование собеседника старшего в разговоре и обращение только к тем, кто его сопровождает.
Использование «старческой речи» в контакте с пожилыми людьми вызывает разные, иногда бурные эмоции, поэтому это неоднозначное явление. На оценку этого перечня влияют среди прочих аспектов следующие:
- контекст (используется ли такой стиль общения представителями учреждений, оказывающих медицинские услуги по уходу, или ближайшие родственники),
- когнитивное функционирование человека пожилого возраста: контакт с человеком с умственной неполноценностью или продвинутой деменцией в определенной степени требует упрощения при предоставлении информации и может в определенной степени оправдать использование упрощенного регистра;
- отношения между собеседниками (близкими, медицинским персоналом, незнакомцами) [35].
Исследование Брайана П. О'Коннора и Эдуарда С. Сеньера [28] показало, что «старческая речь» является часто наблюдаемым явлением, независимо от жизненной ситуации пожилого человека, его возраста или состояния здоровья. Тем не менее это чаще всего случается с людьми, использующими институционализированный уход, например, в домах престарелых, где и члены семьи, и персонал общаются с ними таким образом.
Разумеется, использование такого упрощенного перечня иногда кажется оправданным, по крайней мере, в определенной степени. Марта Дэвис, Ким Палег и Патрик Фан-нинг пишут: «Разговор с пожилым человеком часто требует определенных специфических коммуникативных навыков, так как многие пожилые люди теряют способность эффективно общаться» [7: с. 290]. Это может сделать разговор с ними несколько обескураживающим и сложным. Неоспоримым фактом является то, что старость, даже считающаяся «здоровой и активной», несет в себе целый ряд проблем, которые могут повлиять на качество общения. Понимание в разговоре с человеком преклонного возраста становится сложным из-за развивающихся психофизиологических возрастных изменений, связанных с особенностями восприятия стимулов из окружающей среды у пожилого человека — потеря слуха или дефекты зрения явно препятствуют передаче информации пожилым людям. Поэтому применение определенных стратегий, которые используются в «старческой речи» (например, более медленный темп речи, короткие фразы, одни и те же слова, забота о четкости передаче информации), по-видимому, оказывается полезнее при обращении к пожилым людям. К сожалению, во многих случаях использование этого перечня не оправдано вообще и приводит лишь к ошибочной оценке способностей пожилого человека к восприятию информации.
Джейк Харвуд, Ховард Джайлс и Эллен Бухард Райан [10] утверждают, что использование «старческой речи», как и других поведенческих модификаций собеседником, приводит к углублению стереотипа восприятия старости и снижению самооценки пожилого человека. Такой способ общения является не только признаком отсутствия уважения к старости со стороны собеседника, но и нередко приводит к резкому ограничению общения, прерыванию рассказа пожилого человека во время беседы с ним, а также наводит собеседника на мысль о наличии возможных когнитивных дефектов у пожилого человека. Поэтому подобная манера общения рассматривается как признак эйджизма, как действия, дискриминирующие человека по возрасту.
Однако явно отрицательная оценка «старческой речи» была бы слишком односторонней. Хотя исследования показывают, что упрощенный перечень используется в общении с пожилыми людбми независимо от того, являются ли они здоровыми или имеют симптомы деменции [13: с. 55], «старческая речь» модифицируется в зависимости от ситуационных и межличностных указаний, которые получает говорящий. Сьюзан Кемпер, Андреа Финтер-Урчик, Патрис Феррелл, Тамара Харден и Кэтрин Биллинг-тон [13] показали, что молодые люди регулируют использование и модификацию «старческой речи», предвидя и оценивая потребности пожилых людей в разговоре. В исследованиях, в которых пожилые люди имитировали демен-цию, демонстрируя многочисленные ошибки, неопределенность, неправильное использование слов и фраз, молодые люди, в беседе с ними, были склонны использовать разные формы «старческой речи», по сравнению с экспериментами, в которых пожилые люди не демонстрировали таких проблем. В беседе с пожилыми людьми, у которых могли быть отмечены когнитивные проблемы, молодые люди использовали более простые предложения, давали им больше инструкций, чаще повторяли сказанное и их речь была более краткой.
Однако, несмотря на решительно (как может показаться) отрицательные реакции пожилых на использование такого упрощенного лингвистического перечня в общении с ними, они сами могут быть «обвинены» в его использовании. Иногда их реакция убеждает в том, что они менее компетентны в своем коммуникативном поведении, чем люди младших поколений. Считается, что в определенной мере они сами поддерживают такую манеру общения, демонстрируя поведение людей, нуждающихся в помощи и поддержке, представляясь более беспомощными, чем есть на самом деле. В недружественной социальной среде пожилые люди демонстрируют инфантильное поведение, компенсируя таким образом осознанную недостаточную безопасность: принятие на себя роли ребенка является гарантией того, что другие люди, рассматривая пожилого человека как дитя, просто не навредят им. Это подтверждает доминирующее восприятие пожилых людей
как детей [1]. Феномен вторичного ребячества в его более широком контексте было открыто пионером в исследованиях в области человеческой этиологии, соучредителем и первым председателем Международного общества этиологии человека Иренеусом Эйбл-Эйбесфельдтом, который в своей работе «Любовь и ненависть, естественная история элементарных манер поведения» (наименование в оригинале: Liebe und Haß. Zur Naturgeschichte elementarer Verhaltensweisen) писал: «В определенных ситуациях взрослый ведет себя так, как если бы он был ребенком. Люди, нуждающиеся в помощи или в ухаживании, пытающиеся выявить ласковое чувство в другом человеке, совершенно не желая того, попадают на роль ребенка. Такая регрессия часто наблюдается у пожилых людей в присутствии других людей среди маленьких детей, чей младший брат или сестра только что родился брат, который поглощает чрезмерное внимание родителей, заставляя ребенка чувствовать себя заброшенным» [9: р. 196-197].
Пожилые люди, особенно те, кто живет в домах по уходу, пытаются получить большую помощь благодаря принятию такого способа общения с ними [27]. Они опасаются, что явные возражения могут привести к ограничениям этой помощи или к их восприятию как трудных и неприятных людей.
Заключение
Вальдемар Тлокиньски в своей работе под названием «Речь людей с наступлением старости» указывает три основные направления деятельности, ведущие к улучшению общения с пожилыми людьми [36: с. 136-137]. Среди них автор упоминает:
- принятие отношения эмпатии к людям старшего возраста, что позволяет передавать важный контекст отношения к этому периоду жизни (например, альтруизм, помощь, утешение). Затем эмпатия становится индикатором взаимных коммуникативных контактов и лучшей формы межличностного общения;
- сознательное и целенаправленное повышение коммуникативных способностей пожилых людей;
- улучшение общения с пожилыми людьми посредством соответствующей организации свободного времени. Значительная форма помощи, поддерживающая активную жизнь пожилых людей, — это университеты третьего возраста. Пожилые люди могут прикоснуться к миру культуры, музыки, искусства и науки, а участие в такой деятельности позволяет им поддерживать и даже развивать вербальные навыки в межличностных контактах.
Как подчеркивает Джоанна Бучковска, «хорошее общение подразумевает беседу, в которой больной человек чувствует себя в безопасности, комфортно, не чувствует, что его оценивают (например, потому что он переживает отрицательные эмоции), и в которой он чувствует к себе уважение (например, собеседник внимателен к его опасениям и страхам, но в то же время он честен и краток в оценке степени комфорта)» [2: с. 109]. Развивающиеся в настоящее время за рубежом, а также в Польше исследования в области лингвистической геронтологии и гериатрической логопедии, безусловно, приведут к лучшему пониманию процессов коммуникации при физиологическом старении и механизмов психических заболеваний в пожилом возрасте. Результаты таких исследований позволят разработать оптимальные методы общения с людьми в период поздней зрелости.
Литература / References
1. Baranski J. Komunikowanie siç z pacjentem w podeszlym wieku // Porozumiewanie siç pacjenta z lekarzem i jego rodzin^. Wybrane zagadnienia [Communication with a patient of advanced age // Patient communication with the doctor and family. Chosen issues] / ed. by A. Steciwka, J. Baranski. Wroclaw: Elsevier Urban & Partner, 2012. P. 94-103.
2. Buczkowska J. Komunikacja zalezna od nastroju // W: Pogoda na starosc. Podrçcznik skutecznego wspierania seniorow [Communication dependent on mood // A Time for Old Age: Textbook of Effective Support of Seniors] / ed. by K. Owczarek, M. Lazarewicz. Warsaw: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2015. P. 104-111.
3. Butler R. N. Age-ism: Another form of bigotry // The Gerontologist. 9. 1969. P. 243-246.
4. Chabior A., Fabis A., Wawrzyniak J. Ludzka starosc. Wybrane zagadnienia gerontologii spolecznej [Human old-age. Chosen issues in social gerontology]. Krakow: Oficyna Wydawnicza Impuls, 2015.
5. Colman A., Slownik M. psychologii [Dictionary of Psychology]. Warsaw: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2009.
6. Czekanowski P. Spoleczne aspekty starzenia siç ludnosci w Polsce: perspektywa socjologii starosci [Social aspects of the aging population in Poland: the perspective of sociology of aging]. Gdansk: Wydawnictwo Uniwersytetu Gdanskiego, 2012.
7. Davis M., Paleg K., Fanning P. Jak usprawnic komunikatywnosc? [How to enhance communicativeness?]. Gliwice: Wydawnictwo Helion, 2007.
8. DIugosz Z., Bialy S. Starzenie siç ludnosci Polski na tle Europy w perspektywie 2030 i 2050 r. w swietle wybranych parametrow // Spoleczno-ekonomiczne przemiany regionow [Aging of the Polish population relative to Europe in the perspective of years 2030 and 2050 in light of selected parameters // Social-economic changes of regions] / ed. by P. Razniak. Krakow: Krakowskie Towarzystwo Edukacyjne - Oficyna Wydawnicza AFM, 2013. P. 9-12.
9. Eibl-Eibesfeldt I. Milosc i nienawisc [Love and Hate]. Warsaw: Panstwowy Instytut Wydawniczy, 1997.
10. Harwood J., Giles H., Ryan E. B. Aging, communication, and intergroup theory: Social identity and intergenerational communication // Handbook of Communication and Aging / ed. by J. Nussbaum, J. Coupland. Hillsdale, New York: Lawrence Erlbaum Associates, Inc, 1995. P. 133-159.
11. Hummert M. L., Garstka T. A., Bouchard Ryan E., Bonnesen J. L. The Role of Age Stereotypes in Interpersonal Communication // Handbook of Communication and Aging Research. Second edition / ed. by J. F. Nussbaum, J. Coupland. New Jersey, London: Lawrence Erlbaum Associates, 2004. P. 91-114.
12. Jack L., Airhihenbuwa C.O., Namageyo-Funa A. Owens M.D., Vinivor F. The Psycho-social Aspects of Diabetes Care. Using Collaborative Care to Manage Older Adults with Diabetes // Geriatrics. no 59. 2004. P. 26-31.
13. Kemper S., Finter-Urczyk A., Ferrell P., Ferrell P., Harden T., Billington C. Using elderspeak with older adults // Discourse Processes._Volume 25. 1998. P. 55-73.
14. Kemper S., Vandeputte D., Rice K., Cheung H., Gubarchuk J. Speech adjustments to aging during a referential communication task // Journal of Language and Social Psychology. 14. 1995. P. 40-59.
15. Kielar-Turska M. Wprowadzenie // Starosc. Jak j^ widzi psychologia [Introduction // Old age. How it is viewed by psychology] / ed. by M. Kielar-Turska. Krakow: Akademia Ignatianum in Krakow, Wydawnictwo WAM, 2016. P. 11-32
16. Kilian M. Starzenie siç spoleczenstw wyzwaniem dla wspolczesnego swiata // Praca Socjalna [Aging of society — a challenge for the contemporary world // Social Work]. 1 (Jan. - Feb.). 2010. P. 21-34.
17. Kokoszka A. Slowo wstçpne // Pogoda na starosc. Podrçcznik skutecznego wspierania seniorow [Preface // A Time for Old Age: Textbook of Effective Support of Seniors] / ed. by K. Owczarek, M. A. Lazarewicz. Warsaw: Wolters Kluwer SA, 2015. P. 13-16.
18. Komp K. Aartsen M. Introduction: Older People under the Magnifying Glass // Old Age in Europe: A Textbook of Gerontology / ed. by K. Komp, M. Aartsen. New York, London: Springer, 2013. P. 1-14.
19. Krupa B. Starosc w percepcji mlodziezy — perspektywa pedagogiczna [Old Age in the perception of youth — a pedagogical perspective] // Nowiny Lekarskie. 81. no 1. 2012. P. 36-43.
20. Kupisiewicz Cz., Kupisiewicz M. Slownik pedagogiczny [Pedagogical Dictionary]. Warsaw: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2009.
21. Milewski S. Kaczorowska-Bray K. Pozna doroslosc jako przedmiot zainteresowania wspolczesnej logopedii — perspektywy badawcze [Late adulthood as a subject of interest of contemporary speech therapy — research perspectives] // Metodologia badan logopedycznych z perspektywy teorii i praktyki / ed. by S. Milewski, K. Kaczorowska-Bray. Gdansk: Wydawnictwo Harmonia Universalis. 2015. P. 153-170.
22. Milewski S., Kaczorowska-Bray K., Kamihska B. Pozna doroslosc z perspektywy logopedycznej [Late adulthood from a speech therapy perspective] // Pogranicze. Studia Spoleczne. Vol. XXVIII. 2016. P. 165-182.
23. Milewski S., Kaczorowska-Bray K. The Use of Secondary Baby Talk in Communication with Elderly People // Problems of ontolinguistics - 2016: The proceedings of the annual international scientific conference. 23-26 March, 2016, Saint Petersburg / Herzen State Pedagogical University, Department of child's language and literature education, Department of child language / ed. by T. A. Kruglyakova, M. A. Elivanova. Ivanovo: LISTOS, 2016. P. 335-341.
24. Milewski S., Kaczorowska-Bray K. Czy jest potrzebna gerontologopedia? Pozna doroslosc z pers-pektywy logopedycznej [Is geriatric speech therapy necessary? Late adulthood from a speech therapy perspective] // Nowa Logopedia, t. 5, Diagnoza i terapia logopedyczna osob doroslych i starszych / ed. by M. Michalik. Krakow: Collegium Columbinum, 2014. P. 13-26.
25. Milewski S., Kaczorowska-Bray K. The communication problems of people in late adulthood // Bulletin of science and education. Pedagogics. Psychology. Medicine. International scientific journal N° 3 (13) [V. 3 (13)]. 2014. P. 55-66.
26. Namyslowska I. Kontakt terapeutyczny z osob^ chorç na schizofreniç [Therapeutic contact with a person suffering from schizophrenia] // Postçpy Psychiatrii i Neurologii. № 15 (3). 2006. P. 137-141.
27. Njuguna V., Kariuki D. The Role of Communication Competence in Elderly Care: A Carers' Perspective, Arcada, Degree Thesis: Human Ageing And Elderly Service. 2012. https://publications.theseus.fi/ bitstream/handle/10024/42435/R0LE%200F%20C0MMUNICATI0N%20C0MPETENCE%20IN%20EL-DERLY%20CARE.pdf?sequence=1 [access: 27.04.2015; time. 14.00]
28. O'Connor B. P., Rigby H. Perceptions of baby talk, frequency of receiving baby talk, and self-esteem among community and nursing home residents // Psychology and Aging. № 11. 1996. P. 147-154.
29. O'Connor B. P., St. Pierre E. S. Older persons' perceptions of the frequency and meaning of elder-speak from family, friends, and service workers // Aging and human development. V 58(3). 2004. P. 197-221.
30. Pietras T., Witusik A., Panek M., Kuna P., Gorski P. Problemy zdrowia somatycznego u osob z niepelnosprawnosci^ intelektualn^ [Health Problems in people with intellectual disability] // Niepelno-sprawnosc intelektualna [Intellectual disability] / ed. by K. Bobinska, T. Pietras, P. Galecki. Wroclaw: Wydawnictwo Continuo, 2012. P 374-398.
31. Potent-Ambroziewicz M. Starosc w jçzyku mlodziezy wspolczesnej [Old Age in the Language of Contemporary Youth]. Lublin: Wydawnictwo Uniwersytetu Marii Curie-Sklodowskiej, 2013.
32. Reber A., Reber E. S. Slownik psychologii [Dictionary of Psychology]. Warsaw: Wydawnictwo Naukowe SCHOLAR, 2008.
33. Stanczak J., Szaltys D., Witkowski J. Potencjal ludnosciowy Unii Europejskiej // Ekonomiczna pozycja Europy w swiecie [The Population Potential of the European Union // Economic Position of Europe in the World] / ed. by J. Kleer, K. Prandecki. Warsaw: Polska Akademia Nauk, 2016. P. 29-56.
34. Steuden S. Psychologia starzenia siç i starosci [Psychology of Aging and Old Age]. Warsaw: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2012.
35. Stras-Romanowska M. Starosc: kres rozwoju czy kontynuacja? Czas utrapien czy dar losu? // Starosc. Jak j^ widzi psychologia [Old age: the end of development or a continuation? A time of trouble or a gift of fate? // Old Age: How it is viewed by Psychology] / ed. by M. Kielar-Turska. Krakow: Akademia Ignatianum in Krakow, Wydawnictwo WAM, 2016. P. 33-46.
36. Szukalski P. Solidarnosc pokolen. Dylematy relacji miçdzypokoleniowych [Generational Solidarity. Dilemmas of Inter-generational Relations]. Lodz: Wydawnictwo Uniwersytetu Lodzkiego, 2012.
37. Thornton R., Light L. L. Language Comprehension and Production in Normal Aging // Handbook of the Psychology of Aging. 6th Edition / ed. by J. Birren, K. W. Schaie Academic Press. P. 261-287.
38. Tlokinski W. Mowa ludzi u schylku zycia [The Speech of People in the Autumn of Life]. Warsaw: PWN, 1990.
39. Zych A. Jçzyk, mowa i komunikacja — wazn^ przestrzeni^ geragogiki specjalnej [Language, speech and communication — an important space of special geriatric pedagogy] // Labor et Educatio. № 3. 2015. P. 397-410.
40. Zych A. Leksykon gerontologii [Lexicon of Gerontology]. Krakow: Oficyna Wydawnicza Impuls, 2010.
SOCIO-LINGUISTIC ASPECTS OF COMMUNICATION WITH ELDERLY PEOPLE
K. Kaczorowska-Bray, S. Milewski, University of Gdansk, Gdansk, Poland
Changes occurring with age in the functioning of people of advanced age also involve communication. Not only does the speech of this group of people change, but also one's manner of communication with them is altered depending on age. Ageism, understood as discrimination based on age, a perception of old age and elderly people full of prejudices and negative stereotypes, is also reflected in the manner in which we communicate with a senior. In this article the authors discuss the often encountered linguistic phenomenon referred to as secondary baby talk. This involves simplification of the conveyance of information and speaking 'as if to a child.' Such a manner of communicating results from the conviction that a person of advanced age, due to sensory and cognitive deficits, will not be able to understand utterances of a complicated structure or content. The authors indicate linguistic signs as well as vocal and non-verbal manners of such a manner of communication. In the work they also draw attention to the phenomenon referred to as benevolent conspiracy. This is a particular manner of speech which is meant to facilitate the interlocutor's participation in conversation and reception of conveyed content, as well as protect them from revealing deficits.
Keywords: Aging; old age; ageism; elderspeak; secondary baby talk; benevolent conspiracy.
For citation: Kaczorowska-Bray K., Milewski S. Socio-linguistic aspects of communication with elderly people // Systems psychology and sociology. 2017. № 4 (24). P. 65-75.
