CC BY
48
ные слова» (употребим это старорусское выражение) стали обыденностью даже в стенах парламентов. Поносить стало модной манерой письма и говорения. Сегодня удивляет то, что многие образованные люди стали позволять себе эдак «тонко и интеллигентно» выругаться, возможно, желая показать этим свою широту взглядов. В магазинах, на книжных базарах продаются словари, содержащие не только жаргонные, блатные слова, но и нецензурные, «или выматерившись в эфире, скандальный обозреватель, видно, верит, что тем самым дерзко приблизил светлое демократическое завтра. Только на блине далеко не уедешь. Не хороши и не плохи сами по себе «срамные» слова и понятия. Важно, какой мир стоит за матом и феней и есть ли будущее у страны, усвоившей образ жизни и язык.
Современные этические нормы по-прежнему строятся на триединой гармонии в речи -
мысли, красоты, добра. Они отражают нравственное состояние общества, его моральные устои. Специфика развития культуры состоит в том, чтобы удержать высшие ценности, выработанные предшествующими поколениями, и отмести все временное, уродливое, несущественное для человеческой культуры.
Список литературы
1. Евангелие от Луки. Гл. 12, 48.
2. Наумова, Т. В. Интеллигенция и пути развития российского общества // Социс. 1995. № 2. С. 41-45.
3. Сиротинина, О. Б. Хорошая речь: сдвиги в представлении об эталоне // Активные языковые процессы конца XX века. М.; Саратов, 2000. С.15-29.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 22 (313).
Филология. Искусствоведение. Вып. 81. С. 118-121.
В. А. Рыбин
ШЦИОКУЛЬТУРНОЕ СОДЕРЖАНИЕ И АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ ФЕНОМЕНА ИНФОРМАЦИИ
Выдвигается принципиально новая, антропологическая версия феномена информации, альтернативная сложившемуся кибернетическому ее пониманию, заимствованному из естествознания и технических дисциплин. Такое понимание информации создает основы для противодействия многочисленным технологиям манипуляции общественным сознанием в сфере современных массмедиа.
Ключевые слова: информация, информационное общество, кибернетика, человек, антропология, культура.
Понятие информации - одно из основных для науки и всей современной культуры, потому интерес к нему (равно как и к раскрытию сути выражаемого данным понятием феномена) остается неизменно высоким с тех пор, как со второй половины XX в. оно прочно вошло в общетеоретический обиход. В немалой степени этому способствовала выработка целого ряда теорий - «электронной эры» (М. Мак-Люэн), «постиндустриального общества» (Д. Белл. Дж. Гэлбрэйт), «информационного общества» (М. Кастельс), «общества знаний» (Э. Тоф-флер), - в которых «информация» выступает
как ключевое понятие. Однако к началу XXI в. выяснилось, что совершенствование информационных технологий, насыщение общества новейшей электронной техникой, интенсификация «медиального» производства (а именно с этими факторами, в духе технологического оптимизма, все теоретики «информационного общества» так или иначе связывали скорое наступление лучшего будущего) сопровождаются целым спектром негативных эффектов, ставящих под вопрос полезность, а порой и саму целесообразность осуществляемых нововведений, начиная с формирования у современ-
ного человека, погруженного в окружающую его информационно перенасыщенную среду, фрагментарного («клипового») сознания, которое делает его неспособным к целостному и системному осмыслению действительности, и заканчивая изощренным совершенствованием технологий информационного манипулирования людьми, что угрожает перспективой практического воплощения самых мрачных антиутопий XX в. Стало ясно, что «информационное общество» (если, конечно, иметь ввиду его «идеальный вариант») - это не только ускоренное производство новых сведений, оптимизация способов их накопления и трансляции; это еще и некая «антропологическая добавка» в виде качественного развития у живущих в современном обществе людей способности продуктивно использовать эти сведения. Без этой «добавки» накапливаемый «информационный ресурс» на стороне общества неизбежно будет превращаться в «спам», а на стороне индивида - в лучшем случае в «многознание», которое, как известно, «уму не научает».
Все это заставляет критически пересмотреть сложившиеся представления о самой сути феномена информации, требует достижения более глубокого ее понимания и выработки более точного определения.
Поскольку «информация» превратилась сегодня в чрезвычайно широкое понятие, для начала попробуем избавиться от многозначности данного термина через сопоставление определений, взятых из обыденного сознания и из науки. В повседневном, бытовом значении информация - это совокупность сведений, данных, знаний о каких-либо процессах или событиях. Поэтому, с обывательских позиций, вполне правомерно противопоставление «полезной» и «бесполезной» информации, что представляется как раз недопустимым с научной точки зрения, ибо информация связывается с получением сведений, несущих новизну или снижающих неопределенность, тогда как «бесполезная» информация не способна воздействовать на неопределенность и потому в строгом смысле слова не является информацией. Критерий содержательности на уровне обыденных представлений, таким образом, является менее точным и более оценочным, чем в научном дискурсе.
Казалось бы, последнее слово остается за наукой. Но дело в том, что в самой науке отсутствует единое понятие информации. Так, в естествознании информацией называют: све-
дения о неизвестных объектах, результат выбора, уменьшаемую неопределенность, значение сигнала, содержание сообщения, сущность, сохраняющуюся при вычислительном изоморфизме, меру сложности структур, меру организованности, а также многое другое1. «Каждое такое определение, если оно применяется в сфере своего действия, верно отображает какую-то сторону или особенность информации. Но всякие попытки универсализации частного определения информации, пригодного для рассмотрения лишь одного из ее аспектов, приводят к ошибочным выводам»2. Более того, эти определения настолько противоречат друг другу, что М. Кастельс, автор труда «Информационная эпоха», ставшего своего рода библией современных управленцев и экономистов, строит свою теорию на весьма скудном и фактически обыденном определении: «Информация есть данные, которые были организованы и переданы»3.
В современной науке и философии утвердился взгляд на информацию как на один из трех - наряду с веществом и энергией - компонентов бытия4. Вытекающее отсюда определение информации как феномена надмассэнер-гетического взаимодействия как будто снимает все разночтения, однако не раскрывает сути явления и требует дальнейшей конкретизации. Движение в этом направлении целесообразно начать с выделения основных подходов и теорий, заложенных в основу современной теории информации, включая их самую общую характеристику.
Наиболее значимы в этом отношении теории связи (выработанные применительно к техническим системам и давшие начало математическому подходу к информации в разных его модификациях) и кибернетические теории (связавшие информацию с процессами управления в машинах, живой природе и человеческом обществе). В теориях связи (У. Шеннон, Л. Бриллюэн, У. Эшби) информация обрела количественное выражение через понятие энтропии: информация повышает степень организованности системы и представляет собой антиэнтропийный (негэнтропийный) процесс. Но при более пристальном рассмотрении становится очевидным, что «информация отнюдь не служит двойником энтропии, даже будучи взятой с обратным знаком»5, хотя бы по той причине, что распад как нарастание энтропии происходит сам собой, а наращивание организованности требует усилий: «Самоорганиза-
ция, негэнтропийный процесс - это не энтропия наоборот, это качественно другое явле-ние»6.
В кибернетической теории Н. Винера и его последователей утверждается, что процессы в технических системах, живых организмах и социальных организациях носят информационный характер и протекают по одной и той же схеме. Изоморфизм технических (машинных, искусственных неживых), живых (биологических, организменных) и культуральных (человекоразмерных) систем несомненно существует; главный вопрос в том, как его рассматривать: как обоснование редукции или, наоборот, как исходную платформу для различения и последующей конкретизации?
Для начала проведем сопоставление технических и живых (биологических, внечело-веческих) систем, используя элементарную трехкомпонентную кибернетическую схему: передатчик, приемник и канал связи. От передатчика к приемнику передается сигнал или совокупность сигналов, организованных по определенным правилам и образующих сообщения. На стороне приемника это сообщение интерпретируется. И на этом общность технических и живых систем заканчивается. Все дело в характере интерпретации.
В технических системах приемник подвергает сообщение интерпретации на основе заранее принятых соглашений алгоритмического, контекстно-независимого характера. Правила интерпретации здесь исходно заданы, а «не-прием» попросту невозможен, иначе не может идти речи об исправности системы. Принципиально иная ситуация в живых системах, где субъект (особь) принимает сообщение, которое, с его стороны, всегда выступает как контекстно-зависимое. Это значит, что прием сообщения предполагает интерпретацию со множеством вариантов, включая возможность неожиданного изменения правил приема или даже «неприем», когда реакция на информацию может отсутствовать: «Нет никаких основания предполагать, что содержание реакций живых систем на любое воздействие является функцией исключительно от него. Все говорит скорее об обратном»7.
Такая «контекстность», «избирательность», «субъектность» свойственна и культуральным (человекоразмерным) системам, с тем только отличием, что человек разумный - одновременно и человек универсальный, следовательно, набор вариантов интерпретации принимаемой
им информации ничем не ограничен, бесконечен. За исключением одного обстоятельства -уровня развития культуры, которая задает человеку, включенному в нее, масштаб его универсальности. Человек, как и животные, вынужден бороться за ресурсы и выживание, тоже должен вести организменное существование, но помимо этой (природной) стороны человеческого бытия есть и другая, связанная с культурой, то есть с созданием искусственной среды. Поэтому тяжесть усилий, прилагаемых для жизнеобеспечения, не остается у человека неизменной, как у других живых видов, а по ходу исторического развития постоянно сдвигается в сторону снижения за счет создания новых орудий труда в виде техники, машин, автоматов, высвобождающих ресурс для его универсализации. Проблема в том, что долгое время своей истории человек не имел возможности в должной мере развивать - «культивировать» - свою универсальность, что и породило саму возможность (и соблазн) рассматривать человека как подобие животного или машины.
С этой точки зрения главный недостаток кибернетической теории не в том, что как якобы «реакционная лженаука» она «рассматривает психофизиологические и социальные явления по аналогии с электронными машинами и приборами»8 (именно в этом ее новизна и ценность), а в том, что изоморфизм машинных, биологических и культуральных систем фиксируется в ней по технологической мерке и в результате оказывается основой для уподобления человека роботу-автомату (в образе рабочего на конвейере или «компетентного специалиста» в корпоративных структурах) вместо того, чтобы стать теоретической предпосылкой выведения исполняемых человеком машинных - нечеловеческих - функций в технику с одновременным высвобождением его для выполнения подлинно человеческих - универсализирующих, творческих - функций.
Таким образом, если в кибернетике информация представлена сугубо «объектно», как «банк данных», то человекоразмерное, «субъектное» ее прочтение, вытекающее из проведенного выше сопоставления, позволяет выдвинуть следующее определение. Информация - это поток сведений, подвергаемый интерпретации со стороны живых (биологических) и культуральных (человекоразмерных) систем соответственно степени развития их способности осуществлять эту интерпретацию.
При этом выстраивается такая классификационная «сетка».
1. Бесконтекстная информация технического типа, носителями которой являются сигналы (знаки с однозначным прочтением).
2. Контекстная информация биологического типа, носителями которой (в силу того, что в природе есть контекстная неоднозначность
и, следовательно, возникают различия между знаками и значениями) являются знаки.
3. Сверхконтекстная информация культурального типа, носителями которой являются смыслы (универсализирующие знаки).
Из этих форм только вторая существует в живой природе, в культуре же могут существовать все три, но если первая обращена к человеку как носителю узкой функции (например, в виде приказа), вторая - как члену более или менее широкой социальной группы (например, в виде утилитарного, прикладного знания), то 3-я обращена к человеку как к уникальной личности и вступает в действие лишь тогда, когда он реализует свою универсальность (например, в процессе восприятия произведений искусства).
Примечания
1 Теоретические основы и прикладные задачи интеллектуальных информационных технологий. СПб., 1998. С. 23-31.
2 Украинцев, Б. С. Самоуправляемые системы и причинность. М., 1972. С. 64.
3 Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 39.
4 См.: Югай, Г. А. Общая теория жизни: диалектика формирования. М., 1985. С. 6; Каш-перский, В. И. Информация // Современный философский словарь. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск, 1998. С. 359.
5 Силин, А. А. Живое в концепциях информационных отображений // Биофилософия. М., 1997.С. 165.
6 Лачинов, В. М. Информодинамика, или Путь к Миру открытых систем / В. М. Лачинов, А. О. Поляков. СПб., 1999. С. 179.
7 Гурвич, А. Г. Принципы аналитической биологии и теория клеточных полей. М., 1991.
С. 52.
8 Кибернетика // Краткий философский словарь / под ред. М. М. Розенталя. М., 1954. С. 237.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 22 (313).
Филология. Искусствоведение. Вып. 81. С. 121-124.
Т. В. Савельева
МИФОЛОГИЗАЦИЯ СОБЫТИЯ В АСПЕКТЕ БЕЗОПАСНОСТИ МЕДИАСРЕДЫ
Безопасное информационное пространство может строиться только на доверии к источникам информации. При отсутствии полноценной информации о каком-либо событии или при ее недостоверности событие начинают мифологизировать, дополняя подробностями, замещая их на другие. Таким образом, мифологизация события может рассматриваться как фактор безопасности медиасреды. В качестве примера рассмотрена мифологизация падения Чебаркульского метеорита.
Ключевые слова: миф, мифологизация, городская мифология, слухи и толки.
Современная культура немыслима без мифа. «Городская мифология - это особый тип восприятия города, его “переживания”, общения с ним как с целостным, “живым” культурным организмом, приручение городского пространства и мира»1.
Городская мифология всегда неофициальна, несмотря на многочисленные попытки соз-
дания «официальных легенд». Излюбленный мотив городской мифологии - «переосмысление» официальных версий тех или иных событий. Любопытный пример московской ритуальной семиотики приводит в своей статье Дмитрий Равинский: поверье о фигуре трубача, стоявшей над Красными воротами (снесенными в 30-е гг.): будто бы когда она затрубит,
