CC BY
13
жайшем будущем объемы трудовой миграции сохранятся на существующем уровне, а в случае продолжения спада в экономике, количество выезжающих за границу будет расти.
1. Малиновская А. Миграционная ситуация и миграционная политика в Украине. Киев, 1997.
2. Панченко П. П. Деформации в развитии украинского села в 80-х - начале 90-х годов // Украинский исторический журнал. 1992. № 1.
3. Миграционные процессы в современном мире: мировой, региональный и национальный измерения // Энциклопедия / сост. и ред. Ю. И. Рымаренко. Киев, 1998.
4. Прибыткова И. Современные миграционные процессы: теоретико-методологические аспекты исследований // Социология: теория, методы, маркетинг. 1999. № 1.
5. Насибуллин Р. Т. Миграция из города в деревню // Социс. 1990. № 3. С. 75-78.
6. Демографический кризис в Украине, его причины и последствия: сб. материалов / Верховная Рада Украины. Комитет по вопросам национальной безопасности и обороны. Киев, 2003. С. 40-45.
7. Государственная служба статистики Украины. URL: http://www.ukrstat.gov. ua/.
УДК 316.42
социокультурная обусловленность функциональных изменений гражданского образования
В статье рассматриваются основные противоречия современной социокультурной обусловленности гражданского образования. Основная цель исследования - обосновать актуальность функциональных изменений теории и практики гражданского образования под воздействием социокультурной ситуации исторического периода постмодерна или постпостмодерна.
Ключевые слова: гражданское образование, модерн, модернизированное общество, постмодерн, постпостмодерн, постмодернизм.
8. Сельская молодежь Украины в период политических и экономических трансформаций: настроения, ориентации, ожидания / Вородин Е. И., Ганюков О. А., Дуплен-ко П. Ю. и др. Киев, 1998.
9. Демографический кризис в Украине: причины и последствия. Из доклада председателя Комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности и обороны Г. Крючкова на парламентских слушаниях 21 мая 2003 г. // Голос Украины. 2003. 3 июня.
10. Минсоцполитики: Создание новых высокооплачиваемых рабочих мест внутри страны замедлит уровень трудовой миграции 4 июля 2013 г. URL: http://www.mlsp. gov.ua/labour/control/uk/publish/article?art_id=152704&cat_ id=107177.
11. Реформирование социальной сферы села: организационно-методические основы / под ред. П. Т. Саблука. Киев, 2000.
12. Максимюк О. Структурные сдвиги в сельской поселенческой сети Украины // Украина: аспекты работы. 2000. № 2.
13. Статистический ежегодник Украины за 2011 год / под ред. О. Г. Осауленко. Киев: Консультант, 2011. 551 с.
© Черная В. А., 2014
C. r. HyxuH S. G. Chukhin
socío-culturalcondítíonalíty of the functíonal changes of civic educatíon
This article discusses the basic contradictions of modern socio-cultural conditionality of civic education. The main objective of the study is to of functional changes in the theory and practice of civic education under the influence of socio-cultural situation of the postmodern historical period or post-postmodern.
Key words: civic education, modern, modernized society, postmodern, post-postmodern postmodernism.
Актуальность заявленной темы характеризуется тем фактом, что современный молодой человек имеет дело с различными системами гражданской морали (ностальгически тоталитарной, прагматически авторитарной, нормативно-правовой моделью гражданского общества), каждая из которых равным образом претендует на всеобщую ценность, хотя они и противоречат друг другу. Следствием является то, что их претензии становятся для индивида проблематичными, а вслед за тем и сама возможность гражданской самореализации ставится под сомнение, возникает проблема граж-
данской аномии, девальвации ценностей гражданского общества.
Гражданское образование личности является одной из основ правового демократического общества. Гражданское образование личности позволяет овладеть умениями по участию в управлении обществом и защите собственных интересов, способствует формированию морали и традиций демократии, сопровождается личностным и духовным развитием. Гражданское образование - это «непрерывный процесс освоения молодыми людьми знаний об устройстве и действиях общества, на-
выков жизни и деятельности в условиях демократического гражданского общества, способствующих воспитанию гражданственности и социализации личности в новых социально-экономических условиях» [1, с. 13].
Современная социокультурная ситуация характеризуется как переходный исторический период, который наступил вследствие масштабного кризиса эпохи модерна. Можно выделить следующие признаки модернизированного общества: люди начинают во всех областях жизни действовать рационально, в то время как в традиционном обществе люди действуют так, как поступали их отцы и деды; достаточно высока как физическая, так и социальная мобильность населения; человек должен обладать способностью приспосабливаться к изменяющейся среде; имеются механизмы, которые обеспечивают возобновление экономического роста после любого кризиса. Общество модерна отличается от традиционного достаточно высоким уровнем гражданской культуры широких масс, что создает предпосылки для демократии. Само зарождение и развитие идеи гражданского общества, в современном ее понимании, связано прежде всего с идеалами эпохи модерна.
Новые социокультурные особенности развития были проанализированы представителями философии постмодернизма. Постмодернизм (фр. рostmodemisme - после модернизма) - это «комплекс идей, характерных для новейшей, «постсовременной» культуры» [2, с. 240]. Социальные процессы перехода от модерна к постмодерну ставят вопрос о переосмыслении традиционных представлений о гражданственности, характерных для обществ премодерна и модерна. Постараемся обозначить основные проблемные (бифуркационные) точки «надлома» традиционного понимания феномена гражданственности в ситуации перехода к обществу (постобществу) постмодерна и сформулировать их в виде противоречий.
Первое противоречие. Неравномерность перехода различных обществ к стадии постмодерна. Отсюда противоречие между необходимостью переосмысления гражданственности в условиях перехода к постмодерну и отсутствием либо незрелостью представлений о гражданственности, характерных для эпохи модерна. Характерным примером данного противоречия являются общества России и Восточноевропейских стран, развивающихся стран. Вся ситуация осложняется еще и тем, что цепочка премодерн - модерн - постмодерн действительна только применительно к западным обществам - к Европе, США, Канаде, Австралии и т. д. В зоне устойчивого и доминирующего развития западной цивилизации мы можем четко фиксировать переход общества по всем трем парадигмам, при том, что утверждение каждой новой парадигмы тяготеет к фундаментальности, необратимости и освобождению от остатков предыдущей. Процесс парадигмальных сдвигов для западной цивилизации является эндогенным, т. е. двигателем его выступают внутренние факторы. Кризис политики мультикультура-лизма в экономически развитых странах Запада непосредственно связан с данной неравномерностью перехода стран с различным экономическим потенциалом к эпохе постпостмодерна. Обращение к концепции мультикульту-
рализма в экономически развитых странах Запада было обусловлено «становлением государств благоденствия в послевоенное время и совпадением по времени «до-распадом» колониальной системы. В качестве своего рода «компенсации» за историческую несправедливость бывшие центры колониальных империй позволили представителям бывших колоний практически беспрепятственно перемещаться по своей территории и претендовать на гражданство. Перед европейскими государствами остро встала проблема интеграции «новых» членов общества, количество которых неуклонно росло» [3, с. 118-119].
В результате возникает множество «гибридных вариантов» гражданского общества, которые теряют потенциал к развитию, а следовательно, порождают нигилизм в отношении традиционных для эпохи модерна идеалов гражданства. Политика мультикультурализма оказалась в кризисе, так как демонстрировала новый формат гражданской стигматизации для «новых» граждан Европейского Союза, выходцев из экономически менее развитых стран, отстающих в формировании институтов гражданского общества. Мультикультурализм предполагает «механизмы «включения», интеграции представителей этнокультурных групп в жизнь большинства. Просто условием такого включения приверженцы мультикультурализма ставят запрет на насильственную ассимиляцию, когда иммигранты или их потомки, если они имеют желание получить доступ к общественным благам в своем новом «отечестве», ставятся перед необходимостью гласно или негласно предать анафеме свое происхождение... как «низкое», «некультурное», нецивилизованное» и так далее» [3, с. 121].
Второе противоречие. «Дегероизация гражданского подвига» - еще одна из кризисных тенденций переходного периода от эпохи модерна к эпохе постмодерна в традиционном определении феномена гражданственности. Героизм личности, проявляющийся в исполнении гражданского долга, в том числе в «пограничных» жизненных ситуациях, способность к самопожертвованию во имя высоких моральных общественных ценностей - неотъемлемое качество гражданина эпохи модерна. По своей сути массовый человек общества постпостмодерна «не авторитетен, а авторитарен. Авторитетный человек ставит принцип выше правил, реальные достижения выше, чем статус, авторитарный - с точностью до наоборот. В результате склонность к лицемерию массового человека взяла верх над открытостью и искренностью в современном мире, а свобода - над необходимостью и ответственностью, хотя и не устранила и неспособна устранить их полностью» [4, с. 60].
Поэтому имеется противоречие между потребностью субъекта к свершению героического гражданского подвига в традиционном понимании идеала гражданства и отсутствием общественной поддержки в создании условий для актуализации данной потребности. Менеджер (постмодерн) - это не викинг (премодерн) и не солдат-патриот (модерн). Менеджеру достаточно трудно сформулировать гражданские идеалы, ради которых стоит участвовать в «пограничных» ситуациях.
Третье противоречие. Отсутствие интереса к преемственности в эталонах гражданственности. Человек эпохи
постмодерна живет прежде всего настоящим. Настоящее не в состоянии создавать идеализацию для личности, это может делать только прошлое либо будущее. Американский социолог Альфред Шюц (1899-1959), основоположник феноменологического направления в социологии, разделял сферы жизни обывателя на четыре горизонта: горизонт предшественников; горизонт потомков; горизонт близких пространственно людей; горизонт людей, живущих одновременно с данным индивидуумом. В переходный период от модерна к постмодерну характеризуется тем, что повседневное становится еще более повседневным. Первые два горизонта - отношение к предкам и к потомкам - практически исчезают или по меньшей мере становятся настолько второстепенными, что на структуру повседневности никак не влияют. Таким образом, у типичной фигуры постмодерна остаются только два горизонта - горизонт близких пространственно людей и горизонт людей, живущих одновременно с данным индивидуумом.
Прошлое и будущее в переходный период достаточно мало интересует среднего обывателя. Общество постмодерна характеризуется усталостью от нормативных образцов, помещенных в прошлом (история) или в будущем (утопия). С этого момента начинается «завоевание настоящего». Отсюда следует противоречие между потребностью традиционного гражданства в создании вдохновляющих гражданских идеалов на основе образов прошлого или будущего и слабой актуализацией данной потребности в социуме.
Четвертое противоречие. «Гражданская акция против гражданского акта» или политика «больших акций» против политики «малых дел». В условиях переходного периода от модерна к постмодерну «меняется баланс между мотивацией цели и мотивацией причины. Постмодерн делает акцент на мгновении, на близком и очень близком, на сейчас. Так возникают топосы новой социологии - «микрособытие», «реализация утопии здесь и сейчас», «праздник», «локальность». «Дело» заменяется «деланием», «акт» - «акцией», т. е. ориентацией на показную, официозную гражданственность. Так называемые акции гражданского протеста, сопровождающие «цветные революции», яркий пример данного явления. Происходит девальвация «гражданского поступка» в пользу «гражданской акции». Наблюдается противоречие между необходимостью конкретных актов гражданского действия в условиях традиционной гражданственности и имитации данного действия через виртуальные эффекты средств массовой информации и официозные идеологические мероприятия. Данное явление представляет фактор риска прежде всего для государств, которыми эпоха модерна еще «не прожита». В отношении данных государств, ситуация в которых характеризуется недостаточно высокими темпами экономического развития, начальной стадией становления институтов гражданского общества, «использование «мягкой силы» возможно лишь при условии, если в стране сложились необходимые для этого социальные предпосылки. Важнейшими из них, по опыту «цветных» революций на постсоветском пространстве и в арабском мире, являются: сильная дифференциация населения по доходам, ликвидация или серьезное затруднение социальной мобильно-
сти, в частности разрушение системы социальных лифтов, превращающих правящую элиту в замкнутую касту, развитая коррупция и правовой беспредел» [5, с. 137]. Следовательно, осуществляется отчуждение личности от творимой ею гражданской действительности.
Пятое противоречие. Гражданский нигилизм молодежи как ответ на гражданское лицемерие элиты. Данное следствие кризиса традиционной гражданственности характерно прежде всего для обществ, которые как бы «повисли» между премодерном и модерном и поставлены перед фактом перехода от модерна к постмодерну. Институты гражданского общества не сформированы, прогресса в движении к гражданским идеалам эпохи модерна в широком плане не наблюдается. Это противоречие между идеологическими и воспитательными стереотипами гражданственности «гибридного общества», застывшего в состоянии премодерн / модерн, и наличием новых критериев социальной успешности, которые значительно расходятся с существующими стереотипными нормами гражданского поведения.
Шестое противоречие. Гражданин без жесткой идентификации себя с определенной нацией или государством. Государственная идентичность гражданина описывается такими элементами, как «понимание исторической общности территории, законов и институтов, общность гражданства; политическое равенство граждан, выраженное в действующих правах и обязанностях, наличие у людей сознания равенства перед законом, приверженность определенной идеологии; доверие политическим институтам и равенство политических прав; общность гражданской культуры, желание и согласие быть частью государства» [6, с. 77]. Многие исследователи выдвигают гипотезу о том, что «в течение двух-трех столетий национальные барьеры размоются, нации начнут сливаться, наступит безнациональный этап развития единого человечества, состоящего из автономных всечеловеков без отчетливо выраженной национальной принадлежности» [7, с. 66]. Традиционно считалось, что гражданство, по определению, есть - национальное гражданство. Гражданственность «.претерпевает в последние десятилетия существенные изменения. Они вызваны в первую очередь глобальной мобильностью населения .некоторые исследователи выдвинули тезис о «денационализации» гражданства. Согласно данному тезису, гражданство больше не следует рассматривать сквозь призму нации - государства (или национального государства)» [8, с. 42]. Как отмечает У. Бек: «мировое общество, которое образовалось в процессе глобализации во многих сферах, а не в одной только экономической, ослабляет, ставит под сомнение могущество национального государства» [9, с. 14]. Так проявила свою слабость «модель первого, национально-государственного модерна, задуманного и осуществленного на принципе единства культурной идентичности (народ), пространства и государства» [9, с. 20]. Противоречие заключается в том, что традиционное понимание гражданственности ассоциирует его с принадлежностью к определенному национальному государству, в России данный аспект акцентирован прежде всего с военно-патриотической принадлежностью к государству. На
чем основана «привязка» гражданства к национальному государству? Прежде всего на том факте, что все ключевые социальные институты (промышленное производство, образование, культура, ведение военных действий) до относительно недавнего времени функционировали на национально-государственном уровне. Однако в конце XX в. человечество столкнулось с ситуацией, когда в каждой из четырех упомянутых социальных сфер появились «акторы, конкурирующие с национальным государством. Итог: территория нации-государства больше не является исключительно значимой. Она... перестает быть «повсеместной». Формируются новые «места», новые «локальности», которые живут отдельной от национального государства жизнью. Они не привязаны к его территории» [8, с. 43]. Так называемый гражданин мира, живущий в масштабах приоритета общечеловеческих ценностей над национальными, - самой логикой глобализационных процессов выталкивается из собственно национального государства: «частная жизнь уже не привязана к какому-либо определенному месту, это уже не устоявшаяся, оседлая жизнь. Это жизнь «в пути», кочевая жизнь. Полилокальность, транснациональность биографии, глобализации частной жизни создают и далее почву для подрыва суверенности национального государства и устаревания национально-государственной социологии» [9, с. 133]. Современные миграции порождают множество случаев парадоксального гражданства - и «фактического членства при отсутствии формального членства, и, напротив, формального членства при отсутствии членства фактического» [8, с. 44]. Среднестатистический гражданин экономически развитой страны Европейского союза превращается в своеобразного «гражданского туриста», т. е. человека, который регулярно платит налоги и требует соответствующих благ от своей страны. Если государство выдвигает по отношению к нему слишком высокие требования, он предпочитает выбрать другой «отель» для своей остановки. Данные социокультурные обстоятельства символизируют «отрыв citizenship от nationality, гражданства как участия и идентичности - от гражданства как статуса. Nationality характеризует принадлежность индивида определенному территориально ограниченному политическому целому (национальному государству), тогда как феномен, обозначаемый словом citizenship - это участие в жизни определенного сообщества, причем сообщества, совсем не обязательно территориально ограниченного. Итак, если гражданство есть в первую очередь членство, то сегодня мы имеем дело с разнообразием форм членства» [8, с. 43]. Сегодня возможность свободного передвижения как в физическом, так и в социальном и виртуальном пространствах, преодолевая географические и культурные границы, изменила практики «выбора» человеком самого себя и своего отношения к событиям, процессам и институтам, связанным с традиционной гражданской идентификацией. Процесс обретения собственной граж-данско-государственной идентичности, предполагающий переживание человеком целостности своего «я», превращается в этой ситуации в самопроектирование - «экспериментальную ситуацию» с неопределенным исходом. Как отмечает А. Г. Санина, «идентичность не предустанав-
ливается ни традицией, ни местом проживания или рождения, а формируется, выбирается человеком в процессе собственной жизни. Информатизация общества поместила каждого отдельно взятого индивида в центр коммуникативного пространства, основанного на глобальных поводах взаимодействия, влияющих на развитие идей, норм, ценностей, моделей поведения. Агенты глобализации формируют феномен, который можно обозначить как «невидимая» государственная идентичность» [6, с. 78].
Седьмое противоречие. Кризисные явления, наблюдаемые не только в традиционном отечественном военно-патриотическом воспитании, но и в патриотическом воспитании иных стран, позволяют отметить, что само понятие и явление патриотизма в социокультурной ситуации постмодерна и постпостмодерна существенно изменяется. «"Невидимая" государственная идентичность развивается на основе когнитивных, культурных и социальных процессов, в реальной и виртуальной средах и далеко не обязательно предполагает лояльность государственным институтам и политической элите» [6, с. 78]. В той мере, в какой и права, вытекающие из гражданства, гарантировались национальным государством, и обязательства (правовые и моральные), которые брали на себя граждане, адресовались государству - нации, гражданство и национальное государство были друг от друга неотрывны. Как раз эта связь в сегодняшнем мире ослабевает. Практически все традиционные «видимые» формы государственной идентичности характеризуют сегодня «не столько отношения между государством и обществом в их индивидуальном, групповом и институциональном выражении, сколько институционально легитимированный образ «гражданина» - нормативную модель, «модальную личность». абсолютно конформную по отношению к требованиям политического строя. Проблема, однако, состоит в том, что в современном обществе такой личности не существует даже в качестве "идеального типа"» [6, с. 77]. В связи с ослаблением монополии на формирование государственной идентичности государство встает перед необходимостью «борьбы» за гражданина, а традиционные инструменты патриотического воспитания теряют свою эффективность, поскольку перестают соответствовать интеракционному и нормативному измерениям социальной системы. Спустя 20 лет после распада СССР в России так и не сформировалась концепция патриотического воспитания, которая учитывала бы интересы государства и потребности индивидов и социальных групп, формирующиеся в рамках нового мировоззрения и новой системы ценностей. И если государство как важнейший социальный институт не хочет проиграть борьбу за гражданина, его усилия должны быть направлены на выработку новой стратегии патриотического воспитания, которая должна учитывать социокультурную ситуацию становления гражданина постпостмодерна.
Восьмое противоречие. Дискуссия о так называемом «постнациональном государстве» приводит к предположению о том, что в ситуации общества постпостмодерна наблюдаются кризисные явления во взаимообусловленности, с одной стороны, политической формы правового национального государства и, с другой стороны, собственно гражданского общества. Очевидно, что «тен-
денция развития состоит в дистанцировании общества и государства, которое на сегодняшний день во многом проигрывает конкуренцию за гражданина, ценности которого формируются в эпоху глобализации, территориальной открытости и информационной доступности» [6, с. 86]. Факт сам по себе невозможный для идейных традиций эпохи модерна. Данное противоречие характеризуется двумя основными аспектами. Первый аспект заключается в том, что в «современном мире происходит отрыв прав от гражданства. Если прежде основанием для обладания правами выступал статус гражданина той или иной страны, в наши дни таким основанием стало постоянное жительство в этой стране» [8, с. 44]. Второй аспект заключается в том, что происходит «универсализация дискурса прав человека. В современном международном праве субъектом права выступает не гражданин, а индивид, человеческое существо. В результате права индивидов могут быть защищены независимо от их гражданства» [8, с. 45]. Например, Я. Сойсал (Soysal) в своей работе «Пределы гражданства» (1994) предлагает перефокусировать исследования в сфере гражданства с национального уровня на транснациональный. Полярные точки зрения по вопросу о трансформации гражданства в условиях постпостмодерна предполагают наличие следующих ответов, в зависимости от политической ориентации оппонентов. Ответ, «даваемый исходя из радикально-консервативной перспективы, гласит: этим трансформациям надо препятствовать. Ответ, даваемый исходя из радикально-либеральной перспективы, напротив, предполагает, что эти трансформации надо приветствовать» [8, с. 46].
Девятое противоречие. Виртуализация постпостмодернизма против традиционных источников коммуникации модерна в процессе выработки моделей гражданской идентификации. В российском обществе «растет разрыв между частью общества, имеющей доступ в Интернет и освоившей культуру сетевого взаимодействия, и потребителями телевизионной, в основном развлекательной, продукции - это касается. и моделей формирования государственной идентичности» [6, с. 87].
Итак, если исходить из предположения, что мы находимся в состоянии фазового перехода от общества модерна к обществу постмодерна, то традиционное пони-
мание гражданского образования характеризуется следующими признаками кризиса: низкий уровень популярности идеи гражданского общества и идеологии гражданственности в интерпретации эпохи модерна, смена романтизма на рационализм в идеалах гражданственности, падение интереса к преемственности идеалов гражданственности прошлого с современностью, политика «больших акций» против политики «малых дел», массовый гражданский нигилизм молодежи экономически слаборазвитых стран, падение авторитета национальных государств и военно-патриотического аспекта гражданского образования.
1. Мальковец Н. В. Гражданское образование студентов вуза / под общ. ред. Н. Э. Касаткиной. Кемерово; М.: Издат. объединение «Российские университеты»: Куз-бассвузиздат - АСТШ, 2006. 227 с.
2. Краткий философский словарь / под ред. А. П. Алексеева. М.: Проспект, 1997. 400 с.
3. Веретевская А. В. Проблемы и перспективы европейского мультикультурализма // Социологические исследования. 2013. № 3 (335). С. 117-124.
4. Митрошенков О. А. Постпостмодернизм как предчувствие // Социально-гуманитарные знания. 2013. № 4. С. 52-61.
5. Сивков К. В. «Цветной» сценарий для России // Социологические исследования. 2013. № 8 (340). С. 136-142.
6. Санина А. Г. Государственная идентичность: издержки виртуализации // Социологические исследования. 2013. № 3 (335). С. 77-87.
7. Ярощук Н. З. К вопросу о национальной форме социального бытия // Вопросы философии. 2013. № 1. С. 65-73.
8. Малахов В. С. Трансформация гражданства в условиях массовой иммиграции: концептуальный аспект // Социологические исследования. 2013. № 6 (338). С. 42-46.
9. Бек У. Что такое глобализация? / пер. с нем. А. Григорьева и В. Седельника; общая ред. и посл. А. Филиппова. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 304 с.
© Чухин С. Г., 2014
