CC BY
83
УДК 130.2 (470) : 39
Н. О. Нестеров
Социокультурная идентичность этносов российской провинции
В статье рассматриваются социально-философские проблемы формирования идентичности этносов в российской провинции, дается анализ влияния на традиционные ценности российской провинции современной масс-культуры.
The article deals with social and philosophical issues of identity formation of ethnic groups in the Russian province, it analyses the impact on the traditional valúes of Russian province of modern mass culture.
Ключевые слова: российская провинция, социокультурная идентичность, духовно-нравственные ценности, масс-культура, традиционная культура.
Key words: Russian province, socio-cultural identity, spiritual and moral values, mass culture, traditional culture.
Сложный и неоднозначный характер социокультурных трансформаций в России на рубеже XX-XXI веков, связанный как с формированием постиндустриального общества и распространением масс-культуры, так и с усилением роли фактора этнокультурных различий, делают актуальным изучение проблем социокультурной идентичности населения российской провинции. Феномен многовариантности общероссийской национальной культуры, ее этнорегиональная специфика во многом определяет характер социокультурных процессов в нашей стране. В историческом процессе формирования российской нации важную роль сыграли наравне с древнерусским этносом и представители финноугорской, тюркской этнокультурных общностей. Природногеографические особенности регионов, степень их удаленности от социально-политического центра государства способствовали формированию местных культурных идентичностей (русское Поморье, русский Север и т. п.), представляющих собой местные инварианты общероссийского национального самосознания. В этой связи исследователями отмечается, «что именно наличие большого количества этих местных "вариантов", типов культуры является существенным элементом устойчивости национальной культурной традиции в целом» [2, с. 45]. Однако одной из наиболее значимых социокультурных парадигм развития российской государственности и национальной культуры можно считать противоречивое взаимодействие «столичной» культуры российских мегаполисов (в первую очередь Москвы и Санкт-Петербурга), с одной стороны, и социокультурного пространства провинции (представленной культурой села и малого города, удаленных от центров экономической и
политической активности), - с другой. Именно анализ феномена известного противопоставления Центра и провинции, столицы и «окраины» в обыденном сознании современного российского общества позволяет раскрыть специфику социокультурных процессов в нашей стране. При этом социокультурные традиции населения мегаполисов понимаются как традиции «глобальной цивилизации», представляющие постиндустриальный уклад жизни, а традиционные ценности жителей провинции трактуются как наследие советской и досоветской культурных традиций [6, с. 147].
Само содержание понятия «провинция», первоначально обозначавшее в России лишь структурную часть губернского административного деления, уже к рубежу ХУШ-Х1Х вв. стало «приобретать оттенок вто-ричности, затем уничижительности» [5, с. 32]. Однако уже в начале XX в. в работах отечественных социологов и культурологов (И.М. Гревс,
Н.П. Анциферов), заложивших основы интерпретации «культурноисторического организма» городского пространства, прослеживается идея о том, что «восприятие провинции как некоего "захолустья", провинциальной культуры как "второсортной", стоящей по своему уровню ниже столичной, представляется упрощенным» [5, с. 32]. Вместе с тем понимание провинциального пространства как сельского консервативного и вторичного по своему культурному содержанию по отношению к городской культуре и «центру» остается распространенным и в современном обыденном сознании. Так, проблемы сохранения ценностей традиционной русской духовности и национальной культуры во многом стали «осмысляться в советские годы не в связи с традициями жизни населения, землячества, а соединяться, в частности в городах, преимущественно с символами государственности, централизованной власти, всевозможными ритуалами торжественного содержания» [9, с. 52].
Социокультурное пространство российской провинции как самостоятельный предмет исследования начинает занимать важное место в трудах отечественных ученых только с начала XX в., что было связано с необходимостью анализа важнейшей для российского самосознания общекультурной проблемы «центр - периферия», «столица - провинция», «городская культура - народная (деревенская) культура». Это противоречие продолжает сохраняться и сегодня, проявляясь во многих сторонах социокультурной жизни. Сама выраженная в отечественной культуре дихотомия «центр - окраина», «город - провинция» была осознана еще в литературных произведениях XIX в. (Островский, Гончаров, Лесков и др.). Российская провинция предстает живущей по своим законам и нормам поведения, с собственным мировидением и духовнонравственными ориентирами. Такое разделение национальной культуры по принципу удаленности от центров социально-политической активно-
сти ставит по-новому вопрос об особенностях ментальности русского человека, о взаимосвязях ценностных установок представителей провинциального и столичного культурного пространства, о проблеме локальной этнической и культурной самоидентификации населения России.
Рассматривая социокультурные процессы в пространстве провинции, не следует отождествлять географическую удаленность и культурную вторичность. Иначе все сферы духовной жизни региона -литературная, религиозная, научная, политико-правовая, а также сама локальная этнокультурная идентичность - оказываются чем-то вторичным, имеющими лишь исторический интерес по отношению к формам духовной культуры «центра». Отсюда - обоснование тезиса об извечном характере противостояния центра и окраины, столицы и периферии, действительно оказавшем значительное влияние на само формирование российской ментальности и самосознания. Вместе с тем сама «социокультурная среда как сложно организованная система имеет центральное скрепляющее ядро, которым является человек» [8, с. 4]. Поэтому не следует забывать, что в основе такого противопоставления лежит в первую очередь степень интенсивности социокультурных процессов в том или ином регионе, что ни коей мере не может говорить о «духовной бедности» и «отсталости» населения самой провинции. Важнейшей особенностью провинциальной культуры можно считать ее вариативность и выраженный локальный характер. Кроме того, для провинциального культурного пространства в силу его относительной замкнутости и консерватизма характерно более значительное влияние этнонациональных ценностей и идеалов на стереотипы поведения и жизненные ориентации индивида по сравнению со столичной культурой.
Региональная идентичность в современную эпоху информатизации и глобализационных процессов не только не утратила своего значения важного инструмента самосознания и самоотождествления личности с социокультурным пространством отдельной историко-географической территории, но и стала важным фактором политической жизни. В странах Запада сам процесс регионализации социально-политического пространства в первую очередь связан с формированием местных институтов самоуправления и значительной актуализацией в самосознании населения отдельных территорий своих этнокультурных и языковых отличий от общегосударственной культуры. Такое возрастание роли региональных идентичностей поставило под угрозу само существование отдельных государств (например, противоречия валлонской и фламандской идентичностей в Бельгии).
Процесс идентификации человека, этноса с определенным историко-географическим пространством носит комплексный характер и отвечает потребностям семантического (наделения смыслами) и экзистенциального (духовно-практического и ценностного) освоения са-
мого жизненного пространства социума. Современные исследователи отмечают, что «в процессе изначального самоопределения человека в мире им решаются две задачи: освоение мира (включающее познание и осмысление) и освоение себя (на основе интроспекции и рефлексии)» [4, с. 4]. Именно результатом освоения определенной этносоциальной группой своего жизненного пространства является региональная, «местная» идентичность. Она может быть рассмотрена как одна из разновидностей национальной идентификации, для характеристики которой используют «совокупность семи основных критериев ("почва", "кровь", язык, менталитет, культура, быт и мифология)» [4, с. 5].
Объективной причиной формирования местных провинциальных идентичностей служит как природно-географическое разнообразие даже внутри отдельных административных единиц (например, Карелия с ее поморской, олонецкой, русской, а также карельской и финской идентичностями), так и необходимость адаптации общенациональных социокультурных стереотипов и форм взаимодействия с окружающей природной средой к региональным особенностям. Очевидно, социокультурная идентификация в российской провинции включает в себя определенные ценностные доминанты, анализ которых позволит сделать заключение о специфике ментальности российского человека в пространстве провинциальной культуры. «В то же время менталитет и стереотипы поведения, обусловленные природно-географическими факторами, играют важнейшую роль в процессе региональной идентификации индивида» [1, с. 56]. Вместе с тем, если рассматривать культурное пространство российской провинции лишь с точки зрения известного из недавнего прошлого призыва постепенно стереть грань между городом и деревней, приблизить консервативную и традиционную культуру провинции к стереотипам и ценностям мегаполисов, то неизбежно будут игнорироваться духовно-ценностные основания самой общенациональной русской культуры, которая изначально представлена «столичным» и провинциальным, городским и сельским инвариантами. Иными словами, социально-экономическое развитие российской провинции, постепенное ее вовлечение в глобальное информационное пространство не должно быть направлено на формирование лишь усредненной культуры потребительского общества - масс-культуры - с отдельными сторонами которой наша страна уже познакомилась за прошедшие 20 лет.
Глобализация затрагивает все уровни российского социокультурного пространства, формируя единое информационное и экономическое пространство, в котором географическая удаленность и культурная замкнутость теряют свое значение. Поэтому российская провинция не в меньшей степени, чем мегаполисы, испытывает противоречивое влияние современных глобализационных процессов. Это влияние имеет и поло-
жительные стороны, способствуя усилению социальной мобильности и экономическому развитию отдельных территорий. Однако глобализация, отражая объективные процессы усиливающейся взаимозависимости регионов и стран мира, вместе с тем связана и с нивелированием этнокультурных различий, кризисом национального самосознания и культурной идентичности, распространением усредненной масс-культуры.
Исследование многообразия форм и содержания социокультурной идентичности российской провинции должно помочь понять, что составляет «ядро культуры» (локальной этнической, региональной, национальной) и выявить те силы, которые, сохраняя общероссийское культурное наследие, обеспечивают развитие локальных культурных потенциалов. Очевидно, здесь необходимо будет обратиться к национальным механизмам преемственности духовных идеалов, традиций и ценностных ориентаций. Кроме того, сами ценности, образы и символы, присущие тому или иному провинциальному ареалу, оказываются непосредственно связанными со спецификой духовной культуры создавшего их этноса. В российской провинции гораздо рельефнее, чем в мегаполисах, проявляется диалектическая противоположность двух культур - элитарной («профессиональной», «высокой») и массовой («простонародной»).
Процессы формирования и трансформации местных идентичностей в российской провинции тесно связаны с коллективным самосознанием этнокультурных групп отдельного региона, попытками ответить на экзистенциальные вопросы: кто я? Кто мы? Поэтому в основе провинциальных идентичностей лежит определенная система ценностей традиционной духовности и мировидения. Местная идентичность проявляется как в этикетно-бытовой, так и в языковой сферах, будучи выражена в литературных и художественных текстах, фольклоре, топонимике. Не менее значимой формой проявления местной идентичности могут служить и формы взаимодействия с окружающей природногеографической средой. С одной стороны, масштаб российского культурно-политического пространства позволяет говорить об особом российском типе цивилизации. С другой, - при всей объективной культурно-географической вариативности российской общенациональной культуры она остается удивительно единой, и местные идентичности никогда не были препятствием для дальнейшей централизации политической и культурной жизни страны. Так, в русском языке почти отсутствуют обыденные названия местностей, не связанные с административными границами, среди них можно отметить Мещеру, Ингерманландию, Югру, Кубань. Однако даже они, за исключением первой, совпадают с современными субъектами Федерации. «Вместо этого русский человек, отвечая на вопрос о том, где он живет, называет просто район и область, то есть места вполне административные, как бы назна-
ченные ему государством для отправления местного патриотизма» [7, с. 113]. Современные исследователи, отмечая, «что у русской культуры весьма ослаблена способность к самоорганизации пространства» [7, с. 113], предлагают специальный термин «аспатиальность», т. е. вне-пространственность, понимая под ним специфически пониженную реакцию русской культуры на географическое пространство, на три его главные ипостаси - расстояние, границу и место [7, с. 110].
Однако, несмотря на противоречивость самих форм социокультурной идентификации российской провинции (стремление к централизму, сохраняющийся консерватизм вместе с усиливающимся проникновением ценностей западной масс-культуры), она продолжает играть значимую роль в современных социально-политических процессах. Так, «прослеживаются как минимум три уровня территориальной идентификации индивида: с определенной территорией (районом, городом), областью (краем, республикой) и затем с экономико-географической территорией (Сибирь, Урал, Дальний Восток. Юг России и т. д.)» [3, с. 37]. Рассматривая вопрос о причинах значительного усиления региональных местных идентичностей в постсоветскую эпоху, следует отметить попытки децентрализации вертикали власти и развития институтов самоуправления. Также актуализация местных идентичностей может рассматриваться как следствие кризиса общенационального самосознания и ценностных ориентиров в перестроечную эпоху.
Таким образом, изучение трансформации социокультурной идентичности в российской провинции позволяет сделать ряд теоретических и практических выводов. Провинциальное культурное пространство наиболее тесно связано с повседневным жизненным миром человека, традиционно-бытовым укладом и менталитетом локальной этнической группы. Именно здесь происходит формирование и передача из поколения в поколение системы традиционных ценностей, моральнонравственных норм и смысложизненных ориентиров. На уровне провинциальной социокультурной идентичности сохраняются традиционные формы культуры и ментальности этнолингвистических групп, давно вошедших в состав российской нации. В Ленинградской области этнокультурная идентичность продолжает сохраняться, помимо русского населения, у вепсов, карел, ижорцев, финнов-ингерманланцев и самой малочисленной народности России - води. Термин «провинциальная культура» не должен пониматься в контексте оппозиции «высокая культура - низкая культура». Пространство российской провинции характеризуется меньшей интенсивностью социально-политических процессов, ориентацией на ценности традиционной духовнонравственной культуры.
Список литературы
1. Калашник Е.Г. Регионально-культурная ментальность как важнейший фактор региональной культурной идентификации // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера: материалы 3-й междунар. науч. конф. -Петрозаводск: ПетрГУ, 2001.
2. Никонов А.В., Воронцова Е.А. Региональный и этнокультурный подходы к изучению русской культуры // Культура российской провинции: век ^-^Г - Калуга: Эйдос, 2000.
3. Орачева О.И. Региональная идентичность: миф или реальность? // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. - М., 1999 .
4. Пивовоев В.М. Структура и функции культурной идентификации // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера: материалы 3-й междунар. науч. конф. - Петрозаводск: ПетрГУ, 2001.
5. Размустова Т.О. Аспект целостности в феномене провинциального города. // Провинциальный город: культурные традиции, история и современность. - М.: Эйдос, 2000.
6. Российская идентичность в условиях трансформации. Опыт социологического анализа. - М.: Наука, 2005.
7. Смирнягин Л.В. Территориальная морфология российского общества как отражение регионального чувства в культуре // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. - М., 1999.
8. Чичканова Т.А. Развитие российской провинции: культурологический подход в исследовании / Рос. акад. образования. Поволж. отд-ние, Самар. гос пед. ун-т. - Самара: СамВен, 1997.
9. Шулепова Э.А. Город в системе региональной культуры // Культура российской провинции: век XX-XXI. - Калуга: Эйдос, 2000.
