CC BY
69
СОЦИОЭКОНОМИКА И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА*
М.А. Шабанова
В статье обосновывается вывод о том, чю междисциплинарная версия социоэкономики (в том виде, который позиционирует сегодня Society for the Advancement of Socio-Economics, SASE) имеет ограниченные познавательные и прикладные возможности. Их расширение автор связывает с формированием собственно экономической версии социоэкономики. Социоэкономика изучает двусторонние связи между экономическими и социальными аспектами воспроизводства хозяйственных систем разных уровней и типов и пытается дать экономическую оценку этим связям. Рассматривается потенциал данной версии социоэкономики для разработки более эффективной социально-экономической политики (СЭП), а также препоны в использовании экономических оценок как инструмента СЭП, связанные с социальными особенностями России.
1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
В условиях постоянного усложнения общественной и хозяйственной жизни, ускорения темпов изменений, повышения значимости социальных источников экономического развития актуализируется осмысление характера взаимосвязей между социальными и экономическими аспектами функционирования и развития систем разных видов и уровней, будь то фирмы (предприятия), отдельные территории (города, села, регионы), сектора/сферы
* Работа выполнена в рамках Инновационной образовательной программы ГУ-ВШЭ.
(высокотехнологичный комплекс, аграрный сектор, здравоохранение, образование, наука и др.) или общество в целом. Правильный и своевременный учет этих взаимосвязей становится важным преимуществом, а их недоучет, напротив, приводит к весьма ощутимым и порой труднопоправимым потерям. Примеров как тех, так и других случаев практикой накоплено огромное множество. Однако когда дело доходит до разработки конкретных управленческих воздействий (стратегий, политик), сложное соотношение между социальными и экономическими аспектами в воспроизводстве тех или иных систем, как правило, не принимается во внимание (одни связи учитываются лишь в одностороннем порядке, другие - в отрыве от значимых связей, а какие-то - не учитываются совсем). На уровне общественной системы экономическая политика разрабатывается и существует в отрыве от социальной. В социальной политике слабо просчитывается роль экономических факторов.
В результате получается, что рождаемость населения можно «купить», раз уж сложились благоприятные цены на нефть, не принимая во внимание социальный состав женщин, которые активнее других откликнутся на предложенные экономические стимулы. И положение в здравоохранении будто бы можно переломить простым вливанием в него определенной суммы денег. Ситуация же в Пенсионном фонде и вовсе выглядит благополучной, если предположить (что и делает г-н Зурабов), что мужчины будут доживать лишь до 59 лет.
При такой «бессистемной» и сиюминутной постановке вопроса из круга акторов, допускаемых к обсуждению целей и приоритетов социальной политики, бизнес-сообщество вообще выпадает: его дело - платить налоги и послушно откликаться на «просьбы» властей, которые, когда захотят, могут совершенно произвольно указать бизнесу, сколько денег и на какие социальные цели дблжно выделить. Как будто бы не бизнес (а если бизнес, то не наш) уже в ближайшей перспективе столкнется с нездоровыми и плохо образованными работниками, а через 10-20 лет - с дефицитом
кадров вообще. Перечень этих примеров легко продолжить.
Во всех случаях (при всех этих воздействиях) не учитывается (или учитывается не в полной мере) такое важнейшее свойство социально-экономических систем, как целостность, когда изменение какого-либо элемента системы влияет на другие элементы и в конечном счете приводит к изменению всей системы. Недоучет характера и силы внутренних связей системы при различных внешних воздействиях на нее приводит к тому, что она в лучшем случае остается индифферентной, а в худшем - реагирует нежелательным (в том числе неожиданным) образом. Недоучитывая сложное переплетение экономических и социальных аспектов воспроизводства, авторы и инициаторы экономических реформ сначала сами «создают» социальные проблемы, потом «делают заказ» экспертам и аналитикам на разработку мер по ослаблению тех негативных последствий, которые они с.ами в данный момент признают актуальными, и, реализуя эти меры, в следующий момент времени порождают новые проблемы, слабо способствуя решению старых. В таких случаях политики с обезоруживающей откровенностью заявляют, что «.хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Короче, в настоящее время и экономическая, и социальная политики зачастую слабо учитывают реальное состояние объекта, на который направлены их воздействия (со всем многообразием его внешних и внутренних связей). И экономическая, и социальная политики значительно фрагментирова-ны и слабо увязаны друг с другом. Нет необходимости говорить о том, сколь неэффективно при этом расходуются экономические и социальные ресурсы общества.
Такая ситуация в сфере управления в немалой степени обусловлена состоянием современного научного (а значит, и экспертного) знания. Отметим две отличительные особенности экономической науки в этой связи. Одна состоит в большей (по сравнению как с естественными, так и другими общественными науками) дистанции между собственно теорией и ее приложением на практике. Иными
словами, «связь между экономической теорией и экономической политикой выражена заметно слабее по сравнению, например, со связью между биологией и медициной, между физикой и инженерным делом или между психологией и психиатрией» (Автономов, 2006, с. 205). Другая особенность заключается в большой дистанцированности экономической науки от других общественных наук. Нередкие (что само по себе уже отрадно) заявления экономистов о необходимости инкорпорирования в экономический анализ достижений других наук в действительности чаще всего остаются «благими намерениями», а сами заявления, по существу, уже обрели ритуальный характер. Вслед за Й.А. Шумпетером многие экономисты, по-видимому, до сих пор опасаются того, что это сотрудничество не принесет «чистой» выгоды, поскольку повлечет за собой утрату преимуществ узкой специализации, и солидаризируются с мнением о том, что такое «перекрестное опыление» легко может привести к «перекрестной стерилизации» (Шумпетер, 2001, с. 32). Но если представители разных наук по-прежнему почти не слышат друг друга, нет особых оснований надеяться и на то, что эксперты, работающие в какой-либо отрасли науки (или являющиеся выходцами из нее), будут открыты к междисциплинарному обсуждению и системному осмыслению объекта, на который впоследствии будут направлены управленческие воздействия.
Тем не менее в последнее время ситуация в системе научного знания постепенно меняется. И хотя диалог между представителями разных наук пока еще очень слаб, они делают более активные шаги навстречу друг другу. Последнее десятилетие XX в. ознаменовалось на Западе активным развитием социоэкономи-ки. В 1989 г. в Гарвардской школе бизнеса сформировалось Международное общество развития социоэкономики (БАЗЕ)1, которое,
1 International Society for the Advancement of So-cio-Economics (SASE). Подробнее см.: http://www.sa-se.org./aboutsase/aboutsase.html
отвечая на новые вызовы практики, объединило под своим крылом ученых, работающих на стыке экономики и других общественных наук: социологии, психологии, политической науки, права, философии, истории и др. Казалось бы, это именно то, что нужно для решения широкого (и постоянно растущего) класса практических задач. Но там по-прежнему очень мало экономистов, от чего преимущества интеграции на сегодня не столь очевидны.
Поскольку методология социоэкономики находится в стадии становления и активно обсуждается научным сообществом (см., например: (Piore, 2003; Wrong, 2003; Streeck, 2003; Hollingsworth, 2003; Abell, 2003; Swed-berg, 1997; Lutz, 1990; Zafirovski, 1999)), попытаемся обозначить свою позицию по ряду вопросов. Чего, собственно, социоэкономике (в той версии, на которой сегодня базируется SASE) не хватает - и для того, чтобы стать более привлекательной для экономистов, и для того, чтобы на основе более тесной интеграции с ними полнее отвечать на вызовы практики? Что может дать социоэкономика для взаимосвязанного рассмотрения экономической и социальной политики на разных уровнях? И к чему в конце концов на практике приводит недоучет социальных факторов (ограничений) в разработке и реализации экономических стратегий, равно как недоучет экономических факторов (ограничений) при осуществлении социальной политики?
2. СОЦИОЭКОНОМИКА
В ВЕРСИИ SASE:
ПОЧЕМУ БЕЗ ЭКОНОМИСТОВ?
Социоэкономика в версии БАБЕ позиционируется как междисциплинарная парадигма. Ее основы обозначены в хорошо известной «платформе-минимуме» БА^Е (1991) и уточнены в недавней статье основоположника этого общества А. Этциони (Еггюш, 2003). Поскольку подробному разбору этой
версии социоэкономики посвящены несколько недавних статей (Шабанова, 2005, 2006а,б), здесь мы лишь обозначим ее важнейшие черты в том минимальном объеме, который необходим для осмысления возможностей и ограничений этой версии социоэкономики, а также для объяснения слабой готовности экономистов к интеграции с БАБЕ.
1. Междисциплинарностъ как основа методологических позиций. Термином «социо» в слове «социоэкономика» теоретики БАЗЕ именуют комплекс общественных дисциплин, изучающих взаимоотношения между обществом и экономикой (Е1гюш, 2003, р. 109). Среди них социология, психология, антропология, история, политическая наука, право и др. Однако более детальное знакомство с «платформой-минимумом» БАЗЕ свидетельствует о том, что в действительности речь идет не о двусторонних связях между обществом и экономикой, а об одностороннем влиянии на экономические переменные как экономических, так и неэкономических факторов. Иными словами, зависимая переменная всегда экономическая, обратное же воздействие экономики на социальные процессы оказывается без видимых на то оснований вне поля зрения социоэкономики в версии БАЗЕ. Кроме того, в последнее время требования к спектру независимых переменных заметно снизились: теперь они могут ограничиваться сугубо социальными переменными. Являются ли иностранные рабочие менее производительными; воздействует ли лоббирование на уровень цен и если да, то в какой степени; каковы социальные и политические условия ускорения экономического роста - вот типичные вопросы, интересующие социоэконо-мистов (Е1гюгн, 2003, р. 109).
2. В содержательном смысле интерпретационный потенциал социоэкономики предопределяется, по существу, двумя основными предпосылками. На макроуровне социоэкономика исходит из того, что экономика не является замкнутой на себя системой, а погружена в общество, его культуру, систему властных отношений и др. Так что многое из того, что происходит в хозяйственной системе, мо-
жет быть лучше объяснено «внешними» по отношению к ней феноменами (например, исследованная М. Вебером роль протестантской этики в развитии капитализма) (Etzioni, 2003, р. 110; What is Socio-Economics?..). На микроуровне предполагается, что индивидуальный выбор формируется не только под воздействием рационального личного интереса, но и под воздействием эмоций, моральных ограничений, социальных обязательств и ожиданий, веры, знания и др. Иными словами, отвергается априорная посылка о том, что люди исключительно или в значительной степени заняты преследованием эгоистических интересов или поиском удовольствий (Satin, 2000; Этциони, 2002, с. 66; Etzioni, 2003, р. 115).
3. Социоэкономика позиционируется SASE одновременно как позитивная и нормативная наука', «она не выдает себя за сугубо позитивную науку, а открыто говорит о своей причастности к политике и стремится осознавать нормативные последствия своей работы» (Этциони, 2002, с. 66).
Таковы, на мой взгляд, три базовых характеристики «платформы-минимум» социо-экономической парадигмы, развиваемой SASE2. Из них можно заключить, что эта версия социоэкономики была обречена быть дистанцированной от большей части экономистов- со всеми вытекающими отсюда неблагоприятными для развития парадигмы последствиями. Тот факт, что она не принимает во внимание обратного воздействия экономических переменных на неэкономические, серьезно ограничивает ее возможности в познании реальных взаимосвязей и закономерностей функционирования и развития экономики и общества на разных уровнях социальной реальности - макро-, мезо- и микро. Постепенное сужение спектра независимых переменных за счет исключения (хотя скорее и вынужденного) из них экономических переменных
2 Более детальное изложение ключевых принципов социоэкономической парадигмы см. (Е1гюш, 2003, р. 115-117).
также не выглядит убедительным. Кроме того, готовность к интеграции и глубина диалога экономистов с представителями других общественных наук в значительной степени определяются той степенью «социальности» «экономического человека», которую допускают представители разных направлений экономической теории. В социоэкономике же ЗАБЕ она очень высокая, так как ее теоретики почерпнули основные содержательные предпосылки из социологии и психологии, и именно к ним они чаще всего обращаются в поисках эмпирических обоснований своих ключевых принципов. Не случайно уже высказывается мнение о том, что социоэкономика в версии БАБЕ в том виде, в каком она развивается сегодня, мало отличается от экономической социологии (и практически не отличается от экономической социологии вкупе с экономической психологией). Хотя, добавим от себя, потенциал и этих «частных» наук социоэкономика ЗАБЕ не использует в полной мере (подробнее об этом см.: (Шабанова, 2006а)).
Интеграция экономики и других общественных наук будет продуктивной только в том случае, если даст некоторое новое качество, т.е. позволит решать класс задач, которые не по силам каждой отдельной науке, будь то институциональная экономика, экономическая социология, экономическая психология или что-то еще. В настоящее время социоэкономика в версии БАБЕ далеко не исчерпывает возможного вклада в «междисциплинарный котел» целого ряда наук, и прежде всего экономической науки, с которой теоретики 8А8Е призывают интегрироваться другие общественные науки. Одно из важнейших направлений расширения интерпретационных возможностей социоэкономической парадигмы видится в формировании на ее основе (и наряду с ней) еще одной версии социоэкономики - социоэкономики как экономической науки. Ее развитие открывает новые перспективы для поиска ответов на ряд практических запросов и разработки более эффективной социально-экономической политики на всех уровнях социальной реальности.
3. СОЦИОЭКОНОМИКА
КАК ЭКОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА
В предлагаемой нами версии (подробнее см.: (Шабанова, 20066)) социоэкономика изучает двусторонние связи между экономическими и социальными аспектами воспроизводства систем разных видов (от фирм, территорий, отраслей/сфер до общества в целом) и пытается дать экономическую оценку этим связям на основе сопоставления широко понимаемых затрат и результатов и с учетом определенных социальных ограничений. Стремясь соизмерять экономические и социальные издержки с экономическими и социальными выгодами, она постоянно переводит одни в другие: экономические издержки и выгоды в социальные издержки и обретения, и наоборот.
То, что широкий спектр социальных явлений, институтов, процессов оказывает серьезное влияние на экономику, - базовое положение социоэкономики и в версии SASE. Но в ее рамках это влияние не получает экономической (в идеале - стоимостной) оценки, т.е. не рассматривается с точки зрения экономических выигрышей и проигрышей акторов и систем разных уровней. Экономическая же версия социоэкономики расширяет и углубляет представление SASE о влиянии социального контекста на экономику (вклад в первую очередь экономической социологии и экономической психологии) экономическими оценками этого влияния. Если экономическая социология ограничивается, к примеру, выявлением доминирующих стратегий сберегательного поведения, а также их факторов, ограничений, последствий распространения, то социоэкономика, основываясь на этом, должна идти дальше, пытаясь оценить экономические потери/выигрыши (банков, населения, хозяйственной системы в целом) от распространения тех или иных сберегательных стратегий. Социологическое изучение мотивов и факторов высокой текучести работников социоэкономика дополняет экономическими оценками потерь, которые при этом несут отдельные предприятия, фирмы и хо-
зяйственная система в целом. Социоэкономика пытается оценить экономические потери, например, от наркотизации молодежи, широкого распространения пьянства в заброшенных селах и городах-«ловушках» и др.
Другое принципиальное отличие предлагаемой нами версии социоэкономики от версии SASE состоит в том, что она помещает в центр своего внимания и обратное воздействие экономики на социум и пытается дать ему экономическую оценку. Иными словами, экономическая версия социоэкономики исходит из того, что социальная сфера (как совокупность социальных отношений и институтов), а также разного рода социальные процессы не только влияют на экономику, но и сами зависят от нее, и этой зависимости нужно дать экономическую оценку. Так, финансируя здравоохранение на уровне менее 3% ВВП, важно предвидеть тот экономический ущерб, который принесет такая «экономия» в более или менее отдаленной перспективе. По оценкам Счетной палаты РФ, которые базировались на таких показателях, как оплата больничных листов, выплата пенсий по инвалидности, стремительный рост числа инвалидов, высокая смертность населения трудоспособного возраста и др., экономический ущерб России из-за неудовлетворительного медицинского обслуживания может составить 300 млрд долл. до 2015 г. Сегодня в России в три раза выше, чем в ряде развитых стран, смертность по «устранимым причинам», т.е. «мы не лечим те болезни, которые могли бы лечить» (Россия теряет..., 2006).
Обратное воздействие экономики на социум, даже в случае экономического роста и развития, может быть весьма противоречивым. Оно может не только включать повышение уровня и качества жизни, но и приводить к развитию так называемых «болезней цивилизации» (в результате загрязнения окружающей среды, роста стрессовых нагрузок в связи с быстрыми изменениями в образе жизни и характере трудовой деятельности) (Андреев, Кваша, Харькова, 2004). В условиях крайней изношенности основных фондов состояние
рабочих мест на многих российских предприятиях таково, что начавшийся экономический рост с большой вероятностью приведет к росту смертности и заболеваемости работников. Такую гипотезу еще в 2000 г. высказали С. Иванов и В. Эченикэ, и в настоящее время она, к сожалению, не опровергнута жизнью: в России действительно растут и профессиональная заболеваемость, и смертность взрослых мужчин (Там же).
Давая экономическую оценку воздействию социума на экономику или экономики на социум, так или иначе подспудно исходим или даже явно выходим на двустороннюю связь между ними, точнее, на воспроизводственный аспект их взаимосвязи. Экономика (хозяйственная система), развитая до определенного уровня, «поставляет» ресурсы для функционирования и развития социума и его членов, включая развитие образования, здравоохранения, права, уровень и качество жизни, возможности мобильности и др. В свою очередь качество «воспроизведенных» при данных экономических ограничениях индивидов в следующий момент времени оказывает сильнейшее влияние на пределы экономического развития, преумножение национального богатства, меняет (сохраняет) правила игры, меняет самих людей и одновременно создает экономические ресурсы, которые воздействуют на параметры последующего социального воспроизводства. За термином «социум» здесь скрываются особенности качественного состава и поведения социальных групп (общностей) и акторов разных уровней (образование, квалификация, здоровье, мобильность, экономический, территориальный, должностной и прочие статусы, ресурсы, уровень правосознания, деловые качества, ценностные особенности и пр.). Под экономикой в данном случае имеются в виду в первую очередь «институционально оформленные» материально-вещественные характеристики и денежные потоки хозяйственных единиц самых разных уровней - это может быть хозяйственная система общества, региона, города, села, определенной сферы (например, экономика здравоохранения),
вплоть до отдельного домохозяйства, т.е. разнообразные проявления «институциональных взаимодействий человека с природным окружением по поводу добычи средств к существованию» (Поланьи, 1999 (1953), с. 499)3.
Давая экономическую оценку связям между экономикой и социумом, считая экономические выигрыши и потери от реализации тех или иных социально-экономических стратегий, особенно важно учитывать социальные ограничители реализации конкретных социально-экономических программ и проектов. Например, с чисто экономической точки зрения может оказаться совсем не оправданным, скажем, повышение уровня и качества жизни пенсионеров или инвалидов. Вопросом социального согласия, а значит, и ограничителем при выборе той или иной экономической стратегии выступают и сложившиеся в обществе представления о социально справедливой дифференциации доходов, допустимой степени вмешательства государства в их перераспределение и др.
Итак, констатируем. Экономическая версия социоэкономики, учитывая более широкий спектр социальных влияний на экономику, чем другие экономические науки, базируется на поиске приемов экономических оценок двусторонних связей между экономикой и социумом. Она стремится соизмерять производимые затраты с достигаемыми результатами (выигрышами и проигрышами, в том числе и в более-менее отдаленной перспективе), оптимизировать соотношение выгод и издержек на основе сравнения альтернативных способов использования ограниченных ресурсов, но при условии соблюдения определенных социальных ограничений. Это позволяет акторам самых разных уровней выбирать более эффективную экономическую и социальную стратегию и придает как экономической, так и
3 По существу, в данной версии социоэкономики присутствуют оба значения термина «экономический», как их выделял К. Поланьи (субстанциональное и формальное) (подробнее см.: (Шабанова, 20066)).
социальной политике совершенно иной статус. Что это за статус?
4. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА В ЗЕРКАЛЕ СОЦИОЭКОНОМИКИ
Социоэкономика в силу своей природы предполагает не раздельное существование экономической и социальной политик, а их органическое единство в рамках социально-экономической политики. Социально-экономическая политика:
во-первых, исходит из наличия тесной связи между социальными и экономическими аспектами воспроизводства хозяйственных систем разных уровней и типов и базируется (там, где возможно) на экономических оценках этой взаимосвязи;
во-вторых, отводит лидирующую роль социальным аспектам воспроизводства (как при разработке целей политики, так и при обосновании средств их достижения). При этом и на стадии выбора целей, и при их реализации особо акцентируется важность учета тех социальных особенностей, которые могут стать источниками или, напротив, ограничителями экономического роста и развития;
и, в-третьих, принимает во внимание определенную автономность в каждый момент времени «социального» - от экономических воздействий и «экономического» - от социальных ограничений.
Коротко остановимся на каждом из этих базовых признаков.
1. С точки зрения потенциала социоэкономики как основы в области социально-экономической политики все экономические воздействия на социум важно подразделять на два вида: поддающиеся экономической оценке и не поддающиеся таковой. В частности, исследования показывают, что с ростом благосостояния возрастает спрос на нематериальные блага, т.е. на блага, которые нельзя оценить в
денежном выражении (право выбора места жительства, право на свободу информации и свободу слова, возможность участия в решении проблем страны или локального сообщества, и др.). Так, массовое жилищное строительство в СССР во времена Хрущева привело к обретению значительной частью населения отдельной квартиры, а вместе с ней и «территории свободной мысли-кухни». Ослаблению контроля власти над личной жизнью советских граждан способствовало и радикальное изменение информационной ситуации в 1950-1980 гг. в связи с появлением радиоприемников с коротковолновым диапазоном. В 1950 г. такие радиоприемники были лишь у 2% советских граждан, а в 1980 г. к ним имела доступ почти половина населения. Крах авторитарного режима в Южной Корее последовал на фоне десятилетий экономического роста, темпы которого были высокими (Гайдар, 2006, с. 131-132). Хотя этим воздействиям экономических факторов на социальные нельзя дать экономической оценки, они играют необычайно важную роль в трансформации общественной системы, а следовательно, должны приниматься во внимание при разработке стратегий государственной политики.
В то же время есть воздействия экономики на социум, которым можно дать (и необходимо давать) экономическую оценку. И чем раньше, тем лучше. В частности, важная экс-пертно-аналитическая область социоэкономики в современной России - комплексная оценка последствий введения платных услуг в ряде отраслей социальной сферы, равно как и оценка эффективности государственных расходов на бесплатные услуги. При выборе стратегии реформирования этих отраслей важно учитывать не только сиюминутные экономические выгоды в связи с расширением платных услуг, но и те потери, с которыми через какое-то время столкнется экономика из-за ухудшения состояния здоровья работников, снижения доступности качественного образования, разрушения сети профессионально-технических училищ, науки и др. Этим потерям необходимо дать экономическую оценку уже сегодня. Спору нет,
значимость качественного образования не ограничивается его вкладом в формирование высококвалифицированных и инициативных работников, как и значимость высокоразвитой системы здравоохранения не исчерпывается обеспечением хозяйственной системы здоровыми работниками. Это ресурсы особого рода, определяющие параметры не только экономического, но и социального воспроизводства на долгие годы. Но наличие социальных функций образования или здравоохранения не умаляет роли их экономических функций. Более того, поскольку высокий уровень развития человеческого потенциала сегодня становится главным конкурентным преимуществом высокоразвитых стран, то эти сферы важно рассматривать и как потенциально мощные генераторы экономического развития.
2. Что касается ведущей роли социальных аспектов в социально-экономической политике, то она определяется прежде всего тем простым обстоятельством, что формирование рыночной экономики - не самоцель, а средство достижения целей более высокого порядка - повышения уровня и качества жизни россиян, увеличения продолжительности их здоровой жизни и пр. Поэтому выбор экономических стратегий предполагает учет долговременных и социально ориентированных целей развития общества. Кроме того, учет и умелое использование социальных особенностей при разработке и реализации экономических стратегий само по себе может стать важным источником экономического развития, а невнимание к ним, напротив, - существенным социальным ограничителем. Причем мировой опыт свидетельствует о том, что здесь нет однозначных решений (по принципу: «это - хорошо, а это - плохо»). Многие страны (Япония, Франция, США, Южная Корея, Тайвань (сегодня это часть Китая!) и др.) превратили порой прямо противоположные особенности своей социальной организации и культуры в важные преимущества своих экономик (Биг-гарт, 2001; Рикиуаша, 1996).
Свои социальные особенности есть и у России, они внесли и продолжают вносить су-
щественный вклад как в вектор развития, так и в издержки реализации социально-экономических стратегий, определяют степень легитимности новых правил игры для широких социальных слоев, доминирующие представления о надлежащей социальной роли государства и бизнеса, допустимых масштабах социальных неравенств и др. (Шабанова, 2005). Не принимая их во внимание, нельзя решить многие актуальные проблемы экономических трансформаций: вопрос о легитимации крупной частной собственности, например, или об избыточных экономических неравенствах и воздействии экономического роста на сокращение бедности. Эти проблемы, по сути, являются социоэкономическими, они не могут быть решены средствами только экономической или только социальной политики. В частности, сугубо социоэкономическим можно назвать тот вариант решения проблемы легитимации крупной частной собственности, который предлагает профессор Г.А. Явлинский. Речь идет о реализации комплекса мер по отношению ко всем основным акторам (крупным собственникам, политической власти, обществу), в том числе введение компенсационного налога на крупных собственников (одноразового и немалого) с последующим общественным обсуждением, куда эти деньги целесообразнее потратить (Явлинский, 2006).
В условиях кардинальных социально-экономических перемен продвижение в сторону большего общественного согласия само по себе должно стать направлением (одной из задач) социально-экономической политики, способствующим превращению социальных ограничителей в социальные источники экономического развития. И здесь наряду с традиционными направлениями дифференцированной для разных групп социальной политики важное значение приобретает просветитель-ско-разъяснительная деятельность с апелляцией к выгоде и личному интересу разных слоев. Опытные реформаторы рассматривают эту деятельность как необходимый метод экономической политики. Достаточно вспомнить, какое внимание ей уделял Людвиг Эрхард при
реализации своей программы перехода от принудительно направляемого хозяйства к рыночному в послевоенной Германии (Эрхард, 1991, с. 254). В этом смысле заслуживает серьезного внимания методология формирования экономической политики, предложенная Г. Клейнером и Д. Петросяном4. В частности, они предлагают представлять программный документ в двух частях, одна из которых предназначена для широких слоев населения и обязательно публикуется в СМИ (это «лицо» экономической политики), а другая - для профессионалов, которые должны решать поставленные задачи. Содержащиеся в первой части показатели должны быть специфицированы и дифференцированы для различных слоев населения так, чтобы каждый человек мог увидеть ожидающие его перемены в планируемом периоде. Только такой ясный и понятный программный документ способен мотивировать активную часть населения к эффективному экономическому поведению, а другим социальным слоям внушать уверенность в завтрашнем дне, достойном уровне и качестве жизни (Клейнер, Петросян, 2005, с. 64-65).
3. Наконец, третий базовый признак социально-экономической политики - относительная автономность «социального» и «экономического» друг от друга - имеет множество эмпирических подтверждений. Его игнорирование возможно лишь до определенных пределов и со временем способно привести к самым неблагоприятным или неожиданным последствиям. Так, специалисты утверждают, что материальные и запретительные стимулы повышения рождаемости работают только в до-индустриальных и тоталитарных обществах. В современных условиях повышение пособий на детей, если и приводит к повышению рож-
4 Впрочем, если судить по содержанию и структуре предложенного авторами документа, механизму его формирования и реализации, то с полным правом можно заключить, что речь идет о методологии формирования не просто экономической, а социально-экономической политики России.
даемости, то преимущественно в маргинальных семьях, для которых ребенок - лишь источник денежных доходов (Гонтмахер, 2005). Другой пример - государственная политика в отношении аграрного сектора в советский период и в ходе рыночных реформ 1990-х гг. Переструктуризация экономических потоков не в пользу села не раз приводила к самым неблагоприятным социальным последствиям, а те в свою очередь через механизм обратной связи столь же неблагоприятно сказывались на экономической эффективности аграрного сектора, степени реализации его экономических функций по отношению к более широкой системе. В результате еще в 1930-1950-е гг. была сформирована специфическая социально-экономическая система села, которая в 1980-е гг. слабо откликалась даже на благоприятные экономические воздействия спохватившейся (из-за нехватки продовольствия в стране) власти. По оценке российских и зарубежных экспертов, 1960-1980-е гг. являются беспрецедентными по наращиванию инвестиций в сельское хозяйство, однако «эффективно использовать направляемые на развитие села средства оказалось невозможно... Деградация социальной структуры села обусловливает низкую результативность направляемых туда капитальных вложений. Результаты решений, принятых на рубеже 1920-1930-х гг., создали проблемы, которые будут ключевыми для СССР на десятилетия вперед....» (Гайдар, 2006, с. 157-158).
5. ОЦЕНКА СТОИМОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ И УТРАТЫ ЗДОРОВЬЯ КАК ИНСТРУМЕНТ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ: ПОТЕНЦИАЛ И ПРЕПОНЫ В РОССИИ
Использование экономических оценок в осмыслении связи между социальными и экономическими аспектами воспроизводства сис-
тем самых разных уровней и типов, на котором базируется наша версия социоэкономики, способно существенно повысить эффективность социально-экономической политики. Однако наряду со сферами, где использование этих оценок является само собой разумеющимся фактом (например, расчет экономических потерь от чрезмерной текучести кадров или обретений от ее снижения), существуют и такие, где обращение к экономическим оценкам встречает сопротивление как по морально-этическим, так и по далеким от них основаниям. Я имею в виду прежде всего экономические оценки человеческой жизни и частичной утраты здоровья.
В ряде развитых стран эти оценки выступают важным элементом экономической политики, обусловливающим серьезный социальный эффект. При адекватной оценке стоимости человеческой жизни компаниям становится выгодно инвестировать в безопасность людей, а при заниженной у них ослабевают стимулы к подобного рода деятельности. Эта зависимость была обнаружена в США и Великобритании еще в 1930-е гг.: в частности, было замечено, что на рост сумм возмещения вреда, связанного с гибелью людей в авиакатастрофах, рынок отвечает ростом вложений в повышение безопасности полетов, самолетостроение, совершенствование системы эксплуатации воздушных судов. В настоящее время министерство транспорта США руководствуется оценкой стоимости жизни «условного» американца в 3 млн долл. Эта та сумма, которая признана достаточной для того, чтобы авиаперевозчикам выгоднее было обеспечивать полеты людей на хороших самолетах, чем платить за их гибель (Трунов, 2006, с. 19). В других регионах мира стоимость жизни оценивается ниже, хотя и по-разному: от 400 тыс. долл. в Португалии или Испании до 1 млн долл в высокоразвитых странах (Юров, 2007). Конечно, эта сумма нигде в мире не выплачивается целиком только родственникам или потерпевшему (хотя и они получают весьма внушительные возмещения): ббльшая часть компенсации направляется в соответствующую
отрасль. По оценке специалистов, этот фактор влияет на все сферы народного хозяйства и выступает главным звеном в улучшении условий безопасности движения, повышения безопасности производства и пр. В результате достигается определенный социальный эффект (Юров, 2007).
Российские эксперты из ГНИИ автомобильной промышленности предложили методику определения стоимости человеческой жизни, согласно которой она в настоящее время оценивается в 300 тыс. долл. (Юров, 2007). Но и эта оценка, как и некоторые другие (например, (Быков, 2007)), пока еще не заняли надлежащего места в системе инструментов экономической политики. До сих пор в России институт возмещения вреда в случае гибели людей или частичной утраты ими здоровья остается крайне несовершенным, он не стимулирует компании вкладывать средства в модернизацию производства и обслуживания.
Сегодня в России ситуация такова, что обращение к экономической оценке человеческой жизни и установление ее величины, а также этого показателя как такового само является проблемой и наталкивается на большие социальные барьеры и ограничители. Можно назвать по крайней мере три обстоятельства в пользу того, чтобы ослабление (преодоление) этих ограничений стало отдельным направлением социально-экономической политики.
Первое (и едва ли не первостепенное) связано с преодолением распространенного в обществе (и весьма выгодного ряду чиновников) заблуждения: поскольку жизнь человека бесценна, то любые попытки дать ей экономическую оценку аморальны. Разумеется, с точки зрения родственников, никакие деньги не могут компенсировать смерть или страдания близкого человека, любые выплаты кажутся незначительными в сравнении с понесенной потерей. В этом смысле жизнь человека действительно бесценна, и с морально-этической точки зрения, ее утрата невосполнима. Но именно потому, что жизнь человека - самая большая ценность, общество заинтересовано в том, чтобы при имеющихся в его распоряжении ресурсах,
во-первых, в максимальной степени предотвращать попадание своих членов в подобные ситуации, а значит, во-вторых, пытаться разными способами оценивать потенциальные и реальные экономические потери от прерывания (прекращения) экономических и социальных функций погибших и пострадавших людей.
При разработке тех или иных политик у их авторов не должно быть возможности подменять бесценность человеческой жизни ее бесплатностью. Ведь если жизнь человека ничего не стоит, то незачем нести значительные затраты для обеспечения ее безопасности. Оценка стоимости человеческой жизни должна быть значительной, что будет побуждать проектировщиков рассчитывать свои конструкции так, чтобы избежать впоследствии строительных катастроф; сделать выгодной модернизацию угольных шахт, не дожидаясь гибели людей в ходе систематических аварий; стимулировать авиаперевозчиков проводить модернизацию самолетостроения и совершенствовать эксплуатацию воздушных судов и др. Это необходимо и для изменения отношения государства к здравоохранению, и для грамотной борьбы с терроризмом, и пр. При этом важно, чтобы каждый гражданин мог предъявить счет виновным и наказать за проявленную халатность любого, вплоть до самых высокопоставленных чиновников. Таким образом, важно сформировать в обществе понимание того, что, внедряя оценку стоимости жизни в качестве инструмента социально-экономической политики, общество через систему стимулов/санкций по отношению к экономическим и политическим акторам обретает больше способов защиты жизни и здоровья людей.
Второе обстоятельство связано с тем, что сегодня по ряду причин (социокультурных, социально-экономических, политико-гражданских и др.) жизнь (и здоровье) россиян низко ценит как государство, так и они сами. Исследования, выполненные в США и Великобритании, показывают, что с точки зрения самого человека, подвергаемого риску гибели, ценность его жизни, выраженная в деньгах, намного превышает дисконтированную
зарплату, которую он может заработать в течение всей своей жизни (для среднестатистического участника дорожного движения - примерно в 6 раз). Поэтому уже в 1960-е гг. власти этих стран осознали, что работодатели и перевозчики пассажиров не должны руководствоваться компенсационными суммами на уровне дисконтированной заработной платы (т.е. при оценке стоимости жизни рассматривать человека только с экономической точки зрения - как орудие труда), потому что такой подход не будет обеспечивать безопасность людей на уровне, который требует развитие общества (Трунов, 2006, с. 22).
В развитых странах (прежде всего в США) в последние 20-30 лет проведены десятки исследований оценки стоимости среднестатистической жизни. Они базируются на анализе реальных экономических решений, при принятии которых экономические агенты сами взвешивают стоимость своей жизни, будь то покупка более безопасных автомобилей, устройство на работу с вредными (опасными) условиями труда, покупка недвижимости с учетом экологической ситуации в районе и др. Стоимость человеческой жизни вычисляется, в частности, на основе знания о том, насколько выше заработная плата для более опасных рабочих мест, т.е. во сколько человек сам оценивает тот или иной риск, добровольно соглашаясь на работу с неблагоприятными (опасными) условиями труда. Результаты многочисленных исследований американского рынка труда показывают относительно небольшой разброс оценок: от 4 до 9 млн долл. (в ценах 2000 г.) за одну жизнь. Правительственные органы США активно используют эти оценки в практической деятельности: при принятии решений об инвестициях в безопасность на транспорте, здравоохранение, охрану окружающей среды, безопасность жизнедеятельности и др. (Гуриев, 2006, с. 19)5.
5 Поскольку оценки стоимости среднестатистической жизни невозможны без надежных микроэкономических данных, которых в России пока нет, то
Российская практика оценки стоимости человеческой жизни или экономического ущерба здоровью граждан, которая сегодня исходит от государства, в лучшем случае базируется на оценке человека исключительно как трудового ресурса (да и то в весьма усеченном виде), совсем не учитывает социальных функций граждан, включая субъективную составляющую цены ущерба. Но проблема не только в том, насколько дешево оценивает жизнь рядовых россиян государство. Не менее серьезная проблема, отличающая Россию от высокоразвитых стран, состоит в том, что сами россияне весьма дешево ценят как свою жизнь, так и жизнь своих сограждан. В подтверждение этого можно назвать чрезмерное употребление алкоголя, курение, пренебрежение правилами дорожного движения и пешеходами, и водителями, нарушение правил техники безопасности на рабочем месте, игнорирование самосохранительного поведения в плане поддержания своего здоровья (профилактики, диспансеризации, физической культуры), сдержанное отношение к добровольному страхованию жизни (где застрахованные риски учитывают все случаи, когда человек попадает в беду: смерть, инвалидность, тяжелая болезнь, лечение которой стоит больших денег, травмы и др.).
В конечном счете, «как и на любом другом рынке, бросовая цена жизни российского гражданина означает ее неудовлетворительное качество» (Гуриев, 2006, с. 21). В этом смысле все мероприятия традиционной социально-экономической политики, направленные на повышение уровня и качества жизни, увеличение
стоимость жизни россиянина оценивается на основе экстраполяции данных тех стран, где они имеются. По расчетам С. Гуриева, стоимость жизни россиянина примерно в 3 раза ниже, чем американца, т.е. составляет от 1,3 до 3 млн долл. Укладывающиеся в этот диапазон данные автор получает, экстраполируя данные и по Индии (единственной из менее развитых стран, по которым имеются надежные оценки) (Гуриев, 2006, с. 19-20).
продолжительности здоровой жизни россиян, одновременно могли бы содействовать постепенному росту экономических оценок ими стоимости собственной жизни, изменению моделей поведения в повседневной жизнедеятельности. Спору нет, важную роль в определении стоимости утраты жизни и здоровья играют не только социально-экономические факторы, но и историко-культурные особенности россиян (в восприятии и оценке угроз жизни, ценности самой жизни)6. Однако коль скоро социальные цели выдвигаются в государственной политике в качестве приоритетных, а низкая продолжительность жизни россиян, ухудшение здоровья и пр. становятся национальными проблемами, то при разработке стратегий социально-экономической политики (стимулов к модернизации производства и обслуживания населения) целесообразно использовать оценки, учитывающие опыт развитых стран и определенным образом скорректированные. Важно, чтобы при этом учитывались не только достигнутый уровень социально-экономического развития и культурные особенности России, но и долгосрочные цели (стратегии) ее развития.
Наконец, третье обстоятельство, которое, на мой взгляд, существенно затрудняет использование экономических оценок стоимости человеческой жизни в реальной социально-экономической политике в России, связано с отсутствием политической воли в условиях крайне слабого развития гражданских структур. Если в развитых странах оценки стоимости человеческой жизни и разных недугов рассчитываются исключительно для того, чтобы
6 По некоторым данным, разрыв между оценками стоимости утраты жизни в России и США заметно (в 1,5-2 раза) превышает соответствующий разрыв в уровне получаемых доходов. Это свидетельствует о том, что в принципе россияне сами субъективно склонны оценивать стоимость утраты жизни в целом существенно ниже, чем американцы. См.: Экономическая оценка ущерба здоровью человека // Консультант директора. 2004. № 9.
определить экономическую выгодность тех или иных управленческих воздействий, то для неподотчетных и не зависящих от гражданского общества российских чиновников, которые при принятии решений чаще всего руководствуются иными мотивами, эти оценки являются мало актуальными или неактуальными совсем. Что может заставить чиновников принять во внимание те методические разработки, которые уже сделаны российскими экспертами, но так и не востребованы власть имущими (ни на стадии выбора социально-экономических стратегий, ни в текущей административной деятельности)? А ведь эффективность использования оценок стоимости человеческой жизни при принятии управленческих решений зависит не только от точности (правильности) их расчетов, но и от неотвратимости компенсации виновными агентами той суммы ущерба, которая рассчитывается на основе этих оценок. Так, в свое время российские ученые подсчитали, что цена недели московского смога составляла от нескольких десятков до нескольких сотен миллионов долларов7. Если бы городским службам вменялось в обязанность компенсировать этот ущерб, то у них было бы больше оснований потратить деньги на организацию более эффективных мер контроля и предупреждения подобных ситуаций.
Помимо трех обозначенных причин социального характера в России получение надежных оценок стоимости человеческой жизни и частичной утраты здоровья сегодня затруднено из-за отсутствия хорошей микроэкономической базы. Здесь важны как ретроспективные статистические данные (например, о производственном травматизме и смертности), так и широкое использование данных социологических исследований. Важно систематически выявлять: что конкретно принимают во внимание разные социальные группы россиян, когда дают экономическую оценку потерям своего здоровья или рискам утраты жизни
7 Кто смог бы оценить смог? Автор подборки С. Петухов // Коммерсантъ-Деньги. 2002. 17 сентября.
(своей или близких людей); какие размеры (и способы) компенсаций они сами считали бы адекватными (достойными) и какие они имеют сегодня на самом деле; какие затраты сегодня несут люди (или семьи), потерявшие здоровье по независящим от них причинам, на получение необходимой медицинской помощи в дополнение к той, которая предоставляется и оплачивается государством; как разные группы россиян ведут себя в повседневной жизни при принятии тех или иных социально-экономических решений и насколько добровольно (вынужденно) они это делают (будь то работа с вредными (опасными) условиями труда, покупка более безопасных автомобилей, своевременное обращение за медицинской помощью и др.). Ведь работа, например, российских шахтеров в опасных условиях в большом числе случаев определяется не сопоставлением возможного риска с размером получаемых за этот риск компенсаций, а тем, что работать им в шахтерских городках больше негде, а денег на переезд в другие места и на овладение новой профессией у них просто нет.
Итак, подведем итоги. Обе версии социоэкономики позиционируются не только как позитивные, но и как нормативные науки, которые, отвечая на вызовы практики, стремятся содействовать разработке эффективных управленческих стратегий на разных уровнях социально-экономической реальности. По ряду обозначенных нами причин возможности экономической версии социоэкономики в этом отношении гораздо выше, чем междисциплинарной версии в том ее виде, на котором сегодня базируется SASE.
Экономическая версия социоэкономики, изучая двусторонние связи между экономическими и социальными аспектами воспроизводства хозяйственных систем самых разных уровней и пытаясь дать (там, где это возможно и необходимо) экономические оценки этим связям, призвана создавать серьезную научную основу для обоснованного выбора социально-экономических стратегий в противовес импровизациям бюрократии по этим вопросам. Эти оценки не только позволят выбирать
более эффективную экономическую стратегию, но в перспективе способны придать социальной политике совершенно иной статус. Они лишают чиновников оснований рассматривать социальные проблемы как второстепенные и финансируемые по остаточному принципу, отодвигать их решение на неопределенные сроки и в то же время акцентируют внимание на социальных источниках экономического роста и развития.
То особое место, которое в перспективе могут занять оценки стоимости человеческой жизни и утраты здоровья в управленческих воздействиях, определяется прежде всего тем обстоятельством, что уже сами по себе они могут рассматриваться как важнейший критерий успеха и экономической, и социальной политик. Кроме того, обращение к этим оценкам содействует интеграции этих политик в рамках единой социально-экономической политики, их взаимосвязанной разработке и реализации, что способствует повышению эффективности управленческих воздействий на всех уровнях. При накопленных в обществе проблемах и имеющихся в его распоряжении ресурсах (инструментах) для их ослабления общество от этого, бесспорно, только выигрывает. Однако, принимая во внимание особенности экономического, культурно-историчес-кого и социального развития России, можно заключить, что превращение оценок стоимости человеческой жизни и утраты здоровья в инструмент социально-экономической политики для начала само по себе должно стать важнейшей задачей такой политики.
Литература
Автономов B.C. Методологические проблемы современной экономической науки // Вестник Российской академии наук. 2006. № 3.
Андреев Е., Кваша Е., Харькова Т. Возможно ли снижение смертности в России? // Демоскоп-Weekly. 2004. № 145/146.
Биггарт Н. Социальная организация и экономическое развитие / Пер. М.С. Добряковой // Экономическая социология. 2001. № 5 // www.ee-soc.msses.ru
Быков A.A. О методологии оценки стоимости среднестатистической жизни человека // Страховое дело. 2007. № 3.
Гайдар ЕЛ. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006.
Гонтмахер Е. Бэби-бум, или ребенок на старость // Российская газета. 2005. 18 янв.
Гуриев С. Мифы экономики: заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики. М.: Альпина Бизнес Букс, 2006.
Клейнер Г., Петросян Д. Взаимодействие государства и общества при формировании экономической политики // Общество и экономика. 2005. №4.
Поланьи К. Два значения термина «экономический» (1953) // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М.: Логос, 1999.
Россия теряет из-за своей медицины сотни миллиардов долларов. Интервью председателя Комиссии Совета Федерации по взаимодействию со Счетной палатой Сергея Иванова «ФК-Но-вости» по окончании работы российско-канадского семинара «Проблемы эффективности использования государственных ресурсов на оказание гражданам бесплатной медицинской помощи» (март 2006) // http://www.zrpress.ru/zr/2006/23/33
Трунов И. Возмещение вреда жертвам авиакатастроф //Законность. 2006. № 12.
Шабанова М.А. Социоэкономика и экономическая социология: точки размежевания и интеграции // Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 5.
Шабанова М.А. Социоэкономика: от парадигмы к новой науке // Общественные науки и современность. 2006а. № 1.
Шабанова М.А. Социоэкономика как наука и новая учебная дисциплина // Мир России. 20066. №4.
Шумпетер Й.А. Интерлюдия И: Параллельное развитие других наук // История экономического анализа: В 3 т.: Пер. с англ. / Под ред.
B.C. Автономова. СПб.: Экономическая школа, 2001. Т. 1.
Эрхард Л. Благосостояние для всех: Репринт. Воспроизведение: Пер. с нем. М.: Начала-Пресс, 1991.
Этциони А. Социоэкономика: дальнейшие шаги (1991) / Пер. М.С. Добряковой // Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 1. // www.ee-soc.msses.ru
Юров А.П. Сколько стоит человеческая жизнь? // Евразия Вести. 2007. № 2.
Явлинский Г. Перспективы России. М.: ГАЛЛЕЯ-ПРИНТ, 2006.
AbelI P. On the Prospects for a Unified Social Science: Economics and Sociology // Socio-Economic Review. 2003. № 1.
Etzioni A. Toward a New Socio-Economic Paradigm // Socio-Economic Review. 2003. № 1.
Fukuyama F. Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y.: Free Press, 1996.
Hollingsworth J.R. Advancing the Socio-Economic Paradigm with Institutional Analysis // Socio-Economic Review. 2003. № 1.
Lutz M.A. Emphasizing the Social: Social Economics and Socio-Economics // Review of Social Economy. 1990. № 3.
Piore M. Society as a Precondition for Individuality: Critical Comments // Socio-Economic Review. 2003. № 1.
Satin M. (ed.) Gathering of Savvy «Socio-Economists» Challenges Traditional Economics (January / February 2000) // http://www.sase
Streeck W. Social Science and Moral Dialogue // Socio-Economic Review. 2003. № 1.
Swedberg R. New Economic Sociology: What Has Been Accomplished, What is Ahead? // Acta Sociolo-gica. 1997. Vol. 40.
What is Socio-Economics? // http://www.sase.org./ abo-utsase/ aboutsase.html
Wrong D. H. Socio-Economics and Human Nature // So-cio-Economic Review. 2003. № 1.
Zafirovski M Profit-Making as Social Action: an Alternative Social-Economic Perspective // Review of Social Economy. 1999. № 1.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ПРАКТИКА
Рукопись поступила в редакцию 05.07.2007 г.
