CC BY
166
Тараканова Елена Николаевна
СОЦИАЛЬНЫЙ МИФ, ДИСКУРС И НАРРАТИВ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
Данная статья посвящена проблеме взаимосвязи дискурса, социального мифа и нарратива в современной культуре. Проводится анализ морфологии дискурса, выявляются его основные структуры и элементы, а также социально-коммуникативные функции, которые выполняет данный феномен. Автор делает вывод о том, что дискурс является значимым элементом современной культуры, отражающим формирование нового типа идентичности. Статья будет интересна как специалистам в области культурологии, так и широкому кругу читателей.
Адрес статьи: \칫.агато1а.пе1/та1ег1а18/3/2016/11 -2M5.htm!
Источник
Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 11(73): в 2-х ч. Ч. 2. C. 176-179. ISSN 1997-292X.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/3.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/3/2016/11-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
Таким образом, анализ последних англиканских проповедей Ньюмена показывает, что в конце 1841 г. он еще надеялся на сохранение себя и своих приверженцев в Церкви Англии в качестве «остатка» Древней церкви. В одной из «антиримских» проповедей он, хотя и без абсолютной уверенности, заявлял, что Церковь Англии «несмотря на свои многочисленные недостатки, является той церковью, член которой на смертном одре может надеяться на спасение» [5, р. 355]. Прошел год, и мысль оксфордского теолога двинулась в совершенно ином направлении. Проповеди о преемственности христианства по отношению к иудаизму позволяют более четко представить процесс созревания идеи догматического развития, сопровождавшийся вначале сомнением в спасительной силе Церкви Англии (январь 1845 г.) [9, р. 485], а затем и переходом в Римско-католическую церковь. Еще раньше, в 1843 г., осознав невозможность дальнейшего исполнения обязанностей англиканского священника, он произнес последнюю англиканскую проповедь «Расставание друзей» [5, р. 395-409], проникнутую горечью неизбежности грядущего разрыва с Церковью Англии и одновременно уверенностью в том, что найденный выход из кризисной ситуации есть исполнение Божьей воли.
Список литературы
1. Сапрыкин Д. Л. Концепция образования и науки в «Идее университета» Джона Генри Ньюмана [Электронный ресурс]. URL: http://www.ihst.ru/files/saprykin/Newman.pdf (дата обращения: 29.09.2016).
2. Тимофеева А. А. Концепция «либерального образования» Дж. Г. Ньюмена // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 4 (27). С. 155-162.
3. Newman J. H. An Essay on the Development of Christian Doctrine. L.: James Toovey, 1846. 457 p.
4. Newman J. H. Apologia Pro Vita Sua. L.: Longmans, 1908. 398 p.
5. Newman J. H. Sermons Bearing on Subjects of the Day. L.: Longmans, 1902. 409 p.
6. Poston L. The Antagonist Principle: John Henry Newman and the Paradox of Personality. Charlottesville: University of Virginia Press, 2014. 304 p.
7. The Letters and Diaries of John Henry Newman: in 32 vol. Oxford: Clarendon Press, 1999. Vol. 8. 644 p.
8. The Letters and Diaries of John Henry Newman: in 32 vol. Oxford: University Press, 2006. Vol. 9. 833 p.
9. The Letters and Diaries of John Henry Newman: in 32 vol. Oxford: University Press, 2006. Vol. 10. 1010 p.
10. Tract 90. Remarks on Certain Passages in the Thirty-Nine Articles [Электронный ресурс]. URL: http://anglicanhistory. org/tracts/tract90/ (дата обращения: 25.09.2016).
11. Velez J. R. Passion for Truth: The Life of John Henry Newman. Charlotte: TAN Books, 2012. 618 p.
IN SEARCH OF WAY OUT: THE LAST ANGLICAN SERMONS OF J. H. NEWMAN
Stetskevich Mikhail Stanislavovich, Ph. D. in History, Associate Professor Saint Petersburg University msstets@yandex. ru
The article considers the following issue: what reflection the process of movement towards recognition of the Roman Catholic Church as a "true" one had in sermons of the prominent Christian thinker J. H. Newman that he read in Anglican churches in 1841-1843. The conclusion is that Newman initially was trying to convince himself and his followers of the need to remain within Anglicanism, but later, relying on parallels between Judaism and Christianity, he came to an idea of dogmatic development and to the conclusion about the "truth" of Roman Catholicism.
Key words and phrases: J. H. Newman; Church of England; Anglicanism; Roman Catholic Church; Oxford movement; sermons.
УДК 101.1+37.013.73 Философские науки
Данная статья посвящена проблеме взаимосвязи дискурса, социального мифа и нарратива в современной культуре. Проводится анализ морфологии дискурса, выявляются его основные структуры и элементы, а также социально-коммуникативные функции, которые выполняет данный феномен. Автор делает вывод о том, что дискурс является значимым элементом современной культуры, отражающим формирование нового типа идентичности. Статья будет интересна как специалистам в области культурологии, так и широкому кругу читателей.
Ключевые слова и фразы: дискурс; нарратив; социальный миф; микротипизации; макротипизации; адаптивные механизмы; идентичность.
Тараканова Елена Николаевна
Санкт-Петербургский государственный университет [email protected]
СОЦИАЛЬНЫЙ МИФ, ДИСКУРС И НАРРАТИВ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
В современной культуре значительную организующую и упорядочивающую роль играет дискурс, получающий выражение не только через область текста в привычном смысле этого слова, но и через совокупность практик, связанных со сферой визуального и поведенческими стратегиями.
Понятие дискурса в процессе своего развития претерпело ряд изменений и в силу этого имеет несколько значений. В самом широком смысле под дискурсом понимают совокупность речевых практик. В рамках куль-турфилософских исследований дискурс трактуют как социально обусловленный способ организации системы речи. Как пишет Н. Д. Арутюнова, «дискурс - это речь, погруженная в жизнь» [1, с. 96]. Кроме того, данное понятие охватывает совокупность принципов классификации и репрезентации реальности в определенный период.
В самом общем смысле дискурс - это конституирующий принцип, выполняющий процедуру упорядочивания реальности. При этом данный процесс представляет собой движение по замкнутому кругу: дискурс конституирует реальность, а реальные условия конституируют его. Постулируемые посредством дискурсивных практик сообщения облекаются в форму текстов и подчиняются соответствующим законам формирования и передачи. Данный феномен включает в себя визуальные средства репрезентации, поведенческие стратегии и целый спектр других невербальных элементов коммуникации.
Различные сферы социума предполагают наличие собственных «дискурсов». Так, выделяют политический дискурс, дискурс рекламы, медиадискурс и др. Образуются особые социальные «подпространства» господства определенного дискурса, работающие по его законам и формирующие особый тип индивидов - носителей дискурса. Таким образом, дискурс в той или иной степени проникает во все сферы культуры и, следовательно, обладает способностью к тотальному воздействию.
Эффективность воздействия дискурса определяется как его формой, так и содержанием. Зачастую дискурс принимает форму нарратива.
Нарратив - это всегда повествование, рассказывание некой истории. Исследователи нарратива делают акцент на разных аспектах данного феномена. Так, В. Шмид полагает, что нарративный характер имеет любой текст, в котором излагается некая история и так или иначе (эксплицитно или имплицитно) отражена повествующая инстанция [11, с. 8]. Таким образом, исследователь акцентирует внимание на авторстве. М. Ян определяет данный феномен через присущую ему событийность. Автор утверждает, что нарратив - это форма коммуникации, которая представляет последовательность событий, вызванных и пережитых персонажами [15, р. 34]. При этом в обеих концепциях отмечается повествовательность нарратива. Группа американских исследователей определяет нарратив как семиотическую репрезентацию серии событий, обладающих временной или причинной связью. Ученые указывают, что любой нарратив предполагает отбор материала и его структурирование, отображение представляемого объекта, критерии релевантности и теорию реальности, выраженную имплицитно.
Кроме того, следует прояснить вопрос соотношения нарратива и дискурса. Так, М. С. Чэтмен понимает термин «дискурс» в значении структурирующей практики и определяет соотношение дискурса и повествования в нарративе так: «история - это то, что изображается в повествовательном произведении, дискурс -как изображается» [12, р. 102]. Ту же мысль в несколько иной форме повторяет и М. Ян: «для нарративного текста означающее - это дискурс (режим презентации), означаемое - это история (порядок событий)» [15, р. 20]. М. Флудерник полагает, что нарратив является особым видом дискурса, обладающим свойством повествова-тельности [14, р. 48]. Г. А. Жиличева поддерживает данную точку зрения [4, с. 16]. Т. А. Ван Дейк также отмечает значимость изучения нарратива как подкласса дискурса в силу присущего ему повествовательного свойства [3]. Таким образом, нарратив представляет собой особый тип дискурса, обладающий повествовательным характером и функционирующий согласно внутренним принципам устройства.
Механизмы функционирования нарратива были подробно изучены в трудах известного семиотика В. Я. Проппа через разработку типологии образа и морфологии построения фантастического пространства. Автор выделяет базовые типы персонажей, их функции и способы взаимодействия [8, с. 57].
Содержание дискурса может выражаться как социальный миф. Под социальным мифом понимается то сообщение, которое транслируется при помощи дискурса. Социальный миф отличен от мифа классического в первую очередь своей «рукотворностью», то есть наличием автора (понимаемого предельно широко). Если классические мифы считаются описанием сакральной истории и в силу этого истинными, то искусственность социальных мифов не вызывает сомнения. Архаический миф имеет онтологический статус: подтверждает существующий миропорядок и способствует его сохранению, - тогда как миф современный отражает, укрепляет и в некоторых случаях модернизирует общественную систему. Оба данных механизма, так или иначе, являются способами фиксации коллективного опыта и выполняют интегрирующую функцию в социуме. Однако если значение первого абсолютно и универсально, то значение второго динамично и более ситуативно. Замена мифа классического мифом социальным происходит в XVIII веке в эпоху Просвещения. Именно феномен Просвещения можно назвать первым социальным мифом, как его определяет А. В. Ульяновский [10, с. 62].
Феномен социальной мифологии вызывал интерес у многих исследователей. Все существующие теории современного мифа можно условно разделить на 1) трактующие его как способ выражения неосознанного, зачастую иррационального, опыта, субъективно переживаемого, но единого для всего сообщества; 2) подчеркивающие его интенциональный аспект, способность задавать типы мышления и нормы поведения.
Первая трактовка выражена в трудах Ж. Сореля. Автор разрабатывает теорию социальных мифов, который определяет как социально-психологическую целостность, в которой выражаются стремления, чувства социальной группы - объединяющий и побуждающий к действию эмоционально-психологический императив, основанный не на знании детерминистских схемах, а на вере [9, с. 129]. Миф есть реализация скрытых желаний через действие и, таким образом, служит промежуточным звеном между действием и идеей.
Схожие идеи высказывает и В. Парето [13, р. 2715]. Автор вводит понятие депривации, во многом аналогичное социальному мифу. В «Трактате всеобщей социологии» исследователь постулирует концепцию нелогического действия, подчеркивая его иррациональность. Поведение человека определяется не рациональными причинами, а «врожденными психическими предпозициями». Под деривациями В. Парето понимает идеологические системы, маскирующие истинные мотивы псевдологическими построениями.
Теория Г. Зиммеля также отражает соотношение рационального и иррационального в мифе. Автор отмечает, что общество нельзя рассматривать отвлеченно, не учитывая специфики существования его индивидов и, следовательно, их чувств и мотивов. Всю совокупность побуждающих сил автор называет материей обобществления или «содержанием» [5, с. 170]. Данные мотивы и чувства изначально носят индивидуальный характер, но приобретают всеобщее значение через определенные формы общественного взаимодействия.
Исследователи, придерживающиеся второй версии понимания социального мифа, делают акцент на его искусственности и интенциональности. Так, М. А. Можейко предлагает следующую концепцию: социальный миф - вкрапление мифа в немифологическую по своей природе культурную традицию в результате сознательного рефлексивного целеполагания [7, с. 720]. П. С. Гуревич определяет социальный миф как совокупность различного рода иллюзорных представлений, умышленно применяемых господствующими в обществе силами для воздействия на массы [4, с. 160]. Э. Кассирер указывает на специфику современных мифов и их отличие от архаических. Автор отмечает рациональный характер данных конструктов [6, с. 114].
Данную позицию разделяет и Р. Барт [2, с. 72]. Исследователь определяет миф как коммуникативную систему для передачи сообщения. Материей может быть все что угодно: слово, вещь, изображение и т.п. Мифами являются вторичные (коннотативные) системы, паразитирующие на знаках языка и стремящиеся к естественности. Их цель - репрезентация ценностных структур власти общества. Миф появляется на границе между формой и концептом в ходе процесса деформации и, таким образом, тождественен значению.
Современный миф - это мир современных вещей и соответствующих им желаний и аффектов человека (частью этого мифа является и наука). Он является производной самого концепта Просвещения. Именно вера в безграничную рациональность, свойственная этой эпохе, приводит к созданию перевода иррационального в сферу осмысленного через искажения, обобщения, символизацию и т.п. XX век ознаменован трансформацией человеческого сознания и способов восприятия мира. Все подобные преобразования приводят к появлению человека нового типа - человека информационной культуры. Миф как способ адекватной передачи особенностей мышления в полной мере зависим от характерных черт его носителя и подвергается изменениям вместе с ним. Появление сгенерированных - виртуальных - реальностей, впоследствии развившихся в медиареаль-ность, приводит к окончательной утрате телесности, а также ставит под сомнение достоверность существующих социальных практик (нормативных и т.п.), что, соответственно, меняет способы воздействия мифа.
Социальные мифы отличаются от архаических и спецификой восприятия. Классический миф актуализируется через ритуал, он «переживается» носителем, затрагивая все его чувства: зрение, слух, обоняние, тактильные ощущения и т.д. Современный миф преимущественно воплощается в форме визуальной репрезентации. Если классический миф растворен в сознании, является принципом его организации и считается своими носителями чем-то естественным и само собой разумеющимся, то современный миф изначально искусственен, понимается как искусственный и лишь мимикрирует под здравый смысл. Он образует некую структуру, воплощающую фундаментальные черты мышления, социального поведения посредством художественных практик и иных средств.
Интерес к сфере политического второй половины XIX - начала XX века стал причиной развития политической идеологии (мифологии), становление общества потребления во второй половине XX века приводит к появлению коммерчески-ориентированных мифов - брэндов, тогда как увеличение влияния электронных средств массовой информации и информационной сферы вообще дает импульс к формированию мифов, отражающих данные явления. Таким образом, можно предположить, что появление нового социально значимого феномена закономерно порождает и соответствующую ему социальную мифологию и, наоборот, появление социального мифа подтверждает значимость феномена и задает его структуру.
Список литературы
1. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 96-98.
2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. 616 с.
3. Ван Дейк Т. А. К определению дискурса [Электронный ресурс]. URL: http://psyberlink.tlogiston.ru/internet/bits/ vandijk2.htm (дата обращения: 12.02.2016).
4. Гуревич П. С. Социальная мифология. М.: Мысль, 1983. 175 с.
5. Зиммель Г. Общение. Пример чистой, или формальной социологии // Социологические исследования. 1984. № 2. С. 170-176.
6. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Феномен человека: антология / сост. П. С. Гуревич. М.: Высшая школа, 1993. С. 108-123.
7. Новейший философский словарь / сост. и гл. науч. ред. А. А. Грицанов; науч. ред. М. А. Можейко, Т. Г. Румянцева. Изд-е 3-е, испр. Мн.: Книжный дом, 2003. 1280 с.
8. Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2001. 144 с.
9. Сорель Ж. Размышления о насилии. М.: Фаланстер, 2013. 293 с.
10. Ульяновский А. В. Мифодизайн: социальные и коммерческие мифы. СПб.: Питер, 2005. 544 с.
11. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003. 312 с.
12. Chatman S. Story and Discourse: Narrative in Fiction and Film. Ithaca: Cornell UP, 1990. 240 p.
13. Encyclopedia of Sociology / Edgar F. Borgatta, editor-in-chief, Rhonda Montgomery, managing editor. 2nd ed. N. Y.: MacMillan Reference Books, 2000. 3481 p.
14. Fludernik M. Histories of Narrative. An Introduction to Narratology. L. - N. Y.: Routledge, 2009. 200 p.
15. Jahn М. Narratology: A Guide to the Theory of Narrative [Электронный ресурс]. URL: http://www.uni-koeln.de/~ame02/ pppn.htm (дата обращения: 14.10.2016).
SOCIAL MYTH, DISCOURSE AND NARRATIVE IN MODERN CULTURE
Tarakanova Elena Nikolaevna
St. Petersburg University tarakanova91@yandex. ru
The article deals with the problem of interrelation of discourse, social myth and narrative in modern culture. The analysis of the morphology of discourse is carried out. Its main structures and elements as well as socio-communicative functions that this phenomenon performs are identified. The author concludes that discourse is a significant element of modern culture reflecting the formation of a new type of identity. The paper will be interesting both to professionals in the field of culturology and to a wide range of readers.
Key words and phrases: discourse; narrative; social myth; micro-typifications; macro-typifications; adaptive mechanisms; identity.
УДК 314(571.12)
Исторические науки и археология
Статья посвящена характеристике особенностей развития сети поселений Северо-Западной Сибири, в состав которой входили Березовский, Сургутский и Тобольский округа/уезды. Прослеживаются изменения в численности и величине населенных пунктов русского и аборигенного населения региона в исторической динамике, делается сопоставление полученных показателей с аналогичными данными по некоторым южным административно-территориальным единицам Западно-Сибирского края. Автор заостряет внимание на типическом однообразии северных поселений по сравнению с сетью населенных пунктов южной части региона.
Ключевые слова и фразы: Северо-Западная Сибирь; сеть поселений; локальная сеть; «инородческие» селения; типы населенных пунктов.
Татарникова Анна Ивановна, к.и.н.
Тобольская комплексная научная станция Уральского отделения Российской академии наук tatob 777@yandex. ги
ДИНАМИКА ЧИСЛЕННОСТИ И ВЕЛИЧИНЫ СЕЛЬСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ СИБИРИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX В.
Работа поддержана программой УрО РАН «Традиции и инновации в истории и культуре» № 15-13-4-11.
Многовековой процесс заселения и хозяйственного освоения сибирских просторов финно-угорскими, тюркскими, тунгусо-маньчжурскими и иными народами, а также русским населением приводил к возникновению и развитию здесь населенных пунктов, которые по мере социально-экономического и культурного развития огромного региона образовывали в своей совокупности поселенческую сеть.
Региональная сеть поселений состояла из множества локальных сетей, внутри которых между отдельными населенными пунктами устанавливались производственно-экономические и социокультурные отношения, позволяющие говорить о взаимосвязях определенного количества селений как ключевом признаке их отнесения к определенной сети местного (локального) характера.
Важным сетеобразующим признаком для населенных пунктов выступало их отнесение к определенной административно-территориальной единице, в которой одно из селений становилось центральным для всех остальных. Такое селение отличалось более богатой инфраструктурой, призванной удовлетворить самые необходимые потребности жителей ближайшей округи. В нем чаще всего имелись волостное правление, полицмейстерская контора, почта, телеграф, кредитное товарищество, больница и другие учреждения.
Благополучное развитие населенного пункта, его инфраструктуры зависело от множества факторов: при-родно-географического, административного, экономического, демографического, культурного.
Целью настоящей статьи является характеристика особенностей развития сети поселений Северо-Западной Сибири - региона, неблагоприятного для проживания в силу сурового климата, отсутствия удобных путей сообщения, невозможности заниматься земледелием, неразвитости промышленности и торговли.
Выбор хронологических рамок исследования обусловлен тем, что именно на вторую половину XIX - первую треть XX в. пришелся пик переселенческого движения в Сибирь, которое незначительно затронуло ее северо-
