CC BY
17
Ю.Г. Павленко
СОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ МОДЕРНИЗАЦИИ
РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
Павленко Юрий Григорьевич - доктор экономических наук,
профессор, заведующий центром Института экономики РАН.
В качестве методологического подспорья воспользуемся высказыванием известного современного словенского философа С. Жижека: «Единственный способ понять новизну Нового состоит в том, чтобы анализировать происходящее сквозь линзы того, что было "вечным" в Старом» [4, с. 9]. С перспективы «вечного» очевидно необходимым в нашей теперешней ситуации представляется проведение сильной социальной политики, направленной на повышение уровня и качества жизни наших граждан.
Сегодня все чаще ставится вопрос о модернизации России, ее общества и экономики. Как бы ни формулировались конкретные задачи модернизации, ее глубинный смысл заключается в обновлении, в создании необходимой базы (институциональной и ресурсной) для успешного развития страны, а значит, и роста благосостояния ее граждан. Успешное развитие такой страны как Россия, отставшей от ведущих стран в конкурентной борьбе на экономическом поле, может быть только опережающим на социальном поле.
Традиционно социальная политика, ее модель рассматриваются как производные экономической системы, т.е. модели производства, распределения и потребления экономических благ и услуг. Однако в современных российских условиях требования к проведению «сильной» социальной политики могут выступать мобилизирующим фактором, рычагом в преодолении системных диспропорций, в изменении социально-экономической модели и, соответственно, обеспечении выхода из затянувшегося периода застоя. Социальная политика по своему содержанию объективно затрагивает непосредственные интересы большинства граждан. Отсюда их вовлеченность в ее осмысление и стремление изменить ее в благоприятном для себя направлении. Формирование и реализация сильной социальной политики может рассмат-
риваться в качестве средства повышения социальной активности и рычага давления на власти разных уровней.
Необходимым компонентом опережающего развития выступает экономический рост, однако его показатели не всегда отражают качественные, структурные характеристики изменений и тем самым не дают возможность обществу составить представление об истинном положении дел в экономике. Более содержательным как с точки зрения интересов и потребностей граждан, так и задач выработки и реализации эффективной социально-экономической стратегии развития представляется такое понятие как «экономический успех». Под экономическим успехом мы подразумеваем состояние экономики, при котором наблюдается устойчивый экономический рост и обеспечивается повышение благосостояния всего населения.
Устойчивый экономический рост возможен лишь при своевременных структурных изменениях в экономике. При этом трудно говорить об экономическом успехе, когда значительная часть населения в силу чрезмерной дифференциации в распределении доходов лишена возможности в полной мере пользоваться результатами уже имеющегося экономического роста. Институциональные основы экономического успеха следует рассматривать в рамках совокупности экономических, политических и идеологических факторов, воздействующих на экономический рост и распределение создаваемого богатства через систему соответствующих социальных институтов.
К показателям экономического успеха, не только отражающим развитие экономики, но и непосредственно характеризующим уровень и качество жизни граждан, как нам представляется, следует отнести индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). С помощью данного показателя в международной статистике определяется уровень и качество жизни на основе ожидаемой продолжительности жизни при рождении, уровня и доступности образования для граждан, а также дохода на душу населения. Россия, согласно Докладу о развитии человека - 2010, подготовленного в рамках Программы развития Организации Объединенных Наций (ПРООН), находится на 65-м месте среди 169 стран мира, между Казахстаном и Албанией. В 1990 г. СССР в списке 130 стран находился по данному показателю на 27-м месте [3].
Модернизации и развитию противоречит распространенная трактовка социальной сферы как непроизводственных издержек, а не ресурса развития. При этом и социальная справедливость воспринимается как некий моральный императив, а не воспроизводственная необходимость, обеспечивающая нормальные условия воспроизводства человеческого потенциала. Более того социальное расслоение общества несет государству дополнительные экономические и политические издержки. Одной из таких «издержек» является наличие огромного слоя людей, занимающихся непроизводительным трудом
и обслуживающих представителей «праздного класса». Например, одна из самых многочисленных профессий в нашей стране - охранник. По официальным данным, представителей этой профессии в России около 750 тыс., по неофициальным - около 1 млн.1 Для сравнения: в стране 600 тыс. врачей2, а из 1,2 млн. учителей - предлагается сократить 200 тыс., т.е. довести примерно до численности охранников3.
В то же время недоступность качественных услуг большинству граждан как вследствие развала системы общедоступной помощи, так и вследствие платности этих услуг повышает спрос на альтернативные предложения; в частности, в медицине это услуги «магов» и «целителей», количество которых в России превысило число врачей, достигнув 800 тыс. человек4.
В достижении экономического успеха важнейшим ресурсом является человеческий потенциал и характеризующие его уровень образования и квалификации, численность населения и его динамика, а также возрастная структура населения. Одним из положительных исторических примеров может служить географически близкая нам Финляндия. Впечатляющий экономический успех данной страны в прошлом веке, о чем часто забывают, во многом базировался на качестве человеческого потенциала. По данным российской дореволюционной статистики, опубликованным в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, еще в начале прошлого века уровень грамотности населения Финляндии составлял 80,9%, по сравнению с 21,1% на остальной территории Европейской России. Послевоенный экономический успех Японии и восточноазиатских «тигров» также опирался на молодое, образованное население.
Человеческий потенциал в первую очередь формируется за счет образования. Кроме того, только образованный гражданин, к тому же обладающий высокой профессиональной квалификацией, может быть активным членом гражданского общества. С одной стороны, такой гражданин обладает необходимыми знаниями и соответственно пониманием процессов, происходящих в обществе. С другой стороны, высокая профессиональная квалификация позволяет ему чувствовать себя более независимо на рынке труда, более успешно интегрироваться в инновационную экономику, т.е. достигать личного экономического успеха.
Положение с образованием в России на фоне других стран можно наблюдать, используя данные международной статистики, обнародованные
1. http://www.hrmonitor. ru/index.php?p=38&pname=news&news_id=6472
2. http://baldurs.livejournal. com/64912.html
3. http://www.gzt. ru/topnews/economics/-fursenko-vystupaet-za-sokraschenie-200-tys-/ 323632.html
4. http://www. newsinfo. ru/articles/2010-10-07/item/74 0009 64
на сайте 81аИп6э.Ы2. По показателю доли государственных расходов на образование в ВВП (4,1% в 2008 г.) Россия находилась ниже среднего общемирового уровня в 4,69% и располагалась на 91-м месте среди 161 страны мира. В США доля затрат на образование составляла 5,69%, в Норвегии, одной из стран с преимущественно «сырьевой» структурой экономики, на которые нам предлагают равняться некоторые эксперты, уровень затрат составил 6,59% ВВП. Видимо, Норвегия не планирует в будущем оставаться «сырьевой державой», учитывая исчерпаемость добываемых энергоресурсов и приоритетность развития современной инновационной экономики. Весьма показательны и данные о средней продолжительности обучения. Снова Россия с показателем в 8,8 лет существенно отстает не только от высокоразвитых стран (США - 12,4 лет, Норвегии - 12,6), но и от многих стран со средним уровнем развития [3].
Устойчивое отставание СССР от западных стран в научно-технической сфере наметилось начиная еще с 70-х годов, а с 60-х годов сложный и квалифицированный труд постепенно терял свой престиж. Одновременно усиливался экстенсивный характер использования трудовых ресурсов. Эти факторы блокировали даже незначительные стимулы к труду, повышению квалификации, освоению новой техники. В результате резко обострился дефицит квалифицированных рабочих кадров, и стало ухудшаться качество специалистов. По различным оценкам, к концу советского периода квалифицированные рабочие составляли от 5 до 18% от общей численности рабочих против 50-60% в развитых странах. Аналогичное положение сохранялось и в отношении инженерно-технических работников [9].
Как показывает статистика, начиная с 90-х годов, в России отмечается чрезвычайно высокий для промышленно развитых стран уровень дифференциации доходов населения, что является одной из причин наличия высокого уровня бедности в стране. По данным ООН, по уровню дифференциации доходов (коэффициент Джини - 43,7) Россия превосходит не только страны с развитой рыночной экономикой, но и страны постсоциалистической Европы и СНГ. Так в Норвегии и Японии этот показатель равен, соответственно, 25,8 и 24,9, а в Чехии и Белоруссии - 25,8 и 28,8 [3]. Статистика свидетельствует, что переходная экономика не обязательно демонстрирует высокий уровень дифференциации доходов. Очевидно, имеет место зависимость величины данного показателя как от исторических традиций (например, традиций эгалитаризма) так и от выбранной модели реформирования экономики и институтов ее регулирующих.
В рамках обсуждения проблем модернизации, механизмов и направлений дальнейшего пути особое значение имеет анализ общественного мнения россиян. Адекватным методологическим инструментарием интерпретация данных опросов, как нам представляется, являются генетический структурализм
Пьера Бурдье и концепция «path dependency». Социальная действительность оказывается структурированной дважды: во-первых, существующими объективно, т.е. независимо от сознания и воли людей социальными отношениями, и, во-вторых, практиками агентов (их практическими схемами). Диалектика между структурами и действиями эквивалентна диалектике объективных и инкорпорированных структур. В функционировании систем социальных отношений, которые П. Бурдье определяет как поля, наблюдается определенный эффект «инерции», когда пространство возможностей, полученных как результат предшествующей борьбы, стремится определять пространство возможных точек зрения и направлять, таким образом, поиск путей развития специфической для данного поля продукции [6].
Как видно из таблицы 1, построенной на основе данных опроса, проведенного Институтом социологии РАН, наибольшее количество сторонников в качестве ключевой для российской модернизации идеи набирает идея соблюдения прав человека, равенства перед законом. Отметим, впрочем, что равенство всех граждан перед законом также является для россиян основным признаком демократии - именно его называют более половины населения, отвечая на вопрос о том, без чего невозможна демократия [2]. Нам представляется, что приоритет соблюдения прав человека в глазах россиян - это не некое абстрактное требование либерального общества, но реакция на повседневное проявление неравенства, нарушений принципов социальной справедливости, отсутствия работающих механизмов обратной связи между властью и гражданами.
Таблица 1
КАКАЯ ИДЕЯ ДОЛЖНА СТАТЬ КЛЮЧЕВОЙ ДЛЯ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ,% (допускалось два варианта ответа)
Равенство всех перед законом, соблюдение гарантированных Конституцией прав человека 41
Жесткая борьба с коррупцией 38
Обеспечение социальной справедливости 31
Формирование эффективной инновационной экономики 24
Укрепление силы и могущества державы 21
Возрождение русских национальных ценностей и традиций 14
Расширение возможностей для свободного предпринимательства и развитие конкуренции 12
Демократическое обновление общества 7
Вышеприведенные негативные явления не без основания связываются с проявлениями «дикого капитализма». Данные из таблицы 2 показывают, что для большей части россиян в экономической сфере более значима роль госу-
дарства, а не рынка. Так, 16% населения вообще предпочли бы видеть плановое социалистическое хозяйство, еще 42% - экономику с элементами рыночного хозяйства, но основанную все же на государственной собственности. Менее половины населения (42%) считают, что для России больше подходит экономический строй, полностью или частично основанный на рынке и частной собственности. Если же говорить о роли государства в социальной сфере, то здесь россияне также склоняются к тому, что эта роль должна быть достаточно значима. Однако это отнюдь не стремление к общей «уравниловке» -наибольшую долю сторонников получает такая модель взаимоотношений государства и населения, когда государство обеспечивает всем определенный минимум, а остального граждане добиваются сами (см. табл. 3).
Таблица 2
КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ, ПО МНЕНИЮ НАСЕЛЕНИЯ, ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ В РОССИИ, %
Модели экономического развития
Плановое социалистическое хозяйство 16
Экономика, основанная на государственной собственности, с отдельными элементами рыночного хозяйства и частной собственности 42
Экономика, основанная на частной собственности, с элементами государственного регулирования 28
Свободная конкурентная рыночная экономика 14
Таблица 3
ЖЕЛАЕМАЯ РОССИЯНАМИ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА В СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЕ, %
Суждения
Государство вообще не должно вмешиваться в жизнь граждан, каждый должен рассчитывать только на себя 4
Государство должно помогать лишь слабым и беспомощным 16
Государство должно обеспечить всем гражданам определенный минимум, а кто хочет получить больше, должен добиваться этого сам 46
Государство должно обеспечивать полное равенство всех граждан (имущественное, правовое, политическое) 34
В отношении дилеммы «общество индивидуальной свободы - общество социального равенства» важным дифференцирующим признаком выступает возраст респондентов (см. табл. 4). Однако даже в возрастной когорте до 30 лет доля сторонников общества индивидуальной свободы меньше, чем сторонников общества социального равенства. Более того, и среди тех, кто моложе 21 года, число сторонников общества индивидуальной свободы не
превышает половины. Это значит, что в данном случае мы имеем дело с определенным культурным феноменом, отражающим специфическое видение россиянами приоритетов и моделей общественного развития.
Таблица 4
ДОЛЯ ВЫБИРАЮЩИХ ИНДИВИДУАЛЬНУЮ СВОБОДУ ИЛИ ОБЩЕСТВО СОЦИАЛЬНОГО РАВЕНСТВА В СОСТАВЕ РАЗЛИЧНЫХ КОГОРТ, %
(верхние числа - доля выбирающих социальное равенство, нижние - индивидуальную свободу)
До 30 лет 53
47
31-40 62
38
41-50 71
29
51-60 75
25
Старше 60 лет 86
14
Но есть и еще один аспект проблемы. Какие социальные группы заинтересованы в модернизации и тем самым окажут ей поддержку? Другими словами, первый вопрос - что модернизировать, второй - кто модернизаторы? Если для старта модернизации принципиальное значение имеет коалиция экономических и политических элит, то для успешного хода и достижения целей модернизации необходима весомая социальная поддержка [7]. Эта поддержка зависит от сложившейся модели социальной стратификации, равным образом характеризующей степень развитости и эффективности действующей социально-экономической системы и потенциал будущих модернизаций [8]. Качество человеческого капитала выражается в количестве образованных, здоровых, ответственных, процветающих людей. Не вдаваясь в теоретические дискуссии о категориальных тонкостях, эту группу можно определить как средний класс.
В 2000 г. Независимый институт социальной политики предпринял попытку измерить эту группу. Результаты говорят о том, что в России есть образованные люди, есть люди с достатком, есть люди, которые относят себя к среднему классу. Но это три разные группы (в отличие от развитых экономик, где эти признаки обладают высокой консистентностью - хорошее образование приводит людей на высокооплачиваемый сегмент рынка и, как результат, формируется высокая самооценка своего положения в обществе). Тем не менее в российской социальной структуре есть зоны пересечения (образованные с достатком, обеспеченные и уверенные в будущем и пр.). В зоне 68
всеобщего пересечения или к среднему классу относятся около 20% российского населения, к рекрутам среднего класса - 30, к группе риска бедности -40 и, наконец, к группе низших классов - 10% населения5. Из анализа данных вырисовывается следующая социальная пирамида: 20% обладают статусом среднего класса, 10% населения не имеют ни одного признака среднего класса, а остальные 70% населения составляют класс ниже среднего, который приблизительно поровну делится на имеющих шансы попасть в средний класс и тех, кто при определенных сценариях, скорее всего, пополнит ряды бедных. При этом в современных развитых обществах 70% населения составляют средний класс, 15% - классы выше среднего и высшие классы, 15% -бедные [11; 12; 13]. В какой-то момент в эйфории от экономического роста 2000-х годов родилось всеобщее ожидание, что экономический рост автоматически приведет к росту среднего класса. Назывался даже ориентир - половина населения. Однако, данные проведенного в 2007 г. после семи лет бурного экономического роста второго исследования, показывают, что картина не изменилась.
Драматизм современной российской ситуации не только в малочисленности среднего класса. Практически такая же социальная структура была характерна для российского общества в конце периода длительной рецессии 1990-х годов и в преддверии экономического подъема 2000-х годов [10]. А это означает, что несмотря на экономический рост, который сам по себе должен бы выступать гарантией роста среднего класса и сокращения бедности, социальная ситуация в стране стагнирует. Плоды экономического роста распределяются чрезвычайно неравномерно. Главная причина - неадекватная требованиям развития социально-институциональная среда.
Невысокая доля среднего класса и преобладание в социальной структуре групп, которые относятся к «классу ниже среднего», означает, что в обществе социальная база модернизации крайне слаба. Этот вывод многократно усиливается региональным анализом, который выявляет высокий уровень дифференциации регионов по социальным показателям, в частности по показателю индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП)6.
Воспроизводство и расширение среднего класса - необходимое условие модернизации и развития гражданского общества. Возможности развития среднего класса определяются не институтами социальной поддержки, в которой нуждаются низшие классы и значительная часть слоя «ниже среднего»,
5. Задачи социальной модернизации. — http://opec.ru/1349222.html
6. Зубаревич Н.В. Цели развития тысячелетия и российские регионы // Цели развития тысячелетия в России: Взгляд в будущее. Доклад ПРООН о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации. — М., 2010; http://wwwold.undp.ru/ OONrussEND.pdf
а институтами развития [8]. Возникает вопрос в характере этих институтов. Будут ли они формироваться на основе имитации образцов, заимствованных в либеральных экономических моделях, которые все сложнее вписываются в современные общемировые тенденции, или они будут строиться исходя из анализа противоречивого и одновременно поучительного опыта эволюции отечественного хозяйства, отвергающего крайности либеральных моделей.
В институциональном строительстве социальной базы модернизации и гражданского общества и, соответственно, расширении среднего класса заслуживают внимания некоторые предложения экспертов, вытекающие из необходимости формирования институтов, адекватных российским особенностям и традициям. Одним из таких институтов является жилищная модель. Жилье - основополагающая потребность людей, требующая для своей реализации огромных вложений, которые в массе своей не под силу среднему российскому гражданину. Созданную в России жилищную модель О. Бессонова определяет как квазирыночную. Она утверждает, что фактически в 19902000-е годы жилищная модель была направлена на удовлетворение запросов новой элиты. Квазирынок, по ее мнению, отличается от классического рынка тем, что он не создает ничего нового, а использует механизмы купли-продажи для присвоения уже созданных производственных систем и жилья. Если рынок движим интересами предпринимателей и потребителей, то квазирынок обслуживает интересы только властных структур через механизм предпринимательства.
К 2002 г. спрос самого верхнего слоя платежеспособного населения насытился. И с помощью государственных мер по развитию ипотеки стали удовлетворяться потребности «верхнего среднего» слоя. Однако доходный потенциал и этого сектора к началу кризиса был близок к исчерпанию. Квазирыночная жилищная модель наткнулась на непреодолимое препятствие -неплатежеспособность со стороны «базового» слоя населения. Он, по приблизительным оценкам, составляет около 50% численности занятых - это практически все работающие в бюджетной сфере, исключая слой управленцев верхнего и среднего уровня. Одновременно жилищный сектор столкнулся с ограничениями по коммунальной и социально-бытовой инфраструктуре [1].
Важнейшей задачей в сложившихся сегодня условиях является формирование демократических процедур достижения социального консенсуса вокруг направлений и механизмов социальной политики, которые позволили бы создать эффективную экономическую модель, способную обеспечить опережающее развитие, модернизировать экономику и достичь реального экономического успеха. Ведущую роль в формировании таких процедур призвано сыграть гражданское общество.
Литература
1. Бессонова О. Новая жилищная модель - возврат к «генетическому коду». - М., 2011. -http://opec.ru/1344519.html
2. Готово ли российское общество к модернизации. Аналитический доклад. - М.: Институт социологии РАН, 2010.
3. Доклад о развитии человека - 2010 // http://www.un.org/ru/development/hdr/2010
4. Жижек С. Размышления в красном цвете: Коммунистический взгляд на кризис и сопутствующие предметы. - М., 2011.
5. Зубаревич Н.В. Цели развития тысячелетия и российские регионы // Цели развития тысячелетия в России: Взгляд в будущее. Доклад ПРООН о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации. - М., 2010; http://wwwold.undp.ru/OONrussEND.pdf
6. История теоретической социологии. В 4-х т. Т. 4. - СПб.: РХГИ, 2000.
7. Коалиции для будущего. Стратегии развития России // СИГМА. - М.: РИО-центр,
2007.
8. Малеева Т.Н., Овчарова Л.Н. Социальная модернизация: Что модернизировать и кто модернизаторы? // SPERO. 2010, № 13. Осень - зима.
9. Соболев Э.Н. Политика уравнительности в оплате труда как фактор деформаций советской и кризис современной социально-экономической системы // СССР. «Застой» / Под общей ред. Р. Крумма и Л. Булавки. - М., 2009.
10. Средние классы в России: Экономические и социальные стратегии. - М: Гендальф,
2003.
11. Analyzing Inequality: Life chances and social mobility in comparative perspective / Ed. by S. Svallfors. - Stanford, 2005.
12. Mobility and inequality: Frontiers of research in sociology and economics / Ed. by S.L. Morgan, D.B. Grusky, G.S. Fields. - Stanford, 2006.
13. Rose St.J. Social stratification in the United States. - N.Y, 2000.
