CC BY
149
УДК 14
DOI 10.25513/1812-3996.2018.23(3).142-147
СОЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ СОВЕТСКОГО ФЕМИНИЗМА (А. КОЛЛОНТАЙ)
М. Д. Купарашвили, А. В. Новосёлов
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 26.04.2018
Дата принятия в печать 28.06.2018
Дата онлайн-размещения 29.10.2018
Аннотация. Однозначно специфический взгляд русского марксизма на женское положение в социуме предопределяет интерес к русскому феминизму и оригинальному советскому подходу в решении проблем, связанных с женским трудом, материнством, сексуальностью, браком. Ярчайший представитель марксистской феминистики Александра Коллонтай всей своей деятельностью обозначила самые широкие и прогрессивные взгляды на женскую проблему, а временная дистанция, которая отделяет нас от нее, позволяет увидеть всю привлекательность ее воззрений.
Ключевые слова
Марксизм и женский вопрос, угнетенный класс, классовая борьба и женская проблема, мораль, семья, брак, эрос, сексуальность, половая любовь, материнство
SOCIAL EFFECTS OF THE SOVIET FEMINISM (A. KOLLONTAY)
M. J. Kuparashvili, A. V. Novosyolov
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received 26.04.2018
Accepted 28.06.2018
Abstract. Unequivocally, the specific view of Russian Marxism on the women's position in society predetermines the interest in Russian feminism and the original Soviet approach to solving problems related to women's labor, motherhood, sexuality, marriage. The brightest representative of Marxist feminism, Alexandra Kollontai, presented her widest and most progressive views on the women's problem with her whole activity, and the time distance that separates us from her allows us to see the attractiveness of her views.
Available online 29.10.2018
Keywords
Marxism and the women's question, the oppressed class, the class struggle and the women's problem, morality, family, marriage, eros, sexuality, sexual love, motherhood
Знаковая тематика рубежа XX-XXI веков, связанная с половой и гендерной идентификацией личности, занимает значительное место в философских воззрениях русских мыслителей. Первые представления о функциональном разделении полов на базе
их биологии и социальной статусности, можно обнаружить уже в «Поучениях» Мономаха (XI в.) и «Домострое», которые долгие столетия служили моральными кодексами Руси ^!-ХХ вв.). Уже в них ясно и однозначно оформлен принцип вторичности
женского начала. Однако момент социальной спецификации личности по признаку пола не выделяется как значимый, не становится проблемой осознанного анализа, так как не был актуальным для эпохи. Для социальной детерминации человека большее значение имела принадлежность определенному сословию и отношение с религией. Социально-ролевая предопределенность женщины элиминировалась в ее биологическое и репродуктивное назначение и рефлексии не требовала.
Четко очерченная, осознанная тенденция эмансипации наблюдается с 1860-х гг. среди женщин-дворянок, в основном из-за появившейся доступности образования, которое стало возможно к этому времени. Возникшее недовольство своим положением в обществе, осознание отсутствия политической воли обеспечения достойного и полноценного места женщин в обществе были основными показателями эмансипации. Достаточно отметить, что до 1870-х гг. в России не было профессионального или высшего образования для женщин. Те учреждения, которые назывались институтами, давали так называемое среднее образование и, как правило, не принадлежали структурам министерства просвещения, финансировались они из средств благотворительного комплекса подразделения Императорской канцелярии (которое было учреждено императрицей Марией Федоровной). Кроме того, необходимо отметить, что даже такое образование было доступно только девочкам дворянского происхождения (за редким исключением). Прием в эти заведения был ограничен и стоил приличных денег. Даже самый именитый Смольный институт выпускал приблизительно 70 девушек в год. Были и частные пансионы, созданные, как правило, женщинами-иностранками, которые сами и возглавляли учреждения. Качество образования в них (и в частных, и в императорских) оставляло желать лучшего.
Но даже указанные действия были рассчитаны на минимальный результат, носили сугубо эстетический характер, так сказать, декорировали просвещённый XIX в. Ни профессиональной, ни значимой для жизни подготовки эти учреждения не давали. Инициативность осуждалась, любознательность порицалась, строгое соблюдение предписанного учебного плана и послушание были в них основной добродетелью. И тем не менее, нельзя думать, что вся эта возня с женским образованием не имела более чем утилитарно-меркантильной цели. Цель была, но далекая от сугубо женского интереса. В рамках поставленной цели женщина не является субъектом
реализации собственных сущностных сил, а предстает как средство реализации чужой жизни, как объект воздействия стороннего интереса. Указанные учреждения воспитывали необходимые мужской культуре психологические и ментальные качества у женщин, формировали ее нужную, востребованную мужской культурой, субъективность. «Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяйка дома», -гласило положение российского законодательства 1836 г. (цит. по: [1, с. 28]). Таким образом, женщина не могла иметь основные атрибуты человеческого положения: собственную жизнь, свободу, деятельность, знания и работу. По меткому замечанию Н.В. Гоголя в «Мертвых душах», «...в пансионах, как известно, три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни, фортепьяно, для доставления приятных минут супругу, и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов» [2, с. 32].
Воспетые в истории и литературе декабристы, носители прогрессивных идей своего времени, выразители передовых западных ценностей и настроений, заслужили все эти оценки, исключением оказался женский вопрос. Даже для сохранения исторической солидности ни современники, ни потомки не сочли нужным дать более адекватную оценку взглядам декабристов на социальные порядки и на социальную справедливость. Декабристы хотели создать новый российский порядок европейского образца, демонстрировали мужской шовинизм и крайнюю агрессивность по отношение к женскому полу. Излагая модели справедливого общества, декабристы настойчиво требовали не допускать женщин к политической жизни государства: «Женщина не только не является субъектом политических прав, но ей даже запрещено присутствовать на открытых заседаниях высшего законодательного органа <...> парламент обычно допускает присутствие зрителей. Но женщинам <...> всегда возбраняется вход в Палаты» (цит. по: [3, с. 286]). Показательно, что жены декабристов после полного их фиаско проявили истинное мужество и образец не только супружеской, но и человеческой преданности и верности, с огромным достоинством вынесли все тяготы и унижения не им организованной ссыльной жизни.
Давно пора расстаться с бездоказательной убежденностью в том, что всё прогрессивное прихо-
дит от Запада, что Запад более цивилизованный, что «там» всегда и всё лучше чем «здесь». В отличие от более цивилизованного Запада с 1723 г. в России женщина могла разводиться с мужем на вполне законных основаниях (в случае прелюбодеяния, долгого отсутствия, в случае ссылки или тюремного заключения, ухода в монастырь, близкого родства, вступления в брак при жизни жены). Однако побои и унижения не считались основанием для развода. С 1850 г. можно было разводиться, если муж не был способен «к брачному сожитию» [4, с. 174-175]. Трудно сказать, можно ли говорить о более цивильном положении женщин в целом или просто речь идет о национальных особенностях жизнеустройства в России, но женщинам в России было чуть вольготнее в отношении собственности. В отличие от европейских женщин их юридический статус подтверждал право наследования даже после замужества. Жена могла владеть собственностью и наследовать одну седьмую часть недвижимого и одну четвертую часть движимого имущества мужа.
Русская философия увидела «женское» в мироздании. Преимущественно идейное освоение «женского начала» как необходимой онтологии человека органично заземлялось на проблемах женского пола в социуме. С 60-х гг. XIX в. начинается активное обсуждение женского вопроса. Русская философия предлагает принципиально иной взгляд. По мнению современников, которые изучают историю женской темы, «русские философы обычно не опускались до женоненавистничества и насмешек в адрес женщин. Качественные различия между мужчиной и женщиной в восприятии, мышлении, этике они отнюдь не рассматривали как признак неполноценности женщин» [5, с. 59]. К примеру, проблемы равноправия полов русская журналистика увязывала со всемирными проблемами, не признавая их национальной особенности. Все вопросы, разрабатываемые в это время на Западе, активно обсуждались в русской публицистике и философии. Однако в отличие от западных осознанно-рациональных моделей образа женского участия в общественной жизни русская народная мудрость предлагала более толерантное отношение к женской активности, что находило самое красноречивое подтверждение и в русском национальном фольклоре, и в публицистике, и в философии.
Своеобразность оппозиции мужское / женское в русской мировоззренческой мысли рассматривалась как принцип духовного состояния; божественное, истинное, духовное, премудрое ассоциируются не с мужским (как в западной традиции), а с жен-
ским началом, через категорию любви; утверждались моральный идеал и принцип долженствования, а не действительность рационально-концептуального, как на Западе.
Книга Николая Гавриловича Чернышевского «Что делать?» (1863) предлагала принципы обустройства нового общества с «новыми людьми» и в качестве одного из главных вопросов рассматривала равноправие женщин и мужчин. По мнению Чернышевского, человек должен быть счастливым независимо от половой принадлежности. «Кто с дельной целью занимается каким-нибудь делом, то, какое бы ни было это дело и в каком бы платье ни ходил этот человек, в мужском или в женском, это человек, занимающийся своим делом, и больше ничего» [6, с. 226]. Счастье такого человека зависит от того, насколько он в состоянии удовлетворять свои потребности. Нет полного счастья без полной независимости. Основное средство установления равенства полов - экономическая независимость. Прогресс разума вплотную связан с осознанием женщиной человеческого достоинства. «Только тот любит, кто помогает любимой женщине возвышаться до независимости», - пишет Чернышевский [6, с. 263, 270]. В идеальном обществе люди не стремятся к вражде, они не могут причинить неприятности окружающим. Только в идеальном обществе, где нет частной собственности, нет семьи, нет ревности и ограничения в выражении чувства любви, каждый человек живет «по своей воле», как ему «приятно и выгодно».
Используя утопические принципы обустройства идеального общества Фурье, Чернышевский настаивает на неотъемлемой свободе самовыражения, которое определяется принципом «разумного эгоизма». Для членов идеального общества (для «новых людей») высшее удовольствие заключается в том, чтобы уважаемые ими люди «думали о них, как о благородных людях», поэтому, поступая в соответствии с эгоистическими побуждениями, они стремятся принести пользу обществу, доставить удовольствие окружающим. На этой основе Чернышевский выступает за проведение глобальной реформы института семьи, без которой он не мыслит равноправие полов. Союз мужчин и женщин должен быть абсолютно свободным.
Далее, на рубеже Х1Х-ХХ вв., русская философия предлагает исключительную глубину анализа половых различий. Идеи «греховности» телесного, деторождения и эротического удовольствия - основная тематика. Одним из первых, кто сформулировал философскую проблему пола и половой
любви, был Владимир Сергеевич Соловьев. Он ввел в поле философских дискуссий темы Вечной женственности и андрогинности человека. По мнению Соловьева, в полноте своей идеальной личности человек не может быть только мужчиной или женщиной, он «должен быть высшим единством обоих» [7, с. 41]. Любовь между мужчиной и женщиной - это средство преодоления той глобальной отчужденности человека от Всеединства, которая формируется на основе эгоизма и индивидуализма и становится причиной изолированности человека от Бога, природы и других людей. Образом совокупного человека, объединяющего духовные свойства мужчины и женщины, является андрогин. Пошлое прочтение содержания половой любви и рождения детей рождает, по мнению Соловьева, «дурную бесконечность». Это не возвышает человека, а, наоборот, уравнивает его с животными.
Кроме того, учение Соловьева о Софии положило начало божественной сущности женственности. София - это мысль Бога о мире, она - сущность мира, воспринимающая полноту божественной жизни, предстает в качестве «чистой потенции», рассматривается как пассивное женское единство. По мнению Соловьева, Христос, или Логос, - Вечная мужественность, а София персонифицирует Вечную женственность, и они - два полюса мироздания. Предметом любви выступает не только конкретный человек, но и тот полюс мироздания, который он воплощает. Каждая женщина воплощает в себе Софию, которая как абсолютная женственность является составной частью природы Христа как абсолютного человека, преодолевшего в себе разделение полов.
Особо следует отметить, что западные модели эмансипации у российских мыслителей вызывали непонимание и порицались. Так, Николай Александрович Бердяев осуждал суфражистские и феминистские движения, утверждая, что они обедняют и упрощают женский образ, женщина из полноценного существа с собственным великим призванием превращается в «недомужчину». Поскольку женщина обладает способностью рожать, она больше чем мужчина связана с проявлениями родового, животного начала, она «гораздо менее человек, гораздо более природа» [5, с. 438].
У разделения человечества на два пола великий смысл, он заключается в реализации Творчества. Призвание женщины - это не только рождение ребенка. Ее призвание в другом: она должна материализовать Вечную женственность. Причем Вечная женственность Бердяева не связана ни с деторожде-
нием, ни с сексуальностью женщины («Смысл творчества», «Метафизика пола и любви»). В этом качестве женщина всего лишь человек рождающий, который умирает и рождает смертное. Освобождение от сексуального акта есть освобождение от рода, разрыв связи рода человеческого осуществляется во имя иной связи, связи по духу. Это означает выход из дурной бесконечности рождения и смерти [8, с. 425, 427]. По мнению Бердяева, женщина должна проявлять собой Вечную женственность лишь для того, чтобы вдохновлять мужское начало на творчество. Бердяев пишет: «Быть Данте - это высокое призвание, но не менее высокое призвание - быть Беатриче» [9, с. 254]. Так утверждается особое понимание Бердяевым соединения мужчины и женщины, которое должно заключаться не в их физическом слиянии, а в творческом акте, результатом такого симбиоза становится не рождение смертного существа, а появление бессмертного произведения. Искаженный распадом на мужчину и женщину человеческий род может вернуть свою исконную целостность, если преодолеет пол. В этом случае он восстановит андрогинический образ и подобие Божье, так как «тайна о человеке связана с тайной об андро-гине» [9, с. 429]. Так, истинный облик человека представляет не мужчину или женщину, а андрогин.
Что касается сексуальной самореализации пола, русская философия также предлагает собственное видение вопроса. В высшей степени реабилитацию физической стороны любви мы встречаем в произведениях Василия Васильевича Розанова («В мире неясного и нерешенного», «Семейный вопрос в России», «Семья как религия»). В них изложена уникальная метафизика пола. В отличие от расхожего отрицательного отношения к физической стороне любви Розанов восхищается человеческой сексуальностью и детородными способностями. Он мистифицирует пол, который в его произведениях объявляется космическим. Через него определению поддаются не только семья и общество, но и история, и религия. Пол - это изначальная, извечная связь (лат. religio) людей, духа и тела, человека и Вселенной. Акт зачатия - акт творящий по образу и подобию, и потому если нет чувства пола, то нет и чувства Бога! Следовательно, рождающие глубины человека трансцендентны, мистичны, религиозны. Физический пол предстает в качестве проявления сущности мужчины и женщины. Как их души, так и половые органы дополняют друг друга. Идеальная женщина не является абстракцией в виде «Вечной женственности», она - «наибольшая самка», так и идеальный мужчина - это «наибольший самец».
По мнению Розанова, тайна пола раскрывается путем изучения и скрупулезного анализа древних форм религии - египетской, эллинской, иудейской. Эти исследования приводят Розанова к выводу, что весь живой мир пронизан полом и становится всё более заметным, ярким и отчетливым в результате эволюции, усложнения организма. Отсюда - резкая критика аскетизма, безбрачия и женоненавистничества. Стремление переместить половую любовь в сферу духовной жизни, облагородить, лишить ее физической части исходит от представителей «третьего пола», «муж-дев», т. е. от людей с нарушенной самоидентификацией. «Содом рождает идею, что соитие есть грех». Из этого же вырастает жесткий аскетизм и проповедь воздержания в христианстве. По мнению Розанова, целомудрие заключается не в воздержании от половой жизни, а в проявлении себя как существа сексуального. Целомудрие есть «уважение человека к своему полу, молчаливое и бережное отношение к нему как к ненарушимо-святому в себе» [10, с. 133].
Более того, для человека пол является исходной точкой оформления личных качеств (ладонь -«эмбрион лица», ступня, почерк и походка неповторимы, само лицо и «точка пола», которая определяет всё). Розанов поясняет: «Фигура человека, по образу Божию, по подобию, имеет в себе как бы внутреннюю ввернутость и внешнюю вывернутость - в двух расходящихся направлениях, одна образует в ней феноменальное лицо, обращенное по сю сторону в мир "явлений", другая образует лицо ноуменальное, уходящее в "тот" мир» [11, с. 38]. Розанов считает, что сущность «точки пола» находится в ее отношении с головой, что раскрывается в симметрии верха и низа строения человека. «Там - мышление, здесь -созидание. Там - как бы мир проектов, здесь - вещь выполненная или, точнее, - мир непрерывного выполнения. Тело мозга создает мысли, а такие пустоты пола создают мыслящее тело» [11, с. 294].
Семья - это своего рода Слово. Семья - это «дом Божий», «богопоклонение». Брак и материнство - вовсе не ловушка дурной бесконечности, напротив, они помогают преодолеть смерть. «Рождение противоположно смерти: оно в самом деле вечно вырывает у нее жертву» [10, с. 131]. Осмысленность рожденного говорит о мысли в значении, но не нашей, а той, для которой наши тела - орудия, наподобие языка, который орудие для слова. Результат акта зачатия - дитя - Розанов толкует как «ноуменальный глагол», из чего он заключает, что
пол - духовен и соитие «есть озарение пола, минута его гениальности» [10, с. 295].
Брак для Розанова - также величина космическая. Брак - явление религиозное и идентифицируется как спасение. По мнению Розанова, падение человека заключается не в его эротической активности (в соитии), а в чувстве стыда за это. Именно «стыд и грех идентичны; первый есть кожура второго» [10, с. 310], дети не знают стыда, он приобретается в процессе социализации, когда связывается с полом, а «в поле состоит наследственность греха». Стыд за пол Розанов рассматривает в качестве некоторого надлома в личности, в его отношении к полу. В браке же происходит исправление грехопадения, так как в отношениях мужа и жены одежда спадает, но стыда не появляется! Главный симптом падения исчезает. Таким образом, супружество есть восстание человека из грехопадения! [10, с. 108-310]. Если рождением детей человек отпадает от смерти, то в браке -его спасение (отпадение) от греха. Проклятие, с которым так таинственно связан грех, - изгнание из рая - начало искупительного устроения человека.
Мы вовсе не хотим утверждать, что специфический русский взгляд на проблему пола не имеет недостатков. По части практического и действительного воплощения высоких идей дела обстояли куда хуже. Реальное положение женщин в социуме в указанную эпоху оставляло желать лучшего. Однако философский анализ пола и женственного в русской философии предлагал иное видение проблемы, здесь нет намека на вторичность, деперсонализацию, друговость и инаковость женщины как человека. Если деперсонализация, то - софийность, если инаковость, то - больше чем мужчина. Именно публичность подобного мировоззрения впоследствии создаст вполне рабочую идеологию по отношению к женскому вопросу в Советском Союзе, и женщина хоть и окажется под двойной нагрузкой, но впервые в обозримой и даже предполагаемой истории она получит реальное равенство и свободу.
Важнейшее значение изучения русского взгляда на пол заключается в его неагрессивности, неантагонистичности отношения полов, в особом аспекте одухотворенности эротических переживаний, в анализе пола как космической величины, как основы оформления человека нового типа. Все это создает необходимый фундамент строительства сбалансированных отношений между полами, открывает неизвестные до сих пор возможности конструирования будущего и дает надежду на сохранении человека как вида .
Вестник Омского университета 2018. Т. 23, № 3. С. 142-147
ISSN 1812-3996-
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Стайс Р. Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм 18601930. М. : РОССПЭН, 2004. 616 с.
2. Гоголь Н. В. Мертвые души. М. : Худ. лит., 1967.
3. Дружинин Н. М. Революционное движение в России в XIX в. : избр. тр. М. : Наука, 1985. 485 с.
4. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в): генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб. : Дмитрий Буланин, 2000. Т. 1. 548 с.
5. Введение в гендерные исследования. М. : Аспект Пресс, 2005. 255 с.
6. Чернышевский Н. Г. Что делать? Из рассказов о новых людях. М. : Учпедгиз, 1957. 368 с.
7. Соловьев В. С. Смысл любви // Русский эрос, или Философия любви в России. М. : Прогресс, 1991. С. 19-67.
8. Бердяев Н. А. Эрос и личность. Философия пола и любви. М. : Прометей, 1989. 160 с.
9. БердяевН. А. Метафизика пола и любви // Русский эрос, или Философия любви в России. М. : Прогресс, 1991. С. 232-265.
10. Розанов В. Семья как религия // Русский эрос, или Философия любви в России. М. : Прогресс, 1991. С. 120-138.
11. Розанов В. В мире неясного и нерешенного. М. : Республика, 1995. 462 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Купарашвили Мзия Джемаловна - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры философии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, г. Омск, пр. Мира, д. 55а; e-mail: [email protected].
Новосёлов Андрей Валерьевич - аспирант кафедры философии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, г. Омск, пр. Мира, д. 55а; e-mail: [email protected].
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Купарашвили М. Д., Новосёлов А. В. Социальные эффекты советского феминизма (А. Коллонтай) // Вестн. Ом. ун-та. 2018. Т. 23, № 3. С. 142-147. DOI: 10.25513/1812-3996.2018.23(3).142-147.
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Kuparashvili Mziya Gemalovna - Doctor of Phyloso-phical Sciences, Professor, Professor of the Departa-ment of Phylosophy, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: kuparashvili@ rambler.ru.
Novosyolov Andrey Valerievich - Postgraduate Student of the Departament of Phylosophy, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: [email protected].
FOR QTATIONS
Kuparashvili M. J., Novosyolov A. V. Social effects of the soviet feminism (A. Kollontay). Vestnik Omskogo uni-versiteta = Herald of Omsk University, 2018, vol. 23, no. 3, pp. 142-147. DOI: 10.25513/1812-3996.2018. 23(3).142-147. (in Russ.).
