CC BY
70
1. Кирло Х. Словарь символов. 1000 статей о важнейших понятиях религии, литературы, архитектуры, истории. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. -525 с.
Kirlo H. Slovar simvolov.1000 statey o vazhneyshih ponyatiyah religii, litera-turyi, arhitekturyi, istorii. - M.: ZAO Tsentrpoligraf, 2007. - 525 s.
2. Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. - М.: Наука, 1979. - 391 с.
Rabinovich V.L. Alhimiya kak fenomen srednevekovoy kulturyi. - M.: Nauka, 1979. - 391 s.
3. Фламель Н. Иероглифические фигуры // http://library.kitez-grad.ru Flamel N. Ieroglificheskie figuryi // http://library.kitez-grad.ru
4. Элиаде М. Азиатская алхимия. Сборник эссе. - М.: Янус-К, 1998. - 604 с. EliadeM. Aziatskayaalhimiya.Sbornikesse.-M.: Yanus-K, 1998. - 604 s.
5. Ютен С. Повседневная жизнь алхимиков в Средние века. - М.: Молодая гвардия, 2005. - 248 с.
YutenS.PovsednevnayazhiznalhimikovvSrednieveka. - M.: Molodayagvardiya, 2005. - 248 s.
6. Roob A. Alchemie & Mystik. - Köln: Taschen, 2014. - 575 S.
7. Trismosin Solomon. Splendor Solis. London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co. - 104 p. // http://www.chymist.com
Рощупкин Алексей Юрьевич, аспирант
Елецкий государственный университет им. И.А.Бунина, Елец, Россия alex. roschupkin@rambler. ru
УДК 908
СОЦИАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ СЛУЖИЛОГО ЧЕЛОВЕКА ЮЖНОГО ПОГРАНИЧЬЯ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XVI - НАЧАЛЕ XVIIBB. (ПО МАТЕРИАЛАМ ЕЛЕЦКОГО УЕЗДА)
Статья посвящена анализу социально-антропологического портрета служилого человека конца XVI - начала XVII вв. На основе сохранившихся архивных материалов описывается процесс социальной адаптации,
наблюдавшийся при переходе крестьян в среду служилых людей елецкого гарнизона. Кроме этого, рассматриваются примеры изменения социального сознания потомков первых служилых людей по прибору, которые предпринимали попытки записаться в корпорацию местных помещиков.
Рассмотрев яркие моменты из истории города Ельца, мы можем сказать о том, что политика Московского государства на южных рубежах способствовала социальной дифференциации в низах русского общества. В созданные по приказу правительства служилые группы втягивалось крестьянское население, которое в силу новых обязанностей дистанцировалось от прежней жизни. Процесс перехода из одной категории населения в другую сопровождался изменениями в социальном сознании средневекового человека. Если раньше крестьянин был земледельцем, то после записи на службу он стал защитником государственных границ и интересов. Изменения, наблюдавшиеся в социальном сознании первого поколения служилых людей, получили развитие в жизни их потомков. Запись в ряды служилых людей по отечеству детей казаков и стрельцов позволила создать предпосылки для последующего их ухода не только от крестьянских штампов в сознании и восприятии, но и от формы жизни и уклада.
Ключевые слова и фразы: социальное сознание, пограничная крепость, служилый человек, государственная служба.
The article is devoted to the analysis of the socio-anthropological portrait of a military man of the late XVI-early XVII century Based on archival materials describes the process of social adaptation observed during the transition of the peasants on Wednesday military men Eletsky garrison. In addition, examples of the development of the social consciousness of the descendants of the first military men who attempted to enroll in the Corporation local landowners.
Policy of the Moscow state on the southern borders contributed to social differentiation in the lowest strata of Russian society. Created by order of the government military groups were involved peasant population, which, due to new responsibilities distanced himself from his former life. The process of transition from one category to another accompanied by changes in the social consciousness of medieval man. If in the past a farmer was a farmer, after recording at the service, he became a defender of na-
tional borders and interests. The changes observed in the social consciousness of the first generation of service people received development in the lives of their descendants. The entry in the ranks of military men on the homeland of the children of the Cossacks and Riflemen, helped to pave the way for their subsequent care not only from the peasant dies in consciousness and perception, but also on forms of life and livelihoods.
Key words and phrases: social consciousness, boundary fortress, military man, public service.
Процессы формирования у служилых людей мировоззрения, моральных и материальных ценностей, бытовых навыков происходили под влиянием окружающего социума, который определял основы их поведенческой модели. Это получило свое выражение в системе негласных правил и традиций, которые воспринимались человеком как руководство к активному или пассивному действию. Индивид жил в сформировавшейся среде, создававшейся на протяжении многих десятилетий его предками и ставшей для него естественным отражением развития внутригрупповых взаимоотношений [8, с. 81].
Изменить представления человека о его роли в системе государства могло только само государство. К концу XVI в. правительство ограничило крестьянские переходы и ужесточило контроль над изменениями, происходящими в составе различных социальных групп. Небольшие отступления от намеченного курса были связаны с потребностями государства. В связи с благоприятной геополитической ситуацией на южных рубежах к концу века ускорилось продвижение русской колонизации вглубь территории «Поля» [3, с. 188]. В 1585 г. царские воеводы приступили к строительству новых крепостей - Воронежа и Ливен [4, с. 13]. Перед многими людьми, ранее не знакомыми с военным делом, открылась возможность влиться в ряды создаваемых правительством служилых гарнизонов. Переход на государственную службу отделил «новоприборных» служилых людей от прежнего социума, формируя у индивидов смешанное социальное сознание. С одной стороны, они тяготели к укладу старой жизни, а с другой - становились частью новой системы. Происходившие социальные метаморфозы можно пронаблюдать на примере служилых людей города Ельца.
Елецкая крепость строилась в русле официальной политики правительства по охране и защите южных границ от нападения татарских и черкасских отрядов. В конце 1591 г. к берегам р. Сосны прибыли первые мастера [2, с. 5]. Параллельно
с возведением оборонительных укреплений был организован набор в елецкий гарнизон служилых людей по отечеству, а именно детей боярских, а также в ряды служилых людей по прибору: казаков1, стрельцов, пушкарей, затинщиков и воротников [5, с. 88; 10, с. 76]. Самыми многочисленными представителями служилых людей по прибору были полковые казаки и стрельцы. По социальному составу эти группы были сформированы выходцами из крестьянской среды. В связи с этим для характеристики изменений происходивших в сознании первого поколения служилых людей, необходимо рассмотреть вопрос о трудностях записи на елецкую службу и определить отношения государства к «новоприборным» защитникам границ. Особого внимания заслуживают бытовые сцены жизни гарнизона, а также наметившиеся к концу XVI - началуXVII вв. социальные изменения внутри служилых групп.
Набор елецких казаков и стрельцов происходил в несколько этапов. Предварительно по соседним уездам: Алексинскому, Болховскому, Епифанскому, Каширскому, Крапивенскому, Новосильскому, Орловскому, Пронскому, Соловскому - были посланы казачьи головы и стрелецкие сотники [2, с. 5, 6]. Они агитировали записаться на елецкую службу вольных людей, оброчных крестьян, а также желающих от родственников - «от отцов детей, от братьи братьев, от дядь племянников» [2, с. 59].
Перспектива военной службы в новом городе привлекла внимание многих крестьян. Весной 1592 г. к строящейся крепости начался поток будущих служилых людей [2, с. 22, 60]. Запись вызвала негативную реакцию у помещиков, поскольку они лишились трудоспособного населения. Это привело ко множеству споров и конфликтов между «новоприборными» крестьянами и покинутыми ими помещиками. Суть взаимных претензий между истцами и ответчиками сводилась к вопросам легитимности записи на елецкую службу, а также праве помещиков на имущество и родственников бывших крестьян. Так, многие елецкие казаки, приехав за своими пожитками, сталкивались с самоуправством детей боярских. Например, казаков П. Пенкова, С. Денисова и Ф. Терехова [2, с. 51-53, 183-184, 75-76, 105] и других записавшихся крестьян помещики принуждали бросить службу и вернуться на пашню. В ответ на челобитные казаков и помещиков
1 Корпорация елецких казаков в первые годы функционирования крепости состояла из полковых казаков, в состав которых входили ливенские казаки, а также небольшой группы донских казаков.
правительство руководствовалось оговоренными правилами набора, и в случае их несоблюдения решало дело в пользу одной из сторон.
По вопросам возврата беглых крестьян государство поддерживало помещиков, так как они были землевладельцами и несли государственную службу. Однако на южных рубежах, где ощущалась нехватка людских ресурсов, позиция государства к возврату записавшихся на службу крестьян была неоднозначна. С одной стороны, правительство пыталось не ущемить интересы помещиков, но с другой, - отписывая служилых людей к прежнему месту их проживания, не ослабить боеспособность строящейся крепости. Поэтому, когда записанные казаки стали уходить в другие города, а число челобитных от помещиков стало угрожать набору елецкого гарнизона, голове И. Мясному было дано указание, чтобы «казаков берег и за них стоял и детям боярским не выдавал» [2, с. 46]. Орловскому воеводе Г.Н. Щетинину в ответ на жалобы елецких стрельцов напоминали, что «все города дороги - как Орел, так и Елец» [2, с. 29].
Записавшиеся в Елец крестьяне столкнулись не только с беззаконием помещиков, но и с тяжелыми условиями обустройства и строительства крепости. Казаки вместе со стрельцами были привлечены взамен сбежавших «посошных» людей к возведению укреплений [2, с. 33-35, 37-39]. Будучи уже по социальному статусу не крестьянами, а служилыми людьми, они сетовали на то, что от «городового и острожного дела ноги и пеши, и голодны, и пашни не пахали, и дворов себе не ставили», поэтому попросили помощи, чтобы «напрасною смертью не померли» [2, с. 35]. В ответ на челобитные было обещано выдать дополнительное жалованье [2, с. 62].
Казаки и стрельцы по приказу воеводы были невольными строителями елецкой крепости, поэтому они в равной степени ощутили нехватку обещанного провианта и испытывали бытовые проблемы. Однако корпорационная этика оказалась сильнее товарищеских и социальных связей. Бывшие крестьяне оказались в конфронтации друг с другом. В качестве казаков и стрельцов они стали участниками конфликта между стрелецкими сотниками и казачьими головами. Вероятно, начало неприязни положило предписание, посланное из Посольского приказа в Елец с казаком Т. Душиным, о передаче управления стрельцами сотников О. Каверина и Д. Болотова в юрисдикцию голов И. Михнева и А. Хотяинцева [2,с. 113]. После этого отношения между казаками и стрельцами значительно испортились. Стрельцы игнорировали новое командование и
самовольно покидали гарнизон «на Поле и по рекам для добычи» [2, с. 156]. Дошло до того, что стрельцы О. Каверина избили казачьего сотника Д. Ровенского [2, с. 91-92]. К череде многочисленных дисциплинарных нарушений прибавилось оскорбление стрельцами рядовых казаков и втягивания тех в конфликт. В ответ казаки подали челобитную воеводе о том, что стрельцы во время несения ими караульной службы «лают и собаками называют» [2, с. 23-24].
К 1594 гг., несмотря на бытовые конфликты и споры с помещиками, завершилось строительство крепости и комплектование служилых сотен елецкого гарнизона. Записавшиеся в служилые люди крестьяне занимались обустройством новых хозяйств и несением службы. На «новоприборных» казаков и стрельцов возлагалась городовая служба. Небольшая часть казаков вместе с детьми боярскими была задействована в сторожевой и станичной службе [2, с. 186, 190]. Привлечение казаков к патрулированию территории за пределами крепости привело к формированию в среде служилых казаков привилегированной группы, которая пользовалась дополнительной помощью от государства. Сторожевые казаки получали денежную компенсацию при потере в бою коня, а семьям в случае их гибели выплачивалось единовременное жалование [2, с. 63].
Помимо казаков и стрельцов, важную функцию по защите города выполняли пушкари. Поскольку пушкарская служба требовала знание основ военного дела, то набирали людей, знакомых с огнестрельным оружием. Так, в елецкие пушкари был зачислен крапивенский казак П. Болотов [2, с. 138-140]. В Крапивне он служил вместе с братом Т. Болотовым под командованием казачьего головы И. Лодыженского в звании пятидесятника. После того, как по южным городам стал проводиться набор на елецкую службу крапивенских письменных казаков, было указано «на Елец не пущать». Однако П. Болотов нарушил это предписание и отправился в новый город. Так как пятидесятник самовольно покинул место службы и не отдал взятые им «наемные деньги» за крапивенскую службу, то он подлежал сыску и дисциплинарному взысканию. К сожалению, результаты дела остались неизвестны, но можно с уверенностью сказать, что пример крапивенского казака является ярким показателем того, как средневековый человек мог использовать созданную государством благоприятную ситуацию для продвижения по службе. Так, П. Болотов, будучи изначально крестьянином, с подачи государства смог записаться в служилые
казаки, а потом, в связи с необходимостью быстрого набора елецкого гарнизона, выбрать для себя более престижную службу в пушкарях.
За службу ельчанам были розданы вокруг города земельные наделы. У служилых людей по прибору они дробились равными долями в коллективном поле, соблюдая групповую принадлежность их владельцев [2, с. 208]. Так, в двух полях были определены участки стрельцов, пушкарей, затинщиков и воротников. Отдельное поле было выделено для казаков. Форма крестьянской жизни, патриархальный уклад, техника ведения хозяйства, вероятно, не претерпели изменений, и «новоприборный» служилый человек это делал так же, как его деды и прадеды. На земле служилые люди трудились вместе со своими семьями. Рацион защитников крепости мало отличался от того, который они употребляли, будучи крестьянами. На своих участках служилые люди могли сеять рожь, овес, просо, гречиху, сажать горох и капусту, а на подворных хозяйствах держать кур, свиней, овец, а также коров и лошадей.
Дети боярские селились группами в удобных для проживания местах, создавая новые села и деревни. Государство было заинтересовано в увеличении обрабатываемой земли у елецких помещиков. Однако набранных в 1592-1594 гг. детей боярских было недостаточно для освоения новых территорий и их обработки. В связи с постоянной опасностью для жизни и земледелия естественное переселение помещиков и крестьян продвигалось крайне медленно, поэтому с 1597 г. по 1604 г. правительство проводило набор новых помещиков [6, с. 26].
В 1604 г. в Ливнах прошел смотр елецких детей боярских. По его результатам воеводой П.Н. Шереметьевым была составлена десятня [9, Л. 1-98]. Согласно сохранившимся в десятне сведениям численность помещиков с момента строительства крепости увеличилась с 200 до 800 человек [7, с. 35]. Пополнение корпорации елецких помещиков осуществлялось не только за счет детей боярских, а также выходцев из других сословий: служилых казаков, стрельцов, крестьян и холопов. Сложность определения принадлежности записавшихся людей состояла в том, что «в отечестве знатоков на них нет», то есть некому было подтвердить их родовую принадлежность [9, Л. 61]. В случае выявления воеводой «воровского верстания» служилых людей, их следовало распределить «по прежнему в прежних приказах, где кто наперед был» [9, Л. 2. об.]. Согласно этому предписанию от службы в рядах детей боярских многие были «отставлены». Так,
например, казачий сын И. Хожаинов был отдан в Елец отцу, новосильский и ливенский казаки С.И. Карташев и И.С. Добраначев возвращены к месту службы, З.И. Трубицына отправили в стрелецкие сотни, а записавшихся крестьян отписали по домам [9, Л. 95 об.-97].
Несмотря на практику выявления «воровского верстания», некоторым лицам не дворянского происхождения удалось влиться в число елецких помещиков. В подтверждение этого назовем несколько фамилий служилых людей, записавшихся в елецкий гарнизон из крестьянской среды, и их детей, числившихся в десятне 1604 г. в качестве старых помещиков либо новиков. Сын известного нам по конфликту между стрелецкими сотниками и казачьими головами казака Тита Душина Афанасий был записан в «старых помещиках» с минимальным окладом в 100 четвертей [9, Л. 80 об.]. Моисей Воробьев [9, Л. 63], сын елецкого казачьего десятника Томила Воробьева [2. с. 101], верстался в помещики между 1602-1603 гг. и входил в список новиков с установленным окладов в 100 четвертей. Новики 1602-1604 гг. Фирс Васильев [9, Л. 38 об.-39], сын казака Василия Леденева [2, с. 109], а также Алексей Пятой [9, Л. 26 об.], сын казака Суховерхова Пятого [2,с. 109], получили также оклад в 100 четвертей. Однако, в отличие Афанасия Душина и Моисея Воробьева, Фирс и Василий подтвердили свою принадлежность к детям боярским, о чем ельчанами была дана «порука в ... службе и деньгах». Описанные нами случаи позволяют судить о том, что если первое поколение довольствовалось службой в рядах служилых людей по прибору, то их дети использовали возможность записаться в помещики с тем намерением, чтобы повысить свой служебный статус и подняться по «социальной лестнице».
Таким образом, рассмотрев яркие моменты из истории города Ельца, мы можем сказать о том, что политика Московского государства на южных рубежах способствовала социальной дифференциации в низах русского общества. В созданные по приказу правительства служилые группы втягивалось крестьянское население, которое в силу новых обязанностей дистанцировалось от прежней жизни. Процесс перехода из одной категории населения в другую сопровождался изменениями в социальном сознании средневекового человека. Если раньше крестьянин был земледельцем, то после записи на службу он стал защитником государственных границ и интересов. Изменения, наблюдавшиеся в социальном сознании первого поколения служилых людей, получили развитие в жизни их
потомков. Запись в ряды служилых людей по отечеству детей казаков и стрельцов позволила создать предпосылки для последующего их ухода не только от крестьянских штампов в сознании и восприятии, но и от формы жизни и уклада.
Список литературы Spisok literatury
1. АМГ. Том 1. Разрядный приказ. Московский стол. 1571-1634. - СПб.,
1890.
AMG. Tom 1. Razrjadnyj prikaz. Moskovskijstol. 1571-1634. SPb., 1890.
2. Глазьев В.Н., Новосельцев А.В., Тропин Н.А. Российская крепость на южных рубежах. Документы о строительстве Ельца и заселении окрестностей в 1592-1594 гг. - Елец, 2001.
Glaz'evV.N., Novosel'cevA.V., TropinN.A. Rossijskajakrepost' najuzhny-hrubezhah. Dokumenty o stroitel'stve El'ca i zaselenii okrestno-stej v 1592-1594 gg.-Elec, 2001.
3. Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав российского государства в XVI в. - Воронеж, 1991.
ZagorovskijV.P. IstorijavhozhdenijaCentrarnogoChemozem'javsostav-
rossijskogogosudarstvavXVIv. - Voronezh, 1991.
4. Зенченко М.Ю. Южное российское порубежье в конце XVI - начале XVII в. (опыт государственного строительства). - М., 2008.
ZenchenkoM.Ju. Juzhnoerossijskoeporubezh'evkonceXVI - nachaleXVIIv. (opytgosudarstvennogostroitel'stva).- M., 2008.
5. Ключевский В.О. История сословий в России: Полный курс лекций. -Мн., 2004.
KljuchevskijV.O. IstorijasoslovijvRossii: Polnyjkurslekcij. - Mn., 2004.
6. Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI-XVII вв. - Тула, 2011.
Ljapin D.A. Istorij a Eleckogo uezda v konce XVI-XVII vv. - Tula, 2011.
7. Ляпин Д.А. Дворянство Елецкого уезда в конце XVI-XVI в. (историко-генеалогическое исследование). - Елец, 2008.
Ljapin D.A. Dvorjanstvo Eleckogo uezda v konce XVI-XVI v. (istoriko-genealogicheskoe issledovanie).- Elec, 2008.
8. Очеркисоциальнойантропологии. - СПб., 1995.
ОЛегЫ зоааГпсд ап1горо1о§11.- БРБ., 1995.
9. РГАДАФ.210. Оп. 4. Д.86. Л. 1-98.
RGADAF.210.Op. 4.Б.86. Ь. 1-98.
10. ЧерновА.В.ВооруженныесилыРусскогогосударствавХУ-ХУПв. - М.,
1954.
СЬегпоуА.У. Уooгuzhennyesi1yRycckogogosudaгstva V ХУ-ХУ11 V. -М., 1954.
Саввина Ольга Алексеевна, д-р пед.н., профессор
Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, Елец
oas5@mai1.rn
УДК 908
УЧИТЕЛЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННЫХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ Г. ЕЛЬЦА: ОБЗОР ФОРМУЛЯРНЫХ СПИСКОВ
В Центральном государственном архиве Москвы обнаружены неизвестные ранее документы об истории просвещения в г. Ельце. Изучение этих документов позволит восстановить немало биографических фактов об учителях, служивших в учебных заведениях Ельца в дореволюционное время. Анализ приведенных выше коротких биографических зарисовок позволяет говорить о том, что к назначению учительских кадров министерское начальство относились довольно ответственно: учителя Елецкой мужской гимназии преимущественно имели университетское образование, учителя женских гимназий - университетское или гимназическое образование и специальное звание учителя, учителями училищ назначались выпускники гимназий, либо учительского института, или учительской семинарии. Причем в мужских училищах работали не только учителя, но и «учительницы».
Изучение и аннотирование документов описи 17 фонда 459 продолжается, но уже сейчас не вызывает сомнения тот факт, что обнаруженные документы окажут несомненную помощь исследователям, интересующимся историей образования и конкретными персоналиями, служившими на ниве просвещения в городе Ельце и его округе.
