CC BY
40
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2016. № 2
С.В. Субботин
(аспирант кафедры этнологии исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
СОЦИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ
В ТРАДИЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ ТУВИНЦЕВ:
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ
НАРРАТИВЫ**
Статья посвящена роли женщины в традиционном тувинском обществе. В литературе, особенно советского периода, было очень популярно мнение о крайне приниженном положении тувинской женщины, об ограничении ее свободы в дореволюционные годы, о если не рабском, то, во всяком случае, подчиненном по отношению к мужчине положении в семье. Однако ряд этнологических материалов свидетельствует об обратном: о высокой степени ее свободы и уважении к ней. В статье последовательно рассматриваются и анализируются аргументы в пользу каждого из этих подходов и делается вывод о неоднозначности положения женщины-тувинки в дореволюционные годы.
Ключевые слова: положение женщины, традиционное общество, закрепощение женщины, история Тувы.
The article deals with the role of the woman in the traditional Tuvinian society. In the literature, especially of the Soviet period, dominated the opinion about the extremely humiliating position of the Tuvinian woman, the limitation of her freedom before the revolution, if not about domestic slavery, but then, at least, about her subordination to the man in the family. However, a number of ethnological materials comprises data indicating the opposite: a high degree of woman's freedom and social esteem. The article considers and analyzes the arguments in favor of each of these approaches and concludes on ambiguous position of the Tuvinian woman in pre-revolutionary years.
Key words: position of the woman, traditional society, enslavement of the
woman, history of Tuva, historiography.
* * *
Одной из важнейших вех в истории тувинского народа можно считать провозглашение в августе 1921 г. Всетувинским учредительным хуралом (съездом) независимой Народной Республики Танну-Тува (с 1926 г. — Тувинская Народная Республика, ТНР). Это и другие решения съезда стали отправным пунктом в процессе
* Субботин Сергей Васильевич, тел.: 8-916-052-73-01; e-mail: [email protected]
** Статья подготовлена при поддержке РГНФ (проект № 15-01-00442а «Судьба кочевых обществ в индустриальном и постиндустриальном мире»).
становления суверенного тувинского государства1. Последовавшие за этим преобразования, во многом обусловленные идейно-политическим влиянием Советской России, затронули все сферы общественной жизни.
Начавшие происходить изменения сильно сказались на женской половине общества. Находившаяся у власти Тувинская народно-революционная партия (ТНРП) проводила курс по вовлечению женщин-араток2 в активную общественно-политическую и хозяйственную жизнь Тувы.
Важнейшей составляющей данного курса должна была стать борьба «с семейным и бытовым закрепощением» тувинок3. Такая установка партийного руководства, с одной стороны, сформировалась в русле принятой идеологии. Так, согласно В.И. Ленину, трудовые женщины в условиях капитализма оставались в «домашнем рабстве», «домашними рабынями», будучи задавлены самой мелкой, самой черной, самой тяжелой, самой отупляющей человека работой кухни и вообще одиночного домашне-семейного хозяйства»4. С другой стороны, в ней (в этой установке) нашло свое отражение представление о крайне приниженном положении тувинской женщины в дореволюционные годы, о если не рабском, то, во всяком случае, подчиненном по отношению к мужчине положении в семье.
Если обратиться к литературе, то можно обнаружить, что общим местом для подавляющего большинства работ также было утверждение о крайнем ограничении свободы тувинок до революции5. Адепты такой точки зрения писали, что женщина в Туве «была совершенно бесправной и наиболее угнетенной по сравнению с любым мужчиной»6 или что «трудовая аратка, как никто другой, была бесправна, влачила самое жалкое существование, испытывала всю тяжесть социального и национального гнета»7.
Однако более детальное изучение тувинских материалов позволяет если не опровергнуть, то, по крайней мере, усомниться в бес-
1 Существовало до 1944 г., когда Тува вошла в состав СССР.
2 Арат — крестьянин, занимающийся животноводством и хлебопашеством. Достаточно популярный термин в литературе советского времени.
3 История Тувы. Т. 2. Новосибирск, 2007. С. 151.
4 Цит. по: Забелина В.А. Первые шаги на пути раскрепощения женщины-тувинки // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. Вып. XVI. Кызыл, 1973. С. 82.
5 Вайнштейн С.И. Роль женщины в тувинских народных традициях (о свободе женщины у кочевников центра Азии) // Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. Материалы международной конференции 1993 г М., 1994. С. 412.
6 История Тувы. Т. 1. М., 1964. С. 313.
7 Забелина В.А. Указ. соч. С. 81.
спорности подобного видения проблемы. Об этом, например, писал в свое время С.И. Вайнштейн8.
Отсюда цель нашего дальнейшего повествования — выяснить, на чем строилась аргументация сторонников первой точки зрения (о несвободном положении женщины-тувинки), и выявить факты, препятствующие столь однозначному толкованию вопроса. Иными словами, нами ставится задача определить все «за» и «против» этого утверждения.
В качестве одного из доводов в его подтверждение приводился факт употребления в отношении женщины слова «херекчок» («хе-рээжок»), имеющее этимологию «ненужная», «никчемная», «никудышная». Это, например, выражалось в представлении о том, что женщина «плоду ничего не передает», она — лишь «помещение» для зарождающейся новой жизни9.
Поведение женщины в жилище строго регламентировалось обычным правом, что тоже рассматривалось как свидетельство ее «особого» положения. Так, в юрте она должна была находиться преимущественно на своей половине жилища (так называемой «кухонной» половине). Если ей все-таки было необходимо попасть на мужскую половину (например, во время приема пищи, при встрече гостей), то ей следовало обходить очаг с той стороны, которая была ближе всего к входу, в то время как почетной считалась противоположная сторона. И при любых обстоятельствах она должна была избегать хождения среди гостей-мужчин.
Женщине запрещалось пользоваться «мужскими» орудиями труда (прежде всего ружьем, рыболовецкими принадлежностями, седлом, плетью) и особенно перешагивать через них. Бытовало мнение, что таким образом женщина оскверняла их и наносила порчу, что не сулило удачи во время промысла. Возможно, данное поверье сформировалось под влиянием буддизма (ламаизма10), согласно канонам которого нижняя часть женского тела считалась «нечистой», оскверняющей все внизу стоящее11. Поэтому если
8 Вайнштейн С.И. Роль женщины...
9 Кон Ф.Я. Экспедиция в Сойотию // За пятьдесят лет. Т. 3. М., 1934. С. 60.
10 Термин в европейской и американской науке не употребляется, но в России сохранялся как в научном, так и в бытовом языке вплоть до начала 1990-х гг.
11 Монгуш М.В. Ламаизм в семейной жизни тувинцев // Культура тувинцев: традиция и современность. Кызыл, 1989. С. 61. Подобные представления существовали и у других народов. Например, ненецкая женщина не должна была перешагивать через принадлежности мужской одежды, через орудия охоты, упряжь, аркан и т.д. (ХомичЛ.В. Ненцы. СПб., 1995).
Ю.Б. Симченко пишет (Симченко Ю.Б. Понятие нгадюма у нганасан // Традиционная обрядность в мировоззрении малых народов Севера. М., 1990. С. 6—32) о существовании у нганасан такого понятия, как «нгадюма», «надюма» («опогани-
женщина перешагнула через посуду, то последняя подлежала очищению над огнем; по той же причине она не имела права подниматься на крышу, где она находилась бы над головами других людей, а также купаться в реке и присутствовать на родовых молениях.
В отличие от мужчин тувинские женщины должны были постоянно выполнять те или иные домашние работы, тогда как мужчина мог себе позволить отдыхать12. Исключение составляли байские13 семьи, где все «женские» работы выполнялись слугами: «в богатых семьях жена ничего не делает, если не считать делом покрикивание на разбаловавшихся детей или мелкую работу по дому»14.
Во время отсутствия мужа (ушедшего на охоту или заработки, а до революции — на отработки в хозяйстве феодала) на женские плечи ложились дополнительные тяготы. Женщина ухаживала за скотом, доила коров, кобылиц, коз и овец; в горно-степных районах участвовала в полеводческих работах, в горно-таежной полосе — занималась собиранием съедобных растений. У тоджинцев, например, муж, уходя на охоту, указывал жене место, куда он явится во время промысла, и на это место она должна была перекочевать вместе с детьми и со всем имуществом. Вся работа по перекочеванию лежала на ней: она вьючила лошадей, перегоняла скот и т.д.15
В круг обязанностей женщины также входили такие трудоемкие и тяжелые занятия, как выделка шкур для одежды и обуви, обработка шерсти для пряжи и войлока, изготовление нити из сухожилий. Чисто мужскими ремеслами считались кузнечное и рудное дело, литейное искусство, слесарная работа, шорничество, катание войлока, столярное ремесло16.
Еще одна группа аргументов в пользу пренебрежительного отношения к женщине связана с замужеством и семейной жизнью. В первую очередь, это существование института калыма, который сторонники рассматриваемой позиции приравнивают в прямом смысле слова к покупке невесты. Девочек обычно сватали еще малолетними, но и взрослых девушек родители иной раз заставляли выйти замуж против воли. Ф.Я. Кон описывает случай, когда девушка, насильно выдаваемая замуж, отказалась от выполнения не-
вание»), при помощи которого очерчивался круг запретов в отношении женщин (запрет перешагивать через любую вещь, человека, переступать через еду или кровь убитого животного, во время менструации сидеть или спать с кем-либо на одной шкуре и т.п.).
12 Вайнштейн С.И. Роль женщины... С. 412.
13 Крупный землевладелец или скотовладелец.
14 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 137.
15 Там же.
16 Там же. С. 111.
обходимого обряда, на что жених, уже заплативший калым, возразил: «Я тебя купил! Ты теперь моя баба и обязана исполнить обычай!»17. Нередки были и случаи, когда родители были вынуждены выдать дочь за бая с целью получения скота или другого имущества, чтобы прокормить остальных членов семьи18.
После переезда невесты в юрту жениха на нее накладывалось множество ограничений. Ей, например, запрещалось открывать лицо в присутствии старших родственников — мужчин. Обычное для тувинцев выражение, которым пользовался муж во время своей беседы с другими мужчинами, когда разговор заходил о его супруге, — «моя плохая жена». Прибавим ко всему этому факт запрета женщине выходить замуж во второй раз при наличии у нее детей. Бесплодие, кстати говоря, тоже приписывалось исключительно женскому полу19.
Не будем упускать из вида и политическую сторону вопроса. Женщина не могла присутствовать на хуралах и обсуждать дела, не только хошунные (кожуунные)20, но даже касающиеся своего аала. Она была полностью отстранена от судопроизводства, не могла стать чиновником. То есть женщина в дореволюционном тувинском обществе (как, в принципе, и в других обществах) была лишена политических прав. Также для нее был закрыт и доступ к об-разованию21.
Таковы аргументы в пользу несвободного или приниженного положения тувинской женщины. Все они кажутся вполне состоятельными и действительно позволяют делать подобного рода выводы. Однако ряд этнологических материалов свидетельствует об обратном. Они дают нам возможность несколько иначе взглянуть на рассматриваемую проблему и на упомянутые выше факты.
В качестве одного из таких контраргументов С.И. Вайнштейн приводит большую половую свободу незамужних девушек22. Как писал еще в начале прошлого столетия Ф.Я. Кон, во многих тувинских поселках взрослые девушки жили каждая в отдельной юрте. Это делалось для того, чтобы «девушка могла свободно располагать собой и без стеснения принимать своего возлюбленного»23. Исследователь описывает случай, когда один тувинец — участник
17 Там же. С. 131.
18 Волков Г.Н., Салчак К.Б., Шаалы А.С. Этнопедагогика тувинского народа. Кызыл, 2009. С. 62.
19 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 83.
20 Административно-территориальная единица в Туве.
21 Забелина В.А. Указ. соч. С. 83-84.
22 Вайнштейн С.И. Роль женщины. С. 413.
23 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 128.
его экспедиции — отправился ночевать к своей невесте. Но вот что примечательно: за день до этого у нее ночевал другой, причем жених прекрасно знал об этом24. Это считалось совершенно нормальным25. Более того, девушка, не сумевшая расположить к себе мужчину, вызывала сомнение, может ли она быть женой26. Единственное ограничение — подобные связи разрешались только ночью, да и сами девушки, боясь прослыть развратными, не сильно-то «увлекались» подобными делами. Лишь после того, как невеста переезжала из своей юрты в улус жениха, связь с другим считалась предосудительной и могла привести к разводу27. До переезда же, являющегося результатом успешного окончания второго этапа свадебного цикла, именуемого «тухтеп» (тув. «закреплять»), жених имел на свою будущую жену не более прав, чем любой другой парень.
Общественным мнением вполне допускалось вступление невесты в половую связь с женихом после того, как произошел тухтеп, до собственно свадьбы. Народ санкционировал такие отношения в специальном выражении «кудээнин кужун кобр» — «смотреть силу жениха», и если просватанная девушка становилась беременной до свадьбы, то это не выглядело зазорным28.
Также считалось вполне естественным и никем не осуждалось вступление в связь незамужних девушек с кем-либо из парней во время специфического праздника ойтулааш29. Собравшаяся на гулянья молодежь устраивала игры, во время которых, особенно когда наступала темнота, молодые люди ухаживали за понравившимися им девушками. В конце игр каждый юноша старался по-
24 Возможно, этим другим был товарищ по детским забавам и играм, имевшийся, кроме суженого (которого она могла и не знать вплоть до самой свадьбы), почти у каждой девочки. По мере взросления и созревания обоих он становился и ее интимным другом (Курбатский Г.Н. Тувинцы в своем фольклоре (историко-эт-нографические аспекты тувинского фольклора). Кызыл, 2001. С. 314).
25 Подобное явление (добрачная половая свобода женщин) встречается и у ряда других народов: нганасан, юкагиров, казахов и др. (Народы Западной Сибири. М., 2005; Народы Северо-Востока Сибири. М., 2010; и др.).
26 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 135.
27 Там же. С. 128.
28 Потапов Л.П. Материалы по этнографии тувинцев районов Монгун-тайги и Кара-Холя // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. Т. 1. Материалы по археологии и этнографии Западной Тувы. М.; Л., 1960. С. 204.
29 Данное название, вероятно, может быть связано с тувинскими словами ой-таннаар, ойтуланнаар — кокетничать (Вайнштейн С.И. К истории ранних форм семейно-брачных отношений (ойтулааш у тувинцев) // Советская этнография. 1964. № 2. С. 123-124).
садить на лошадь избранную им девушку и ускакать с ней в степь, где в уединенном месте вступал с ней в интимную связь. Обычай не позволял девушке препятствовать близости, а тем более пожаловаться на действия юноши родственникам или властям, следствием чего часто были внебрачные дети, которые воспитывались родителями девушки (таких девушек у тувинцев именовали «су-рас», а внебрачных детей — «сурас уруг»). Причем обычно в таких случаях именно бабушка и дедушка считались матерью и отцом ребенка, поэтому это никак не мешало ее вступлению в брак30.
Справедливости ради заметим, что в данном вопросе многое зависело от родителей. Так, в некоторых районах встречались семьи, в которых положение родившей до замужества девушки было достаточно тяжелым31. Родители переставали хорошо к ней относиться, часто третировали ее. В юрте она должна была сидеть и спать на самом худшем месте — рядом с входом, слева от дверей, там, где располагалась вешалка («цах»). Обычно сюда пускали ночевать нищих, больных, бедных людей, а в морозы здесь держали новорожденный скот. На этом же месте завертывали в овечью шкуру и труп умершего маленького ребенка.
Вообще тувинцы довольно тонко разбирались в этом вопросе. Девушек, имевших связь с мужчинами в расчете на материальное вознаграждение (иначе говоря, проституирующих), они презирали, и для таких девушек практически был закрыт путь к замужеству. Примерно на той же ступени находились те, кто каждый день водился с разными парнями. Тем не менее, представительницы зажиточных слоев, похоже, и здесь находились в более выгодном (если так можно говорить) положении. Так, Ф.Я. Кон пишет о сестре амбын-нойона32, которую выдали замуж за бедняка, так как никто из почетных и зажиточных не соглашался взять ее в жены, потому что до замужества она «прослыла на всю Сойотию как ведущая развратную жизнь»33.
Отношение к сестре, дочери было исключительно бережным. Выходившая замуж девушка пользовалась любовью и уважением со стороны всех своих родственников, получала материальную поддержку от них: ей собирали подарки для обустройства юрты и всё то имущество, которое должно было стать приданым невесты.
30 Вайнштейн С.И. Роль женщины. С. 413.
31 ПотаповЛ.П. Очерки народного быта тувинцев. М., 1969. С. 155.
32 Маньчжурский наместник, по существу главный правитель Тувы.
33 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 134.
Еще один аргумент — употребление в отношении женщины ругательного названия «херекчок», якобы свидетельствующий о приниженном ее положении, — тоже не бесспорен. Судя по всему, здесь нашли отражение пережитки родовой экзогамии. Замужняя женщина в семье мужа — представитель чужого рода. И истинный, первоначальный смысл слова «херекчок» — «уходящая в чужой род»34, что никак не характеризует отношение народа к женщине. Этот термин и запреты, налагаемые на женщину, относились, прежде всего, именно к замужней женщине и отражали как раз чужерод-ность ее происхождения35. Более того, как пишет Г.Н. Курбатский, оскорбительная кличка «херекчок» («херээ» — дело + отрицание «чок») в смысле «бездельница», «никчемная», «никудышная» изначально бытовала только в феодально-чиновничьей среде, где женщина действительно ничего не делала, и именно такое «неправомерно расширенное, перенесенное на всех тувинок» отношение представители зажиточной верхушки пытались распространять в народе36.
Вполне возможно, кстати говоря, и такое объяснение употребления вышеназванного «оскорбления». Дело в том, что, согласно данным Л.П. Потапова, в некоторых тувинских семьях, где умирали или часто болели дети, родители давали своим детям «плохие» имена в надежде, что это не привлечет к ним внимание злых духов37. Отсюда можно было бы предположить, что, называя свою жену термином «херекчок», муж тем самым стремился оградить ее от разного рода негативных влияний.
Кроме того, среди установлений тувинского этикета (равно как и некоторых других народов Азии, китайцев, к примеру), существовали нормы, согласно которым в разговоре между людьми, равными по положению, о себе, своем доме, жене, детях полагалось отзываться уничижительно (используя, например, слово «багай» — бедный, плохой), даже если это не имело никакого отношения
34 Курбатский Г.Н. Тувинцы в своем фольклоре. С. 219.
35 Вайнштейн С.И. Роль женщины. С. 415.
36 Курбатский Г.Н. Тувинцы в своем фольклоре. С. 219.
Для совершения набегов для угона скота некоторые баи содержали специальные шайки скотокрадов из зависимых от них людей. Чтобы оправдать свои действия, они укрепляли в сознании подданных, что для настоящего мужчины воровство и преступление являются удалью и храбростью, так же как дальние и трудные переходы для хорошего коня. «Есть ли конь, который не переезжал бы через горные перевалы, реки? Есть ли мужчина, который не совершал бы преступление», — утверждали они (Волков Г.Н., Салчак К.Б. и др. Указ. соч. С. 62). В результате такие отрицательные черты закреплялись в людском сознании как характерные особенности всего тувинского народа.
37 Потапов Л.П. Очерки. С. 277.
к действительности38. Отсюда такие высказывания со стороны мужчин, как «моя плохая жена», «моя бедненькая жена».
Однозначно утверждать о приниженном положении замужней женщины в семье мужа тоже было бы неверно. Конечно, поначалу ей действительно нужно было вести себя как можно тише и незаметнее (не появляться на правой (мужской) половине жилища при гостях, не брать в руки мужские принадлежности, не пить громко чай и т.д.), но со временем обстоятельства существенно менялись. Будучи беременной, женщина становилась объектом особо почтительного к себе отношения: любое ее пожелание, особенно в отношении еды, исполнялось; окружающие заботились, чтобы она как можно меньше расстраивалась, а потому старались как можно более деликатно сообщать ей о горе, болезнях, внезапной потере близких.
Невесткой дорожили как продолжательницей рода мужа. Вместе с рождением детей, особенно сыновей, авторитет женщины значительно возрастал: женщина-мать, в особенности пожилая, имеющая взрослых детей, пользовалась у тувинцев большим уважением со стороны всех членов рода, среди которого она жила и которому принадлежали ее дети39. Она как бы окончательно становилась членом семьи мужа.
Такая женщина (прежде всего, в бедной аратской семье) была главной помощницей и советчицей мужа — главы семьи. А.И. Булгаков писал, что она являлась «почти полной распорядительницей имущества»: продажа скота (за исключением лошадей) и разных хозяйственных продуктов зависели от нее40. Она также принимала участие в семейно-бытовых обрядах и народных играх, не знала затворничества. Поэтому вполне справедливым можно считать замечание Г.Е. Грумм-Гржимайло, что «там, где роль женщины не ограничивается ролью самки, где на ее долю выпадает большой физический труд, где на ее плечи ложится значительная часть семейных забот, где самодеятельности ее и инициативе не ставится препон, там, конечно, не может быть проведено и строгого подчинения ее мужчине»41.
Тувинская женщина практически не знала грубого к себе отношения: на мужчину, ударившему жену, все соседи смотрели с пре-
38 Кужугет А.К. Традиционные нормы поведения и общения тувинцев в быту // Культура тувинцев: традиция и современность. Кызыл, 1989. С. 71.
39 Вайнштейн С.И. Роль женщины. С. 415—416.
40 Цит. по: Дулов В.И. Пережитки общинно-родового строя у тувинцев в XIX — начале XX в. (до 1917 г.) // Советская этнография. 1951. № 4. С. 67.
41 Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 3. Вып. 1. Антропологический и этнографический очерк этих стран. Л., 1926. С. 100.
небрежением («для него нет ничего святого, он даже женщину бьет»). Женщины за содеянные проступки не подлежали телесному наказанию, их нельзя было пытать (пытки являлись основным средством на допросе по обвинению в серьезном преступлении) — если нужно было добиться от них сознания, в присутствии жены пытали мужа42. Но даже в таком случае чиновники (в том числе и китайские во времена господства маньчжурской династии над Урянхайским краем), не имея возможности применить к женщине телесное наказание (даже если ее вина была доказана), выходили из затруднительного положения тем, что взамен обвиняемой принимались колотить мужчин-свидетелей, являвшихся ее ближайшими родственниками43.
Точку зрения о приниженном положении тувинской женщины поддерживают и некоторые исследователи фольклора. Например, Л.В. Гребнев, знаток тувинского героического эпоса, связывает пассивность женских персонажей в различных сказаниях с практически полным исключением женщины из общественной жизни44. С другой же стороны, И.А. Вчерашняя, занимавшаяся исследованием тувинских народных сказок, пишет противоположное. Широко представленный в этом жанре устного народного творчества образ женщины наделен такими качествами, как ум, мудрость, находчивость, смекалка; она физически сильна и нередко участвует в поединках45. Так, дочь бедняка Чечен-кыс (сказка «Мудрая девушка») мудра и добра, а часто встречающийся образ Золотой царевны (например, в сказке «Оксюс-оол и Золотая царевна»), по мнению И.А. Вчерашней, олицетворяет собой нравственную силу, ум и добро, является другом и советчиком главного героя.
Как видим, приведенные сюжеты не только не подтверждают точку зрения о бытовом и семейном закрепощении женщины-тувинки, а, наоборот, говорят о высокой степени ее свободы и уважении к ней.
Из всего вышесказанного, на наш взгляд, можно сделать вывод о том, что утверждение о приниженном положении женщины в дореволюционном тувинском обществе нельзя считать однозначным и бесспорным, как это делали, например, в советской историографии. С точки зрения человека XX и тем более XXI в., притеснения, конечно же, существовали, но в глазах самих тувин-
42 Кон Ф.Я. Указ. соч. С. 48, 138.
43 Грумм-Гржимайло Г.Е. Указ. соч. С. 100; Дулов В.И. Указ. соч. С. 66.
44 ГребневЛ.В. Тувинский героический эпос. М., 1960. С. 63.
45 Вчерашняя И.А. Тувинские народные сказки // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. Вып. XIV. Кызыл, 1970. С. 141.
цев, чье общество на тот момент еще не было сильно затронуто новой системой отношений, они не были чем-то из ряда вон выходящим, санкционировались обычаем и принимались практически всеми членами сообщества, в том числе и самими женщинами. Более того, каждое из этих проявлений нередко проистекало из мировоззрения и наполнялось неким, зачастую сакральным, смыслом. А видение мира людьми традиционного общества всегда подчинено своей логике и природосообразности. Потому, вероятно, и положение женщины было обусловлено главным образом бытовой стороной жизнедеятельности тувинцев, стремлением выжить в данных условиях среды. Но на протяжении жизни отношение к ней, степень ее свободы менялись и зависели от выполняемых ею социальных ролей.
Список литературы
1. Вайнштейн С.И. К истории ранних форм семейно-брачных отношений (ойтулааш у тувинцев) // Советская этнография. 1964. № 2.
2. Вайнштейн С.И. Роль женщины в тувинских народных традициях (о свободе женщины у кочевников центра Азии) // Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. Мат-лы междунар. конф. 1993 г. М., 1994.
3. Волков Г.Н., Салчак К.Б., Шаалы А.С. Этнопедагогика тувинского народа. Кызыл, 2009.
4. Вчерашняя И.А. Тувинские народные сказки // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. Вып. XIV. Кызыл, 1970.
5. Гребнев Л.В. Тувинский героический эпос. М., 1960.
6. Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 3. Вып. 1. Антропологический и этнографический очерк этих стран. Л., 1926.
7. Дулов В.И. Пережитки общинно-родового строя у тувинцев в XIX — начале XX в. (до 1917 г) // Советская этнография. 1951. № 4.
8. Забелина В.А. Первые шаги на пути раскрепощения женщины-тувинки // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. Вып. XVI. Кызыл, 1973.
9. История Тувы. Т. 1, 2. М., 1964.
10. История Тувы. Т. 2. Новосибирск, 2007.
11. Кон Ф.Я. Экспедиция в Сойотию // За пятьдесят лет. Т. 3. М., 1934.
12. Кужугет А.К. Традиционные нормы поведения и общения тувинцев в быту // Культура тувинцев: традиция и современность. Кызыл, 1989.
13. Курбатский Г.Н. Тувинцы в своем фольклоре (историко-этногра-фические аспекты тувинского фольклора). Кызыл, 2001.
14. Монгуш М.В. Ламаизм в семейной жизни тувинцев // Культура тувинцев: традиция и современность. Кызыл, 1989.
15. Народы Западной Сибири. М., 2005.
16. Народы Северо-Востока Сибири. М., 2010.
17. Потапов Л.П. Материалы по этнографии тувинцев районов Мон-гун-тайги и Кара-Холя // Труды Тувинской комплексной археолого-эт-нографической экспедиции. Т. 1. Материалы по археологии и этнографии Западной Тувы. М.; Л., 1960.
18. Потапов Л.П. Очерки народного быта тувинцев. М., 1969.
19. Симченко Ю.Б. Понятие нгадюма у нганасан // Традиционная обрядность в мировоззрении малых народов Севера. М., 1990.
20. Хомич Л.В. Ненцы. СПб., 1995.
Поступила в редакцию 2 сентября 2015 г.
