CC BY
52
УДК 327.57
СОЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: РОССИЙСКИЙ ПОДХОД К МАТРИЦЕ СОВРЕМЕННЫХ ВЫЗОВОВ И УГРОЗ
© 2017
Петрушенко Мария Федоровна, аспирант
Санкт-Петербургский государственный университет (191060, Россия, Санкт-Петербург, ул. Смольного, 1/3, подъезд № 8, e-mail: mariya.petrushenko@gmail.com)
Аннотация. Категория «безопасность» с момента распада Биполярной системы трансформируется в сторону социального, антропоцентричного измерения спектра актуальных вызовов и угроз. Настоящую тенденцию призван объяснить концепт «мягкой» безопасности, крепко закрепившийся в евро-атлантическом академическом дискурсе и политической практике, развивающий тезисы скандинавской школы мирных исследований. В статье раскрываются теоретические основания концепции и предлагается для дальнейшего аналитического использования ее категориальное наполнение. Исследовательской целью работы стал анализ российского подхода к обеспечению безопасности в современных международных условиях, в том числе на основе его эволюции, на предмет отражения в нем системной "мягкой" составляющей. Для достижения исследовательской цели автором проведен контент-анализ ряда актуальных документов российской стратегической доктринальной системы и ряда выступлений российских представителей на площадках международных форумов по вопросам безопасности в период после принятия Глобальной повестки дня в сфере устойчивого развития после 2015 года. На основе материалов исследования определены актуальные для дальнейшего изучения российские механизмы обеспечения "мягкой" безопасности в современных международных условиях.
Ключевые слова: внешняя политика, международная безопасность, мягкая безопасность, социальное измерение безопасности, режим безопасности, международное развитие, содействие международному развитию, мягкая сила.
SOCIAL DIMENSION OF INTERNATIONAL SECURITY: RUSSIAN APPROACH TO THE MATRIX OF MODERN THREATS AND CHALLENGES
© 2017
Petrushenko Maria Fedorovna, post-graduate student
Saint-Petersburg State University (191060, Russia, Saint-Petersburg, Smolnogo street, 1/3, №8, e-mail: mariya.petrushenko@gmail.com)
Abstract. A security category has been transforming through widening social and anthropocentric dimension of modern challenges and threats since the collapse of the bipolar system. This process could be explained by Soft Security concept which is used by Euro-Atlantic both academic discourse and political practice developing Nordic tradition of peace research. The article provides theoretical base of concept and its analytical tools for further academic using. The study's aim has been to analyze Russian approach to security providing in modern international context including its evolution through soft security system. Thus the content-analysis of Russian doctrinal system and the content-analysis of series of Russian official speeches on international forums since Sustainable Development Goals 2030 launching were carried out. In the result of research Russian Soft Security providing mechanisms in international context which is relevant for further research were revealed.
Keywords: foreign policy, international security, soft security, social dimension of security, security regime, soft power, international development, international development assistance, soft power.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Современный этап мирополитического развития определяет уверенный процесс рамификации социальных, экономических, политических, и прочих взаимодействий. Продолжает складываться и новая система международных отношений, насущным вопросом для которой остается роль государства в управлении процессами меняющейся архитектуры мира. Такая ключевая категория международно-политической науки, как безопасность, в том числе, претерпела существенную трансформацию в последней четверти XX века и продолжает наполняться новыми смыслами на фоне актуальной матрицы вызовов и угроз мировому сообществу в целом и отдельной личности, в частности. "Новыми" угрозами и вызовами стали глубокий экологический кризис, распространение оружия массового уничтожения, социальное неравенство, организованная преступность, коррупция, международный терроризм, нелегальная миграция, наркотрафик, инфекционные заболевания и ряд других региональных и глобальных проблем. Среди экспертов нет единого мнения о полном содержании списка новых угроз и вызовов, однако ряд новых подходов к безопасности сегодня сходится в признании их "мягкой" природы: они действуют напрямую на общество и индивида, минуя уровень государства; исходят не напрямую от государств, а являются ударными волнами их политического вулканизма, либо исходят от негосударственных акторов; методы борьбы с ними требуют комплексного подхода - привлечения к сотрудничеству широкого круга акторов, выработки долгосрочных стратегий, принятия превентивных мер.
Родоначальниками расширения трактовки безопасности в сторону социального измерения принято считать теоретиков школы мирных исследований Йохана Галтунга и Кеннета Боулдинга, авторов концепций "позитивного мира" и "стабильного мира" [1, с.1]. Согласно авторам истинные и долговечные мир и безопасность достижимы только при избавлении мира от структурного насилия, что представляет собой гораздо больше, чем избавление от войны или устранение других прямых угроз безопасности [1, с.1]. Школа мирных исследований, таким образом, настаивает на том, что «безопасность нужно определять как общественный порядок, который обеспечивает не только защищенность социума, но и условия, благоприятствующие наиболее полному раскрытию творческих способностей индивида, социальных групп, этносов и конфессий и пр. [2, с. 128]. Подход скандинавской школы к исследованию проблем мира возымел своим следствием тенденцию к "девелоп-ментализации безопасности": корреляции проблем мира и развития. В практической плоскости тенденция нашла отражение в озвученной в 1993 году в докладе ПРООН о человеческом развитии концепции "человеческой безопасности": "свободы от страха" и "свободы от нужды".
Отражая продолжающийся процесс трансформации категории "безопасность" с момента распада Биполярной системы в сторону антропоцентричности, концепция "мягкой" безопасности представляется, таким образом, многомерной аналитической матрицей, способной дать характеристику степени "встраиваемости" государств в мирополитические реалии. Выбранный Россией курс на "укрепление международного мира, обеспечение всеобщей безопасности и стабильности при центральной
координирующей роли ООН" [3] требует от правительства соответствующих усилий по развитию механизмов обеспечения безопасности. Россия активно борется с международным терроризмом, однако спектр современных вызовов и угроз значительно шире, чем антитеррористический трек. Включение в 2015 году в глобальную повестку дня устойчивого развития до 2030 г. проблем обеспечения мира, безопасности, верховенства права и качества управления создает дополнительный импульс к анализу российского подхода к обеспечению безопасности на предмет отражения в нем "мягких" факторов.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Представляя собой целый комплекс субъектно-объектных отношений, разворачивающихся в пространстве и во времени, "мягкая" безопасность, как правило, становится полем для анализа в различных узкопредметных пересечениях своих структурных элементов: видов безопасности, уровней безопасности и методов/подходов к ее обеспечению. Как в российских, так и в зарубежных исследованиях международных отношений в области безопасности с российским участием, предметом анализа часто становятся отдельные виды безопасности: энергетическая, экологическая, экономическая, информационная, продовольственная и др.
С точки зрения уровней безопасности особое место занимают исследования региональных систем "мягкой" безопасности. Наиболее ярким примером является североевропейский регион. Ряд российских и зарубежных работ посвящены исследованию международной программы "Северное измерение", в частности, и развитию концепции "Нового севера" в целом. Исследовательский интерес очевидно обусловлен политическими реалиями региона. Как отмечает профессор СПбГУ Н.Ю. Маркушина, "В северном измерении нашло отражение главное - механизм принятия решений на Севере Европы по вопросам "мягкой" безопасности строится на неприятии правил "силовой политики" и на основе общих ценностей" [4, с. 111].
В категории "методы" множество работ посвящено исследованию роли гражданского общества в российской внешнеполитической деятельности, в частности, и компонентам публичной политики и публичной дипломатии в целом, однако сама "мягкая" безопасность, как правило, не является теоретическим контекстом для таких исследований. Исключением стал научный проект «Публичная политика в сфере «мягкой» безопасности и демократического развития: балтийское измерение.» В рамках проекта авторами Макарычевым А.С. [5] и Горным М.Б. [6] был проведен наиболее глубокий анализ теоретического концепта "мягкая" безопасность среди отечественных и зарубежных исследований.
Важную составляющую в категории "методы" с точки зрения временной компоненты, а соответственно, с точки зрения "позитивного" измерения безопасности, играют исследования концепта связка "безопасность-развитие". Изучением связки в отечественных исследованиях занимается Центр проблем безопасности и развития при МГУ. Среди авторов - Бартенев В.И. [7], Глазунова Е.Н. [8], Юдин Н.В. [9] и др.
Концепция "мягкой" безопасности, войдя в международный политический дискурс, пока не получила системного теоретического осмысления. К примеру, даже, будучи законодательно закрепленным в Европейском союзе, термин англосаксонского происхождения по-разному трактуется при переводе документов двадцатью тремя другими локальными культурно-лингвистическими контекстами [10].
И российские, и зарубежные авторы зачастую интерпретируют "мягкое" измерение безопасности как исключительно комплекс невоенных или нетрадиционных вызовов и угроз безопасности. Немногие авторы отме-350
чают антропоцентричность концепции, и еще меньшее число исследователей анализируют методы обеспечения безопасности через призму "мягкого" подхода. При этом исходя из эволюции своего теоретического осмысления и актуальных мирополитических процессов, концепция "мягкой" безопасности представляется потенциально многомерной аналитической матрицей, где опорными категориями выступают объект безопасности (человек и общество), субъект безопасности (государство, гражданское общество, бизнес-сообщества и др.), методы обеспечения безопасности (невоенные и превентивные меры, географические рамки объекта безопасности).
Формирование целей статьи (постановка задания). На основе анализа изученности темы сформулирована цель исследования: дать характеристику российскому подходу к обеспечению безопасности в современных международных условиях, в том числе на основе его эволюции, на предмет наличия в нем системного "мягкого" компонента, и, как следствие, определить актуальные для дальнейшего исследования российские механизмы обеспечения "мягкой" безопасности в современных международных условиях. Для достижения исследовательской цели автором проведен контент-анализ ряда документов российской стратегической доктринальной системы и ряда выступлений российских представителей на площадках международных форумов по вопросам безопасности в период после принятия Глобальной повестки дня в сфере устойчивого развития после 2015 года.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. В Концепции национальной безопасности 2000 года были заложены основы комплексного российского подхода к безопасности: в категории "объект безопасности" были выделены государство, общество, личность, а в категории "виды безопасности" в качестве угроз были обозначены как внешние, так и внутренние угрозы в любом аспекте жизни референтных объектов безопасности [11]. Актуальность невоенной силы, по мнению турецкого профессора, эксперта по международной безопасности, Мурата Йорулмаза, Россия особенно осознала после террористических актов 2001 года [12]: в доктри-нальных документах государства всё чаще стали находить место вопросы экономики, окружающей среды и других невоенных угроз безопасности. Так, Стратегия национальной безопасности России до 2020 года включает в себя 11 секьюритизированных сфер жизни государства, общества и личности или видов безопасности: экономическая, энергетическая, экологическая, технологическая, продовольственная, информационная, безопасность пограничной зоны, безопасность в сфере науки технологий и образования, в сфере здравоохранения и здоровья нации, в сфере культуры, а также в качестве отдельной угрозы выдвинута диспропорция в уровнях развития российских регионов [13]. Сегодня доктри-нальная система национальной безопасности России включает в себя также отдельные конвенции и доктрины, очевидно, секьюритизирующие глубже наиболее приоритетные области. Среди таковых - борьба с терроризмом, антинаркотическая политика, информационная безопасность, экологические и климатические угрозы, миграционные процессы, противодействие коррупции и содействие международному развитию. Основными приоритетами российской национальной безопасности согласно СНБ РФ 2020 являются национальная оборона, государственная и общественная безопасность [13]. При этом контент-анализ документа также демонстрирует, что государство (единицы кодирования: государство, государственная безопасность, государственная власть, государственные органы, государственная целостность), общество (единицы кодирования: общество, население) и человек (единицы кодирования: человек, личность, гражданин) встречаются в документе в качестве референтных объектов безопасности, соответственно после-
Azimuth of Scientific Research: Economics and Administration. 2017. Т. 6. № 4(21)
довательности, - 43, 51 и 56 раз.
Прямым подразделением МИД России, которое уполномочено заниматься некоторыми проблемами "мягкой" безопасности на международной арене, с 2001 года является Департамент новых вызовов и угроз. К спектру таковых департамент относит ряд глобальных и транснациональных вызовов и угроз государству, обществу и индивиду, которые исходят от негосударственных акторов [14]. К ним по словам руководителя Департамента И.И. Рогачева относятся международный терроризм, незаконный оборот наркотиков, транснациональная преступность (морское пиратство, коррупция и другие ответвления), угрозы информационной безопасности и вызовы в научно-технологической сфере [14]. Рейтинг приоритетности обозначенного списка угроз и вызовов по словам И.И. Рогачева по разным критериям возглавляют различные угрозы. В случае с политическим или "медийным" фактором приоритетным предстает международный терроризм. Наибольший ущерб по количеству отнимаемых человеческих жизней наносит наркотрафик. Экономический ущерб всему миру наносит в первую очередь коррупция, а не пиратство, как принято полагать [14].
В 2008 году Россией была выдвинута инициатива Президента Дмитрия Медведева по созданию Договора о Европейской безопасности, на которую западные партнёры отреагировали без ожидаемого энтузиазма. Анализируя повестку ряда последовавших за российской инициативой экспертных отчетов ЕС и НАТО, А.С. Макарычев отмечает "большой разрыв в понимании природы безопасности Россией и Западом" [15, с.1]. По мнению исследователя, Россия сознательно разделяет "жесткие" и "мягкие" аспекты безопасности в качестве двух несвязанных между собой измерений, в то время как ЕС и НАТО комплексно подходят к пониманию безопасности, не проводя этой границы [15, с.1]. Ответ Запада на инициативу России по мнению Макарычева можно трактовать как сигнал о том, что «если Россия хочет всерьез обсуждать Евроатлантическую архитектуру безопасности,, то ей стоит углублять понимание глобальной повестки дня за счет обращения к вопросам истощения ресурсов, транспарентности, устойчивого развития, трансграничной миграции, защиты окружающей среды, проблемам изменения климата, инфекционных заболеваний и другим вызовам и угрозам, направленным на индивида и общество» [15, с.2].
Контент-анализ ряда выступлений российских представителей на площадках международных форумов по вопросам безопасности в период с 2015 ожидаемо свидетельствует об усилиях российского дипломатического дискурса по формированию приоритетности террористической угрозы в глобальной повестке дня. Среди наиболее острых вызовов и угроз мировому сообществу Россией также регулярно отмечаются религиозный радикализм, агрессивный национализм, этническая и расовая нетерпимость, распространение оружия, наркотрафик, проблемы информационной безопасности. Реже в список включаются незаконная миграция, борьба с коррупцией, истощение ресурсов, бедность, вопросы изменения климата, стихийные бедствия, массовые эпидемии и социальное неравенство. В категории "методы" основными усилиями России являются регулярные призывы к универсализации норм обеспечения безопасности в рамках ООН, стремление консолидировать усилия мирового сообщества в борьбе с терроризмом и активные позиции по вопросам безопасности на региональных интеграционных площадках, в первую очередь в рамках ШОС, БРИКС, саммита Россия-АСЕАН. С точки зрения временной компоненты Россия признает эффективность долгосрочного подхода к решению проблем безопасности, о чем свидетельствует, например, заявление В.А. Небензи на недавнем заседании СБ ООН по миру и безопасности в Африке о том, что военных мер недостаточно для борьбы с терроризмом, необходи-
мо противодействовать идеологии, решать острые социально-экономические проблемы и укреплять институты государственной власти [16].
Устойчивое развитие России секьюритизировано в СНБ РФ 2020 в качестве необходимого условия существования референтных объектов безопасности [13]. Как следствие, концептуальные положения в области обеспечения национальной безопасности базируются на фундаментальной взаимосвязи и взаимозависимости СНБ РФ до 2020 года и Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года [13]. Согласно Концепции внешней политики 2016 года "Россия рассматривает устойчивое социально-экономическое развитие государств как важнейшую предпосылку формирования более эффективной и кризисоустойчивой международной системы, фактор благополучия и процветания всего человечества. В этой связи содействие международному развитию Россия признает в качестве действенного инструмента решения глобальных и региональных проблем [3]. При этом, как отмечает российский исследователь В.И. Бартенев, включение в 2015 году в глобальную повестку дня устойчивого развития до 2030 г. проблем обеспечения мира, безопасности, верховенства права и качества управления, активно продвигаемое в процессе утверждения повестки странами - "традиционными" донорами, воспринимается Россией с трибун международных форумов как "навязывание подходов, разработанных в рамках внеооновских форматов, в частности ОЭСР, предполагающих смещение акцента с проблематики финансирования развития на вопросы обеспечения мира и безопасности, защиты прав человека, верховенства права и др." [17, с. 25].
Российская как внутренняя, так и внешняя политика признает важность участия гражданского общества в борьбе с вызовами и угрозами безопасности. Контент-анализ российских доктринальных документов демонстрирует упоминания гражданского общества в качестве одного из субъектов безопасности во всех видах "мягкой" безопасности. Выступая на международных площадках, российские представители призывают партнеров к активизации деятельности научно-исследовательских институтов, СМИ и в целом гражданского общества при решении глобальных и региональных проблем [18]. Однако именно работа российского правительства с гражданским обществом регулярно подвергается критике со стороны как российских, так и зарубежных экспертов, а вышедший в 2012 году Закон "Об иностранных агентах" только усилил критику. В качестве эффективной работы с НКО, к примеру, известный американский политолог Джозеф Най приводит успешный опыт независимой от правительства Великобритании - службы BBC [19]. Комментируя деятельность своего департамента, И.И. Рогачев отмечает, что "гражданскому обществу должна принадлежать очень большая роль в профилактике преступности" [14]. Противоречие между российским и западным подходами к привлечению гражданского общества дипломат находит в ставках сторон на разные элементы общества: "исторически Запад ориентируется на НКО, в то время, как в России большая роль принадлежит конфессиям, их духовным лидерам [14].
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Очевидно, что вместе с выбором демократической модели развития государства российский подход к обеспечению безопасности принял соответствующее расширительное толкование безопасности, где референтными объектами кроме государства являются также общество и человек. Как следствие, спектр угроз безопасности законодательно был существенно расширен, являясь одновременно ответом на актуальные для постбиполярного мира вызовы и угрозы. Процесс международной "социализации" теперь независимой России эксперт по международной безопасности, Мурат Йорулмаз, характеризует, как по-
ворот государства в сторону "мягкой" безопасности [12]. Стоит согласиться с тем, что выбрав вектор развития многополярной модели мира и активную интеграцию на региональном и на глобальном уровнях, Россия, таким образом, закрепила в своей политике базовые принципы "мягкого" подхода к безопасности. Однако стоит заметить, что преимущественное соответствие российских стратегических категорий аналитической матрице концепта в политической практике не всегда демонстрирует соответствующее распределение приоритетов между элементами системы. Так, ответом на актуальные вызовы с точки зрения внутренней институциональной системы стал Департамент новых вызовов и угроз при Министерстве иностранных дел. Однако секьюритиза-ции департаментом подверглись в своем значительном большинстве только различные виды международной преступности, исходящие от негосударственных акторов: терроризм, наркотрафик, кибербезопасность, организованная преступность. Стоит отметить, что спектр таковых угроз, составляющих преимущественно "негативное" измерение безопасности, актуален в целом в качестве наиболее приоритетных по мнению России проблем для мировой повестки дня, о чем свидетельствует частота их употребления в российском внешнеполитическом дискурсе по вопросам безопасности.
Несмотря на практически равное процентное соотношение упоминаний человека и общества наряду с государством в качестве референтных объектов безопасности в стратегическом позиционировании приоритетность для России пока сохраняет "традиционное" государство в формах стремления к суверенитету, национальной обороны и государственного единства. Об этом свидетельствует и сама СНБ РФ 2020, и мнения различных исследователей. Так, эксперт британского аналитического центра Chatham House Эндрю Монаган подчеркивает, что российское отношение к вопросам "мягкой" безопасности колеблется между интересом и безразличием, а интерес всегда остается риторическим, о чем по утверждению автора свидетельствует статистика бюджетных ассигнований страны [20, с.8]. Многие исследователи также критикуют Россию за отсутствие должных практических внутриполитических действий в отношении постулируемого интереса. К примеру, как отмечает М. Йорулмаз, ввиду недостаточно высокого уровня жизни российское население не проявляют интерес к глобальным проблемам экологии, а государство, несмотря на участие в соответствующих международных программах, ничего не предпринимает для популяризации этих проблем в своей стране" [12, с. 309]. Примечательно также, что понятие "человеческий капитал", часто встречающееся в СНБ РФ 2020, употребляется в документе преимущественно в политическом контексте: в качестве ресурса государства, который нуждается в инвестициях с его стороны, нежели в качестве референтного объекта безопасности. В категории "субъект безопасности" Россия также пока распределяет силы существенно в пользу государства несмотря на стратегическое позиционирование опоры на гражданское общество и государственно-частное партнерство. Как отмечает М. Йорулмаз, "будучи частью политики "мягкой" безопасности большинства стран, гражданское общество в России развито крайне недостаточно. При этом Россия придает большое значение укреплению государственного аппарата в строительстве крепкой системы "мягкой" безопасности [3].
В 2005 году Эндрю Монаган отмечал, что "по мнению России "мягкая" безопасность - инструмент для богатых стран Запада, а сама Россия предпочитает кратковременные военные решения" [20]. Актуальный анализ демонстрирует, что и в доктринальных документах, и во внешнеполитическом дискурсе Россия уделяет внимание долгосрочному невоенному подходу к решению проблем безопасности, что соответствует теоретическому концепту. Однако та часть превентивных мер в кате-352
гории "методы", которая отвечает за "позитивное" измерение безопасности, - развитие, будучи доктринально признанной Россией в качестве действенного инструмента решения глобальных и региональных проблем, не должна по ее мнению становиться предметом секьюри-тизации на глобальном уровне. Причиной сопротивления является российская трактовка этого процесса, как попытки "традиционных" доноров извлечь стратегические дивиденды из секьюритизации развития [17, с.18]. Однако, как отмечает, В.И. Бартенев, такое обновление ГПДР "совершенно не означает, что борьба с насилием или укрепление институтов должны осуществляться по западным лекалам" [17, с.18]. При этом сама Россия, как показывает анализ стратегий ведущих доноров международной помощи 2014-2016 гг., наращивая усилия в содействии международному развитию, уделяет первоочередное значение внешнеполитическому фактору, нежели, чем, соответственно, фактору безопасности [21]. Как известно, с 2012 года Россия активно наращивает усилия в реализации ставшей популярной во всем мире концепции "мягкой силы". Однако ряд исследователей [22, с. 48; 23, с. 72; 24, с. 71] сходятся во мнении, что российский подход упускает из вида важный критерий "естественной привлекательности" нации, ключевую цель концепции по Джозефу Наю, а потенциал российского влияния при этом нуждается в наращивании ресурсов. В условиях турбулентности современного мира укрепление режима международной безопасности, безусловно, способно стать опорной точкой и в формировании привлекательности нации. Борьба с международным терроризмом является сильной стороной российского вклада в мировой порядок, однако преимущественно военный подход представляется в долгосрочной перспективе наименее эффективным, чем методы "мягкой" безопасности - превентивные меры и сетевой подход. Кроме того, внутренние угрозы безопасности одного государства сегодня являются угрозами для его окружения, поэтому "мягкая сила" без "мягкой" безопасности сегодня представляется малоэффективным инструментом наращивания политического признания. Согласно прогнозу Всемирного экономического форума 2017 года тремя глобальными рисками в течение десяти следующих лет будут экономическое неравенство, социальная поляризация и усиление экологических проблем [25]. Максимально социально ориентированный подход к обеспечению международной безопасности, включающий не только методы защиты, но и методы обеспечения стабильности, представляется как никогда актуальным и востребованным.
Включение в Цели устойчивого развития ООН до 2030 года проблем обеспечения мира, безопасности, верховенства права и качества управления, таким образом, обуславливает актуальность дальнейшего исследования такого российского механизма обеспечения "мягкой" безопасности, как содействие международному развитию, на предмет его корреляции с фактором безопасности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Bj0rn M. European Security: The Roles of Regional Organisations // [Электронный ресурс]: Ashgate Publishing. 2012. URL: https://goo.gl/eMWmrn (дата обращения: 05.07. 2017).
2. Сергунин А.А. Международная безопасность: новые подходы и концепты // Полис: Политические исследования. 2005. №6. С. 126-137.
3. Концепция внешней политики Российской Федерации 2016 // [Электронный ресурс]: Министерство иностранных дел Российской Федерации. URL: http:// www.mid.ru/ru/foreign_policy/ official_documents//asset_ publisher/CptICkB6BZ29/content/id/2542248 (дата обращения: 05.07. 2017).
4. Маркушина Н.Ю. Вопросы мягкой безопасности в контексте «Северного измерения» // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2011. - №2. - С. 107-
Azimuth of Scientific Research: Economics and Administration. 2017. Т. 6. № 4(21)
116. Security Relations // Russian Studies and Research Center,
5. Макарычев А.С. Безопасность как феномен пу- Russian Series, № 5/38. 2005. // [Электронный ресурс]. бличной политики: общие закономерности и проекции URL:http://studies.agentura.ru/centres/csrc/perspectives.pdf на балтийский регион. 2003 [Электронный ресурс]. (дата обращения: 10.07.2017).).
URL: http://net-conf.org/articles_text_2.htm (дата обраще- 21. Максимова А.В. Смена приоритетов в стратегиях ния: 19.07. 2017). ведущих доноров международной помощи в 2014 - 2016
6. Горный М. Мягкая безопасность - балтийское из- гг.: Цели устойчивого развития и фактор безопасности мерение // [Электронный ресурс]: Публичная политика - // Вестник РУДН. Серия «Международные отношения». 2004. Сб. ст. / под ред. А.Ю. Сунгурова. СПБ., 2004. URL: 2016. Т. 16 № 3. С. 521 - 537.
http://www.strategy-spb.ru/index.php?do=biblio&doc=442 22. Лебедева М.М. «Мягкая сила» в отношении Цен-(дата обращения: 10.07.2017). тральной Азии: участники и их действия // Вестник
7. Бартенев В. Связка «безопасность-развитие» в со- МГИМО-Университета. - 2014. - №2. - С. 47 - 55. временных западных исследованиях от деконструкции к 23. Соловьев Э. Г. «Человеческая безопасность» контекстуализации. // Международные процессы. 2015. и «мягкая сила» во внешней политике РФ // Вестник Т. 13, вып. 3. С. 78-97. Московского ун-та. Серия: Политические науки. 2010.
8. Глазунова Е. Н. Связка безопасность - развитие: № 4. С. 72-77.
рождение концепта и его эволюция в годы холодной во- 24. Радиков И.В. Ресурсы и потенциал российско-йны // Вестник Московского университета. Серия 25: го влияния на систему международной безопасности // Международные отношения и мировая политика. -2016. Вестник СПбГУ серия 6. Философия. Культурология. - № 1. - С. 8 - 38. Политология. Право. Международные отношения. -
9. Юдин Н. В. Связка безопасность - развитие: 2013. - выпуск 3. - С. 66 -73.
проблемы теоретического осмысления // Вестник 25. Отчет Всемирного экономического Форума 2017 Московского университета. Серия 25: Международные года // [Электронный ресурс]. URL: https://goo.gl/dFxFdX отношения и мировая политика. - 2016. - Т. 8, № 1. - С. pdf (дата обращения: 05.07. 2017). 39 -71.
10. Kavaliünaité S. Comparative analysis of con- Статья поступила в редакцию 12.10.2017 cepts "soft security" and "soft power" in EU legislation Статья принята к публикации 24.12.2017 // Mykolas Romeris University. 2002 - 2013. [Электронный ресурс]. URL: https://repository.mruni.eu/
handle/007/12172?show=full (дата обращения: 19.07. 2017).
11. Концепция национальной безопасности 2000 года // Интернет-газета «Независимое военное обозрение». [Электронный ресурс]. URL: http://nvo.ng.ru/ concepts/2000-01-14/6_concept.html (дата обращения: 09.06.2017).
12. Yorulmaz M. Russia's Soft Security Policy 20002012 // Портал Университета Штефане Чел Маре. [Электронный ресурс]. URL: http://atlas.usv.ro/www/ codru_net/CC18/2/yorulmaz.pdf (дата обращения: 12.07.2017).
13. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года // Министерство иностранных дел РФ. [Электронный ресурс]. URL: https://goo.gl/rcWQqN (дата обращения: 19.07. 2017).
14. Интервью директора Департамента новых вызовов и угроз МИД РФ Рогачева И.И. 2017 // Видеопортал журнала «Международная жизнь». [Электронный ресурс]. URL: https://www.youtube.com/watch?v=WZFhXT4Q0c8 (дата обращения: 20.08. 2017).
15. Makarychev A. Hard, Soft, or Human? Security Discourses in The EU, NATO and Russia // [Электронный ресурс]. URL: https://goo.gl/RDxXao (дата обращения: 14.07. 2017).
16. Выступление Постоянного представителя Российской Федерации при ООН В.А.Небензи на заседании Совета Безопасности ООН по пункту повестки дня «Мир и безопасность в Африке» 15.08.2017 // [Электронный ресурс]. URL: [Электронный ресурс]. URL: https://www. youtube.com/watch?v=9-U9V_AS2HY (дата обращения: 21.08 2017).
17. Бартенев В.И. Формирование глобальной повестки дня в сфере устойчивого развития после 2015 года // Вестник международных организаций. Т. 10. №3. 2015. С. 7 - 32.
18. Выступление Министра иностранных дел РФ С.В. Лаврова на конференции «Безопасность и стабильность в регионе ШОС» 03.06.2015 // [Электронный ресурс]. URL: https://www.youtube.com/watch?v=tUXYKNegsz0 (дата обращения: 19.07. 2017).
19. Nye Joseph S. Putin's Rules of Attraction // Project Syndicate. 1995 - 2017 [Электронный ресурс]. URL: https://goo.gl/mf9gs1 (дата обращения 05.03. 2016).
20. Monaghan A. Russian Perspectives of Russia-EU_
