CC BY
9
УДК 94:37.011.31(470.55)"1991 /201"
https://doi.org/10.24158/fik.2018.7.15
Мищенко Андрей Николаевич
проректор по информационному обеспечению Челябинского института переподготовки и повышения квалификации работников образования
СОЦИАЛЬНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ ЮЖНОУРАЛЬСКОГО ШКОЛЬНОГО УЧИТЕЛЯ ПОСТСОВЕТСКОЙ ЭПОХИ (НА ПРИМЕРЕ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ)
Аннотация:
Статья посвящена повседневности южноуральского учителя постсоветского периода отечественной истории. На основании воспоминаний очевидцев той эпохи - челябинских педагогов впервые предпринята попытка изучения условий жизни рядового педагога - школьного учителя, описываются особенности его рабочих и бытовых социальных коммуникаций. Автор показал совокупность различных факторов (материальных, половых, возрастных и т. д.), оказавших влияние на трансформацию мировоззрения и быта советского учителя. При написании статьи активно использовались авторские материалы, собранные в ходе интервьюирования педагогов - очевидцев и современников изучаемого исторического периода, ставшего эпохой упадка и дальнейшего возрождения системы образования одного из ключевых районов Российской Федерации - Челябинской области. Обозначена перспективность дальнейшего исследования облика постсоветского учителя при условии расширения источниковой базы и междисциплинарных научных коммуникаций.
Ключевые слова:
Южный Урал, Челябинск, образование, повседневность, школа, учитель, материальное положение, быт, духовный кризис, рубеж XX-XXI вв., постсоветская Россия.
Mishchenko Andrey Nikolaevich
Vice-Rector for Information Support, Chelyabinsk Institute of Proficiency Enhancement of Educators
SOCIAL AND PROFESSIONAL PORTRAIT OF THE SOUTH URAL SCHOOL TEACHER IN THE POST-SOVIET ERA (A CASE STUDY OF CHELYABINSK REGION)
Summary:
The research discussed the everyday life of the South Ural teacher in the post-Soviet period of Russian history. Based on the memories of Chelyabinsk teachers who were the contemporaries of that era, the author attempted to examine the living circumstances of the ordinary school teachers, their working environment and daily routine. The study described a set of various factors (financial, gender, age) that transformed the views and everyday life of the Soviet teacher. In the context of this research, the author interviewed the educators being the contemporaries of the post-Soviet era that resulted in the decadency and further revival of the education system of such a key area of the Russian Federation as Chelyabinsk Region. It is noted that further research on the portrait of the post-Soviet teacher will be promising if more sources and multidisciplinary context are available.
Keywords:
South Ural, Chelyabinsk, education, everyday life, school, teacher, financial situation, daily routine, spiritual crisis, the turn of the 20th-21st centuries, post-Soviet Russia.
История существования учительского корпуса России весьма пространна и вместе с тем довольно хорошо изучена. Но, обладая обширными познаниями в области истории повседневности отечественного учителя рубежа XIX-XX вв., российские и зарубежные исследователи не спешат обследовать такой историко-культурный феномен, как повседневность постсоветского учителя российской школы (1991 г. - современность). Некоторые аспекты этой научной лакуны мы попытаемся восстановить в своей работе.
В качестве объекта исследования мы рассматриваем жизнь и быт учителей Челябинской области Российской Федерации постсоветской эпохи. Понимание содержания понятия «повседневность» является проблемой, но мы солидарны с его трактовкой, предложенной в работе М.И. Ко-зьяковой [1, с. 3]. Источниковой базой исследования стали записанные автором воспоминания школьных учителей Челябинской области - очевидцев исследуемого периода, данные статистики и информация официальных сайтов образовательных организаций Челябинской области.
Количество научных работ, связанных с изучением истории обыденной жизни российского и советского учительства, весьма велико, но исследований данного феномена, относящихся к постсоветской эпохе Южного Урала, мы не обнаружили. История повседневности южноуральского учительства как социального института изучена наиболее полно на рубеже XIX-XX вв. Здесь стоит упомянуть труды М.В. Егоровой [2], А.В. Суворовой [3], Л.Я. Аминовой [4] и многих других. Историческому контексту изучения повседневности педагогов Южного Урала в советское время посвящены многочисленные исследования Р.З. Алмаева и его учеников [5]. Интересна статья А.В. Кура-совой, где по воспоминаниям очевидцев описывается мрачная эпоха 1985-1991 гг., когда челябинские учителя вынуждены были выживать в буквальном смысле этого слова [6]. Среди зарубежных
авторов, анализирующих вопросы истории жизни и быта российского учительства, следует отметить работу Б. Эклофа, посвященную анализу истории русской школы второй половины XIX -начала XX в. Автор отдельную главу посвятил жизни учителей в деревне, характеру их отношений с сельским сообществом [7].
В Челябинской области в настоящее время трудится 29 330 педагогических работников (в том числе более 25 000 учителей) в 842 общеобразовательных организациях [8]. С 2000 по 2011 г. в Челябинской области в связи с резким сокращением числа учащихся наблюдалась отрицательная динамика количества школ и школьных учителей: было закрыто порядка 300 школ [9; 10], работу потеряли 14 000 учителей. Но с 2011 г. по настоящее время ситуация по двум вышеописанным процессам изменилась в лучшую сторону: школы начали открываться, а численность учительского корпуса - расти [11].
Опишем социально-профессиональный портрет школьного учителя того времени. В учительской среде преобладали женщины, что было обусловлено их численным доминированием еще со студенческой скамьи. Так, например, в Челябинском государственном педагогическом университете (до 1995 г. - Челябинском государственном педагогическом институте) на рубеже ХХ-ХХ1 вв. девушки составляли 75 % студентов [12, с. 150-151]. В настоящее время показатель феминизации составляет около 90 % и близок к 100 % в отношении преподавателей-филологов, биологов и математиков [13, с. 180]. Такое гендерное доминирование во многом предопределяло характер взаимоотношений учителя на работе и вне ее, который также был обусловлен вторым значимым показателем: возраст самой большой по численности (43 %) группы педагогов - от 40 до 50 лет, остальные группы (от 25 до 40 лет и от 50 до 60 лет с шагом в 5 лет) равночисленны и составляют почти 10 %, количество учителей-ветеранов старше 60 лет, по нашим подсчетам, не превышает 5 % от общего числа.
Вторым фактором, обусловившим своеобразие повседневности южноуральского учителя постсоветской эпохи, стало бедственное материальное положение, наступившее после 1988 г. и постепенно исправляемое стараниями федеральной и местной власти в XXI в. Как отметил П.О.В., «учителя и не жили богато», но большинство опрошенных нами школьных учителей обозначили свое финансовое положение после распада СССР как критическое по причине деноминации национальной валюты и регулярных длительных задержек заработной платы. Крах советской экономики и неумелое и долгое созидание российского рыночного хозяйства привели к тому, что среди учителей «нищета стала хронической», они голодали.
В 1990-е гг. по причине отсутствия денежных средств расчеты с педагогами повсеместно производили в натуральной форме - товарами народного потребления, стоимость которых была эквивалентна размеру оплаты труда в денежном выражении. М.Е.А. вспоминает, как в 1993 г. по причине отсутствия денежных средств расчет с ней произвели набором алюминиевой посуды. В воспоминаниях фигурируют также постельное белье, мужские костюмы, сигареты «Прима». Иногда вместо денег учителям давали купоны на низкокачественную китайскую синтетическую одежду и обувь, различный ширпотреб. Ярким воспоминанием К.Е.А. была выплата зарплаты монетами: «... привезли много мешков мелочи. Бухгалтерия попросила у завхоза ведра, в которые ее и пересыпали. Из ведра монеты пересыпали в полиэтиленовые мешки. Каждый получил свой пакет. Он был очень тяжелый, я не смогла донести его до дома, и мне помогли.».
Отсутствие продовольствия в государственных магазинах, непомерные цены на еду в новых кооперативных магазинах, наличие продовольственных талонов, которые негде и нечем было отоварить, многочасовые очереди за продуктами питания - все это определяло пищевой рацион школьного учителя. Педагоги и их семьи питались макаронами и картофелем, кабачковой икрой, редко молочными продуктами и мясом: «Наша семья из трех человек в праздник обедала тремя котлетами». Позднее учителя стали питаться «ножками Буша» - куриными окорочками глубокой заморозки иностранного производства. Питание педагогов села было значительно лучше благодаря ведению ими подсобного хозяйства и более тесным социальным связям. На работе, где проходила большая часть дня учителя, прием пищи проходил в столовой образовательной организации, но «чувство голода наступало уже через час-два как поешь - питание было низкокалорийным и позволяло только притупить его...». «Передовикам» педагогического труда изредка выдавали продуктовые наборы, включавшие сахар, консервы, крупы. Праздником для учителя было посещение кооперативного кафе: «...Один раз сходили мы в первое негосударственное кафе Челябинска, открывшееся на углу Каслинской и проспекта Победы. Какие там были окрошка и манты!» Но один такой поход наносил непоправимый урон бюджету педагога и вынуждал его к переходу в режим жесткой экономии. П.О.В. вспоминает, что в их школе был предложен весьма оригинальный способ обеспечения учителей продовольствием - всем желающим по 50 копеек предлагались двухнедельные цыплята, которых следовало откормить.
Насыщение и развитие продовольственного рынка России позволило к концу 1990-х гг. решить продовольственный кризис. Аналогичная ситуация имела место и по обеспеченности учительского корпуса одеждой и обувью: одежду шили сами (по выкройкам журнала мод Burda), ездили за ней в Москву, кто мог себе это позволить, и приобретали независимо от ее размера, а с 1994-1995 гг. пошли поставки обуви и текстиля, кожи из Китая, Турции, Польши. К началу XXI в. этот сегмент рынка также насытился.
Сложнее обстояло дело с предметами долгосрочного пользования, транспортом и объектами недвижимости. Никто из опрошенных нами личным транспортом до 2008-2011 гг. не владел - все пользовались общественным либо передвигались пешком. Деноминация советских денежных знаков имела единственный плюс: учителя, купившие жилье в СССР с помощью жилищно-строительных кооперативов с рассрочкой платежа на длительный срок, смогли без какого-либо самоограничения единовременно погасить многолетний долг в этот период. Распад Советского Союза и наступившая нищета ликвидировали летний отдых учителя: «...ездить стало некуда и не на что». Новая российская власть жилья учителям не давала, а средств на его покупку не было. Формирование рациональной финансовой системы России, укрепление курса национальной валюты, оптимизация системы оплаты труда школьных учителей, особенно с 2011 г., после перехода на отраслевую систему оплаты труда, и решение Правительства Российской Федерации о повышении заработной платы учителей позволили части учителей-предметников (около 70 % опрошенных) приобрести недвижимость и транспортные средства, отдыхать за рубежом, но преимущественно в кредит или по ипотечным программам.
Учителя всячески пытались обеспечить себе достойное существование, ища подработки. Так, последнее десятилетие прошлого века положило начало коммерческому образованию постсоветской России: сначала в виде платных групп по предметам, которых не было в образовательной программе, а затем уже широко и повсеместно в форме индивидуального репетиторства: сейчас периодически такая подработка имеет место у 37,5 % респондентов. Учителя после школы трудились преимущественно в сфере торговли, работая продавцами, грузчиками, рубщиками, сторожами, уборщицами. В.А.Н. вспоминает, что оплата ее труда стала приемлемой при максимальной нагрузке, составлявшей 2 ставки (36 часов в неделю), классном руководстве и совмещении. В настоящее время 57 % педагогов являются внутренними или внешними совместителями одновременно со своей основной работой. Долгий рабочий день вкупе с работой после окончания занятий, по словам опрошенных, были основной причиной разрушения браков учителей либо их семейной несостоятельности, а также педагогической запущенности детей учителей. М.Е.А. вспоминает, что «...соревнование, кому больше учебных часов достанется, закончилось для многих моих коллег разводом и семейными проблемами.».
Свобода, пришедшая на смену коммунистической идеологии, подорвала духовные традиции, нормы и мораль общества, ослабила взаимосвязь поколений. Именно непреодоленный духовный кризис, кризис как мировоззрения каждого отдельного учителя, так и содержания всей педагогической культуры постсоветской России стал третьим фактором, характеризующим настоящее школьного учителя. Как верно подметили Р.М. Асадуллин и О.В. Фролов, этот кризис проявляется в «.истончении духовных и нравственных оснований педагогической культуры, нарастании нравственно неуправляемого потока социальной и профессиональной информации, приводящего к сущностным изменениям в духовном мире педагога, его менталитете, психике, системе ценностей» [14]. Сильнее всех от этого пострадал школьный учитель: кардинально изменилось его социальное положение - из уважаемого носителя культурных ценностей и социального опыта он стал малозначимым предоставителем образовательных услуг. Трансформировавшаяся система ценностей постсоветской России, где абсолютной доминантой стали деньги, а не труд и знания, стала мерилом социального статуса педагога: «нас унизили зарплатой - мы, нищие, перестали что-либо собой представлять.». Эпоха перестройки и последующий период привели к повсеместным межличностным конфликтам между учителями и учениками, а отчасти и родителями учеников: «Сначала старшеклассники начали с нами (учителями. - А. М.) "разговаривать", а потом некоторых начали откровенно гнобить. Родители от наших жалоб теперь отмахивались». Многие учителя ушли из школы, не сумев преодолеть кризис профессиональной идентичности, но 59 % из числа современных школьных учителей Южного Урала пришли работать в школу еще при СССР. Повышение размера оплаты труда и относительное увеличение количества социальных льгот, предпринятые в XXI в., позволили скорректировать эту профессиональную деформацию. Отчасти кризис был преодолен посредством религии: 79 % современных педагогов считают себя верующими. В качестве инструмента социального лифта школьные учителя использовали партийную принадлежность - 23 % из них являются членами политических партий России.
Учительская корпорация в постсоветское время прошла суровые испытания, определившие ее современный облик. Она сократилась количественно, но качество ее остается высоким -более 95 % учителей имеют высшее образование. По-прежнему актуальны такие явления, как
феминизация, коллективизм и т. д. Бесспорно, уровень дохода, фиксируемые педагогом собственные социальные позиции, адаптационный ресурс взаимосвязаны с местом, которое определяет учитель для себя и своих коллег по следующим критериям: заработная плата, престиж профессии, социальная и правовая защищенность [15]. Государство прикладывает силы и средства для восстановления статуса педагога в обществе с помощью оптимизации вышеупомянутых критериев, но мировоззренческая деформация постсоветского школьного учителя, на наш взгляд, не преодолена.
В своей работе мы частично осветили процесс формирования социально-профессионального портрета современного учителя Южного Урала через последовательность прохождения им стадий длительного упадка, стагнации и медленного возрождения общества. Полагаем, что исследование данного феномена весьма перспективно при условии расширения источниковой базы и междисциплинарных научных коммуникаций.
Ссылки и примечания:
1. Козьякова М.И. Эстетика повседневности. Материальная культура и быт Западной Европы 15-19 веков. М., 1996. 176 с.
2. Егорова М.В. Растительная жизнь педагога // Родина. 2008. № 11. С. 102-108.
3. Суворова А.В. Повседневность учителя начальной школы Южного Урала (1901-1914 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 5, ч. 1. С. 168-170.
4. Аминова Л.Я. Генезис женского образования в Башкирии (вторая половина XIX - начало XX в.) : автореф. дис. ... канд. пед. наук. Уфа, 2005.
5. Алмаев Р.З.: 1) Советское учительство на Южном Урале в 1941-1991 годы [Электронный ресурс] : карточка проекта, поддержанного Российским гуманитарным научным фондом. URL: http://grant.rfh.ru/sys/a/?colfilter=0&context=_anon-ymous~&pgoffset=0&ro_filter=_main.enrfh_tasks.syrecordidw%20%3D%201oC0G00Ja-vI0E009Y2aLb00~&ta-ble=main.enrfh_tasks&target=show_template&template=prg_card.htm (дата обращения: 22.05.2018) ; 2) Школьное образование в Республике Башкортостан в 30-е годы : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 1999. 20 с.
6. Курасова А.В. Повседневная жизнь учителей в 1985-1991 гг. (по материалам Ленинского района г. Челябинска) // VII Емельяновские чтения : материалы Всерос. науч. конф. Курган, 2014. С. 114-116.
7. Eklof B. Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture and Popular Pedagogy, 1861-1914. Berkley ; Los Angeles ; L., 1986. 652 p.
8. Источник: Справка о состоянии системы образования Челябинской области на 6 июля 2018 г.
9. Статистический ежегодник по Челябинской области : стат. сб. / Челябинскстат. Челябинск, 2016. 510 с.
10. Данная информация противоречит аналогичным данным Управления по надзору и контролю в сфере образования Министерства образования и науки Челябинской области, которое полагает, что статистические данные по количеству школ Челябинской области относятся не к количеству образовательных организаций - юридических лиц, а к количеству зданий, в которых располагались или располагаются образовательные организации Челябинской области.
11. Справка о состоянии системы образования Челябинской области на 6 июля 2018 г. ; Статистический ежегодник по Челябинской области. С. 175.
12. Локтева М.Н. Облик регионального студенчества конца XX в. (по материалам Южного Урала) [Электронный ресурс] // XX век и Россия: общество, реформы, революции : электрон. сб. Вып. 1. Ч. I. Самара, 2013. С. 149-161. URL: https://readera.ru/140129606 (дата обращения: 22.05.2018).
13. Статистический ежегодник по Челябинской области. С. 180.
14. Асадуллин Р.М., Фролов О.В. Кризис педагогической культуры и некоторые задачи современной педагогической мысли // Образование и наука. 2017. Т. 19, № 2. С. 9-31. https://doi.org/10.17853/1994-5639-2017-2-9-31.
15. Шляков Д.В. Социально-профессиональная идентификация учителя: социологический анализ : дис. ... канд. социол. наук. Ростов н/Д., 2008. 172 с.
References:
Almaev, RZ 1999, School education in the Republic of Bashkortostan in the 1930s, PhD thesis abstract, Ufa, 20 p., (in Russian).
Almaev, RZ 2018, Soviet teaching in the Southern Urals in 1941-1991: a card of the project supported by the Russian Humanitarian Scientific Foundation, viewed 22 May 2018, <http://grant.rfh.ru/sys/a/?colfilter=0&conteXt=_anonymous~&pgoff-set=0&ro_filter=_main.enrfh_tasks.syrecordidw%20%3D%201oC0G00Ja-vI0E009Y2aLb00~&table=main.enrfh_tasks&tar-get=show_template&template=prg_card.htm>, (in Russian).
Aminova, LYa 2005, The genesis of female education in Bashkiria (the second half of the 19th - early 20th centuries), PhD thesis abstract, Ufa, (in Russian).
Asadullin, RM & Frolov, OV 2017, 'Crisis of pedagogical culture and some problems of the modern pedagogical thought', The Education and Science Journal, no. 2, pp. 9-31. https://doi.org/10.17853/1994-5639-2017-2-9-31. Egorova, MV 2008, 'Vegetative life of a teacher', Rodina, no. 11, pp. 102-108, (in Russian).
Eklof, B 1986, Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture and Popular Pedagogy, 1861-1914, Berkley, Los Angeles, London, 652 p.
Kozyakova, MI 1996, Aesthetics of everyday life. Material culture and life of Western Europe in the 15-19 centuries, Moscow, 176 p., (in Russian).
Kurasova, AV 2014, 'The daily life of teachers in 1985-1991 (based on the materials of the Leninsky District of the city of Chelyabinsk)', VII Yemel'yanovskiye chteniya: materialy Vseros. nauch. konf., Kurgan, pp. 114-116, (in Russian).
Lokteva, MN 2013, 'The image of regional students in the late 20th century (a case of the Southern Urals)', XX vek i Rossiya: obshchestvo, reformy, revolyutsii: elektron. sb., iss. 1, Part I, Samara, pp. 149-161, viewed 22 May 2018, <https://read-era.ru/140129606>, (in Russian).
Shlyakov, DV 2008, Social and professional identification of teachers: a sociological analysis, PhD thesis, Rostov-on-Don, 172 p., (in Russian).
Statistical Yearbook for the Chelyabinsk region: a statistical compilation 2016, Chelyabinskstat, Chelyabinsk, 510 p., (in Russian).
Suvorova, AV 2013, 'The daily routine of the primary school teacher of the Southern Urals (1901-1914)', Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kul'turologiya i iskusstvovedeniye. Voprosy teorii i praktiki, no. 5, part 1, pp. 168170, (in Russian).
