CC BY
65
Монгольское общество изначально было сложным образом стратифицировано, еще более усилило данное обстоятельство советское присутствие, которое также было отражено и в Монголии.
При этом большая часть населения, сохранив основу своей хозяйственной жизнедеятельности, положительно относились к части нововведений, которая касалась совершенствования социально-бытовой сферы и крайне отрицательно к социальным институтам, привязывающим их к государству. Сложилась парадоксальная ситуация: поддерживая развитие благ, идущих от государства, население одновременно и отрицало их.
Вместе с тем, уровень экономического гнета характерного для феодальных общин, фактически исчез. Никоим образом не связанные с обязательствами и при этом поддерживаемые государством монголы вкусили истинно «демократию» уже тогда.
Но при этом основа политического режима для большинства монголов так и осталась совершенно «неинтересной», что и является основой низкого уровня «реального» участия населения в политической жизни страны.
В результате «дремавшее» монгольское общество, ввиду разрушительного и тлетворного влияния «бремени ресурсов», согласно формальной логике «проснулось».
Удивительная, по сути, схема совмещения социалистических институтов и традиционных культурных образцов «синтезировалась» только сейчас, катализатором стала внешняя угроза. Учитывая все эти обстоятельства, мы считаем, что необходимо активизировать механизмы развития стратегического сотрудничества.
Являясь институциональной базой синтезированных основ политической культуры, имея
глубокие инфраструктурные связи с Монголией, Россия должна помочь ей осуществить правильный выбор. Монголия ждет того, что может представить Россия, какие модели социальных моделей поведения она предложит.
Литература
1. Малинова О.Ю. Российская политическая элита и конструирование макрополитической идентичности // Идентичность как предмет политического анализа. - М.: ИМЭМО РАН, 2011. - 299 с.
2. Анисимова А., Ечевская О. // Сибирская идентичность как политическое высказывание PRO ET CONTRA, Т. 16. - №3. - май-июнь 2012.
3. Официальный сайт межрегиональной организации «Сибирское соглашение» // http://sibacc.ru/ Ситуацию не может исправить даже тот факт, что в настоящее время возглавляет организацию глава Республики Бурятия - Наговицын В.В.
4. Назукина М.В. Региональная идентичность в современной России: типологический анализ: // автореф. дис. ... канд. полит. наук. - Пермь, 2009.
5. Гельман В.Я, Попова Е.В. Региональные политические элиты и стратегии региональной идентичности в современной России // Центр и региональные идентичности в России. - СПб., 2003. - С. 187-254.
6. Отставка по собственному желанию // Восток-Телеинформ // http://vt-inform.ru/vti/137/49477.php.
7. Восток-Телеинформ // Бурятия ищет «второго» Полосина // http://vt-inform.ru/vti/137/49969.php.
8. http://risk-inform.ru/text/2007/16/tele16.html.
9. Майшев А. Внутренняя Африка // http://rusrep.ru/article/2011/05/25/africa_tuva/.
10. В поисках идентичности. Роль «алтайской принцессы» // http://www.ria.ru/society/20060313/44253736.
html.
Будаев Батор Солбонович, кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры политологии и социологии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected].
Budaev Bator Solbonovich, candidate of political science, senior lecturer, department of political science and sociology, Buryat State University, Ulan-Ude, email: [email protected].
УДК 94 (470) (480) © П.И.Осинский, Я.Элоранта
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ
В РОССИИ И ФИНЛЯНДИИ
Данная работа объясняет различие итогов революционных процессов в двух странах: победу революционеров в России и их поражение в Финляндии. Причина этого различия заключается в том, что революционеры воспользовались уникальными условиями, сложившимися в России и отсутствовавшими в Финляндии. Первым таким условием был союз восставших рабочих и солдат, который предрешил вопрос о власти. Вторым условием явилась смычка городского пролетариата и крестьянства, предопределившая исход гражданской войны. Статья подтверждает положение о социальном характере Октября, подчеркивая при этом, что социальные коалиции, обусловившие победу большевиков, были уникальным продуктом военного времени.
Ключевые слова: война, революция, социальная коалиция
P.I. Osinskiy, J.Eloranta
THE SOCIOPOLITICAL DYNAMICS OF THE REVOLUTIONARY PROCESSES IN RUSSIA AND FINLAND
This article explains why radical socialists had won in Russia but not in Finland. It argues that the Russian revolutionaries benefited from the existence of two coalition alliances that had not fully materialized in Finland: the workers-soldiers ’ alliance, which was critical for the radicals ’ seizure of power, and the workers-peasants ’ alliance, which became pivotal during the years of the civil war. Our analysis lends support to a social history of the revolutions but draws attention to the centrality of structural conditions created by a mass mobilization war and the contingent nature of the extant revolutionary alliances.
Key words: war, revolution, social coalition.
Общеизвестно, что Россия и Финляндия -довольно разные страны, унаследовавшие различные культурные традиции, различное видение демократии, приверженность различным историческим путям развития. Мало кто помнит, что эти различия вовсе не казались столь очевидными в 1917 году. Тогда, наряду с другими европейскими странами, Финляндия оказалась вовлеченной в круговорот революционных событий, инициированных революцией в России. В начале 1918 года финские революционеры, вдохновленные примером большевиков, захватили государственную власть. Отряды Красной гвардии взяли под свой контроль Хельсинки и значительную часть наиболее экономически развитого юга страны. Лидеры радикалов провозгласили Социалистическую рабочую республику Финляндии. Новое правительство, Совет народных уполномоченных, получило официальное признание и значительную материальную помощь со стороны Советской России. Исход его противостояния с контрреволюционными силами был на тот момент весьма неопределенным.
И, тем не менее, три месяца спустя, финские революционеры потерпели поражение. В ходе гражданской войны с конца января по середину мая 1918 года, армия генерала Маннергейма, поддержанная экспедиционным корпусом немецких войск, разгромила красных финнов. Отряды Красной гвардии были вынуждены оставить Хельсинки и другие населенные пункты. Члены революционного правительства эмигрировали в Россию. Революционное движение было подавлено посреди кампании белого террора. Все надежды на то, что страна последует примеру Советской России, оказались тщетными.
Почему социалистическая революция победила в России, но не в Финляндии? Ведь красные финны, как и большевики в России, имели в начале гражданской войны целый ряд стратегических преимуществ. Именно они занимали в
феврале и марте 1918 года наиболее экономически развитый и плотно заселенный юг страны, включая Хельсинки и другие крупные города. Они контролировали главные железнодорожные артерии и средства связи. Они получили значительные партии оружия от большевиков в Петрограде и от российских воинских частей, дислоцированных в Финляндии. Правительство же националистов и его сторонники, опасаясь расправы, вынуждены были переместиться на север, в менее экономически развитые и слабозаселенные регионы страны. Вооруженные отряды националистов были первоначально крайне не-многочислены и практически не имели оружия. И, тем не менее, в конце концов, именно они одержали победу в гражданской войне.
Главный тезис данной работы заключается в том, что наиболее важным фактором, предопределившим различную динамику военнополитических конфликтов в России и Финляндии, была различная степень вовлеченности этих стран в Первую мировую войну. В России кризисные явления, порожденные войной, оказались наиболее глубокими и привели к возникновению протестных социальных коалиций, которые не сложились в полной мере в других странах. Первым таким альянсом явился союз городского пролетариата, который начал проте-стное движение, и солдат Петроградского гарнизона, которые перешли на сторону рабочих. Петроградские рабочие и солдаты свергли самодержавие в феврале и оставались наиболее важной движущей силой революции в дальнейшем. Именно они стали главной опорой большевиков в октябре и последующие месяцы. Вторым альянсом, который предрешил, по сути, итог гражданской войны, стал союз городского пролетариата и крестьянства. В 1917-1918 гг., когда прежняя система власти оказалась разрушенной, крестьяне экспроприировали большую часть помещичьей земли. Ленинский «Декрет о Земле» узаконил передел земли и заложил основу
для политического союза нового режима и крестьянства. Несмотря на то, что в последующие годы отношения большевиков и крестьян были непростыми, а подчас и откровенно враждебными, в критический момент гражданской войны крестьяне поддержали красных, а не белых.
Финляндия, имевшая автономный статус в Российской империи, практически не участвовала в империалистической войне. Призыв в действующую армию там не производился. В силу этого, военный компонент протестного движения был весьма незначителен. Революционные события 1918 года явились результатом радикализации части рабочего класса, организованного в отряды Красной гвардии. В начале гражданской войны красногвардейцам оказывали содействие солдаты российских частей, расквартированных в провинции, но после того как Финляндия провозгласила независимость, эти части покинули страну. Аграрная проблема в Финляндии не была столь острой как в России. Помещичье землевладение там практически исчезло, а потому не являлось значимым социальным раздражителем. В то же время, сельское население оказалось весьма политически расслоеным. Батраки и арендаторы земли были склонны поддержать меры революционного правительства, в то время как многие крестьяне-землевладельцы заняли выжидательную, а то и враждебную позицию. Таким образом, слабость социальных коалиций, заинтересованных в смене политического строя, предопределила поражение революционных сил.
Данная работа выполнена в жанре сравнительно-исторического исследования [28]. Этот макросоциологический подход давно и плодотворно используется в зарубежном обществоведении (Б.Мур, П.Андерсон, Т.Скочпол, Ч.Тилли). Главное преимущество такого подхода заключается в том, что он позволяет уяснить определяющие факторы исторических событий, которые трудно выявить при исследовании таких событий в одной стране. В частности, сопоставление Октября с аналогичными процессами в других странах позволяет понять какие факторы, присутствовавшие в России, отсутствовали в других странах и, стало быть, оказали определяющее воздействие на ход и итоги революции 1917 года.
Как и большинство работ такого рода, данное сравнительно-историческое исследование не ставило своей задачей изучение первичных (т.е. архивных) данных. Значительное число уже опубликованных монографий и статей по истории революций и гражданских войн в России и
Финляндии представляет достаточно информации для того, чтобы выявить различия в движущих силах процессов, являющихся предметом нашего исследования. Ниже, исследуя поочередно революционные события в обеих стран, мы сопоставляем динамику двух исторических альянсов, рабоче-солдатского и рабочекрестьянского. Мы утверждаем, что наличие этих альянсов в России и их отсутствие в Финляндии предопределили различие итогов революционных процессов.
Природа русской революция 1917 года не может быть раскрыта вне контекста Первой мировой войны [17]. Война вызвала глубокий кризис главных институтов российской общества. Изначально, главное бремя войны пало, разумеется, на действующую армию. За годы войны царское правительство призвало не менее 15 миллионов человек, больше чем любое другое правительство в мире. Тем не менее, в силу плохой организации, неадекватного снабжения боеприпасами и некомпетентности царских генералов, русские войска терпели одно поражение за другим. Для того чтобы восполнить потери, которые составили в итоге около 2 млн. убитых и около 5 млн. военнопленных, правительство вынуждено было мобилизовать новые когорты призывников и резервистов. Петроград и другие крупные города превратились в подготовительные пункты для призывников и восстановительные центры для раненых. Тем временем, в силу падения количества товарного хлеба и дезорганизации железнодорожного транспорта, не справляющегося с увеличившимся числом перевозок, городское население стало испытывать нехватки продовольствия, топлива и других предметов первой необходимости. В третью военную зиму (1916-1917 гг.) сотни тысяч петроградцев вышли на улицы, требуя хлеба и окончания войны [15].
Как известно, февральские события 1917 года в Петрограде, как и первая русская революция 1905 года, начались с забастовок и протестов рабочего класса. Тем не менее, эти протесты увенчались успехом только после мятежа частей петроградского гарнизона 27 февраля [16]. После того, как гвардейские полки, один за другим, восстали и перешли на сторону рабочих, правительство ушло в отставку, царь отрекся от престола, и власть оказалась у руководителей Государственной Думы, которые сформировали Временное правительство и членов Петроградского Совета Рабочих Депутатов. По мнению Питера Кенеша, не демонстрации рабочих, а неповиновение солдат стало главном событием
Февраля [18, с. 16]. Именно оно предопределило более радикальный характер революцию 1917 года в сравнении с событиями 1905 года, когда большинство частей старой армии осталось верными царю и правительству.
Для солдат Петроградского гарнизона союз с восставшими рабочими, означал нечто большее, чем просто политический выбор. По сути дела, для них это был вопрос жизни и смерти. Если бы революция была подавлена и прежний режим восстановлен, мятежников неизбежно ожидал бы военный трибунал. Сделать революцию необратимой - было единственным способом избежать наказания. Поэтому солдаты требовали конкретных гарантий необратимости произошедших перемен. Пойдя навстречу солдатским массам, Петроградский Совет издал Приказ №1, который учредил выборные солдатские комитеты в подразделениях гарнизона, подчинил эти комитеты Совету, и передал оружие и боеприпасы в руки комитетов [34, с. 187-188]. Более того, в соответствие с соглашением, достигнутым между Советом и Временным правительством, воинские части принимавшие участие в Февральской революции не могли быть разоружены, либо выведены из столицы и отправлены на фронт («Известия», 3 марта 1917 г.).
В последующие месяцы, главные силы «революционной демократии», включавшей солдат гарнизона, кронштадтских матросов и рабочих-красногвардейцев, находились «за кадром», уступив свое место профессиональным политикам, но всякий раз когда политическая обстановка в столице накалялась, вооруженные люди появлялись на улицах города. Серьезным испытанием для гарнизона стали события начала июля, когда Временное правительство решило отправить на фронт часть Первого пулеметного полка, расквартированного в Петрограде. Это решение нарушало соглашение между правительством и Советом, согласно которому части гарнизона не могли быть отправлены на фронт. Четвертого июля солдаты и матросы установили контроль над центром Петрограда, выдвинув требование Совету взять всю полноту власти. Тем не менее, Совет, большинство которого составляли эсеры и меньшевики, отказался пойти на этот шаг, в то время как лидеры большевиков не могли придти к единому мнению о том, что делать в сложившейся ситуации. В отсутствие руководства и четкого плана действий, митинги и шествия завершились безрезультатно. В итоге, в ночь с 4го на 5-е июля, подразделения верные Временному правительству сумели восстановить порядок в столице [7].
Октябрьскому восстанию, также как и июльским событиям, предшествовало решение о выводе значительной части войск Петроградского гарнизона на передовую, в распоряжение Северного фронта. Угроза отправки на фронт вызвала волну возмущения среди солдат. Ряд подразделений отказал в поддержке Временному правительству и потребовал передачи власти в руки Петроградского Совета, в котором к тому времени пребладали большевики [8, с. 564-578]. Совет создал Военно-Революционный Комитет, который объявил себя руководящим органом войск гарнизона и постановил, что решения военного командования принятые без санкции ВРК не подлежат исполнению. К 25-му октября большинство подразделений гарнизона заявили либо о своей поддержке ВРК либо о нейтралитете, в то время как число войск верных Временному правительству сократилось до минимума (несколько юнкерских рот и женский батальон смерти) [6]. Значительный перевес революционных войск и красногвардейцев над деморализованными защитниками правительства Керенского объясняет малое число жертв (6 человек) в ходе взятия Зимнего двореца и государственных учреждений города. В ночь с 25-го на 26-е октября Второй всероссийский съезд Советов объявил Временное правительство низложенным, провозгласил власть Советов, и создал коалиционное правительство во главе с В.И. Лениным. В течение нескольких последующих дней Советская власть была установлена во всех крупных городах страны, где решающую роль, как и в столице, сыграли действия (либо нейтралитет) воинских частей гарнизонов, дислоцированных в этих городах [9, с. 304-315, 354-376].
Таким образом, ни концепция политического переворота, осуществленного группой заговор-щиков-большевиков, ни тезис о пролетарской революции, осуществленной самим рабочим классом, не являются состоятельными. Главным двигателем революционных событий стала возглавленная большевиками политическая коалиция рабочих, солдат, и матросов, объединенная, в первую очередь, протестом против империалистической войны. Концентрация политизированных воинских частей в Петрограде и обязательство невывода войск из столицы превратила Временное правительство в заложника четверти миллиона солдатов и матросов. Надеясь, что война будет в скором времени завершена, войска гарнизона отказывались идти на передовую. Когда стало очевидно, что Временное правительство не намерено заключать мир, солдатские массы пришли к необходимости смены
правительства. Присутствие в столице многотысячных солдатских масс стало необходимым условием осуществления Октябрьской революции.
Будучи полуавтономной провинцией Российской империи, Финляндия не могла полностью избежать участия в Первой мировой войне. В стране было объявлено чрезвычайное положение и усиление мер полицейского надзора. Число русских войск в Финляндии достигло 50 тыс., а Хельсинки стал главной операционной базой Балтийского флота. Несмотря на то, что социально-экономическое положение страны в силу увеличения экспорта сельскохозяйственной и промышленной продукции в Россию поначалу улучшилось, по мере продолжения войны условия жизни населения стали ухудшаться. Как и в России в целом, в крупных городах стала ощущаться нехватка продовольствия. Среди городского населения, особенно среди рабочих, все больше стали преобладать настроения недовольства [33, с. 15-25].
Тем не менее, широкого протестного движения в годы войны в Финляндии практически не было. Страна не входила в зону военных действий. Призыв в действующую армию не проводился. Общество избежало потерь убитыми и ранеными. Воздействие войны на экономику и инфраструктуру не было столь масштабным и разрушительным как в России. В стране регулярно проводились выборы в местный парламент (сейм). До октября 1917 года социал-демократы обладали большинством парламентских мест, что было немалым достижением даже по западноевропейским стандартам. Большинство населения разделяло стремление к национальной независимости, но не испытывало желания радикальных социальных перемен. Если исключить присутствие российских частей, Финляндия во многом представляла собой нейтральное государство [33].
Февральские события в Петрограде оказали непосредственное влияние главным образом на подразделения российского флота. Восставшие матросы отказались повиноваться своим офицерам и организовали Хельсинский Совет. Внутренняя же ситуация в самой Финляндии оставалась относительно спокойной, хотя финское рабочее движение заметно активизировалось. Весной и летом 1917 года финские рабочие организовали ряд забастовок, требуя восьмичасового рабочего дня и повышения заработной платы. Характерно, что в отличие от России, где вопрос о продолжении войны вовлек в политику тысячи военнослужащих и гражданских лиц, большин-
ство конфликтов в Финляндии касалось вопросов условий труда и продовольственного снабжения, а главными участниками таких конфликтов были рабочие и их непосредственные работодатели [20, 33].
Октябрьская революция в России усилила позиции тех финских социалистов, которые требовали немедленных и решительных действий по изменению существующего строя. Отряды Красной гвардии, сформированные к этому времени в среде городского пролетариата, стали главным ферментом политического радикализма [25]. Более же умеренные лидеры социал-демократов заняли выжидательную позицию. Они потеряли парламентское большинство в ходе октябрьских выборов, но рассчитывали вскоре вновь вернуться к власти. Кроме того, было неясно. смогут ли большевики удержаться у власти в Петрограде. Не желая рисковать, руководители социал-демократов решили объявить всеобщую забастовку, предъявить требования правительству (восьмичасовой рабочий день и реформу избирательной системы в местные органы власти), и если оно откажется принять эти условия, приступить к захвату власти, для чего был создан Революционный Комитет, главный орган революции.
В ходе всеобщей забастовки, которая началась 13 ноября, рабочие организации взяли под свой контроль большую часть страны. Солдаты частей российской армии охотно предоставляли свое оружие финским красногвардейцам, но сами, как правило, не вмешивались в ход событий. Между тем, 16 ноября парламент, не желая далее испытывать судьбу, удовлетворил требования забастовщиков. После длительных дебатов, руководители социал-демократов вынуждены были отменить решение о вооруженном восстании. К глубокому разочарованию радикалов в Хельсинки и большевиков в Петрограде, ноябрьская забастовка не привела к захвату власти. Решающий момент для осуществления революции был упущен [20].
Восстание Красной гвардии началось в конце января 1918 года, когда условия для выступления были менее благоприятными. К этому времени буржуазное правительство во главе с П.Е. Свинхуфвудом провозгласило национальную независимость и заметно упрочило свои внутриполитические позиции. Во многих городах были сформированы местные отряды самообороны, призванные защищать интересы имущих слоев населения. Когда эти отряды были объявлены войсками подкомандными правительству, что произошло 25 января, стало ясно, что баланс
власти окончательно смещается в сторону национальной буржуазии и ее союзников. В этот момент отряды Красной гвардии начали вооруженное восстание. В ночь с 27-го на 28-е января и на следующий день отряды рабочих взяли под контроль центр Хельсинки, включая правительственные учреждения, телефон, телеграф, железнодорожные вокзалы, банки и другие стратегически важные пункты. Командир красногвардейцев Е.Хаапалайнен провозгласил создание Финской социалистической рабочей республики. Было сформировано новое правительство, Совет народных уполномоченных, во главе с К.Маннером, которое приняло обращение «К рабочим и гражданам Финляндии!». Таким образом, власть перешла в руки рабочего класса [10, с. 172-174; 31, с. 34-38].
Выступление финского пролетариата не могло не вызвать сопротивление буржуазных слоев. Заранее предвидя подобное развитие событий, правительство Свинхуфвуда привлекло на свою сторону бывшего офицера русской армии, генерала Карла-Густава Маннергейма, и поручило ему создание национальной армии способной противостоять радикалам. Заручившись финансовой поддержкой национальной буржуазии, Маннергейм отправился на запад страны, чтобы приступить к разоружению русских частей, которые снабжали красногвардейцев оружием. Первая операция по разоружению российских частей, проведенная в ночь на 28 января, завершилась успешно [33].
Тем не менее, на первом этапе гражданской войны (с 28 января по 15 марта) красные финны сохраняли стратегическую инициативу. Воинские подразделения, созданные Маннегеймом на базе отрядов самообороны, были немногочисленными и испытывали острую нехватку оружия. Несмотря на то, что российские части, как правило, не вмешивались в военные действия, сам факт их присутствия, оказывал поддержку красным финнам и сковывал действия белых. На втором этапе гражданской войны (с 15 марта по 15 мая) войска Маннергейма перехватили инициативу. Этому во многом способствовала изменившаяся международная обстановка. Согласно Брестскому договору, заключенному 3-го марта между Советской Россией и Германией, Россия взяла обязательство немедленно вывести свои войска из Финляндии, что и было сделано. В середине марта белые начали наступление на Тампере и после ожесточенных боев захватили город в начале апреля, что стало переломным пунктом гражданской войны [35]. Кроме того, в начале апреля на помощь белофиннам высадил-
ся экспедиционный корпус немецких войск под командованием генерала фон Гольца. Повсеместно части красных были вынуждены отступать. В середине апреля они оставили Хельсинки. В начале мая вся территория Финляндии была освобождена от революционных войск [22]. В развязанной кампании белого террора погибли тысячи революционеров и их сторонников.
Может возникнуть вопрос «Почему российские части, расположенные в Финляндии, не поддержали финских рабочих?». Главное причина нейтралитета солдат заключалась в изменившейся политической ситуации в России. До октябрьских событий в Петрограде, солдаты и матросы частей, расположенных вне зоны боевых действий, находились под постоянной угрозой быть отправленными на передовую. Политический радикализм солдатских масс, выступавших за передачу власти Советам и окончание войны, был в этих условиях совершенно понятен и объясним. Решающие революционные события в Финляндии (всеобщая забастовка в ноябре 1917 года и восстание красногвардейцев в январе 1918 года) произошли уже после того, как большевики взяли власть в Петрограде и начали переговоры с немцами о перемирии. Солдатам, дислоцированным в Финляндии, стало ясно, что война подходит к концу. Численность войск стала быстро таять в силу демобилизации и массового дезертирства. Солдатам не было никакого резона рисковать своей жизнью ради красных финнов. К этому времени война перестала быть фактором политизации войск [33, с. 419-423].
Октябрьский переворот и роспуск Учредительного Собрания в январе 1918 года не принесли стабилизации в России. Ленин и его сторонники, которые пришли к власти на волне народного недовольства политикой Временного правительства, не имели легитимного права управлять страной. В ходе ноябрьских выборов в Учредительное Собрание большевики получили лишь 24% голосов. В Петрограде, Москве и других крупных городах, где их позиции среди рабочих были по-прежнему сильны, они могли опереться на войска гарнизонов, части латышских стрелков и подразделения Красной гвардии, однако за пределами крупных городов им трудно было рассчитывать на сколько-нибудь значительную поддержку [26]. Их внутриполитические позиции оставались весьма шаткими. В этих условиях позиция крестьянства, которое составляло подавляющее большинство населения страны, стала приобретать решающее значение.
Падение царизма в феврале 1917 года положило начало масштабному преобразованию в жизни деревни. После того, как старый порядок был низложен, крестьяне стали требовать перераспределение земли. Захваты помещичьих земель и единоличных отрубов крестьянами-общинниками стали все более частым явлением. В мае Всероссийский съезд крестьян выдвинул требование немедленной передачи помещичьей земли крестьянам. Однако Временное правительство не спешило с земельной реформой. Власти искали компромиссное решение аграрного вопроса, которое удовлетворило бы не только крестьян, но и крупных землевладельцев. Летом 1917 года, когда стало известно, что аграрная реформа отложена до созыва Учредительного Собрания, крестьяне начали самовольный захват земельных участков. Осенью стихийная аграрная революция в деревне, включая захват усадьб, земли, скота, поджоги, приобрела массовый и повсеместный характер [4].
Большевики, как известно, традиционно рассматривали себя в качестве авангарда рабочего класса. Их руководители допускали политический союз с беднейшими слоями трудового крестьянства, однако крестьянство в целом рассматривалось как класс мелких частных собственников, стихийно порождающий капитализм. Тем не менее, в условиях борьбы за власть оттолкнуть крестьянство было бы огромной политической ошибкой. Одним из первых документов Советской власти стал «Декрет о Земле», который провозгласил отмену частной собственности на землю и передал помещичьи земли в распоряжение местных земельных комитетов в целях последующего распределения среди крестьян. Этот шаг фактически узаконил экспроприацию помещичьей земли и тем самым заложил основу для союза между Советским правительством и крестьянскими массами, который сыграл решающую роль в годы гражданской войны.
Военные действия гражданской войны начались с мятежа корпуса чехословаков в конце мая
1918 года. Свергнув власть большевиков в городах Поволжья и вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали, чехословаки создали политический вакуум, который был заполнен эсерами, меньшевиками и левых кадетами, которые установили в Самаре антибольшевистское правительство, Комитет членов Учредительного собрания (сокращенно Комуч). Несмотря на то, что это правительство провозгласило себя легитимным правоприемником Учредительного собрания, оно не пользовалось
большим авторитетом среди населения. Комуч поддержала лишь часть провинциальной интеллигенции, студенты, кадеты, ряд представителей офицерства. Хотя в правительстве преобладали эсеры, традиционно считавшиеся выразителями интересов крестьян, а большинство местного населения были крестьяне, Комуч не нашел поддержки среди земледельцев. Большинство крестьян Поволжья не видело смысла в борьбе с большевиками, которые дали им землю. В итоге, призывная кампания в Народную армию, созданную для борьбы с большевиками, закончилась провалом. Только 2 тыс. сельчан записались в нее добровольцами и еще 23 тыс. были призваны принудительно. Сельчане отказывались принимать участие в братоубийственной войне, цели которой они не понимали. Осенью
1918 года войска Комуча были разгромлены большевиками, а его руководители бежали в Сибирь и на Урал [2].
Решающие битвы гражданской войны разгорелись в 1919 году. Большевики вынуждены были защищать революцию от белых армий Колчака, Деникина и Юденича. Критические условия заставили большевиков изменить свою политику в отношении крестьянства. Предшествующий курс на разжигание классовой борьбы в деревне при опоре на бедноту был пересмотрен в пользу союза с середняком, который после раздела помещичьей земли стал наиболее многочисленной категорией крестьянства. Это решение, одобренное на 8-м съезде партии в марте
1919 года, положило начало широкой кампании по мобилизации крестьян в Красную армию.
Ныне хорошо известно, что отношения большевистского правительства и крестьянского населения в годы гражданской войны были непростыми. С 1918 по 1921 гг. революционный режим проводил политику продразверстки и принудительной мобилизации в деревне, не останавливаясь в случае необходимости перед самыми жестокими мерами. Во многих регионах страны крестьяне поднимались на вооруженную борьбу против большевиков [1; 2; 5]. И тем не менее, было бы неверно объяснять победу красных исключительно принуждением. Во-первых, белые столь же широко применяли насилие в отношении крестьян. И та, и другая сторона практиковала принудительный призыв сельского населения, применяя безжалостные меры в отношении дезертиров, вплоть до взятия заложников из числа семей призывников, уничтожения подворий и целых деревень, и расстрелов уклонистов [3]. Во-вторых, несмотря на такие драконовские меры, ни та, ни другая сторона
первоначально не имела успеха. В начале войны, польза от большевистских наборов, также как и от призывных кампаний белогвардейцев, была невелика. Вовсю процветало дезертирство. В пору урожая, например, в некоторых частях Красной армии до 80% солдат числились в дезертирах [12; 13]. В-третьих, если бы солдаты Красной армии воевали только из-под палки, эффективность такой армии была бы крайне мала. Вряд ли большевики смогли бы победить белых, если бы красноармейцы воевали исключительно по принуждению.
Какими бы сложными ни были взаимоотношения крестьян и большевиков, отношение сельчан к белому движению было практически повсеместно негативным. Даже в тех регионах, где земельный вопрос не был столь острым как в Европейской части России, как например в Сибири, белые олицетворяли старый режим, к которому большинство крестьян не испытывало никаких симпатий. Многие белогвардейские офицеры и казаки относились к «лицам низших сословий» с нескрываемым презрением. Во время деникинского наступления на Москву беспрецедентный грабеж крестьянского имущества казаками привел к потере мобильности казачьих соединений. Несмотря на то, что Деникин, а затем и Врангель обещали передать землю тем, кто ее обрабытывает, на практике белогвардейцы возвращали помещичью землю и усадьбы их бывшим владельцам и пороли крестьян, осмелившихся присвоить дворянскую собственность. Даже те деревни и волости, которые вначале приветствовали приход белых, вскоре изменили отношение к своим «освободителям». В тылу у белых действовало значительное число партизанских отрядов [14].
В итоге, когда большевистский режим оказался в критической опасности, крестьянство пришло ему на помощь. Когда войска Колчака начали наступление на Восточном фронте весной 1919 года, крестьяне стали записываться в Красную армию. К концу апреля численность Красной армии удвоилась с 800 тыс. до 1,6 млн. человек. Большинство новобранцев были выходцами из Поволжья, где угроза белогвардейского наступления была наиболее серьезной. То же самое повторилось несколько месяцев спустя, в разгар деникинского наступления с юга. К концу года Красная армия насчитывала около 3 млн. человек, в то время как суммарная численность белогвардейцев никогда не превышала 250 тыс. человек [27].
В Финляндии отношения между городскими радикалами и сельским населением приобрели
несколько иной характер. Многие сельскохозяйственные рабочие и арендаторы приветствовали политику революционного правительства, в особенности такие его меры как повышение зарплаты и освободение от кабальных арендных соглашений, однако крестьяне-землевладельцы заняли либо выжидательную, либо откровенно враждебную позицию.
Для того чтобы понять причины такого отношения крестьян к революции необходимо рассмотреть социальную структуру финского аграрного населения. До того, как Финляндия была присоединена к России в 1809 году, она являлась частью Шведского королевства. Неудивительно, что аграрные отношения в Финляндии больше напоминали аграрные отношения в других скандинавских странах, нежели в России, с ее отсталой, полуфеодальной экономикой. В стране преобладали крестьяне-единоличники, а общинное хозяйствование не играло большой роли. Дворянство было крайне немногочисленно и практически полностью интегрировано в государственно-бюрократическую систему. По мере того, как сельское хозяйство приобретало все более коммерческий характер, помещики продавали свою землю зажиточным крестьянам. В результате, различия между дворянскими усадьбами и хозяйствами зажиточных крестьян были во многом нивелированы.
Финский историк Ристо Алапуро [10] выделил три основные группы аграрного населения того времени: сельскохозяйственные рабочие, арендаторы земли (крофтеры), и крестьяне-землевладельцы. Первая группа состояла из безземельных аграрных рабочих и составляла до 48% среди всех хозяйств в сельской местности. Рост товарного сельскохозяйственного производства и социальное расслоение среди земледельцев обусловили увеличение численности рабочих. Тем не менее, до войны большинство сельскохозяйственных рабочих не испытывало крайней нужды. Товарное производство расширялось и зарплата повышалась. В 1917 году экономическое положение ухудшилось и волна сельскохозяйственных забастовок прокатилась по стране, однако требования забастовщиков, как и в городах, были сугубо экономическими: повышение зарплаты и восьмичасовой рабочий день.
Крофтеры (или торпари), которые составляли около 17% сельских хозяйств, были арендато-рыми небольших участков земли, которые отрабатывали насколько дней на землевладельцев или платили им арендную плату деньгами или
сельскохозяйственной продукцией. Часть арендаторов поддержала революционное правительство, однако большинство осталось в стороне [29]. Дело в том, что многие крофтеры хотели выкупить землю, которую они арендовали в течение многих лет и стать землевладельцами. Другие же стремились сохранить хорошие отношения с землевладельцами и договориться об изменении условий аренды без вмешательства властей. Главные требования сельскохозяйственных рабочих, то есть восьмичасовой рабочий день и повышение зарплаты, не имели отношения к условиям труда арендаторов [19,20].
Наконец крестьяне-землевладельцы, составлявшие около 35% всех хозяйств, являлись наиболее консервативной частью сельского населения. Довоенный период был отмечен ростом товарного хозяйства, особенно в таких отраслях как молочное животноводство и переработка древесины. С 1870 по 1910 гг. производство древесины увеличилось в 8 раз, а производство молока в 4 раза [10, с. 45]. Земельные владения фермеров выросли, а размер их имущества увеличился в 7 раз [11, с. 151]. Многие разбогатевшие землевладельцы нанимали сезонных рабочих или сдавали часть земли в аренду. Естественно, что требования рабочих и арендаторов, выдвинутые в 1917 году, находились в прямом противоречии с их экономическими интересами. Землевладельцы отвергали требования бедноты и формировали отряды местной самообороны для поддержания порядка и спокойствия в сельской местности [19, с. 25].
Каким образом данная структура сельского населения повлияла на результаты политического противостояния в Финляндии в начале 1918 года? Обе воюющие стороны, красные и белые, стремились заручиться поддержкой сельского населения, однако социальный состав их воинских формирований оказался весьма различным. Отряды Красной гвардии состояли в основном из городских и сельских рабочих [29]. Из около 3,5 тыс. сторонников красных, погибших на фронте, промышленные рабочие составляли 63%, сельскохозяйственные рабочие 16%, арендаторы 13%, фермеры 5%, государственные служащие 1% и представители других категорий 2%. Армия их противников состояла в основном из крестьян-землевладельцев, а также представителей привелигированных и средних слоев. Среди погибших на стороне белых, фермеры составляли 45%, государственные служащие 17%, промышленные рабочие 14%, арендаторы 11%, аграрные рабочие 9%, и представители других категорий 4% [24, с. 233-239]. Зажиточ-
ные крестьяне и представители средних слоев сформировали, таким образом, ядро контрреволюционной армии Маннергейма.
Конец коммунистической эпохи, распад СССР и становление демократической России открыли новый период в изучении революций и гражданских войн, как в России, так и в Финляндии. Доступ к ранее закрытым архивным документам позволил исследователям осветить многие белые пятна в новейшей истории этих стран. Исторические материалы показали, например, что поддержка большевиков со стороны неимущих классов России была далеко не всеобщей, что в свою очередь поставило под сомнение традиционные социально-структурные интерпретации революции 1917 года. Сторонники политических и конспирологических версий российской революции получили основания трактовать практику большевиков как насильственную реализацию идеологического проекта, не имевшего глубоких корней в российском (как и в любом другом) обществе [23].
Данное исследование, опираясь на работы ведущих отечественных и зарубежных историков, реконструирует революции в России и Финляндии как структурно-детерминированные социально-политические конфликты, вовлекшие значительные группы населения. Мы полагаем, что исследователи не должны отказываться от социальной трактовки революций, а модифицировать ее. Во-первых, социальная трактовка революций должна рассматривать события в России и других европейских странах в контексте событий Первой мировой войны. На наш взляд, мобилизация и вооружение многомиллионных масс населения и их политическая переориентация в ходе войны оказали решающее воздействие на выбор путей политического развития в послевоенный период. Революцию осуществил «человек с ружьем», и его устремления должны быть поставлены в центр внимания исследователей. Во-вторых, социальная трактовка революций должна исследовать коалиционную природу протестных движений. Крах царизма привел к выявлению целого ряда социальных противоречий: рабочие против капиталистов, крестьяне против землевладельцев, солдаты против офицеров, регионалы против централистов, угнетенные национальности страны против имперского гнета. Именно коалиционная природа революционного движения обеспечила его победу в России [14].
Финская революция, с другой стороны, представляла практически чистый пример межклассового конфликта [21]. В отличие от революции
в России, разразившейся в условиях глубокого экономического, социального и политического кризиса, вызванного империалистической войной, революция в Финляндии началась в стране, не слишком затронутой войной, где главные институты общества оставались в целом стабильными. Военный компонент революции в силу этого не был столь акцентирован как в России. Главной движущей силой революции были отряды вооруженных рабочих. Эти отряды не имели единого командования, военной выучки, плохо владели оружием. Командные должности красногвардейцев были выборными, а приказы сверху могли быть отменены на низовом уровне [32, с. 99]. В этих условиях отряды красных финнов оказались неспособными противостоять более централизованной и дисциплинированной армии Маннергейма, руководимой кадровыми офицерами.
Красную армию в России вполне могла ожидать та же участь, если бы она не обрела единого командования и не стала бы массовой армией. Красногвардейцы, матросы Кронштадта и латвийские стрелки были бы недостаточны для отражения наступления крупных белогвардейских соединений. Большевики должны были предпринять чрезвычайные усилия для преодоления «партизанщины» и создания централизованной командной структуры. С этой целью военные специалисты (бывшие офицеры царской армии) были привлечены к военной работе. Ко времени начала боевых действий большевики обладали системой призывного набора и военного обучения новобранцев [30]. Городские рабочие создали ядро Красной армии, а закрепление итогов аграрной революции «Декретом о Земле» позволило большевикам привлечь на свою сторону многомиллионные массы сельчан. Несмотря на то, что отношения большевиков и крестьянства были непростыми, в решающий период гражданской войны большинство крестьянства стало на сторону большевиков.
Финские революционеры, с другой стороны, могли рассчитывать лишь на весьма ограниченную поддержку в сельской местности. По сравнению с Россией, где помещичье землевладение в сочетании с крестьянским безземельем представляло собой острую аграрную проблему, в Финляндии помещичье землевладение было незначительным. Кроме того, финское крестьянское население, в отличие от российского общинного крестьянства с его эгалитарными традициями, было гораздо более дифференцировано по классовому составу. В то время как многие батраки и часть арендаторов поддержали
городских радикалов и влились в отряды Красной гвардии, независимые фермеры, наиболее зажиточная часть крестьянского населения, выступили против революции. В итоге, армия Маннергейма, а не красные финны, получила более весомую поддержку сельского населения.
Как следует из нашего анализа, обе социальные коалиции, сложившиеся в революционной России, рабоче-солдатская и рабоче-крестьянская, не имели долговременного характера, а были скорее тактическими и ситуационными. Рабоче-солдатская коалиция сложилась в силу продолжения фактически проигранной царизмом войны и оказывала свое влияние на политический процесс вплоть до заключения мира. Рабоче-крестьянская коалиция возникла благодаря поддержке большевиками аграрной революции в деревне и существовала до тех пор, пока сохранялась угроза реставрации помещичьего строя. Тем не менее, наличие условий, которые предопределили возникновение данных коалиций, позволило большевикам захватить и удержать государственную власть. Разумеется, это потребовало от лидеров большевиков незаурядного политического таланта и исключительных организаторских способностей. Тем не менее, вряд ли эти качества позволили бы им осуществить революцию в случае отсутствия широких протестных коалиций, порожденных империалистической войной и политикой царизма. Все усилия красных финнов последовать примеру большевиков оказались обречены на провал именно потому, что социальные коалиции такого рода так и не сложились в этой стране.
Литература
1. Колоницкий Б. Красные против красных // Нева. -2010. - №11. - С. 144-164.
2. Кондрашин В. Крестьянство России в гражданской войне. - М.: РОССПЕН, 2009. - 575 с.
3. Литвин А. Красный и белый террор в России: 19181922 гг. - М.: ЭКСМО, 2004. - 448 с.
4. Малявский А. Крестьянское движение в России в 1917 г., март-октябрь. - М.: Наука, 1981. - 400 с.
5. Осипова Т. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. - М.: Стрелец, 2001. - 400 с.
6. Рабинович А. Большевики приходят к власти: революция 1917 года в Петрограде. - М.: Прогресс, 1989. -434 с.
7. Рабинович А. Кровавые дни. Июльское восстание
1917 года в Петрограде. - М.: Республика, 1992. - 276 с.
8. Френкин М. Русская армия и революция, 1917-1918.
- Мюнхен: ЛОГОС, 1978. - 749 с.
9. Френкин М. Захват власти большевиками в России и роль тыловых гарнизонов армии. - Иерусалим: Став, 1982.
- 400 с.
10. Alapuro R. State and revolution in Finland. - Berkeley, CA: University of California Press, 1988.
11. Arosalo S. Social conditions for political violence: red and white terror in the Finnish Civil War of 1918 // Journal of Peace Research. - 1998. - №35.
12. Figes O. Peasant Russia, Civil War: the Volga countryside in revolution. - Oxford: Oxford University Press, 1989.
13. Figes O. The red army and mass mobilization during the Russian Civil War // Past & Present. - 1990. - №129.
14. Figes O. A People’s tragedy: the Russian revolution, 1891-1924. - London: Penguin, 1996.
15. Gatrell P. Russia’s First World War: a social and economic history. - Harlow, England: Pearson, 2005.
16. Hasegawa T. The February Revolution: Petrograd 1917.
- Seattle: The University of Washington Press, 1981.
17. Holquist P. Making war, forging revolution: Russia’s continuum of crisis, 1914-1921. - Cambridge, MA: Harvard University Press, 2002.
18. Kenez P. A history of the Soviet Union from the beginning to the end. - Cambridge: Cambridge University Press, 2006.
19. Kirby D. Revolutionary ferment in Finland and the origins of the Civil War, 1917-1918 // The Scandinavian Economic History Review. - 1978. - 26.
20. Kirby D. The workers’ cause: rank-and-file attitudes and opinions in the Finnish Social Democratic Party, 1905-
1918 // Past & Present. - 1986. - №111.
21. Kissane B., Sitter N. Civil Wars, party politics and the consolidation of regimes in Twentieth Century Europe // Democratization. - 2005. - №12.
22. Kronlund J. Suomen puolustuslaitos 1918-1939. Puolus-tusvoimien rauhan ajan historia, Sotatieteen laitoksen julkaisuja XXIV, Sotahistorian toimisto. - Porvoo: WSOY, 1989.
23. Malia M. The Soviet tragedy: a history of socialism in Russia, 1917-1991. - New York: Free Press. - 1994.
24. Manninen O. Red, white and blue in Finland, 1918 // Scandinavian Journal of History. - 1978. - №3.
25. Manninen T. Jarjestysvalta jarkkyy: Kaartit vastakkain in Itsenaistymisen vuodet I: Irti Venajasta VAPK Kustannus. -
1992.
26. Pipes R. The Russian revolution. - New York: Vintage Books, 1990.
27. Pipes R. Russia under the Bolshevik Regime. - New York: A.A. Knopf, 1993.
28. Ragin C. The comparative method . - Berkeley, CA: University of California Press, 1987.
29. Rasila V. Finnish Civil War and land lease problem // The Scandinavian Economic History Review. - 1969. - №17.
30. Sanborn J. Drafting the Russian nation: military conscription, Total War, and mass politics, 1905-1925. - DeKalb, IL: Northern Illinois University, 2002.
31. Smith J. Finland and the Russian Revolution, 19171922. - Athens, GA: University of Georgia Press, 1958.
32. Soderhjelm H. The red insurrection in Finland in 1918.
- London: Harrison and Sons. - 1919.
33. Upton A. The Finnish revolution, 1917-1918. - Minneapolis, MN: University of Minnesota Press, 1980.
34. Wildman A. The end of the Russian imperial army: the old army and the Soviets’ revolt (March-April 1917). - Princeton, NJ: Princeton University Press, 1980.
35. Ylikangas H. Tie Tampereelle. - Helsinki: WSOY,
1993.
Осинский Павел Иванович, доктор философских наук, ассистирующий профессор департамента социологии Аппалачского государственного университета, г. Бун, США, e-mail: [email protected]. Элоранта Яри, доктор исторических наук, ассоциированный профессор департамента истории Аппалачского государственного университета, г. Бун, США, e-mail: [email protected].
Osinskiy Pavel Ivanovich, doctor of philosophical science, assistant professor, department of sociology, Appalachian State University, Boone, NC, USA, e-mail: [email protected].
Eloranta Jari, doctor of historical science, associate professor, department of history, Appalachian State University, Boone, NC, USA, e-mail: eloran-
УДК 294.3+32 © Т.Б. Бадмацыренов
САНГХА И ПОЛИТИКА: ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ БУДДИЙСКОГО ДУХОВЕНСТВА МОНГОЛИИ И БУРЯТИИ
*Статья выполнена при поддержке РГНФ в рамках гранта международного конкурса РГНФ-МинОКН 2012 г. «Возвращение России в Монголию: модели и сценарии» № 12-23-03002
Статья посвящена описанию политических аспектов функционирования современного буддийского духовенства. Сангха является важным, хотя и не относящимся к числу наиболее значительных субъектом политического процесса Бурятии и Монголии. С одной стороны, «внутрибуддийские» отношения упорядочены по существу политическими институтами, а с другой - сангха интегрирована в публичный политический процесс.
Ключевые слова: буддизм, буддийское духовенство, сангха, политика, церковь.
T.B. Badmatsyrenov
THE SANGHA AND THE POLITICS: POLITICAL ASPECTS OF THE FUNCTIONING OF THE BUDDHIST CLERGY IN BURYATIA AND MONGOLIA
This research is devoted to the politological analysis of the Buddhist clergy. The Sangha is the important subject in political process in Buryatia and Mongolia. There are some differences between a public politics and the inner-church
