CC BY
25
УДК 81:1+304.9 ЛУКИН В.А.
доктор филологических наук, профессор, кафедра русского языка, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева Е-таП: /[email protected].
UDC 81:1+304.9 LUKIN V.A.
Doctor of Philology, Professor, Department of the Russian Language, Orel State University named after l.S.Turgenev
E-mail: [email protected]
СОЦИАЛЬНО-КОММУНИКАТИВНЫЙ КРИЗИС ТОЛЕРАНТНОСТИ (II)* SOCIOCOMMUNICATIVE CRISIS OF TOLERANCE (II)
В статье обсуждаются неоднозначные отношения между понятием толерантности, коммуникативным феноменом толерантности и истиной, конфликтом, компромиссом, искренностью, вежливостью. Основываясь на анализе социально-философских доктрин (Дж. Локк, К Поппер, Ю. Хабермас, Г. Маркузе и другие), автор предлагает определение понятия коммуникативной толерантности. Получают обоснование тезисы (1) о противоречивой и самопротиворечивой сущности толерантности, (2) о применимости данного понятия к сфере мнений (Söqaj и неправомерности его включения в рамки научной теории и научного знания (Ьжттццц).
Ключевые слова: коммуникация, толерантность, конфликт; компромисс; истина, ложь; самопротиворечивость толерантности.
The article discusses the ambiguous relations between the concept of tolerance, the communicative phenomenon of tolerance and truth, conflict, compromise, sincerity, politeness. Basing on the analysis of philosophical and sociological doctrines (J. Locke, K. Popper, G. Markuse, J. Habermas etc.), the author defines the concept of communicative tolerance. It substantiates thesis (1) of the contradictory and self-contradictory nature of tolerance, (2) on the applicability of this concept to the sphere of belief (Soqa) and illegitimacy of his inclusion in the scope of a scientific theory and scientific knowledge (Ытщрц),
Keywords: crisis of tolerance, communicative tolerance, conflict, compromise, self-contradictory of tolerance.
Анализ толерантности как сложного социокультурного и политического феномена, представленный в первой части настоящей статьи \1\, создает предпосылки для постановки и решения двух следующих задач.
1. Необходимо сформулировать мотивированное определение толерантной коммуникации - основного средства соответствующей культурно-политичиеской доктрины - и извлечь из него наиболее существенные следствия.
2. Далее целесообразно попытаться ответить на вопрос: является ли толерантная коммуникация (диалогическая и монологическая) необходимым и адекватным средством, принципом описания сути толерантности как таковой?
По существу, за этим вопросом стоит еще один -философский: возможна ли концепция толерантности, основанная на принципах толерантности? могут ли принципы толерантности, понимаемой онтологически, быть одновременно эпистемологическими принципами исследования сути и смысла ее самой?
Толерантная коммуникация
Преследуя цель определить понятие толерантной коммуникации, мы не будем принимать в расчет ак-
сиологические аспекты обсуждаемого феномена и, соответственно, оценочные предпочтения сторонников и противников идеологии толерантности1. Таким образом достигается должная простота определения и одновременно обеспечивается самодостаточность извлекаемых из определения выводов; они, в свою очередь, могут быть оценочными, но вне независимости от предшествующих идеологических контекстов.
Итак, толерантность в общем смысле предполагает такую комму никацию, в которой
1 Ср. с определением толерантности «как морального идеала»:
«1. Отклонение. То, к чему относятся толерантно, отклоняется от того, о чем субъект толерантности думает как о должном, либо от того, что он делает как должное.
2. Важность. Предмет отклонения не тривиален.
3. Несогласие. Толерантный субъект морально не согласен с отклонением.
4. Власть. Субъект толерантности обладает властью, необходимой для попытки подавить или предотвратить предмет толерантности (или, по крайней мере, воспротивиться, либо помешать ему).
5. Не-отторжение. Тем не менее, толерантный субъект не применяет своей силы, позволяя, тем самым, существовать отклонению. (Я предпочитаю говорить здесь именно о не-отгоржении скорее, чем об обычно используемом «принятии»),
6. Благость. Толерантность верна, а толерантный субъект благ». [10. с. 13].
* Первая часть данной статьи опубликована в журнале «Ученые записки Орловского государственного университета». 2016. №3(72). С. 178-184.
© Лукин В. А. © Lukin V.A,
1. Субъект коммуникации (81) имеет мнение Д;
2. 81 знает, что Объект коммуникации (01) имеет мнение не-Д;
3. 81 располагает правомочной возможностью коммуникативного и/или некоммуникативного воздействия на 01, в результате которого 01 либо будет вынужден заявить об отказе от своего мнения не-Д, либо будет вынужден не говорить и не поступать в соответствии со своим мнением не-Д, либо скрывать свое мнение не-Д, свои высказывания и поступки;
4. 81 не пользуется возможностью коммуникативного и/или некоммуникативного воздействия на 01;
5. 81, имея мнение Д, не согласен с мнением не-Д, но эксплицитно и ясно не говорит 01 о своем несогласии и не стремится к опровержению мнения не-Д, предпочитая не обсуждать противоречие Д не-Д. возможно, упоминая о нем косвенно;
6. 81 рассчитывает на то, что 01. как и он сам, не будет эксплицитно и ясно говорить о своем несогласии и не будет стремится к опровержению мнения Д. предпочитая не обсуждать противоречие Д ув. не-Д. возможно, упоминая о нем косвенно;
7. 81 не имеет намерения отказываться от своего мнения Д.
Из определения следует, что толерантная коммуникация содержит внутреннее (невыраженное) несогласие (отрицание) 81 (Д) с 01 (не-Д) (1, 2. 5, 6, 7). Это обстоятельство исключает искренность и безусловную правдивость 81 (5), не исключая неискренности, неправды с его стороны.
в! принадлежит право либо инициальной, либо решающей реплики в воображаемом диалоге с 01, потому что он располагает социальным статусом, позволяющим воздействовать на 01 (3).
01 не может поступать, как 81, и не может выступать в той же коммуникативной роли, что 81 так как не располагает реальной возможностью разрешить имеющееся несогласие силой (3).
Наблюдатель может судить о специфике такого рода коммуникации, только если ему известно распределение статусов между 81 и 01 (3), а также тот факт, что мнение 81 (Д) не совпадает или противоречит мнению 01 (не-Д) (1, 2, 5).
Толерантная коммуникация предполагает диалог, но не требует его. Она вполне может протекать в форме монолога, когда 01 довольствуется молчаливым согласием или несогласием.
01 волен, вопреки ожиданиям 81. говорить то, что думает. Если 01, зная о разногласиях с 81, хочет их устранить вследствие откровенного обсуждения не-Д ув. Д, а 81, ведя диалог, стремится по-прежнему камуфлировать свое несогласие, то возникает вероятность нового разногласия или конфликта.
Предлагаемое определение толерантной коммуникации, как и любое другое, если оно мотивировано социокультурным и политическим феноменом толерантности как целым, не исключает и не должно исклю-
чать того, что толерантная коммуникация может стать причиной или поводом для конфликта.
Конфликт и новые противоречия наиболее вероятны. когда 01 не принимает требования (6, 7), потому что располагает не мнением, а знанием, которое противоречит или противопоставлено мнению 81. Это пограничный случай: толерантность в принципе не должна иметь место там, где противоречия могут разрешаться посредством установления проверяемого истинного знания. Однако в действительности подобные пограничные ситуации встречаются намного чаще, чем проявления чистой толерантности. Типичны, например, диалоги власти (81) со специалистами (01) - военными, архитекторами, конструкторами, учеными и др. (см. в [6, с. 65-67] анализ коммуникации между бюрократами (80 и учеными (01) по поводу системы оценки результатов научных исследований и финансирования научных исследований).
Более конкретный пример, имеющий непосредственное отношение к нашей теме: пусть 01 - исследователь, изложивший в критическом ключе анализ феномена толерантности в научной статье; статья послана в рецензируемый журнал (81), «редакционная политика» которого предполагает «соблюдение принципов толерантности и политической корректности» в общении с авторами. Такой в! (главный редактор, его заместитель и др.), последовательно придерживаясь принципов коммуникативной толерантности (3-7). не станет открыто и развернуто обсуждать противоречия с 01 во избежание потенциального конфликта. Но тогда в! окажется в тяжелом положении: в соответствии с редакционной политикой журнал (81) не должен публиковать статью, противоречащую его требованиям, однако, отказав 01 в публикации, 81 поступает не вполне толерант-но, нарушая собственные требования. Единственный выход - затягивать переговоры, не говоря ни «да», ни «нет», хотя это. в свою очередь, почти наверняка - пу ть к конфликту1.
Анализ однозначно свидетельствует только об одном: толерантная коммуникация служит средством сохранения несогласия, она лукава «сложна, многолика, амбивалентна» [12, с. 173], поэтому с неопределенной
1 Ситуация может развиваться по такому сценарию (он вполне реален - основан на личном опыте автора этих строк):
СМ: «Предлагаю Вам статью...».
в!: Молчание.
СН: «Мною была послана статья...».
81: «Рекомендуем расширить аннотацию...».
Сй: «Спасибо... С уважением...».
в!: Молчание.
СН: «Прошу решить вопрос с публикацией...».
81: «Вашу статью мы, к сожалению, потеряли...».
СН: «Высылаю...».
81: «Вашу статью мы напечатаем, но сначала с ней должен поработать редактор, который сейчас в летнем отпуске,..».
СН: «Но где же рецензии на статью?...».
81: Молчание.
СМ: Отказ от публикации, сопровождаемый констатацией того, как точно отвечает диалог 81 с СН определению толерантности, изложенному в статье .
81: «Спасибо, коллега».
вероятностью может вести как к компромиссу, так и к конфликту.
Требование быть вежливым, обычно приписываемое участникам толерантной коммуникации, относится и к множеству других коммуникативных ситуаций (вплоть до остро конфликтных: вызов на дуэль, предложение капитуляции и сам коммуникативный ритуал капитуляции, объявление войны, вручение документа о разрыве дипломатических отношений и сам текст такого документа, сообщение об увольнении с работы), поэтому вежливость не может быть формальным показателем описываемой коммуникации. У толерантности, скорее всего, нет специфических формально-языковых признаков, потому что она основана на внутреннем отрицании, либо умалчиваемом, либо так или иначе вуалируемом, то есть она в этом смысле исключительно содержательна. Коммуникативная толерантность в целом достаточно сложна, социально обусловлена, формируется не стихийно и естественно, а требует соблюдения конвенций, обусловленных экстралингвисти-чески, и, следовательно, научения и известного опыта (лишь отчасти коммуникативного).
Проблема в том, что сложное, неопределенное и амбивалентное содержание спрятано за формальным «ритуалом, ставшим условностью, лишенным глубины содержания и лишь фиксирующим определенный, не подвергаемый сомнению порядок поведения» [7, с. 173].2 Постепенно толерантность утрачивает рациональность. Наиболее ярким свидетельством тому является политическая корректность - современная коммуникативно-идеологическая практика, обслуживающая толерантность [13]. «Политичекая корректность вообще состоит в требовании не замечать многие очевидные вещи, делая вид, что их не существует» [2, с. 39], поэтому «политкорректность и здравый смысл -понятия не только не совпадающие друг с другом, но коренным образом расходящиеся прежде всего по своим функциям» [2, с. 28]. При этом политкорректность не может расцениваться в качестве отличительной коммуникативной формы воплощения толеранности, так как служит средством не только толерантности, но и других манипулятивных политтехнологий [13].
Истина, ложь и толерантность
Поскольку толерантность существует не только как социокультурный феномен и политическая практика, но и как социально-философская концепция, было бы
2 «Толерантность - обозначение типа отношения, которое не предполагает взаимодействия и основано на сохранении и признании идентичности обеих сторон. В то же время такое отношение не есть взаимодействие, ибо оно принципиально не предполагает обмена (ибо при обмене возможна оценка и согласие-несогласие, что может поставить под вопрос сохранение толерантности), но является лишь взаимно-параллельным сосуществованием. В отличие от взаимодействия, в позиции толерантности сигнал одной из сторон может быть просто поглощен другой, оставаясь не отвеченным по сути. Создается впечатление своеобразной «черной дыры» эмотивно-смысловой информации, когда реакция не предполагается. <... > Таким образом, это, как правило, не диалог и даже не попытка понимания, а сосуществование монологов. Или, по выражению В. А. Лекторского, "коллективный солипсизм"» [12, с. 172].
важно узнать, является ли она истинной или ложной, то есть рациональна ли она в том смысле, в каком рационально научное знание.
Все концепции толерантности объединяет самопротиворечивость формально-логического свойства: толерантность «подразумевает терпимость ко всем, кроме тех, кто сам интолерантен и, следовательно, само включает в себя свою противоположность» [3, с. 115]. «Таким образом, толерантность признает в качестве единственно возможной позиции только позицию толерантности» [9, с. 140]. По этой причине толерантность не может быть условием для поиска истины как собственной предпосылки.
Но вопрос может ставиться и иначе, когда речь идет не об истине «пропозициональной логики и академической теории», а, как полагал Г. Маркузе, об истине диалектической (Разум = Истина = Действительность) [8, с. 107]. Толерантность - дорога к истине, и истина - цель толерантности, но только при условии «подлинной автономии мысли» [8, с. 111]. В современном обществе, будь оно тоталитарным или демократическим, это невозможно: люди не могут быть «по-настоящему автономными и уметь самостоятельно выбирать между истиной и ложью» [8, с. 115], потому что «это прежде всего вопрос семантики, которая первична по отношению ко всякому выражению и коммуникации. - блокирование действенного несогласия, поиска альтернатив истеблишменту начинается на уровне языка, который также является объектом регу лирования» со стороны правящих классов [8, с. 112]. Призывы власти к терпимости, согласию и единению в условиях, «изготовленных» самой властью, служат сохранению выгодного ей порядка, «превращая толерантность в инструмент сохранения рабства» [8, с. 106]. Логика же не «репрессивной», а подлинной толерантности требует свободы и «означает необходимость движения против течения -научиться сопротивляться предложенной информации» [8," с. 113].
Подлинная толерантность, по Г. Маркую, возможна только в будущем совершенном обществе, которое «не поддается определению и детерминации» [8. с. 105]. Значит, условия истинности так понимаемой толерантности невыразимы: «большая часть истины заключается как раз в отсутствующем», - говорит Маркузе.
Известен незамысловатый аргумент, безосновательно приписываемый постмодернизму, в пользу эпистемологического оправдания толерантности: существует много теорий истины; ни одна из них не в силах предложить такой критерий истины, который был бы неуязвим. Раз так, нет оснований настаивать на единственности истины, наоборот, надо быть толерантным к «другой» истине, принимать множественность истин. Естественно, это предполагает, что толерантность требует толерантного отношения к интолерантности.
Чтобы выйти из этого противоречия, прибегают к другому тезису, также подкупающему своей простотой: даже допустив существование истины, мы в гуманитарных науках нечасто можем ее найти, еще реже - про-
верить и доказать истинность найденного. Поэтому вместо зачастую бесплодных дискуссий разумно стремиться не к эфемерному идеалу абсолютной истины, а искать точки согласия, достигая компромисса. Но это и есть сама толерантность, притом в качестве методологического средства решения собственных проблем: «Существуют большие расхождения в дефиниционных, разграничительных и типологических интерпретациях рассматриваемой концепции (концепции толерантности - В.Л.). В подобных случаях самый разумный подход -конвенциональный. Договоренность предпочтительнее претензий на '"окончательные", "единственные" определения и трактовки, которые, как правило, оказываются бесплодными» [16, с. 7-8].3
Но, даже согласившись со столь легкомысленным отношением к истине в науке, следует настаивать на нетерпимости ко лжи: «У нас нет критерия истины, и этот факт поддерживает пессимизм. Однако у нас есть критерий, который в случае удачи помогает обнаружить ошибку и ложь. Ясность и отчетливость не являются критериями истины, но такие вещи, как неясность и путаница, могут указывать на ошибку. Точно так же и непротиворечивость не может свидетельствовать об истинности, но противоречия и бессвязность говорят о ложности» [11, с. 54-55]. Причем этот тезис отнюдь не нов: «Открытия достойны похвалы даже тогда, когда они только устраняют ложь, не ставя на ее место истины. которая сама по себе столь трудно поддается установлению, в согласии с принципом ораторов: "Utinam tam vacila possem vera reperire, qam valsa convincera!" 4» [1, c. 113]. Примечательно, что сторонники толерантности, заявляя о неприемлемости «абсолютизации истины», умалчивают о своем отношении ко лжи.
А А*
Толерантность не может быть теоретической дисциплиной; если возможна теория, имеющая предметом изучения толерантность, она не может и не должна об-
3 Отказ от истины, антиинтеллектуализм, «всеобщее ослабление способности суадения» и «снижение критической способности» (И. Хейзинга) характерны для социального кризиса отнюдь не только в эпоху постмодерна. В условиях ломки, разрушения, распада всегда создается самый широкий спектр возможных решений, точек зрения, мнений [5]: «массы», по Ортеге-и-Гассету, пребывают в состоянии растерянности, неуверенности, неумения сделать верный выбор; «как никогда прежде, люди кажутся рабами слова» (И. Хейзинга (1939), «борьба за истину растворяется в синтезе различных возможностей» (К. Ясперс (1948), набирает силу «тирания интеллектуальной пошлости в общественной жизни» (X. Ортега-и-Гассет (1929).
4 Если бы возможно было установить истину столь же легко,
как искоренять ложь!
ладать свойством «быть толерантной».
Сущность феномена толерантности недостижима для тех, кто искренне и полностью разделяет принципы толерантности; убежденные сторонники коммуникативной толерантности в ходе или в итоге диалога могут придти к согласию или к компромиссу, но никогда не смогут установить ни ложность, ни истинность своих утверждений о толерантности.
Экстраполяция толерантности на сферу знания в строгом смысле (г7патгцп]) алогична, порочна и создает предпосылки для новой конфронтации, потому что представляет собой частный пример «необоснованной попытки выдавать мнения за знания» [4, с. 74].5
Между тем в гуманитарных науках «бессмысленные "диалоги", "коммуникации" и "толерантности" наводнили нашу литературу и нашу жизнь» [14, с. 36]. Причем если в философии, политологии, социологии и коллективной психологии феномен толерантности подвергается критическому анализу, то в лингвистике он практически отсутствует.
При полном единодушии отечественных лингвистов в том, что идея толерантности (по сути своей не столько философская, сколько политическая, точнее говоря, либерально-демократическая) не имеет удовлетворительного определения, имманентно неопределенна и характеризуется противоречивостью, она принимается в качестве методологической основы для исследований языка и коммуникации, декларируется возникновение «лингвотолерантности», которая «уже оформилась в виде отдельного языковедческого течения современности» [15, с. 96]. Более того, толерантности придается онтологический статус: провозглашается ее изначальная встроенность в естественноязыковое общение и формулируются категории, стратегии и тактики толерантной коммуникации (И.Т. Вепрева И.А. Стернин, О.П. Ермакова, Е.И. Шейгал, А.И. Дуне в...). коммуникативные постулаты, принципы и максимы толерантности (О.С. Иссерс, М.Я. Дымарский, М.Я. Гловинская, В.Е. Гольдин...).
В чем причина утраты рационального видения границ толерантности - особая проблема, для решения которой необходимо отдельное исследование, в центр которого следовало бы поместить анализ отрицательных и, что особенно важно, положительных сторон интолерантно сти.
5 Так происходит прежде всего при установлении сторонниками толерантности сферы ее действия и определения тех, по отношению к которым «во имя терпимости следует провозгласить право не быть терпимыми» (К. Поппер).
Библиографический список
1. Галилей Г. Беседы и математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки // Галилей Г. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. М.: Наука, 1964. С. 109-412.
2. Иония Л. Политкорректность: дивный новый мир. М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2012. 112 с.
3. Кольцова Е.Ю., Таратута Е.Е. Измерение толерантности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т. VI. №4. С. 113-129.
4. Ледников Е.Е. Контексты знания и мнения // Труды научно-исследовательского семинара Логического центра Института философии РАН. Вып. XVII. М.,2004. t. 72-77.
5. Лукин В.А. Кризис и текст// Русское слово в русском мире. М.: Азбуковник, 2006. С. 126-167.
6. Лукин B.A. СТАНОВОЙ ХРЕБЕТ и РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ: дисфункции бюрократии в лингвосемиотическом освещении // Политическая лингвистика. 2014. № 4. С. 62-68.
7. Лукин В.А. Социально-коммуникативный кризис толерантности (I) // Ученые записки Орловского государственного университета. 2016. №3(72). С. 178-184.
8. Маркузе Г. Репрессивная толерантность И Маркузе Г. Критическая теория общества: Избранные работы по философии и социальной критике М.: ACT: Астрель, 2011. С. 98-135.
9. Никонова С. Б. Логические основания толерантности // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2012. Вып. № 1. Т 2. С. 137-144.
10. Николсои П.П. Толерантность как моральный идеал // Толерантность в современной цивилизации. Сборник методических материалов. Т. 1. Философия толерантности: история и современность. Екатеринбург: Уральский государственный университет им. A.M. Горького, 2007. С. 11-25.
11. Поппер К. Предположения и опровержения: Рост научного знания. М.: ACT; Ермак, 2004. 638 с.
12. Самохвстова В.II. О содержании понятия «толерантность» в современном культурном контексте// Философский журнал. 2008. № 1.С. 161-175.
13. Устарханов P.II. Эволюция эвфемизма: от цензуры к политкорректности // Конфликт в языке и коммуникации. М.: РГГУ, 2011. С. 55-66.
14. Федотова В.Г. Коммуникация и диалог в науке и за ее пределами // Социологический альманах. 2011. №2.С.33-40.
15. Шемчук Ю.М. Лингвотолерантность в эпоху глобализации // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. Филологические науки. Вып. № 1. 2013. С. 95-98.
16. Эфиров С.А. Толерантность и интолерантность в современном мире: концептуальные границы // Толерантность против ксенофобий. М.: Институт социологии РАН, 2005. С. 8-21.
References
1. Galileo G. Discourses and Mathematical Demonstrations Relating to Two New Sciences // Galileo G. Selected works. Vol. 2. M.: Nauka, 1964. Pp. 109-412.
2. ftmin L. Political Correctness: the Brave New World. M .: LLC «Ad Marginem Press», 2012. 112 p.
3. Koltsm'a E.J., Taratuta E.E. Measurement Tolerance // Journal of Sociology and Social Anthropology. 2003. Vol. VI. № 4. Pp. 113-129.
4. Lednikov E.E. Contexts of Knowledge and Belief // Proceedings of the Research Logical Seminar of Institute of Philosophy Russian AcadeMy of Sciences. Vol. XVII. M., 2004. Pp. 72-77.
5. Lukin VA. The Crisis and the Text // Russian word in Russian world. M.: Azbukovnik, 2006. Pp 126-167.
6. Lukin VA. STANOVOY KHREBET and RAKOVAYA OPUKHOL: dysfunctions of bureaucracy in linguistic and semiotic aspects //Political linguistics. 2014. № 4. Pp. 62-68.
7. Lukin VA. Sociocommunicative crisis of tolerance (I) // Scientific Notes of Orel State University. Orel. 2016. №3 (72). Pp. 178-184.
8. Marcuse H. Repressive Tolerance // Marcuse H. Critical theory of society: Selected works on philosophy and social criticism. M.: Astrel, 2011. Pp. 98-135.
9. Nikonova S.B. Logical Base of Tolerance //Bulletin of Leningrad State University A. S. Pushkin. 2012. Vol. 1. Pp. 137-144.
10. Nicholson P.P. Tolerance as a Moral Ideal//Tolerance in modem civilization. Collection of methodical materials. V. 1. Philosophy of Tolerance: History and Modernity. Yekaterinburg: Ural State University A.M. Gorky, 2007. Pp. 11-25.
11. PopperK.R. Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge®.: AST; Ermak, 2004. Pp. 638 p.
12. Samohvalova V.I. The Notion of Tolerance in the Context of Modem Culture //Philosophical journal. 2008. № 1. Pp. 161-175.
13. Ustarhanov R.I. Evolution of euphemism from censorship to political correctness // The conflict in language and communication. M.: Russian State Humanitarian University, 2011. Pp. 55-66.
14. Fedotova VG. Communication and dialogue in science and beyond// Sociological almanac. 2011. № 2. Pp. 33-40.
15. Shemchuk Y.M. Lingvotolerance in the era of globalization // Bulletin of Moscow State Humanitarian University named after M.A. Sholokhov. Philology. Vol. 1. 2013. Pp. 95-98.
16. Efirov SA. Tolerance and intolerance in the modem world: conceptual boundaries // Tolerance against xenophobia. M.: Institute of Sociology, Russian Academy of Sciences, 2005. Pp. 8-21.
