CC BY
64
УДК 101.1 : 316
Воронов Василий Михайлович
кандидат философских наук,
доцент кафедры философии, политологии и права
Мурманского государственного гуманитарного
университета
СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ СМЫСЛЫ, ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ И ИНДИВИДУАЛЬНАЯ СМЫСЛОЖИЗНЕННАЯ РЕФЛЕКСИЯ: ПРОБЛЕМА ВЗАИМОСВЯЗИ [1]
Voronov Vasiliy Mikhaylovich
PhD,
Assistant Professor of the Department for Philosophy, Political Science and Law, Murmansk State Liberal Arts University
SOCIO-HISTORICAL MEANINGS, HISTORICAL MEMORY AND INDIVIDUAL REFLEXION ON MEANING OF LIFE: PROBLEM OF CORRELATION [1]
Аннотация:
В статье современное мировоззренческое состояние определяется как ситуация кризиса смыслов. Причины связаны с господством новоевропейской аналитической мировоззренческой установки. «Исчисляющий» подход к действительности блокирует возможность обретения жизненных смыслов, осмысляющее мышление прокладывает к ним путь. Индивидуальные жизненные смыслы определяются социальноисторическим характером бытия человека, социальные - атрибутивным онтологическим условием существования человека: «быть - среди других». Основанием, формирующим и поддерживающим коллективные смыслы, являются ценностные представления об общем прошлом. Социально-исторические смыслы определяются как ценности и значения, связанные с существующими социальными общностями.
Ключевые слова:
жизненные смыслы, социально-исторические смыслы, идентичность, социальное самосознание, бытие, существование, «быть - среди других», «Я - по отношению», «то, ради чего», историческая память, осмысляющее мышление.
Summary:
The article considers the modern value system as a crisis of meanings. The crisis reasons are attributed to the dominance of the neo-European worldview. The quantifiable approach to the reality blocks the possibility of finding the life meanings. The conceptualized thinking is a method of discovering of such meanings. The individual values are determined by social and historical features of a person’s life. Relevance of the social values is determined by attributive ontological condition of the human being existence - to be among other people. The foundation developing and keeping the collective meanings is value representations of the common past. The socio-historical meanings are defined as values and meanings associated with current social communities.
Keywords:
meaning of life, social and historical meanings, identity, social identity, being, existence, “ to be among others", “me related to", “what for", historical memory, conceptualized thinking.
Определение современности в качестве эпохи мировоззренческого кризиса является своего рада «общим местом» для мыслителей, отстаивающих совершенно разные идейнотеоретические позиции. Наша интерпретация этого кризиса солидарна с концепциями, связывающими его с утратой веры в возможность нахождения смысла жизни. Современные люди все чаще оказываются неспособными придать своей жизни «смысл и содержание» [2, с. 5-6].
Вопрос о смысле выражает «меру человеческого в человеке». Избегая размышлений об этом вопросе, мы оказываемся «выпавшими» из рефлексии и, как следствие, «впавшими» в своего рода «автоматизированное» существование. Социум отличается от сообществ животных рациональным переустройством всех естественных жизненных практик. Развивая различные структуры, поддерживающие наше существование (экономику, политику, право и т.п.), и не решая при этом проблему смысла жизни, мы оказываемся в парадоксальной ситуации рационализации всех проявлений жизни при забвении вопроса о смысле самого феномена. Соглашаясь с мыслью экзистенциалистов, надо признать, что постоянная актуальность вопроса о смысле индивидуального бытия обусловлена осознанием собственной временности. Ужас перед неизбежной смертью должен придавать значимость жизни. Повторяя слова Х.Л. Борхеса, можно сказать, что «у смертных все имеет ценность, невозвратимую и роковую». Развивая идеи экзистенциалистов, необходимо отметить, что, хотя осознание конечности, временности собственного существования является условием нахождения смысла жизни, оно само по себе не может наполнить ее ценностью и значимостью. Человек может прекрасно осознавать свою конечность, но существование может восприниматься как надоевшее бремя или рутина. В качестве примеров такого пессимистического мировоззрения можно указать философские идеи А. Шопенгауэра и поэтические творения Ш. Бодлера. Смысл жизни необходимо понимать как «то,
ради чего стоит жить», как формируемую личностью мировоззренческую установку, позволяющую преодолеть и осознание смертности, и представления о бессмысленности существования.
Размышления над проблемой смысла жизни вообще становятся возможными в результате приписывания жизни таких предикативных свойств как целостность и формальность. Однако существование человека нельзя рассматривать вне контекста его содержательного, повседневного наполнения. Индивидуальная повседневность - это совокупность единичных действий и претерпеваний (действия других людей по отношению к человеку), которые объединяются в рамках определенных жизненных практик. Человек придает смыслы таким сериям действий и взаимоотношений, исходя из самоидентификации себя в тех или иных социальных общностях. При выполнении этой процедуры (самоидентификации), индивид совершает переход от ситуации чистого «Я-сознания» к ситуации соотнесенности. Мы можем понять эту ситуацию при обращении к категории «соотнесенное» или «отношение», которая впервые была введена Аристотелем («Категории»). Таким образом, можно говорить о смысловой наполняемости жизни, основанной на идентичности «Я - по отношению». В качестве базовых мы рассматриваем отношения, связывающие индивида со значимыми другими людьми, с существенными для него видами деятельности. Это связано с такими фундаментальными характеристиками-условиями человеческого бытия как «быть - среди других» и «быть - занятым делом».
Индивид, придавая смыслы жизненным практикам, то есть отвечая на вопрос «ради чего, вообще, Я это делаю или претерпеваю», тем самым привносит определенные смыслы в собственную жизнь, которые не конструируются субъектом произвольно, а во многом создаются наличествующими социокультурными общностями и коллективными идентичностями. Необходимо говорить не об одном индивидуальном смысле жизни, а о различных жизненных смыслах, которые конституируются коллективными общностями. В результате рефлексивного раздумья человек может как отбрасывать социально обусловленные смыслы в качестве чего-то внешнего, ситуативного, не имеющего отношения к внутреннему, подлинному «Я», так и, напротив, принимать их в качестве личностно значимых. Придание коллективным смыслам личностной значимости означает переход от индивидуального к социальному самосознанию. Социальное самосознание не означает утрату «Я» в «мы», оно означает скорее переход от чистого абстрактнологического «Я» к конкретному и определенному индивидуальному сознанию, «Я - по отношению». Социокультурные ценности и значения, которые становятся важными и актуальными для индивида в результате процедуры самоидентификации, определяются нами в качестве «социально-исторических смыслов», социально-исторический характер которых обусловлен тем, что возможным социальное самосознание делает совокупность представлений об общем прошлом.
Самоидентификация себя по отношению к чему бы то ни было возможна только в акте мышления. Обретение смысла в результате самоидентификации возможно при опоре на особый тип мышления, который был определен М. Хайдеггером в качестве «осмысляющего раздумья» [3, с. 75-76]. Типичная для современности ситуация утраты смыслов связана с господством аналитической калькуляции, которая по своей сути прямо противоположна осмыслению. Суть господства аналитического расчета находит удачное выражение в термине М. Хайдеггера - по-став (де-э1е11) [4, с. 55]. Постав (дез1в!1) - это не просто новоевропейская мировоззренческая установка, то есть не просто своеобразная априорная трансцендентальная призма, через которую человек воспринимает мир, - это особый способ раскрытия непотаенности бытия и, одновременно, сущностный источник бытийствования техники. Можно выделить следующие ключевые черты того способа раскрытия непотаенности бытия мира, который связан с поставом и начинает утверждаться в Новое время: во-первых, понимание человека в качестве субъекта, а мира в качестве совокупности объектов; во-вторых, уверенность в «исчисляемом» характере объектов; в-третьих, прагматическое отношение к реальности и ее познанию. Следует заметить, что исчисление необходимо понимать не в узком аспекте использования количественных операций, а как общий метод «брать что-либо в расчет, принимать в рассмотрение, рассчитывать на что-либо, то есть ждать от него результата» [5, с. 76]. Эти базисные мировоззренческие принципы лежат в основе технократического могущества современного человечества, и именно они в конечном итоге являются истоком мировоззренческого кризиса. Эту мысль можно проиллюстрировать следующим примером: современный человек, смотря на реку, преимущественно воспринимает ее в качестве прагматично исчисляемого объекта (места для личного отдыха, судоходной артерии, ресурса для строительства водохранилищ и электростанций и т.п.), в то время как ценностно-смысловое отношение становится отчужденным и малопонятным для него (как например, образ Волги-матушки). Господство по-става означает постепенное размывание смыслополагающего отношения во всех сферах общественной жизни.
Последовательное воплощение новоевропейской установки в итоге привело к ситуации тесного переплетения и взаимозависимости науки, техники и экономики. Экономика становится
«материальной» и «целевой» причиной научно-технического прогресса. В свою очередь, поддержание глобальной экономики, как это было показано в работах представителей франкфуртской школы, невозможно без формирования определенной идеологии, утверждающей ценности материального потребления в качестве ведущих, определяющих индивидуальные мотивации и установки человека. Неутилитарные смыслы, «плохо стыкующиеся» с прагматичными, «исчисляемыми» ценностями глобальной идеологии, становятся помехой, которую нужно преодолеть. Девальвации подвергаются жизненные цели и ценности, связанные с семейным, региональным и этногосударственным уровнями социально-исторических смыслов. Семья в современном обществе все чаще начинает восприниматься в качестве своего рода предприятия, которое может быть как помехой, так и средством для построения карьеры и достижения социального успеха, а, значит, в конечном итоге, достижения более высокого уровня потребления. Конкретный регион утрачивает значение Родины, в которой находятся «корни» человека, а становится только местом проживания, оцениваемым по тем или иным «объективным критериям». Место, где проживает индивид, начинает восприниматься в качестве простой территории (place, локус) и теряет значение земли, то есть значимого жизненного пространства (land, топос). Этногосудар-ственное измерение социально-исторических смыслов также подвергается подобной девальвации. Яркими маркерами, иллюстрирующими этот процесс, являются популярные в сетевом пространстве выражения: «Рашка», «эта страна». В контекстах употребления этих эпитетов просматривается утрата понимания ряда онтических параметров понятия «Родина» и сведения его к параметрам политического режима и социально-экономического пространства.
Социально-исторические смыслы являются своеобразными мировоззренческими скрепами, соединяющими индивидов. В случае отсутствия таких смыслов общество становится прагматическим союзом индивидов, ориентированных на поддержание материального существования и выполняющих для этого определенные социальные функции. Таким образом, можно говорить о начале трансформации общества в простую территориальную агрегацию. В ситуации предельно прагматичного отношения к социальным общностям человек легко может выбирать те общности, в которых он будет находиться. Мировоззренческая привлекательность внутренней или внешней миграций является проявлением такой социально-прагматичной установки. Незначимость социально-исторических смыслов для индивида может существенно затруднить любые модернизационные проекты как на региональном, так и на национальногосударственном уровнях. Эффективная модернизация возможна в случае присутствия в общественном сознании установки на готовность совершения действий, приложения усилий и понимание необходимости временных затрат.
Проблема связана с «вторжением» новоевропейской мировоззренческой установки в сферу гуманитарного знания. В философской мысли данная проблема, как правило, анализируется в гносеологическом ракурсе. Между тем она имеет и социально-философский аспект. Традиционные предметы социогуманитарного познания начинают рассматриваться так же, как и объекты естествознания, то есть в качестве аналитически «рассчитываемых», «калькулируемых» величин. Логическим следствием такой установки являются идеи об их конструируемости. В результате, как сама картина общезначимого прошлого, так и смыслы и идентичности с ней связанные, воспринимаются в качестве искусственных конструктов, создаваемых властными элитами с целью воздействия на общественное сознание. В качестве примера такой концептуальной позиции можно указать социологию знания П. Бурдье и мир-системный подход Им. Валлерстайна.
В результате обесценивания неутилитарных социально-исторических смыслов и утверждения в общественном сознании утилитарно-прагматических ценностей в качестве превалирующих, постепенно утрачивается «то, что делает человека человеком». Такое положение дел очень точно схватывается в метафоре Э. Фромма - «люди с рыночным характером» [6, с. 169171]. Серьезной проблемой для современного человека является чувство внутренней пустоты, то есть «экзистенциального вакуума», преодоление которого принципиально невозможно путем достижения все новых и новых материальных благ [7, с. 7-9; 8, с. 193-194]. На наш взгляд, ясное понимание этой ситуации достигается при интерпретации знаменитой метафоры Ф. Ницше и М. Хайдеггера - «расширяющейся пустыни». «Пустыня» - пространство бессмысленности, которое означает наступление постава, поскольку если я могу все рассчитать и проанализировать, то не остается ничего, в чем бы мог заключаться смысл. Возможной реакцией на обессмысливание существования является «попытка к бегству» из «пустыни», например: погружение в виртуальную реальность или уход в различные контр- или субкультурные практики; такие «прибежища» становятся некими «оазисами» смысла. В худшем случае попытка к бегству оказывается, одномоментно, попыткой самоубийства. «Опустынивание» хуже, чем просто разрушение, поскольку оно «парализует будущий рост и не допускает никакого созидания» [9, с. 48].
«Пустыню» нельзя рассматривать только как социокультурное явление, необходимо также осознавать наличие такого пространства бессмысленности в жизненном мире каждого или почти каждого современного человека. Таким образом, уход от социальных смыслов - это и уход от себя, от необходимости поддержания внутренне значимых ценностей, связанных с социальным контекстом. Обретение жизненных смыслов связанно с жизненной установкой, принципиально отличной от установок, господствующих в современном обществе. Имеется в виду установка, которая ориентировала бы индивида не на удовлетворение всевозрастающих материальных потребностей, а также не на стремление ко все большему высвобождению свободного времени, которое затем впустую растрачивается, а на обретение себя. Обретение себя связано не с закрытием и отрешением от социального контекста, а с нахождением значений, придающих различным жизненным практикам смысловую наполненность.
«Выход» из мировоззренческой ситуации современности возможен в результате реабилитации осмысления. Именно в результате о-смь/сляющего раздумья человек может обретать те или иные смыслы. Связанность индивидуального смысла жизни и коллективных социальноисторических смыслов проясняется через призму мыслеобраза «укоренненость» М. Хайдеггера [10, с. 104-107]. Примечательно, что «утрата корней» объясняется немецким философом отказом от размышления и акцентом на аналитическое освоение мира. Напротив, укоренненость в нашей человеческой сущности - то есть в мышлении, делает возможным обретение корней в конкретной социально-исторической почве. Рассматривать Родину именно в качестве Родины, а не просто в качестве благоприятной или неблагоприятной территории проживания, возможно только в горизонте мысли. Речь не идет о привычном для нас понимании рационального мышления, которое раскрывается как рассудочное оперирование понятиями, анализ и расчет. Здесь необходимым является осмысление характеристик личностного бытия в тех параметрах, в которых оно пребывает, и в тех условиях, в которых оно возможно. Размышляя подобным образом, человек может ясно и отчетливо увидеть различные онтические измерения связи между самим собой и социальными общностями, в границах которых он пребывает. Здесь имеется в виду историческое, языковое, природное, культурное и другое измерение этой связи.
Следует заметить, что хотя мышление в форме осмысляющего раздумья является необходимым, «стартовым» условием для нового обретения смыслов, однако оно не является единственно достаточным. Большое значение имеет и определенная перестройка жизненных практик личности, а также трансформация социокультурных институтов. Ретранслятором ценностносмыслового отношения к миру выступала традиционная культура. Традиция не только закрепляла привычные образцы деятельности и материальной культуры, но также конституировала жизненные цели и ценности индивидов. Современная массовая культура, напротив, нацелена, за вычетом редких исключений, на формирование аналитико-прагматического отношения к действительности. Соответственно, необходимым становится частичное реформирование образовательных практик. Следует заметить, что образование предполагает не только овладение профессиональными и общекультурными компетенциями, но и создание образа самого человека. Формируемый образ не должен «парить» в безвоздушном пространстве, а, напротив, должен быть связан с тем социокультурным пространством, в рамках которого он моделируется. Особое значение приобретает историческая составляющая среднего и высшего образования.
Здесь необходимо коротко остановиться на историческом измерении связи личностного бытия человека и социокультурных общностей в параметрах, в которых он пребывает. Смыслы, связывающие индивида с другими людьми, могут быть определены как социально-исторические. Как уже упоминалось, их характер обусловлен тем, что поддержание социальных идентичностей, связанных с этими смыслами, во многом основывается на ценностных представлениях об общезначимом прошлом. Возможность социального самосознания на любом уровне обуславливается совокупностью представлений об общем прошлом, то есть исторической памятью. Идентификация «мы - здесь» основывается на идентификации «мы - во времени». Историческое знание, в отличие от индивидуального памятования, должно являться общезначимым [11, с. 141145] и не основываться на имманентных отдельному человеку способах сохранения и репрезентации информации. Уже в рамках элементарной устойчивой социальной общности, семьи, необходимым становятся обращение к рассказам как общезначимой форме репрезентации и опора на те или иные свидетельства прошлого: вещи, письменные источники, фотографии и т.п. Рассказываемые истории для слушателей становятся источником знания о прошлом, запоминание - методом познания. Безусловно, с точки зрения научного исторического знания речь здесь идет о некой «квазиистории». В пространстве современной институциональной исторической науки и системы образования превалирующим оказывается этногосударственное измерение прошлого, а основной функцией - поддержание этногосударственной идентичности. Особенностями исторической
памяти, отличающими ее от «объективного» (научного и учебного) знания о прошлом, являются избирательность и эмоционально-ценностная «нагруженность».
Резюмируя вышеизложенное, можно сделать следующие выводы. Из современного мировоззренческого кризиса он может быть связан, в том числе и с восстановлением значимости в общественном сознании социально-исторических смыслов. Социальное становится своеобразной средой потенциальных смыслов, которые могут быть актуализированы индивидом в параметрах его жизни. Это возможно при обращении к такому способу мышления как осмысляющее раздумье, которое кардинально отличается от аналитической калькуляции, которая нацелена на бездумное овладение миром и является порожденной господством постава. Ценностная связанность с социальным контекстом позволяет человеку обрести себя в определенном соотношении с другими. Таким образом достигается связь внешне направленного понимания, то есть осмысления мира (в данном случае социального) и внутренней рефлексии индивида. Восстановление и поддержание значимости социально-исторических смыслов также связано с акцентом на формировании в рамках образовательных практик не количественно исчисляемого объективного знания о прошлом, а ценностно нагруженной исторической памяти.
Ссылки и примечания:
1. Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Мурманской области в рамках проекта проведения научных исследований («Историческая память и социально-исторические смыслы в сознании молодежи Кольского Севера: проблемы взаимосвязи и сохранения (на примере учащейся молодежи г. Мурманска)»), проект № 13-13-51003.
2. Швейцер А. Я родился в период духовного упадка человечества // Кризис сознания: сб. работ по «философии кризиса». М., 2009.
3. Хайдеггер М. Наука и осмысление // Новая технократическая волна на Западе: сб. ст. М., 1986.
4. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Новая технократическая волна на Западе: сб. ст. М., 1986.
5. Хайдеггер М. Наука и осмысление // Новая технократическая волна на Западе: сб. ст. М., 1986.
6. Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986.
7. Франкл В. Страдание от бессмысленности жизни. Актуальные проблемы психотерапии. Новосибирск, 2011.
8. Франкл В. Основы логотерапии. Психиатрия и религия. СПб., 2000.
9. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М., 2007.
10. Хайдеггер М. Отрешенность // Разговор на проселочной дороге: сб. М., 1991.
11. Мегилл А. Историческая эпистемология / пер. с англ. М.А. Кукарцевой. М., 2007.
