CC BY
44
УДК 821.511.152(045)
Т.Н. ПАЛЬКИНА
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ ВЫДЕЛЕНИЯ КОНЦЕПТА «ДОМ»
В ПРОЦЕССЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ ЧЕЛОВЕК И ВРЕМЯ В СОВРЕМЕННОМ ПОВЕСТВОВАНИИ МОРДОВИИ*
Ключевые слова: концепт, дом, пространство, рассказ, образ, мотив, художественный, социально-философский, современный, время.
Изучен концепт «дом» в социально-философском аспекте современной литературы Мордовии. Автор рассматривает его как эквивалент модели мироздания, соединение индивидуально-личностного, свойственного представителю определенного времени, и философского, устоявшегося в общественном сознании. Основные положения работы доказываются на материале произведений современных писателей Мордовии (С. Васильева, В. Петрухина, Н. Рузанкиной). Выявлены определенные черты, характерные для структуры концепта «дом», дана собственная трактовка специфики концепта.
T.N. PALKINA
SOCIAL PHILOSOPHIC ASPECT OF THE CONCEPT «HOME» SEPARATION IN THE PROCESS OF DETERMINAITION OF RELATIONS HUMAN-TIME IN MODERN MORDOVIAN NARRATION
Key words: concept, home, space, story, image, motive, artistic, social-philosophic, contemporary, time.
The present article deals with the concept «home» in the contemporary literature of Mordovia.
The author considers this concept as an equivalent of the universe model, the connection of something individual personal that is peculiar to a representative of the definite time and something philosophic that is well-established in public conscience. The main points are illustrated by the analysis of contemporary Mordovian writers’ works, such as S. Vasiliev, V. Petrouhin,
N. Rouzankina. The article explores special features typical to the concerned concept structure; it gives the author's interpretation of its peculiarities.
В любой мировой культуре дом воспринимается как организующий центр мира, символ порядка, космического ритма и равновесия, символизирует постоянство, убежище. Не стала исключением и современная литература в Мордовии.
Исследование дома как реалии действительности, культуры важно для выделения специфики мировоззрения не только отдельной личности, но и целого поколения. Наряду с общекультурными, фундаментальными представлениями, входящими в концептосферу «дом», есть и «наностное», накладываемое общественно-историческими модификациями. Таким образом, концепт «дом», на наш взгляд, можно рассматривать как эквивалент модели мироздания, соединение индивидуально-личностного, свойственного представителю определенного времени и философского, устоявшегося в общественном сознании.
В литературоведении изучением данного мотива в творчестве разных писателей и поэтов занимались Ю.М. Лотман, Д.С. Лихачев, С.Г. Бочаров и др. Данный концепт всегда привлекал внимание ученых, именно поэтому изучение индивидуальных авторских концептов в значительной мере «обогащает представления о концептосфере любой культуры» [7]. В свою очередь, литература отражает нравственные ориентиры нации, воплощает идеал, свойственный той или иной ментальности.
Представление о доме в культуре Мордовии связано с творческим развитием пространственного аспекта концепта, одной из составляющих частей которого является этническое.
* Работа выполнена при финансовой поддержки РГНФ проект № 09-04-23406 а/В.
Т.П. Девяткина в словаре «Мифология мордвы» дает следующее определение лексемы «дом»: «Куд м., кудо э. - дом - отражение, модель, позволяющая воспроизвести макрокосм. Четыре угла обращены к четырем сторонам света; крыша (куд пря м., кудо пря э. - голова дома), сруб (куд потма м., кудо потмо э.; досл. нутро дома), подпол ассоциируется с тремя уровнями вселенной (небо, земля, преисподняя). Внутреннее пространство дома в обрядовой поэзии расширяется до масштабов вселенной, к примеру, молодые уподобляются небесным светилам (Луне, Солнцу).
Основу всей бытовой символики составляет соединение или противопоставление мужского и женского начала.
Сакральные элементы - печь, стол, порог» [2, с. 129].
Интерпретируя фрагмент реального мира, каковым является понятие «дом», с представлением о микроклимате сообщества, писатели и драматурги Мордовии используют некоторое количество понятий, метафорически заменяющих «дом», что усиливает эмоциональный фон произведения. Отмечается и способность пространства дома к изменчивости, переосмысливаются образы, формируется особое представление о доме - «живом существе». Сопоставление произведений современных авторов позволяет говорить об общих идеях художественного ми-ровидения. Идея дома представляется системой духовного мира, замкнутого пространства личности, где происходит его эволюция.
Представление дома в системе соотношения человека и времени связано с выделениюм общефилософского в концепте и временного, встречаемого в тот или иной период развития общества. Учитывая, что в качестве фундаментального выступают структура и варианты представления о доме как о родном пространстве, как о круге общения, как об олицетворении мифического начала, транслирующего накопленный багаж знаний и традиций, определенный исследовательский интерес представляет современное повествование Мордовии.
Концепт «дом», реализующийся в современной литературе Мордовии, имеет сложную структуру и включает в себя несколько смысловых слоев, среди которых: соотношение помещения и духовного сообщества, место жительства и микроклимат одного человека (индивидуума) и его кровных родственников и т.п.
Таким образом, дом - это место, где реализуется гуманистический принцип существования человека, где пространство становится обитаемым миром. Дом -это единственно возможное место существования и способ выстраивания образа мира. В таком ракурсе интерес представляет следующая диспозиция: родной дом (семья родителей, отчий дом) и собственный (самостоятельно созданный) дом.
В качестве современной диспозиции понятия «дом» можно привести в пример, сложившуюся еще с чеховских «Трех сестер» традицию смены пространства жилища как эквивалент обновления устоев бытования. Обратимся к рассказу «Пока смеется гном...» начинающего прозаика С. Васильева, в котором можно выделить некую идею «другого дома». Для Кати ее родной город приобретает черты «антидома», он ей кажется «мелким и провинциальным» по сравнению с «чужим домом» - Москвой, куда она мечтает вырваться по окончании школы. «Даже диван был совсем не таким, как дома, а мягким и удобным. Двигалась Катя по этому дому-музею осторожно, боясь задеть «экспонаты», и очень переживала, когда тетя Наташа стирала пыль, небрежно обмахивая тряпкой вазочки и статуэтки. Ей казалось, что здесь даже прикасаться ко всему нужно хорошо вымытыми руками» [4, с. 146]. Автор помещает героиню в другое, незнакомое ей пространство, и оно привлекает Катю больше, нежели ее родной дом с постоянной нехваткой денег, с соседями, которые все про нее знают, с узким, ограниченным пространством ее родного города. Юношеский максимализм, желание разумной, красивой жизни помогают воссоздать Кате модель того идеального пространства, в котором она
хочет существовать, предполагая, что именно здесь ей будет комфортно. Вид из окна на Москву, гном, обстановка ужина у отца в Москве создают у Кати ощущение правильности красоты существования. Таким образом, жизнь в Москве представляется героине неким «возможным миром» [8, с. 60], «другим домом» на основании тех фактов, о которых автор рассказа посчитал нужным упомянуть. Главной героиней отрицаются устойчивость и размеренность ее настоящей жизни, Катю гораздо больше привлекает неизведанное будущее. Тот мир, в котором удалось побывать Кате, представляется ей совершенно чужим, иначе устроенным, но, несмотря на это, он ее привлекает гораздо больше, чем мир ее родного дома. Так, говоря о картине мира художественного произведения, Н. Н. Михайлов сообщает о таком явлении, как предикация, сущность которого определяется следующим образом: «По своей лингвистической природе развертывание художественного пространства является предикацией: добавление новой информации (ремы) к старой (теме)» [8, с. 59]. В отношении данного произведения следует говорить о предикате как о представителе того другого мира, который осознаваем главной героиней как идеальный. Таким атрибутом, представителем иного мира, является клоун, детская игрушка, которую Катя забирает с собой, уезжая к себе в город, домой. С потерей клоуна, пропадает надежда на другую жизнь, но автор возвращает своей героине веру в возможность обретения другого дома, другой жизни.
Поскольку носителем сознания автора является молодая девушка, чья жизнь в скором будущем (после окончания школы) изменится, прозаик дает устойчивую картину эмоционального настроя девушки на смену обстановки, что и реализуется в стремлении покинуть родной дом, окунуться в новую реальность. При этом важную роль играют детали описания привычного быта: «И ни разу здесь не готовили макароны. Катя даже немного соскучилась по ним, но быстро прогнала это ностальгическое чувство, решив, что макароны она может есть всю оставшуюся жизнь, а чудесная сказка скоро закончится» [4, с. 146].
Палитра чувств, модель построения взаимоотношений в осознании пространства дома становятся ведущими в прозе В. Петрухина. Так, создавая в своих произведениях целостное представление о доме как смысле жизни человека, писатель вкладывает в сознание главного героя понимание идеи продолжения рода. У рассказчика нет детей, в связи с этим потерян смысл жизни. Перед осознанием неполноценности своей семьи, дома, меркнут все материальные блага внешней жизни. Внутреннее пространство дома характеризуется пустотой и бессмысленностью. «Мне не хотелось читать. Я вдруг понял, что в любое время могу умереть. И все?! И ради ЭТОГО стоило жить, страдать? Почему я все чаще об этом думаю, кого я хочу любить искренней, невымученной любовью? Того, кого нет и, вероятно, никогда не будет - своего РЕБЕНКА.» [9, с. 206]. Таким образом, автор говорит о доме как об особом духовном мире, который обязательно должен быть наполнен любовью и заботой. В. Петрухин не говорит о доме как о месте, конкретном строении, в тексте лексема «дом» встречается единственный раз в значении нежеланного места: «Да, Лиля, да, милая, я снова помирюсь с ней, как и прежде мирился, буду учить ее водить машину, и снова временами меня будет что-то захлестывать при виде ее сытого, равнодушного ко всему лица, и снова будет тянуть из дому. Но куда?» [9, с. 206]. Для главного героя рассказа дом пуст без детей, он превращается в чужой мир, так как в своем сознании главный герой построил себе другой мир, более счастливый и наполненный смыслом. В. Петрухин совершенно ясно дает понять, что дом в его представлении - это, прежде всего, семья. Именно поэтому предикация в данном тексте заключается в использовании таких лексем, как «ребенок», «родители», «жена», «дочь», «папа», таким образом, нам представляется возможным говорить о доме как совокупности биологического рода и эмоционально-ролевого ощущения полноценности сущест-
вования. Таким образом, концепт «дом» получает сакральный смысл. Мотив рождения ребенка, связанный с архаическими представлениями продолжения рода, выражается в художественной картине мира В. Петрухина при помощи идеи о том, что только человек способен противостоять разрушению и упорядочить хаос.
Используя прием сопоставления реального и желаемого, автор обозначает два пространства дома: реальное и воображаемое. Реальное пространство дома главного героя является, в свою очередь, ложным, нарушившим все законы человеческой жизни. Существование в реальном пространстве сводится к накоплению материальных благ, растрачиванию своей жизни на сиюминутные мелочи. Воображаемое же пространство дома, с точки зрения сакральности, является истинным, так как оно наполнено одной главной идеей - идеей продолжения рода.
Для другой героини рассказа необходимым пространством дома является воображаемое, где она будет понята своими родителями. В реальности же существуют конфликты и непонимание между родителями и дочерью: «С родителями поссорилась. Прямо заколебали: туда не ходи, это не делай. Вот я и сбежала. Здорово, правда?» [9, с. 205]. Но бегство и Лилии, и Ивана Петровича обречено. Оба героя неспособны к реализации своей мечты.
Таким образом, концепт «дом» (и его репрезентанты) в рассказе В. Петрухина «Возьми меня, пожалуйста, на речку» служит для выявления диалектики социального и индивидуального в создании характеров героев.
Концепция дома ярко представлена в прозе Н. Рузанкиной, подтверждением тому является рассказ «Дом». Уже само название рассказа дает представление о главном герое. И действительно, самое первое предложение рассказа подтверждает первоначальное впечатление о доме, как о живом существе: «Дом жил в саду» [10, с. 107]. Писательнице удалось воссоздать атмосферу уюта и домашнего тепла, чему способствует интенсивная смена лексем: «сад», «дом», «хозяин», «ночник», «спальня», «вишневый чай», «кот», «парное молоко», «миска» и др. Дом живет в особом мире, у него есть смысл жизни: «Дом был устроен так, что ему необходимо было жить для кого-то, заботиться о ком-то. Без этой заботы он болел и умирал» [10, с. 108].
В рассказе Н. Рузанкиной «Дом» реальный мир с его грязью и нравственным беззаконием вторгается в тот, где живет Дом, где царят любовь, мир, забота и уют. Используя резкий контраст, автор указывает на несоответствие внешнего уюта с внутренним душевным состоянием, он живет неполноценной жизнью, он ждет человека, которому он будет «раскрываться на встречу, распускаться, как причудливый деревянный цветок.» [10, с. 109-110]. Олицетворяя Дом, автор идеализирует и ма-териализирует идею духовного соответствия и совершенства социума семьи. Дом здесь выступает как эквивалент, часть соответствующего отношения семейного круга. Но отморозки, вторгшиеся в уютный и спокойный мир Дома, называют его не иначе, как Хата, что в данном контексте имеет негативное значение - места, где можно предаться утехам и нечеловеческим удовольствиям. Им чужды такие понятия, как уют, домашний очаг, любовь: «Они стали на пороге маленькой уютной гостиной, с потускневшими от времени обоями и пожелтевшими фотографиями в резных деревянных рамках, и они были похожи на заблудившихся зверей, после долгих странствий прибившихся к жилью человека. Но чужим было для них то жилье, и законы и вкусы их оставались звериными.» [10, с. 110]. Писательница не наделяет этих героев даже человеческими именами, и чтобы подчеркнуть их звериную сущность, называет кличками: Хан, Кися, Длинный, а также: щербатый, чернявый. Отсутствие имен говорит, на наш взгляд, об их отстраненности от родового понятия дома и семьи. Непричастность, чужеродность парней к духовному совершенству отношений действительно близких по родству душ людей.
Концепт «дом» у писательницы имеет сложную структуру, он объективируется разными языковыми средствами и включает следующие смысловые параллели: дом - живое существо, дом - мир; дом - пустота - боль - тьма, дом - любовь, дом - смерть - жизнь, дом - сила - свет - счастье.
Дом в начале рассказа Н. Рузанкиной предстает не только как живое существо, но и как целый мир, который безжалостно разрушили те, кого нельзя назвать людьми. Автор абсолютно точно указывает на то, что любой дом - это целый мир со своими законами, целая жизнь, наполненная высшим смыслом. Это пример символической концептуализации дома как структуры и модели целого. Н. Рузан-кина создает миф, в котором актуализируется представление о доме как о центре мироздания и в котором дом выступает символом постоянства, надежности и безопасности, чувства принадлежности к семье, роду и тому подобное. Но когда пришли чужие и вторглись в эту жизнь, разрушили законы не своего мира, на смену любви и жизненной силе пришла боль, а за ней, как следствие, смерть, тьма, пустота: «Раздирающий, утробный вопль живого существа повис над сводами дома в ночи, и дом тоже закричал, закричал от смертельной режущей боли, пронзившей все его нездешнее существо. До последней минуты он не верил, что можно убить это рыжее, солнечное творение, это нахальное зеленоглазое чудо, что усыпляло его своим мурлыканьем в ледяные и страшные предрассветные часы.
Он был наказан за неверие, и кричал еще две минуты: пока билось, затихая, в руках щербатого маленькое золотое тельце, и разноцветная теплая требуха сползала на руки нечеловека. И в нем не было ничего больше, кроме боли и тьмы.» [10, с. 112].
Особый духовный мир Дома перестал существовать, на смену ему пришли боль и пустота, но дом все-таки продолжал жить в своем пустом одиночестве. Хан и его компания принесли с собой смерть, именно поэтому следующая посетительница Дома приходит к нему за смертью, но любовь, которая живет в недрах здания, заставляет Дом проснуться и вернуться к жизни, тем самым помогая преодолеть желание смерти, спасти жизнь своей посетительнице.
Возвращается любовь, а вместе с ней и сила, способная подарить человеку счастье, осветить его душу теплым светом. Любовь, желание помочь, спасти, преодолеть боль, страх, обиду дают дому успокоение, утешение. Ему не страшна теперь своя смерть, небытие. Смерть приходит, но и она наполнена светом и счастьем, потому что Дом прожил свою жизнь достойно, оберегая своего хозяина, приютив кота, подарив новую жизнь некрасивой девочке, создавая уют и тепло. Смерть приходит как освобождение: «Смерть разламывала, раскалывала с дощатым хрустом большое, еще теплое и пахнущее смолой тело, а он улыбался навстречу ей, пьянея от блаженства освобождения. Деревянная скорлупа темницы его была, наконец, отброшена и застыла, расколотая, грубая и некрасивая на такой же грубой и некрасивой земле» [10, с. 121]. Новое место пребывания души Дома автор называет Послесмертием, говоря таким образом о бессмертии светлой, любящей души.
Дом в рассказе Н. Рузанкиной наделен человеческими чертами, подобная одушевленность позволяет говорить о концепции дома - души, что по-новому позволяет взглянуть на концептосферу дома. Примечательным является и то, что автор искусно вводит приметы своей эпохи. При этом акценты делаются на негативные моменты (обстоятельства жизни девочки, поведение банды подростков, их речь и т.п.). Противопоставляя свое время и вневременную философскую концепцию дома, Н. Рузанкина не делает выводов, предлагая читателю самому определиться с ценностной оценкой происходящего. Дом у Н. Рузанкиной - это особый космос, целая планета со своими первозданными законами, которые являются абсолютной истиной человеческой жизни. Мотив вторжения, разрушения нрав-
ственной атмосферы несет дополнительные смыслы. Вторжение в чужой мир, неприятие нравственных законов бытия отражают крах духовной атмосферы, связанный с утратой человеческого облика и нравственного содержания. Нравственные законы бытия должны, по мнению писательницы, постоянно поддерживаться сознательной, созидательной силой, ограждающей от природного, бессознательного, животного, такой силой в рассказе является любовь. Все в рассказе Н. Рузанкиной исполнено высокого нравственного смысла, отчего бытовые детали (чай, скатерть, фотографии и т.д.) приобретают признаки символа, знака, обозначая собой тот высший смысл нравственного покоя человека, заключенного в привязанности последнего к своему родному дому. С одной стороны, дом у Н. Рузанкиной является воплощением идеала стабильной и гармонической жизни, а с другой - он может превратиться в психологический угрожающий образ. Именно с этим, на наш взгляд, связан факт персонификации и метафоризация дома в рассказе.
Границы понятия «дом» в повествовании Н. Рузанкиной значительно расширяются в последнем романе писательницы. «Возвращение» опубликовано в 2008 г. и свидетельствует о специфике восприятия автором реконструкции понятия «дом». Это место, к которому стремятся герои, потеряно ими вследствие сомнений, жестокости и предательства. Но это единственное место, где могут быть счастливы Даша, Принц, кот.
В романе «Возвращение» Н. Рузанкина создает некое трехмерное пространство - реальный мир, мир Принца, по которому он идет к своему счастью, и мир Долины, в которой нет смерти, останавливается время, там только счастье и истинная любовь: «Я в Долине жила. Давным-давно, еще в начале времен. Я там каждую травинку, каждый лепесток помню, шум дождя того по ночам слышу. Там даже солнце не такое, как здесь - свежее, молодое, росное, будто водой небесной умытое, и рощи золотые, неувядаемые, и луга.Знаешь, какие луга? Будто озеро заповедное, входишь - и забываешься, и нет ни завтра, ни вчера, ни земли, ни неба, и каждый час, каждая минута прожитая - будто камень драгоценный из ожерелья. Ветер легкий, с горчинкой потаенной, и цветы - тысячецветье до горизонта, а по ним - дорога. Дорога к моему Дому» [11, с. 59]. Об этом говорит многоплановость композиции романа. Реальный мир, в котором живет главная героиня романа Даша, характеризуется монотонностью и серостью, время здесь идет медленно и безрадостно: «Очередной наискучнейший корректорский день подходил к концу. Татьяна Ивановна лениво шелестит рукописями преуморительных «сельхозников», Лерочка прилежно красится, из зеленоватых глубин аквариума, похожего на гермошлем, наш крохотный мирок презрительно созерцают скалярии, герани на окнах тоскуют по просторному и золотому закату» [11, с. 32]. Автор, характеризуя реальный мир, прибегает к использованию такой лексики, которая зрительно сужает пространство: «крохотный мирок», аквариум, гермошлем и т.д.
Реальный мир для Даши представляется одиночеством. Главная героиня романа осознает, что ее жизнь поделена на две части: «Я ненавидела дожди, болея, сидя у окна и вспоминая изумрудный свет мира, что погиб когда-то, не ведая, что я любила его больше жизни, а с ним погибла и та моя жизнь и началась какая-то другая, ненужная мне.» [11, с. 10]. Даша, так же как и странник, стремится к изумрудному свету утерянной Долины: «Изумрудный свет лежал в моей душе заповедными холстами, лугами, по которым хотелось бежать к раю, к тому раю, что зацветал на горизонте» [11, с. 10]. Изумрудный цвет сопровождает героев на протяжении всего повествования, он «символизирует ощущение душевного покоя, весну, плодородие, юность, свежесть, жизнь, радость, надежду, воспоминания» [5, с. 35]. «В христианской иконографии изумрудно-зеленый цвет - цвет Троицы, Святого Грааля и риз Девы Марии» [5, с. 35]. Таким образом, можно говорить о наличии некоего символического смысла изумрудного цвета, который присутст-
вует в романе. Если в христианстве изумрудный, зеленый цвет является символом жизни, молодости, возрождения, как указывают на это специальные источники, то, на наш взгляд, будет уместно сказать, что Н. Рузанкина вносит некий религиозный контекст в содержание романа. Автор подвергает главных героев испытаниям, преодолевая которые они обретают истинное знание о жизни и постигают истинное понимание счастья и великую любовь. Каждый из героев романа ищет свою Долину, идет туда своим путем, и каждый из них проходит через собственное страдание. О наличии религиозного контекста можно судить по следующим особенностям романа. Во-первых, наличие трехмерного пространственновременного плана, во-вторых, главные герои проходят три испытания (инициации), в-третьих, все герои романа объединены в триады: в реальном мире - три подруги главной героини: Татьяна Ивановна, Лерочка и Саша; в мире, полном испытаний - Принц, его верный спутник Кот и Возлюбленная Принца, постоянно присутствующая в мыслях и воспоминаниях героя и третья, наиболее значимая триада романа - Принц, Друг, Возлюбленная. Эта группа персонажей повторяет предшествующую триаду, что делает героев более значимыми в повествовании. «Энциклопедия знаков и символов» сообщает, что «Тройка - это синтез, творческий потенциал, созидание и любовь, как мистическая сила, связывающая двоих и порождающая третьего. Пифагор и Аристотель считали это число воплощением гармонии и законченности, поскольку в нем слиты воедино начало, середина и конец. Тройка - число человека, соединяющего в себе тело, дух и душу. В христианстве триединство одного Бога выражается через Троицу (Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух)» [5, с. 40-41]. Таким образом, автор говорит об обретении о понимании человеком собственной души, в которой живет истинная Любовь, а любовь, по Н. Рузанкиной, - и есть благодать.
Поэтому нельзя отрицать наличие сакрального смысла, заложенного в идею романа. Автор вырывает своих героев из-под власти злого начала, возвращает их к исходному состоянию целостности, нетронутости, чистоты. Не случайно эпиграфом к роману служит цитата из Евангелия от Иоанна. Автор повествует о высшей правде, высшей любви, которая дарована Богом и которая сама есть Бог: «Я знаю немногим больше тебя, но скажу, чтобы успокоить: она - истина. Она - высшая правда, она правдивей, а потому сильнее смерти, ибо в ней пребывает Единственный» [11, с. 27]. Сакральный смысл подтверждается также использованием особой лексики, характерной для священных текстов: гордыня, крест, рай, бездна, терпение и т.д.
Таким образом, следует отметить некоторое сходство структуры анализируемого романа с жанром хождения, где итогом является или возвращение под сень родного крова, или создание нового мира (дома), где будет счастлив путешественник.
В качестве заколдованного королевства представляется дом живущей в детском доме неполноценной девятилетней Юли, героине повести «Девочка и Слово» Н. Рузанкиной. Дом, мама для больной девочки недостижимы и желанны.
На долю девочки выпадают испытания, которые заключаются в приобщении к тайне жизни, что, в свою очередь, позволяет автору повести задать особую тональность, где не быт, а бытие определяет внутреннюю сущность героев. Такое проникновение в тайны бытия характерно для всего творчества Н. Рузанкиной. Героиня повести, по мнению автора, не предназначена для реального мира, ее внутреннее пространство гораздо шире и значительнее, чем то, в котором она живет. Юля живет мечтой о доме, где «было небо, пронзительно-синее, прохладное, хрупкое, как драгоценная фарфоровая чаша, и похожие на белых голубей, легкие перистые облака», «на зеленом холме над лесом возвышается красно-белый,
будто пряничный, замок с каменным кружевом зубчатых стен и слюдяным блеском окон» [11, с. 53-54]. Это дар маленькой девочки, которая, несмотря ни на что, пытается вырваться из серого, жестокого мира казенного учреждения. Преданная своей семьей, Юля старается осознать, что такое любовь.
Вместе с тем при разработке темы семьи в значительной степени современные прозаики Мордовии обращаются к пониманию дома как микромира любого человека. Бездомный закономерно воспринимается современниками как одинокий, безродный, выброшенный из сообщества родных душ.
Так, для повествования С. Тремасовой характерно обращение к разработке нового типажа: в центре ее произведений - бомжи, люди без дома, семьи (рассказы «Птичка божья», «Стены большого города» и т.д.). Реалии сегодняшнего дня, их детали несут дополнительную смысловую нагрузку, способствуют созданию эффекта сопереживания, узнаваемости описываемой ситуации.
Проанализировав вышеперечисленные произведения, можно сделать следующий вывод: концепт «дом» во всех произведениях наряду с общим смысловым центром имеет и авторскую интерпретацию, в которой не последнее место занимает мифологический слой, который реализуется в мотивах возведения или разрушения дома. Дом становится обретенной формой покоя, местом для самоопределения, эквивалентом образа жизни, без которых невозможен никакой акт самопознания. Мотив возведения дома, связанный с архаическими представлениями о присвоении, окультуривании пространства, наиболее ярко выражается в художественной картине мира современных писателей. Это дает возможность противостоять хаосу, злу, несправедливости. Но мотив разрушения дома как оплота семейности дает дополнительные смыслы описанию современности. Разрушение духовной атмосферы семьи влечет за собой потерю нравственных корней, забвение традиций и, как следствие, отсутствие жизненного смысла.
Концепт «дом» в художественной картине мира современных прозаиков Мордовии рассматривается не как пространственный концепт, репрезентирующий ориентацию человека в пространстве, а как концепт, отражающий социальное и психологическое положение человека относительно культуры.
Литература
1. Бочаров А. Литература и время: из творческого опыта прозы 60-х - 80-х годов / А. Бочаров. М. : Худож. лит., 1988. 383 с.
2. Девяткина Т. П. Мифология мордвы / Т.П. Девяткина. Саранск: Красн. окт., 1998. 563 с.
3. Бочаров А. Чем жива литература?..: Современность и литературный процесс: монография / А. Бочаров. М. : Сов. писатель, 1986. 400 с.
4. Васильев С. Пока смеется гном. / С. Васильев // Странник. 2008. № 5. С. 145-155.
5. Вовк О.В. Энциклопедия знаков и символов / О.В. Вовк. М.: Вече, 2006. 582 с.
6. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман // Об искусстве. СПб.: Ис-кусство-СПб., 1998. 285 с.
7. Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. / Д.С. Лихачев. Л.: Худож. лит., 1987. Т. 3. 520 с.
8. Михайлов Н.Н. Теория художественного текста: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / Н.Н. Михайлов. М.: Издательский центр «Академия», 2006. 224 с.
9. Петрухин В. Возьми меня, пожалуйста, на речку / В. Петрухин // Странник. 2008. № 6. С. 203-207.
10. Рузанкина Н. Рассказы / Н. Рузанкина. Саранск, 2005. 145 с.
11. Рузанкина Н. Возвращение / Н. Рузанкина // Странник. 2008. № 2. С. 3-137.
12. Тремасова С. Колыбельная: рассказы, новеллы / С. Тремасова. Саранск: Изд. дом «Писатель», 2006. 112 с.
ПАЛЬКИНА ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА - аспирантка кафедры литературы, Мордовский государственный педагогический институт, Россия, Саранск (palkinattjn@rambler.ru).
PALKINA TATIYANA NIKOLAYEVNA - post-graduate student of literature department, Mordovian State Pedagogical Institute, Russia, Saransk.
