CC BY
33
www.hjournal.ru
Journal of Institutional Studies, 2020, 12(3), 122-141 DOI: 10.17835/2076-6297.2020.12.3.122-141
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДИКТОРЫ ЗЛОКАЧЕСТВЕННЫХ НОВООБРАЗОВАНИЙ
МИХАЛКИНА ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА,
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: evmihalkina@sfedu.ru;
СКАЧКОВА ЛЮДМИЛА СЕРГЕЕВНА,
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: lsskachkova@sfedu.ru;
КИТ ОЛЕГ ИВАНОВИЧ,
ФГБУ «НМИЦ онкологии» Минздрава России, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: kit@aaanet.ru;
ФОМЕНКО ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ,
ФГБУ «НМИЦ онкологии» Минздрава России, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: fomenkoua@rnioi.ru
Цитирование: Михалкина, Е. В., Скачкова, Л. С., Кит, О. И., Фоменко, Ю. А. (2020). Социально-экономические предикторы злокачественных новообразований // Journal of Institutional Studies, 12(3), 122-141. DOI: 10.17835/2076-6297.2020.12.3.122-141
В статье представлены результаты пилотного этапа междисциплинарного исследования социально-демографических, экономических, профессиональных предикторов злокачественных новообразований для идентификации типичного портрета онкобольного, учитывающего как клинические, так и неклинические характеристики. На основе базовой методологии капитала здоровья и конкретизации методологических рамок исследования, в частности выделения концепции здорового образа жизни, анкетного онкоскрининга, нового направления в исследовании человеческого капитала - концепции субъективного благополучия, а также существующих методик оценки качества жизни людей с онкозаболеваниями (QOL-CS), авторы предлагают новый комплексный инструментарий для диагностики социально-демографических, экономических, профессиональных предикторов злокачественных новообразований, дополняющий, в свою очередь, диагностику клинических предикторов. В статье представлен результат апробации предложенного инструментария посредством проведения и анализа
© Михалкина Е.В., Скачкова Л.С., Кит О.И., Фоменко Ю.А., 2020
электронного анкетирования 102 информантов, являющихся пациентами Национального медицинского исследовательского центра онкологии (ФГБУ «НМИЦ онкологии» Минздрава России). В рамках проведенного пилотного исследования подтвердилась первоначальная гипотеза о том, что финансово-экономическое положение индивидов, тип и характер занятости, особенности их социально-эмоционального самочувствия, удовлетворенность условиями труда и социальным статусом могут влиять или выступать катализаторами злокачественных новообразований. Санологический подход к объяснению и управлению капиталом здоровья обусловливает приоритетность, своевременность использования технологий, предупреждающих воздействие негативных факторов и предикторов как направления в развитии профилактической медицины.
Ключевые слова: злокачественные новообразования; предикторы; капитал здоровья; благополучие
SOCIO-ECONOMIC PREDICTORS OF CANCER
ELENA V. MIKHALKINA,
Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia, e-mail: evmihalkina@sfedu.ru;
LYUDMILA S. SKACHKOVA,
Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia, e-mail: lsskachkova@sfedu.ru;
OLEG I. KIT,
National Medical Research Center of Oncology,
Rostov-on-Don, Russia, e-mail: kit@aaanet.ru;
YURI A. FOMENKO,
National Medical Research Center of Oncology,
Rostov-on-Don, Russia, e-mail: fomenkoua@rnioi.ru
Citation: Михалкина, Е. В., Скачкова, Л. С., Кит, О. И., Фоменко, Ю. А. (2020). Socio-economic predictors of cancer. Journal of Institutional Studies, 12(3), 122-141. DOI: 10.17835/2076-6297.2020.12.3.122-141
The article presents the results of the pilot phase of an interdisciplinary study of socio-demographic, economic, and professional predictors of malignant neoplasms to identify a typical portrait of a cancer patient, considering both clinical and non-clinical characteristics. Based on the basic methodology of health capital and specifying the methodological framework of the study, in particular, highlighting the concept of a healthy lifestyle, questionnaire cancer-screening, a new direction in the study of human capital - the concept of subjective well-being, as well as existing methods for assessing the
quality of life of people with cancer (QOL-CS), the authors propose a new comprehensive tools for the diagnosis of socio-demographic, economic, professional predictors of malignant neoplasms, supplementing, in turn, the diagnosis of clinical predictors. The article presents the result of testing the proposed tools by conducting and analyzing an electronic questionnaire of 102 informants who are patients of the National Medical Research Center of Oncology (Rostov-on-Don). In the framework of the pilot study, the initial hypothesis was confirmed that the financial and economic situation of individuals, the type and nature of employment, the characteristics of their social and emotional well-being, satisfaction with working conditions, and social status can influence or act as catalysts for malignant neoplasms. A similar approach to explaining and managing health capital determines the priority and timeliness of the use of technologies that prevent the impact of negative factors and predictors as a direction for the development of preventive medicine.
Keywords: cancer prevention; subjective well-being; health; human capital; healthy lifestyle; life satisfaction; job satisfaction; life expectancy; mortality rate; tumor markers; quality of life - cancer survivors (QOL-CS)
JEL: I15, J24
Постановка проблемы. Обзор заболеваемости злокачественными новообразованиями в России
В России проблема обеспечения здорового образа жизни и поддержания здоровья нации остается актуальной, и связано это не только с эпизодами пандемии, но и с общим состоянием здоровья нации, а также с оценкой эффективности системных мер по развитию системы здравоохранения в целом. В докладах ВОЗ о состоянии здравоохранения в мире отмечается актуальность проведения научных исследований в целях достижения всеобщего охвата населения медицинскими услугами1. Негативная статистика, связанная с ухудшением здоровья нации в целом, способствовала принятию в 2005 году на государственном уровне приоритетной национальной программы «Здоровье», созданию таких общественных организаций и движений, как «Лига здоровья нации» и «Здоровье нации», а также проведению различных всероссийских форумов, акций по повышению интереса к здоровому образу жизни.
Систематический мониторинг состояния здоровья населения, уровня выявляемости заболеваний, в том числе онкологических, на ранних стадиях является в настоящее время необходимым условием успешности диагностики, лечения и достижения длительной ремиссии у пациентов. В частности, в 2018 году в Российской Федерации было выявлено 624 709 случаев злокачественных новообразований. Прирост данного показателя по сравнению с 2017 годом составил 1,2% (Каприн et al., 2019). Прирост заболеваемости по злокачественным новообразованиям на 100 000 населения России за 10-летний период составил 23,7%, что в значительной мере определено неблагоприятными социально-демографическими процессами, а именно старением населения. Выборочный анализ показателя заболеваемости на 1000 человек по злокачественным новообразованиям в Южном и Северо-Кавказском федеральных округах показал устойчивое колебание в интервале от 10 до 12 случаев выявляемости заболевания в ЮФО и от 5 до 6,2 в СКФО (табл. 1).
1 The world health report 2013: research for universal health coverage; World health statistics 2017: monitoring health for the SDGs, Sustainable Development Goals; World health statistics 2018: monitoring health for the SDGs, sustainable development goals. (https://www.who.int/gho/publications/world_health_statistics/2018/en/ - Дата обращения: 06.05.2020)
Таблица 1
Заболеваемость на 1000 человек по новообразованиям
Регионы 2005 2010 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018
Российская 9,5 10,8 11,6 11,4 11,6 11,4 11,4 11,4 11,6
Федерация
Южный 10,5 11,2 10,9 11,0 11,0 9,7 10,7 10,9 10,6
федеральный
округ
Ростовская 10,5 14,4 11,4 11,0 12,5 8,6 10,2 11,1 8,9
область
Северо- 4,8 6,2 6,1 5,9 5,7 6,0 6,1 5,9 5,8
Кавказский
федеральный
округ
Источник: Регионы России. Социально-экономические показатели. 2019: Стат.сб. / Росстат. М., 2019. С. 393.
Наиболее высокий уровень «грубого» показателя заболеваемости злокачественными новообразованиями традиционно отмечается в ряде административных территорий страны с высоким удельным весом населения старших возрастных групп (Каприн et а1., 2019). С 1996 года в России ведется регистр онкозаболеваемости и смертности, проводятся исследования, связанные с оценкой непубликуемых показателей онкологической заболеваемости и смертности в населении РФ с использованием таблиц множественного выбытия — популяционной модели рака Д. Дюшен (Турсун-Заде, 2018). В целом по России коэффициенты смертности от злокачественных новообразований населения трудоспособного возраста с 2005 года по 2016-й снижаются как по мужской, так и по женской популяции (табл. 2).
Таблица 2
Коэффициенты смертности населения в трудоспособном возрасте от злокачественных новообразований (С00-С97) (число умерших на 100 000 человек населения соответствующего пола)2
2005 2010 2013 2014 2015 2016
Мужчины 16-59 лет 113,4 110,7 105,9 103,2 103,7 102,0
Женщины 16-54 года 59,4 56,6 53,9 52,5 53,0 51,4
Источник: Здравоохранение в России. 2017: Стат. сб. / Росстат. М., 2017. С. 2.
Согласно статистическим данным, в России наблюдается тенденция, выраженная не только в росте заболеваемости онкологическими нозологиями, но и в увеличении числа лет, прожитых людьми в состоянии нездоровья. В частности, смоделированные показатели (средний возраст заболевания злокачественными новообразованиями, средняя ожидаемая продолжительность болезни, распространенность злокачественных новообразований в населении и средний возраст смерти) позволяют определить, происходит ли в России рост распространенности злокачественных новообразований и является ли этот рост результатом экспансии заболеваемости, понимаемой как среднее увеличение времени, прожитого в состоянии нездоровья, обусловленного этим заболеванием (Андреев et а1., 2019).
В исследованиях пространственной локализации и пространственного неравенства в уровне капитала здоровья населения регионов России осуществляется поиск связи между
2 Здравоохранение в России. 2017: Стат. сб. / Росстат. М., 2017. С. 2.
уровнем смертности от ЗНО и экономическим развитием. В ряде подобных исследований было установлено, что чем ниже уровень экономического неравенства населения, тем выше ожидаемая продолжительность жизни, но при этом собственно уровень доходов влияния на ожидаемую продолжительность жизни не оказывает. Однако Е. Андреев, В. Школьников подчеркивают, что зависимость ожидаемой продолжительности жизни от экономического положения региона слабая или практически отсутствует (Андреев, Школьников et al., 2018). Высокий ВВП большинства богатых регионов России основан на доходах добывающих отраслей экономики, т.е. экономики, основанной на институтах индустриального общества, подчиняющегося методологии общества убывающей отдачи, опирающегося на роль ресурсной составляющей. Напомним, что в странах с высокой долей добывающей промышленности в экономике уровень развития систем здравоохранения и образования существенно ниже, чем в странах с тем же ВВП, но с низкой долей добывающих отраслей. Как следствие, в этих странах и регионах заметно ниже и ожидаемая продолжительность жизни. Аналогично проблемы обоснования уровня смертности, ожидаемой продолжительности жизни в контексте географического неравенства были подняты и в других исследованиях (Щур, 2018).
Методологическая основа исследования: обзор литературы
С середины 60-х гг. актуальными являются проблемы оценки качества и состояния человеческого капитала, в том числе капитала здоровья. Этой проблематике посвящены отдельные работы Г. Беккера, С. Кузнеца, М. Фридмена (Becker, 1962; Kuznets, 1966; Friedman, 1953). Категория «капитал здоровья» была введена в исследовательский оборот М. Гроссманом еще в 70-е гг. ХХ века. Капитал здоровье трактуется как неотъемлемая часть человеческого капитала, как совокупность психофизиологических свойств организма. Эти свойства приобретают признаки капитала со временем под воздействием эндогенных и экзогенных факторов жизнедеятельности человека. То есть человек накапливает психофизиологические способности и реализует их в процессе трудовой и социальной жизнедеятельности. Вопросы инвестирования в капитал здоровье трактуются весьма широко: от выделения позитивных эффектов до негативного проявления. Как правило, позитивные эффекты связаны с влиянием на улучшение состояния здоровья (занятия спортом, диспансеризация, здоровое питание и др.), а негативные эффекты часто связывают со стрессом, экологией, повышенной профессиональной нагрузкой, нарушением пищевого поведения.
Первоначально термин «капитал здоровья» применялся в оптимизационных моделях и описывал поведение индивидов в отношении формирования спроса на определенный запас здоровья (Grossman, 2000). В дальнейшем в рамках институционального подхода термин «капитал здоровья» приобрел системное свойство, выраженное в конкретизации роли институциональных субъектов, включенных в систему социально-экономических отношений по поводу управления факторами риска в отношении здоровья. Необходимость управления последними связана с обеспечением выгод в виде будущих доходов или иных преимуществ от взаимодействия индивидов, государства и бизнеса. В рамках институционального подхода была определена уровневая структура капитала здоровья (Кот, Бурмистрова, 2014). Так, семья, гены (институты I порядка) трактуются как первичные факторы, институты II порядка учитывают ресурсные ограничения (финансы, время, трудовые затраты), а институты III порядка — сфера образования, здравоохранения — позволяют трансформировать капитал здоровья в человеческий капитал. И в этом смысле институциональный анализ сводился к конкретизации институциональной роли названных субъектов в обеспечении воспроизводства капитала здоровья. Поэтому актуальными становились исследования, направленные на развитие превентивной медицины и формирования институциональной поддержки со стороны государства. Обзор условий институционализации капитала здоровья, в том числе
трехкомпонентный анализ институтов поведения индивида, института социальной ответственности бизнеса, института ответственности государства, представлен в работах Е. Мосейко (Мосейко, 2012). Таким образом, в условиях, когда были определены основные акторы, ресурсы и цели развития в отношении формирования концепции здоровья сбережения и капитала здоровья, оптимизационная модель М. Гроссмана достаточно хорошо вписалась в концепт общества убывающей отдачи и анализа институциональных условий. Однако условия глобальной информатизации и цифровизации меняют принципы организации экономики, актуализируют эффекты в виде снижения трансакционных издержек. В новых институциональных условиях роли трех акторов (индивид, бизнес и государство) в достижении социальных и экономических эффектов через оптимизацию систем управления здравоохранением в отношении формирования капитала здоровья населения оказываются недостаточными. Так, в соответствии с подходом Б. Артура, современная экономическая природа общества характеризуется отнюдь не условиями оптимизации, а условиями адаптации к новым порядкам. Такое общество по Б. Артуру называется «обществом возрастающей отдачи» (Артур, 2005). Человек, являясь одновременно носителем знания и носителем капитала здоровья, совмещает в себе собственно те нормы поведения, которые отвечают, с одной стороны, за рациональное принятие решений (экономия ресурсов, минимизация потерь капитала здоровья), а с другой — за ощущение удовлетворенности качеством жизни, качеством медицинского обслуживания. Таким образом, ключевой нормой «общества возрастающей отдачи» выступает не оптимизация систем управления (например, организацией системы здравоохранения), а адаптация к новым условиям, характеризующимся социально-экономическими, демографическими, профессиональными предикторами сохранения капитала здоровья. Вместе с тем важны и исследования, касающиеся экономической оценки потерь здоровья населения. Так, экономические потери в контексте капитала здоровья трактуются часто как экономический ущерб в связи с медико-демографическими процессами (объемы финансирования сферы здравоохранения, расходы на медицинское обслуживание заболевших, выплаты по больничным листам, оплата пенсий по инвалидности и в связи с потерей кормильца и др.). Таким образом, совокупные затраты общества, вызванные заболеваемостью, инвалидностью и смертностью, можно трактовать как величину экономического ущерба и, соответственно, потери капитала здоровья в денежном выражении (Шмаков, 2004). Проблемы оценки экономических потерь капитала здоровья от преждевременной смертности и несмертельных последствий болезней населения через оценку утраченных лет здоровой жизни, так называемого бремени болезней для общества (методика DALY), а также оценки потерь с учетом демографического фактора и уровня доходов населения затронуты широким кругом исследователей (Шеломенцев, Малинина, 2019; Голева, Шур, 2015).
Потери капитала здоровья актуализируют и другой не менее важный аспект — оценку эффективности использования ресурсов в здравоохранении в целом. Речь идет о применении различных методик (методы «затраты — выгода», минимизация затрат, «затраты — результативность», «затраты — полезность») для обоснования рационального и эффективного распределения и использования ресурсов здравоохранения (Третьякова, 2012).
Помимо подхода, определяющего ценность (состояние) капитала здоровья, оценку возможных экономических потерь в виде нездоровья (снижения качества жизни, снижения трудоспособности, снижения удовлетворенности различными аспектами жизни), широкое развитие получил комплексный подход, отражающий влияние всей совокупности факторов (предикторов) на самочувствие населения — концепция субъективного благополучия Дж. Стиглица, К. Сена и Дж. Фитусси (Stiglitz, Sen, Fitoussi, 2009).
Так, в соответствии с определением Всемирной организации здравоохранения, здоровье является состоянием полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствием болезней или физических дефектов3. Но, к сожалению, существующие исследования в поиске причин возникновения болезней держат четкую демаркационную линию относительно методологии и методик исследования. Так, медики рассуждают с позиции клинического генеза, не принимая во внимания всего комплекса факторов, влияющих на заболеваемость, а психологи, социологи и экономисты ограничиваются предметной областью своих собственных наук. Таким образом, поиск не только клинических, но и неклинических социально-экономических предикторов злокачественных новообразований представляется весьма актуальным.
Именно поэтому в рамках данного исследования предпринимается попытка междисциплинарного синтеза сложившихся методологических подходов в целях выявления системы социально-экономических предикторов злокачественных новообразований.
Установлено, что к традиционным факторам, способствующим возникновению злокачественных новообразований, относятся: употребление табака, высокий индекс массы тела (ИТМ), недостаточное потребление фруктов и овощей, отсутствие или низкая физическая активность, злоупотребление алкоголем (Каприн, Александрова et а1., 2018), хронические и наследственные заболевания, влияние экологии и вредных факторов. Стоит также отметить, что оценка вредных факторов воздействия на здоровье трактуется как негативные инвестиции в капитал здоровья (курение, потребление алкоголя, отказ от занятий физкультурой) (Суворова, Розмаинский, 2019). Прямое негативное воздействие на капитал здоровья оказывают неблагоприятные условия труда, низкий уровень безопасности и высокая степень профессионального риска (Дьякович, 2019). Кроме традиционных факторов негативного воздействия, необходимо учитывать уровень благосостояния, социального статуса, характер и тип занятости, тип пищевого поведения, уровень физического и эмоционального самочувствия, которые могут выступать катализаторами возникновения и распространения случаев злокачественных новообразований.
Данное исследование опиралось на развитие институциональных норм и их взаимодействие в отношении базовой методологии капитала здоровья. Однако в ходе исследования были уточнены частные методологические рамки. Первой методологической рамкой исследования стала концепция здорового образа жизни. Еще Гиппократ исходил из определяющего влияния факторов окружающей среды на формирование телесных (конструкция) и душевных (темперамент) свойств человека. К этим факторам он отнес климат, погоду, состояние ветров, воды, почвы, рельеф местности, образ жизни людей, их привычки, законы страны, даже формы государственного устройства (Холмогорова, 2018). В 70-х гг. прошлого века Л. Бреслоу и Н. Беллок впервые представили результаты серьезных эмпирических исследований здорового образа жизни (Ве11ос, Breslow, 1972). Ученым удалось опросить 7000 респондентов в возрасте от 20 до 75 лет в США и узнать приоритетный список факторов. Таких факторов оказалось семь: сон, завтрак, перекусывание между приемами пищи, поддержание оптимального веса, курение, употребление алкоголя и физические нагрузки. Впоследствии именно эти факторы стали рассматриваться в качестве базиса здорового образа жизни. В России развитие концепции здорового образа жизни связано с исследованиями санолога Ю.П. Лисицына, который в своих работах обосновал воздействие образа жизни на формирование здоровья (Лисицын, 1982; Лисицын, 1986). При этом он полагал, что
3 Всемирная организация здравоохранения. Устав ВОЗ. (https://www.who.int/ru/about/who-we-are/constitution - Дата обращения: 27.04.2020)
здоровье представляет собой общественное богатство и потенциал общества. По мнению Ю.П. Лисицына, под здоровым образом жизни понимается активность личности, группы людей, общества, использующих предоставляемые им возможности в интересах здоровья, гармоничного физического и духовного развития. Ученый выделил ряд факторов риска заболеваний, среди которых загрязнение среды обитания, отравление табаком — никотинизм, отравление алкоголем — алкоголизм, отравление и засорение пищей, «мышечная тоска», «психологическое загрязнение», генетический риск.
Второй методологической рамкой исследования стал комплексный подход к проведению анкетного онкоскрининга. Начиная с 2015 года в рамках региональных программ по борьбе с раком применяется практика анкетного онкоскрининга4. Данный подход к профилактике злокачественных новообразований побуждает информантов (формально здоровых людей), заполнивших анкеты, обращаться в медицинские учреждения для проведения уже более подробного клинического скрининга и диагностики наличия или отсутствия злокачественных новообразований. Но, как правило, такие анкеты включают только вопросы, позволяющие констатировать наличие или отсутствие физических недомоганий, дискомфорта, и практически не используются вопросы, позволяющие диагностировать наличие или отсутствие социально-демографических и экономических факторов, влияющих на здоровый образ жизни. Например, используются вопросы следующего типичного содержания: У Вас находили полипы в желудке? У Вас находили язвенную болезнь: желудка или 12-перстной кишки? Вы лечились от хронического гастрита? и др.
Третьей методологической рамкой исследования выступает методология субъективного благополучия, которая рассматривает различные аспекты самочувствия и существования человека (удовлетворенностьработой, удовлетворенность жизнью в целом, уровень психического здоровья и стресса). Данные аспекты субъективной оценки человеком своего существования изучаются в рамках нового научного направления «Science of Wellbeing» (Alexandrova, 2017). С позиции этого направления важен не объективный уровень здоровья человека, а то, что позволяет индивиду делать в его жизни тот или иной уровень здоровья (Diener, 1984; Diener, 1985; Diener, Suh et al., 1999). Д. Канеман и А. Дитон для оценки удовлетворенности жизнью включают в свой исследовательский дискурс диагностику демографических и социально-экономических характеристик респондентов, таких как наличие медицинского страхования, возраст, образование (степень), религия (степень важности и роли в жизни индивида принадлежности к религии), наличие выходных дней, дети, опека, пол, брак/факт развода, тучность, масса тела, здоровье (наличие заболеваний: гипертонии, высокого уровня холестерина, диабета, инфаркта миокарда, астмы и других хронических заболеваний), одиночество, курение (Kahneman, 2010). Л.С. Скачкова и Д.П. Щетинина, исследуя нарративы и дискурсы субъективной оценки жизни представителями отдельной профессиональной группы, учитывали такие детерминанты оценки субъективного благополучия, как: ценности (степень ощущения свободы, ощущения смысла жизни, осознания ценности и смысла профессиональной деятельности), качество жизни (материальное благополучие, комфортная среда обитания, социальные связи, самореализация, плодотворный досуг), институты (оценка общей ситуации в стране (экономика, политика, образование, здравоохранение, социальная защита)), факторы профессиональной сферы (статус профессии в обществе, возможность профессионального развития, самореализация, отношения в коллективе, профессиональное общение, график работы, уровень прекариатизации) (Скачкова, Щетинина, 2019).
4 Постановление Правительства Ростовской области №№ 413 от 19.06. 2019 Об утверждении региональной программы «Борьба с онкологическими заболеваниями (Ростовская область)». (https://www.donland.ru/documents/10419/ - Дата обращения: 02.05.2020)
В этой связи актуальность сводится, с одной стороны, к выделению групп факторов (экономических, демографических, социальных), влияющих на возникновение онкологических заболеваний, а с другой стороны, к поиску адаптационных — предупредительных, профилактических механизмов, требующих, безусловно, определенных инвестиций для сохранения капитала здоровья населения.
Результаты исследования: методы и эмпирика пилотного этапа
Опираясь на вышеизложенную методологию, авторы полагают, что в исследовании предикторов онкозаболеваний важно изучать как клинические, так и неклинические характеристики онкозаболеваний (социально-демографические, экономические и профессиональные факторы). Развитие такого двухаспектного подхода к исследованию группы предикторов злокачественных новообразований будет способствовать оптимальному принятию решений в области организации профилактических мероприятий как направления развития превентивной онкомедицины. В этой связи авторами была определена цель исследования, направленная на поиск и формирование типичного портрета онкобольного, учитывающего как клинические, так и неклинические характеристики, на основе диагностики социально-экономических детерминант злокачественных новообразований. Популяцию исследования составили пациенты Национального медицинского исследовательского центра онкологии (ФГБУ «НМИЦ онкологии» Минздрава России), расположенного в г. Ростове-на-Дону и осуществляющего консультативно-диагностическую и лечебную деятельность на 15 территориальных образований Южного и Северо-Кавказского федеральных округов. Для формирования выборки (102 респондента) использовался целенаправленный метод нерандомизированного отбора. Основой выборки выступили данные, содержащиеся в медицинских картах пациентов. В качестве критериев для формирования детерминированной выборки были определены следующие: во-первых, нахождение респондентов на лечении в дневном стационаре (этот критерий был важен в связи с созданием условий для большей доступности к информантам по сравнению с теми, кто находится на учете в поликлинике); во-вторых, наличие у респондентов злокачественных новообразований следующих нозологий: ЗНО головы, шеи и ротоглотки, ЗНО кишечника и прямой кишки, ЗНО женских половых органов, ЗНО женской молочной железы, ЗНО предстательной железы (выбор этого критерия был обусловлен статистикой распространенности данных видов злокачественных новообразований не территории региона). Для сбора эмпирических данных использовался метод анкетирования, реализованный в форме электронного опроса. При формировании конструкта анкеты авторы опирались на существующие методики оценки качества жизни людей с онкозаболеваниями (QOL-CS), прошедшие апробацию и верификацию в многочисленных исследованиях. В частности, Б. Ферелл, К. Висдом, С. Вензел и др. (Ferrell et al., 1989; Padilla, Ferrell et al., 1991; Ferrell, Hassey Dow et al., 1995) в качестве ключевых блоков опросника выделяли: физическое благополучие и симптомы (функциональные способности, сон и отдых, общее физическое самочувствие и др.), психологическое благополучие (самоконтроль, одиночество, радость, счастье, внимание, стресс, депрессия и др.), социальное благополучие (стресс в семье, социальные роли и отношения, сексуальная функция, занятость, финансы и др.), духовное благополучие (осознание болезни, религиозность, надежда и др.). Таким образом, вышеизложенные методики качества жизни людей с онкозаболеваниями, детерминанты здорового образа жизни, определенные российскими санологами, сложившиеся методики анкетного онкоскрининга в РФ, а также элементы диагностики субъективного благополучия сформировали авторский конструкт анкеты (табл. 3).
Таблица 3
Содержательные блоки анкеты для проведения электронного опроса информантов - пациентов Национального медицинского исследовательского центра онкологии (г. Ростов-на-Дону)
Содержательный блок Краткий обзор элементов
1. Социально- демографические характеристики Возраст, пол, место жительства, семейное положение, удовлетворенность ролью в семье, жилищные условия, долговые обязательства, ежемесячный доход
2. Здоровый образ жизни Локализация злокачественного новообразования, вовлеченность в поддержание здорового образа жизни (спорт, сон, половая жизнь, режим питания, отдых, медицинские осмотры и др.), вредные привычки, вредные воздействия окружающей среды
3. Удовлетворенность жизнью Досуг, общение с друзьями, отдых, получение образования и развитие, жилищные условия, отношения в семье, питание, положение в обществе, состояние здоровья
4. Уровень стресса Невозможность справиться с обязательствами, частые болезни, недовольство своим образом жизни, уверенность в завтрашнем дне, несправедливое отношение к себе, эмоциональное самочувствие, постоянная усталость, одиночество и др.
5. Удовлетворенность работой Стаж работы, сфера занятости и профессия, характер труда, график работы, производственный травматизм, общий уровень удовольствия от работы, стресс на работе, реализация в профессии, темп работы, условия труда, карьерные перспективы, забота организации-работодателя о благополучии сотрудников, дискриминация на рабочем месте
6. Анкетный онкоскрининг5 Клинические индикаторы (физические недомогания, дискомфорт) в соответствии с локализацией злокачественного новообразования
Поиск факторов при формировании типичного портрета онкобольного, учитывающего как клинические, так и неклинические характеристики, не является тривиальной задачей. Авторы исследования отдают себе отчет в том, что, возможно, спектр таких характеристик и факторов может быть совершенно иным или значительно отличаться от предложенного в данном исследовании, но существующие многолетние исследования в области санологии6, медицины и человеческого капитала позволяют исследователям двигаться вперед в целях преодоления информационной асимметрии в области предупредительных, прогностических и профилактических мер в сфере диагностики и лечения злокачественных новообразований.
Социально-демографические характеристики
Структуру выборки составили 58,8% женщин и 41,2% мужчин; большинство опрошенных (76,5%) проживало в Ростовской области. Распределение по нозологическому признаку (локализации ЗНО) представлено на рис. 1. Обратим внимание, что более половины респондентов (67,6%) — это пациенты со ЗНО кишечника и прямой кишки (колоректальный рак), а 20,6% — со ЗНО женских половых органов (см. рис. 1).
По данным региональной программы «Борьба с онкологическими заболеваниями (Ростовская область)», по итогам 2017 года в структуре смертности от злокачественных новообразований населения Ростовской области наибольший удельный вес составили злокачественные новообразования легкого, молочной железы, желудка, ободочной кишки и группа колоректального рака, а начиная с 2012 года стабильно занимают второе место в общей смертности и первое место в смертности у женщин — опухоли
5 Анкетный онкосрининг, заключающийся в анализе конкретных клинических индикаторов (физические недомогания, дискомфорт) в соответствии с локализацией злокачественного новообразования в рамках обобщения эмпирических данных пилотного этапа исследования социально-экономических предикторов злокачественных новообразований не проводился.
6 Прим. авторов. Санология - наука (концепция, учение) о здоровье здоровых, его охране, укреплении, умножении, воспроизводстве, о здоровье как общественном богатстве и потенциале общества - общественном здоровье.
молочной железы7. Таким образом, структура респондентов практически полностью отражает сложившийся тренд по ЗНО в Ростовской области. Аналогию с общими данными повторяет и распределение респондентов по возрасту: в данном исследовании большинству информантов от 61 до 69 лет (см. рис. 2), для сравнения в Ростовской области пик заболеваемости за последние 10 лет сместился с 70—74 лет до 65—69 лет в 2017 году8.
ЗНО предстательной
ЗНО женских половых органов
ЗНО женской молочной железы
ЗНО кишечника и прямой кишки (колоректальный рак)
ЗНО губы, полости рта, глотки и пищевода
67,6
ЗНО предстательной железы
3
ЗНО женских половых о
органов | 21 |
ЗНО женской молочной железы
ЗНО кишечника и прямой кишки (колоректальный рак)
ЗНО губы, полости рта, глотки и пищевода
0
24
36
0 10 20 30 40 Мужской □ Женский
Рис. 1. Распределение респондентов по локализации ЗНО: в общем, % и по полу, чел.
15 —9— '¿^^Ш 24
[40,47,2] (47,2,54,4] (54,4,61,6] (61,6,63,8] (68,6,76]
Возраст
Рис. 2. Распределение респондентов по возрасту, чел.
У большинства респондентов достаточно хорошо устроена семейная жизнь: 75% живут в полных семьях (мать, отец, дети); более % респондентов имеют одного или двух детей (55,9% — 2 ребенка, 26,5% — 1 ребенок); средний уровень удовлетворенности своей ролью в семье — 9,18 (стандартная ошибка — 0,135), а средний уровень удовлетворенности отношениями с партнером — 8,74 (стандартная ошибка — 0,219)9; количество часов в среднем, которое пациенты тратили на свои домашние обязанности, традиционно отличается по полу: у женщин — 5,45 часа, у мужчин — 1,21 часа.
Обзор социально-экономических и финансовых условий респондентов выглядит следующим образом: 55,9% информантов проживают в отдельных квартирах в многоквартирных домах, 41,2 % — в частных домах и только 3,9% снимают жилье. Среди пациентов, принявших участие в опросе, не оказалось людей с высоким уровнем дохода, более того, большинство из опрошенных (47,1%) имеют ежемесячный доход менее
7 Постановление Правительства Ростовской области № 413 от 19.06.2019 «Об утверждении региональной программы «Борьба с онкологическими заболеваниями (Ростовская область)»». (https://www.donland.ru/documents/10419/ - Дата обращения: 02.05.2020).
8 Постановление Правительства Ростовской области № 413 от 19.06. 2019 «Об утверждении региональной программы «Борьба с онкологическими заболеваниями (Ростовская область)»». (https://www.donland.ru/documents/10419/ - Дата обращения: 02.05.2020).
9 Прим. авторов. Респондентам задавались вопрос: «Насколько вы удовлетворены вашей ролью в семье / вашими взаимоотношениями с детьми (роль отца/матери)?» и «Насколько вы удовлетворены отношениями с вашим партнером?» (0 - абсолютно неудовлетворен, 10 - абсолютно удовлетворен).
30 тыс. рублей и только 8,8% отнесли себя к населению с высоким и выше среднего уровнем доходов (от 70 тыс. рублей и выше). Среди малообеспеченных респондентов оказалось больше женщин (60%), в категорию с высокими доходами и доходами выше средних попали в основном мужчины. Ежемесячный доход позволяет 23,5% информантам покупать только продукты, а покупка одежды вызывает затруднения; 20,6% — денег хватает только на продукты и одежду, но покупка вещей длительного пользования является проблемой; 23,5% могут позволить себе покупать вещи длительного пользования в кредит; 17,6% могут без труда приобретать вещи длительного пользования за собственные средства, однако затруднительно приобретать действительно дорогие вещи, например, автомобиль; 11,8% могут позволить себе покупку дорогостоящих вещей — квартиры, дачи и многое другое - в кредит. Таким образом, более половины информантов, действительно, обладают средним или ниже среднего уровнем дохода. Однако у большинства респондентов (58,8%) нет долгов, а у 26,5% присутствуют накопившиеся мелкие долги, у 8,8% — невыплаченные кредиты в банках.
Относительно характеристик занятости респондентов были получены следующие результаты: 1) характер труда большинства респондентов (76,5%) был связан с физическими усилиями, а доля респондентов, занятых умственным трудом составила 23,5%; 2) 61,8% респондентов работали по найму до постановки диагноза, 29,4% вели домашнее хозяйство, а 8,8% имели собственное дело или являлись самозанятыми.
Здоровый образ жизни до постановки диагноза
Респондентам была предложена дихотомическая шкала («да»/ «нет») со множественным выбором ответов на вопрос, связанный с аспектами вовлеченности в поддержание здорового образа жизни. В рейтинге факторов здорового образа жизни, которые присутствовали в жизни пациентов, оказались следующие: регулярная половая жизнь (70,6%), правильный режим питания (58,8%), регулярные медицинские осмотры (41,2%); спортом респонденты занимались в меньшей степени, а также не имели удовольствие регулярно спать (см. рис. 3).
Регулярные медицинские осмотры
41,2
Регулярный отпуск и полноценный отдых
38,2
Правильный режим питания
58,8
Регулярная половая жизнь
70,6
Регулярный сон
17,6
Регулярное посещение спортивных залов/ фитнес-центров/бассейнов
29,4
Рис. 3. Рейтинг факторов здорового образа жизни, %
Продолжая тему сна, исследователями задавался вопрос о продолжительности данной формы отдыха. В среднем пациенты до постановки диагноза спали 6,91 часа (стандартная ошибка — 0,241), разница между группами респондентов по полу составила в среднем 2 часа: у женщин продолжительность сна составила 8 часов (стандартная ошибка — 0,417), у мужчин — 6 часов (стандартная ошибка — 0,134). Среди респондентов 32,4% имели вредную привычку курение, а 23,5% — алкоголь, при этом традиционно среди женщин эти показатели ниже, чем среди мужчин-информантов.
Только 5,9% респондентов подвергались, по их мнению, воздействию вредных факторов за последние 5 лет в результате нахождения в зонах с повышенной радиацией, 2,9% — в результате прохождения лучевых методов диагностики, а 23,5% — в результате нахождения в зонах с опасными условиями жизни (пыль, бензоколонки, химические предприятия и др.). Абсолютное большинство пациентов не употребляют вообще (61,8%) либо не очень часто (32,4%) продукты категории фастфуд; более трети работающих респондентов употребляли пищу, принесенную с собой.
Таким образом, можно сделать промежуточный вывод: пациенты до постановки диагноза преимущественно придерживались здорового образа жизни, не имели вредных привычек, не испытывали воздействие вредных факторов производства и окружающей среды, старались придерживаться принципов здорового питания. Единственными недостатками, на которые указывали респонденты, были нерегулярный сон и небольшое присутствие спорта в их жизни.
Удовлетворенность жизнью /уровень стресса до постановки диагноза
Следуя методологии исследований субъективного благополучия и в соответствии со шкалой Кантрила (Cantril's Self-Anchoring Scale)10 респондентам было предложено оценить разные стороны своей жизни, свои ощущения, субъективное восприятие до постановки диагноза: возможность проведения досуга, общения с друзьями, отдыха, получения необходимых образований и знаний, жилищные условия, материальная обеспеченность, одежда и обувь, отношения в семье, питание, положение/статус в обществ, состояние здоровья. Практически по всем факторам были получены невысокие оценки: наименьшее количество баллов зафиксировано по факторам состояния здоровья (3,7) и материальной обеспеченности (4,1) (подробно см. в табл. 4). Если ориентироваться не только на среднее, но и на медианную оценку факторов, то рейтинг факторов, получивших наибольшее количество баллов, составили: отношения в семье (9,5), положение и статус в обществе (7,5), возможность получения необходимого образования и знаний (7,0). Обратим внимание, что при рассмотрении социально-демографических характеристик авторами были получены достаточно высокие оценки удовлетворенности ролью в семье и партнером, что, по-видимому, может служить основанием для верификации выводов относительно благополучия в семейной жизни.
Таблица 4
Оценка различных сторон жизни до постановки диагноза
Характеристики различных сторон жизни Среднее Медиана Стандартная ошибка среднего значения
возможность проведения досуга 5,6 6,0 0,3
возможность общения с друзьями 5,1 5,0 0,3
возможность отдыха 5,5 7,0 0,3
возможность получения образования и знаний 6,1 7,0 0,3
жилищные условия 5,0 5,0 0,3
материальная обеспеченность 4,1 4,5 0,3
одежда и обувь 5,0 5,0 0,3
отношения в семье 8,2 9,5 0,3
питание 5,7 6,0 0,3
положение, статус в обществе 6,4 7,5 0,3
состояние здоровья 3,7 3,5 0,3
10 Прим. авторов. Шкала Кантрила: 0 - абсолютная неудовлетворенность, 10 - максимальная удовлетворенность (Cantril, 1965).
Особых отличий в удовлетворенности различными сторонами жизни между мужчинами и женщинами не было обнаружено, за исключением двух факторов: у лиц женского пола удовлетворенность положением/статусом в обществе получила более высокую оценку, чем у мужчин (6,8 против 5,8), а у мужчин — возможность проведения досуга (6,4 против 5,1). Однако более существенные различия были обнаружены по группам респондентов, распределенных по признаку «характер труда» (умственный или физический труда). На рис. 4 продемонстрировано, что удовлетворенность различными аспектами своей жизни несколько выше у пациентов-респондентов, занимающихся физическим трудом. Например, у тех, кто занят физическим трудом, удовлетворенность отношениями в семье выше на 1,8 балла, возможность получения досуга — на 2 балла, возможность отдыха — на 1,6 баллов.
состояние здоровья положение, статус в обществе питание отношения в семье одежда и обувь материальная обеспеченность жилищные условия возможность получения образования и знаний возможность отдыха возможность общения с друзьями возможность проведения досуга
■ физический труд умственный труд
Рис. 4. Удовлетворенность жизнью респондентов до постановки диагноза, распределенных по критерию «характер труда»
В анкету были включены вопросы, позволяющие диагностировать наличие или отсутствие стресса до постановки диагноза: предлагалось несколько утверждений, которые могут отражать эмоциональное самочувствие испытуемых (например, «Я не чувствовал уверенности в завтрашнем дне», «Вечером я чувствовал себя как выжатый лимон»). Респонденты в целом отмечали, что они не часто болели, были довольны своим образом жизни, чувствовали уверенность в завтрашнем дне, не чувствовали себя одинокими, считали, что они делают что-то важное и полезное в их жизни, однако респонденты часто чувствовали себя уставшими, а уровень стресса в целом получил средние оценки (средняя оценка — 6 баллов в соответствии со шкалой Кантрила при ответе на вопрос: «Я часто испытывал стресс»).
Удовлетворенность работой
Среди респондентов большинство оказалось представителями физического труда (см. распределение в разделе «Социально-демографические характеристики»), что и обусловило принадлежность информантов к профессиям, не связанным с интеллектуальным трудом (в анкетах отмечались часто такие профессии, как водитель, прораб, повар, шахтер, таксист, разнорабочий, строитель и т.д.); 90,2% испытуемых до постановки диагноза не подвергались
производственному травматизму, 76,5% не задерживались часто на рабочем месте, 94,1% не работали по гибкому графику работы. Для оценки удовлетворенности работой респондентами необходимо было оценить по шкале Кантрила (СаПхД, 1965) свое согласие или несогласие с некоторым перечнем утверждений, характеризующих работу и/или отношение к ней. В результате были получены достаточно низкие оценки, что на данном этапе анализа могло свидетельствовать о действительном наличии неудовлетворенности работой, условиями труда, перспективами развития, самочувствия на рабочем месте и т.д. При рассмотрении приверженности к здоровому образу жизни респондентами было отмечено регулярное прохождение медицинских осмотров, но в рамках оценки удовлетворенности своей работы они же отмечают их низкое качество (2,3 балла из 10); респонденты отметили в целом невысокий уровень удовлетворенности условиями труда (3,8). Согласие с тем, что информанты не испытывали стресс на рабочем месте, также было невысоко оценено (2,6), работа не доставляла в целом удовольствия и в среднем респонденты не чувствовали себя реализованными в профессии до постановки диагноза.
Моя работа важна и нужна людям
Моя работа была достаточно психологически комфортна (дружный коллектив, отсутствие конфликтов, грубости со стороны коллег)
Я был уверен в стабильности моего рабочего места и моей организации
Я был удовлетворен качеством обязательных медицинских осмотров
Я был удовлетворен карьерными перспективами в организации
Я был удовлетворен условиями труда на рабочем месте (температура воздуха, уровень освещенности, посторонний шум, вибрация, расположение рабочего места)
У меня был равномерный "темп" работы (не было авралов, дедлайнов, не было частых ситуаций сверхурочной работы)
Мне удобен был мой рабочий график, так как он
соответствовал биологическим ритмам моего организма (например, сон-бодрстование, время приема пищи и др.)
Я считал себя полностью реализованным в профессии
Я не испытывал стресс на работе
Моя работа доставляла мне удовольствие
I I I
физический труд ■ умственный труд
25
',57
,48
Рис. 5. Удовлетворенность работой по группам, распределенным по критерию «характер труда»
В поисках ответа на вопрос низких оценок различных аспектов удовлетворенности трудом авторы проанализировали ответы респондентов в группах, распределенных по критерию «характер труда» (физический/умственный труд), и обнаружили, что значительно более высокие оценки удовлетворенности трудом были получены у тех респондентов, которые были заняты умственным трудом, при этом разница в ответах была очень значительна (рис. 5).
Например, удовольствие, которое приносит работа, а также реализованность в профессии получили очень высокие оценки (9,48 и 9,57 против 3,42 и 2,42 соответственно). Но уровень стресса также остался на высоком уровне, но ниже, чем у работников физического труда. Таким образом, у работников физического труда до постановки диагноза уровень удовлетворенности жизнью был выше, чем у работников умственного труда, но значительно ниже уровень удовлетворенности работой по сравнению с работниками интеллектуального труда. В рамках опроса также были заданы вопросы, касающиеся дискриминации со стороны работодателя после постановки диагноза, но ни один из респондентов не отметил ее наличие.
Выводы
Находясь на поле спорных и противоречивых теорий, предположений и гипотез в области поиска предикторов злокачественных новообразований, авторы в числе многих исследователей предпринимают сходную попытку такого поиска и поддерживают идею о том, что здоровье человека является состоянием полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствия болезней или физических дефектов. В этой связи представляется особенно важным и целесообразным проходить этап тестирования методологии и инструментария, чем и был обусловлен пилотный этап, в рамках которого были получены следующие результаты.
Во-первых, разработана и верифицирована методология комплексного подхода к изучению предикторов злокачественных новообразований, учитывающая как клинические, так и неклинические характеристики. В предложенной авторами методологии и методике формирования типичного портрета онкобольного использованы апробированные методики измерения качества жизни людей с онкозаболеваниями (QOL-CS), санологическая концепция, методология анкетного онкоскрининга, методология и инструментарий измерения субъективного благополучия.
Во-вторых, понимая, что только на анализе небольшого количества респондентов, вошедших в выборку, делать утвердительные и в полной мере обоснованные выводы рано, исследователи пришли к некоторым умозаключениями, которые, безусловно, будут подвержены дальнейшей верификации и проверке. Среди таких предположений следующие: 1) в числе исследуемых характеристик онкобольных, попавших в выборку, выделяется, с одной стороны, достаточно высокий уровень удовлетворенности семейной жизнью и уровень приверженности к здоровому образу жизни, но невысокий уровень финансового благополучия, удовлетворенности практически всеми аспектами своей жизни, а также удовлетворенности работой; 2) при анализе уровней удовлетворенности жизнью и удовлетворенности работой по группам, распределенным по критерию «характер труда» (умственный/физический труд), обнаружен достаточно интересный результат: информанты, занимающиеся физическим трудом, до постановки диагноза показали более высокий уровень удовлетворенности жизнью, по сравнению с теми, кто занимался умственным трудом; а информанты, занимающиеся умственным трудом, — значительно более высокий уровень удовлетворенности работой до постановки диагноза. В этой связи можно уже на данном этапе исследования предположить, что финансово-экономическое положение индивидов, тип и характер занятости, особенности их социально-эмоционального самочувствия и удовлетворенности жизнью и работой могут влиять или выступать катализаторами злокачественных новообразований.
В-третьих, принимая во внимание сложившуюся статистику онкозаболеваний и уровня смертности, санологический подход к объяснению и управлению своим здоровьем, а также теории и подходы в области объяснения формирования и развития человеческого капитала, важно понимать приоритетность, своевременность и актуальность использования технологий, предупреждающих воздействие негативных факторов и предикторов, т.е. речь идет о развитии профилактического инструментария и профилактической медицины.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Андреев, Е., Барчук, А., Турсун-заде, Р., Мерабишвили, В. (2019). Демографический анализ онкологической заболеваемости и смертности на основе данных популяционных раковых регистров северо-запада России // Демографическое обозрение, 6(2), 84-103.
Андреев, Е., Школьников, В. (2018). Связь между уровнями смертности и экономического развития в России и ее регионах // Демографическое обозрение, 5(1), 6-24.
Артур, Б. (2005). Возрастающая отдача и два мира бизнеса // Экономический вестник Ростовского государственного университета, 3(4), 7-19.
Голева, О. И., Шур, П. З. (2015). Экономическая оценка потерь, связанных с риском для жизни и здоровья нетрудоспособного населения // Анализ риска здоровью, (1), 12-18.
Дьякович, М. П. (2019). К вопросу о капитале здоровья реальных и потенциальных работников современного высокотехнологичного производства // Сборник научных трудов Ангарского государственного технического университета, 1(16), 228-233.
Каприн, А. Д., Старинский, В. В., Петрова, Г. В. (2019). Злокачественные новообразования в России в 2018 году (заболеваемость и смертность). М.: МНИОИ им. П.А. Герцена филиал ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России.
Каприн, А. Д., Александрова, Л. М., Старинский, В. В., Мамонтов, А. С. (2018). Технологии диагностики и скрининга в раннем выявлении злокачественных новообразований // Онкология. Журнал им. П.А. Герцена, 1, 34-40. (https://doi. org/10.17116/onkolog20187134-40).
Кот В. В., БурмистроваМ. Е. (2014). Институциональная структура и детерминанты капитала здоровья // Тегга Economicus, 12(2.2), 19-25.
Лисицын, Ю. П. (1982). Здоровье населения и современные теории медицины. М.: Медицина.
Лисицын, Ю. П. (1986). Слово о здоровье. М.: Советская Россия.
Мосейко, Е. Е. (2012). Условия институционализации капитала здоровья // Тегга Economicus, 10(4.3), 29-33.
Скачкова, Л. С., Щетинина, Д. П. (2019). Контуры субъективного благополучия научно-педагогических работников // Региональная экономика: теория и практика, 17 (11), 2026-2038. (https://doi.org/10.24891/re.17.11.2026).
Суворова, О. В, Розмаинский, И. В. (2019). Неверие в будущее и негативные инвестиции в капитал здоровье в России середины 2010-х гг.: исследование на основе опроса // Terra Economicus, 17(1), 41-63. (http://dx.doi.org/10.23683/2073-6606-2019-17-1-41-63).
Третьякова, О. В. (2012). О подходах к оценке эффективности здравоохранения // Вестник НГУЭУ, (2), 183-190.
Турсун-Заде, Р. (2018). Оценка распространенности злокачественных новообразований в России с применением модели заболеваемость-смертность // Демографическое обозрение, 5(3), 103-126.
Холмогорова, Г. Т. (2018). Гиппократ о здоровом образе жизни и профилактике болезней // Профилактическая медицина, 21(3), 70-73. (https://doi.org/10.17116/ profmed201831270).
Шмаков, Д. И. (2004). Разработка методики оценки потерь капитала здоровья // Научные труды: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН, Т. 2, 527-539.
Шеломенцев, А. Г., Малинина, Е. С. (2019). Подходы к экономической оценке потерь здоровья населения // Азимут научных исследований: экономика и управление, 8(2), 241-246.
Щур, А. (2018). Города-миллионники на карте смертности России //Демографическое обозрение, 5(4), 66-91.
Alexandrova, A. (2017). A Philosophy for the Science of Well-Being. Oxford: Oxford University Press.
Becker, G. S. (1962). Investment in Human Capital: A Theoretical Analysis // Journal of Political Economy 70, 5(2), 9-49. (https://doi.org/10.1086/258724).
Belloc, N. B., Breslow, L. (1972). Relationship of physical health status and health practices // Preventive Medicine, 1, 409-421.
Cantril, H. (1965). The pattern of human concerns. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press.
Diener, E. (1984). Subjective Well-Being // Psychological Bulletin, 95(3), 542-575.
Diener, E. (1985). Frequency and intensity: Dimensions underlying positive and negative // Journal of Personality and Social Psychology, 48, 1253-1265.
Diener, E., Suh, E. Lucas, H., Smith, H. (1999). Subjective well-being: three decades of progress // Psychological Bulletin, 125(2), 276-302.
Ferrell, B., Grant, M., Hassey Dow, K. (1995). Measurement of the quality of life in cancer survivors // Quality of Life Research, 4, 523-531.
Ferrell, B., Wisdom, C., Wenzl, C. (1989). Quality of life as an outcome variable in the management of cancer pain // Cancer, 63, 2321-2327.
Friedman, M. (1953). The Effects of Full Employment Policy on Economic Stability: A For-mal Analysis. In: M. Friedman. Essays in Positive Economics. Chicago: University of Chicago Press, 117-132.
Grossman, M. (2000). The Human Capital Model // Handbook of Health Economics. Vol. 1A / ed. by A. J. Culver, J. P. Newhouse, 347-408.
Kahneman, D., Deaton, A. (2010). High income improves evaluation of life but not emotional well-being // PNAS, 107(38), 16489-16493.
Kuznets, S. (1966). Modern Economic Growth: Rate, Structure and Spread. New Heaven.
Padilla, G., Ferrell, B., Grant, M., Rhiner, M. (1990). Defining the content domain of quality of life for cancer patients with pain // Cuncer Nurs, 13, 108-115.
Stiglitz J., Sen A., Fitoussi J. (2009). Report by the Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress, Paris: The Commission. (http://www. communityindicators.net/system/publication_pdfs/9/original/Stiglitz_Sen_Fitoussi_2009. pdf?1323961027).
REFERENCES
Alexandrova, A. (2017). A Philosophy for the Science of Well-Being. Oxford: Oxford University Press.
Andreev, Е., Barchuk, A., Tursun-Zade, R., Merabishvili, V. (2019). A demographic analysis of oncological morbidity and mortality data of the population based on cancer registries of the North-West of Russia. Demographic Review, 6(2), 84-103. (https://doi. org/10.17323/demreview.v6i2.9873). (In Russian.)
Andreev, Е., Shkolnikov, V. (2018). The relationship between mortality and economic development in Russia and its regions. Demographic Review, 5(1), 6-24. (In Russian.)
Arthur, W. B. (2005). Increasing returns and the New World of Business // Economic Herald of Rostov State University, 3(4), 7-19. (In Russian.)
Becker, G. S. (1962). Investment in Human Capital: A Theoretical Analysis. Journal of Political Economy 70, 5(2), 9-49. (https://doi.org/10.1086/258724).
Belloc, N. B., Breslow, L. (1972). Relationship of physical health status and health practices. Preventive Medicine, 1, 409-421.
Cantril, H. (1965). The pattern of human concerns. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press.
Caprin, A. D., Starinsky, V. V., Petrova, G. V. (2019). Malignant neoplasms in Russia in 2018 (morbidity and mortality). Moscow: MNIOI them. P.A. Herzen branch of the Federal State Budgetary Institution "National Medical Research Center of Radiology" of the Ministry of Health of Russia. (In Russian.)
Diener, E. (1984). Subjective Well-Being. Psychological Bulletin, 95(3), 542-575.
Diener, E. (1985). Frequency and intensity: Dimensions underlying positive and negative. Journal of Personality and Social Psychology, 48, 1253-1265.
Diener, E., Suh, E. Lucas, H., Smith, H. (1999). Subjective well-being: three decades of progress. Psychological Bulletin, 125(2), 276-302.
Dyakovich, M. P. (2019). On the issue of health capital of real and potential employees of modern high-tech production. Collection of scientific papers of the Angarsk State Technical University, 1(16), 228-233. (In Russian.)
Ferrell, B., Grant, M., Hassey Dow, K. (1995). Measurement of the quality of life in cancer survivors. Quality of Life Research, 4, 523-531.
Ferrell, B., Wisdom, C., Wenzl, C. (1989). Quality of life as an outcome variable in the management of cancer pain. Cancer, 63, 2321-2327.
Friedman, M. (1953). The Effects of Full Employment Policy on Economic Stability: A Formal Analysis. In: M. Friedman. Essays in Positive Economics. Chicago: University of Chicago Press, 117-132.
Goleva, O. I., Shur, P. Z. (2015). Assessment of economic losses associated with risk for life and health of incapacitated persons. Health Risk Analysis, 1, 12-18. (https://doi. org/10.21668/health.risk/2015.1.02.eng).
Grossman, M. (2000). The Human Capital Model. Handbook of Health Economics. Vol. 1A / ed. by A. J. Culver, J. P. Newhouse, 347-408.
Kahneman, D., Deaton, A. (2010). High income improves evaluation of life but not emotional well-being. PNAS, 107 (38), 16489-16493.
Kaprin, A. D., Aleksandrova, L. M., Starinsky, V. V., Mamontov, A. S. (2018). Technologies for early diagnosis and screening in the early detection of malignant neoplasms. P.A. Herzen Journal of Oncology, 1, 34-40. (https://doi.org/10.17116/onkolog20187134-40). (In Russian.)
Kholmogorova, G. T. (2018). Hippocrates about healthy lifestyle and disease prevention. The Russian Journal of Preventive Medicine, 21(3), 70-73. (https://doi.org/10.17116/ profmed201831270). (In Russian.)
Kot, V. V., Burmistrova, M. E. (2014). Institutional structure and determinants of the health capital. Terra Economicus, 12(2.2), 19-25. (In Russian.)
Kuznets, S. (1966). Modern Economic Growth: Rate, Structure and Spread. New Heaven.
Lisitsyn, Yu. P. (1982). Public health and modern theories of medicine. M.: Medicine. (In Russian.)
Lisitsyn, Yu. P. (1986). A word about health. Moscow: Soviet Russia. (In Russian.)
Moseyko, E. E. (2012). The conditions of capital health's institutionalization. Terra Economicus, 10(4.3), 29-33. (In Russian.)
Padilla, G., Ferrell, B., Grant, M., Rhiner, M. (1990). Defining the content domain of quality of life for cancer patients with pain . Cuncer Nurs, 13, 108-115.
Shchur, A. (2018). Cities of over a million people on the mortality map of Russia. Demographic Review, 5(4), 66-91. (https://doi.org/10.17323/demreview.v5i4.8663). (In Russian.)
Shelomentsev, A. G., Malinina, E. S. (2019). Approaches to the economic assessment of health loss population. Azimuth of Scientific Research: Economics and Administration, 8(2), 241-246. (In Russian.)
Shmakov, D. I. (2004). A technique for health capital losses estimation development. Scientific works: Institute of National Economic Forecasting RAS, 2, 527-539. (In Russian.)
Skachkova, L. S., Shchetinina, D. P. (2019). A profile of subjective well-being of academic staff. Regional Economics: Theory and Practice, 17 (11), 2026-2038. (https://doi.org/10.24891/ re.17.11.2026). (In Russian.)
Stiglitz J., Sen A., Fitoussi J. (2009). Report by the Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress, Paris: The Commission. (http://www. communityindicators.net/system/publication_pdfs/9/original/Stiglitz_Sen_Fitoussi_2009. pdf?1323961027).
Suvorova, O. V., Rozmainsky, I. V. (2019). Disbelief in the future and negative investment in health capital in Russia in the mid-2010s: Survey research. Terra Economicus, 17(1), 41-63. (http://dx.doi.org/10.23683/2073-6606-2019-17-1-41-63). (In Russian.)
Tretyakova, O. V. (2012). On approaches to the assessment of efficiency of health care. Vestnik NSUEM, 2, 183-190. (In Russian.)
Tursun-Zade, R. (2018). An evaluation of the prevalence of malignant neoplasms in Russia using an incidence-mortality model. Demographic Review, 5(3), 103-126. (In Russian.)
