CC BY
16
1917 году примерно 37 процентов городского населения23. Эта довольно многочисленная группа населения представляла значительную общественную силу в период победы социалистической революции и упрочения Советской власти на Урале.
О. Ю. Никонова
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
КОЛЧАКОВСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
В ГОРНОЗАВОДСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ УРАЛА
1К апрелю 1919 года Урал почти шесть месяцев жил в условиях колчаковской диктатуры. 'В гражданских делах беспрепятственно хозяйничали военные власти. Аресты по кляузам и доносам, физические наказания, расправы без суда и следствия стали повседневной реальностью. «Мне неизвестно еще ни одного случая привлечения к ответственности военного, виновного в перечисленном..,— писал Главный начальник Уральского края С. С. Постников, признаваясь в своем полном бессилии,— уполномоченный по охране и военный контроль действуют независимо от начальника края. Военные, не знающие ни Урала, ни промышленности, разбирают сложные промышленные вопросы, критикуя специалистов. Транспорт — исключительно в руках военных, ни во что не считающих надобности населения. Продовольствия на среднем и северном Урале нет, потому что железные дороги его не перевозят... Население доводится до отчаяния, а с голодными рабочими наладить и даже удержать промышленности не могут»'. Этот отрывок из письма, написанного С. С. Постниковым в связи со своей отставкой,— яркая картина кризиса, который переживал колчаковский режим весной 1919 года. Несколько месяцев спустя, в августе 1919 года, армии «Верховного правителя» оставили территорию Урала.
За время своего существования колчаковское правительство приняло ряд законодательных актов и осуществило комплекс мероприятий, позволяющих охарактеризовать его социально-экономическую политику. Первоочередной экономической задачей новой власти на Урале должно было стать восстановление горнозаводской промышленности, так как состояние горнозаводских округов было поистине плачевным. Социальные потрясения, переживаемые страной, и, особенно, гражданская война, вспыхнувшая на Урале в мае 1918 года, до предела обострила кризис, в котором оказалась горнозаводская промышленность в период мировой войны2. > Большинство производств в горных округах бездействовало из-за недостатка топлива и сырья, плохой работы железнодорожного транспорта и фактического прекращения гужевых перевозок, нехватки рабочих рук. После чехословацкого переворота промышленные предприятия, к тому же, лишились какого бы то ни было управления. Коалиционные правительства Урала и Сибири, образованные меньшевиками, эсерами и кадетами летом 1918 года, издали первым делом закон о денационализации промышленности. «Восстанавливая справедливость» и йыполняя ближайшее желание уральской буржуазии, они, несомненно, рассчитывали одновременно снять с себя бремя восстановления промышленности в частных горнозаводских округах. Вскоре стало ясно, что надежда на возвращение старых владельцев не оправдалась! Лишь два крупных горнопромышленника обратились с прось-
23Изменения социальной структуры советского общества. Октябрь 1917—1920 гг. М. , 1976. с. 250.
1 'Колчаковщина. Сб. под ред. Н. Райвида и В. Быкова. Екатеринбургу 1924. с. 120. « ^ 'Буранов Ю. А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала. М. 1982 1 с. 177—178.
«
бой о восстановлении своих владельческих прав3. Большинство горнозаводских округов оказалось в ведении казны. Возвращение им прежнего статуса частных было далекой и очень туманной перспективой!) Это, конечно, значительно усложнило деятельность восстановленного Главного управления горных дел Урала и созданного по соглашению коалиционных правительств и технического отдела чехословацких войск Промышленного комитета. Возглавлял оба учреждения горный инженер А. Е. Гутт. В это же время возобновило свою деятельность бюро Совета съездов горнопромышленников Урала.
|До возвращения прежних владельцев горные заводы получили новых «хозяев» — уполномоченных по управлению округами, большинство из которых было назначено Временным Сибирским правительством. В советской историографии по отношению к ним применяются такие термины как «временщики-капиталисты», «хищническое хозяйничанье», они обвиняются в разграблении предприятий, присвоении денежных ссуд и дотаций4. Такое огульное обвинение всех уполномоченных представляется неправомерным. Среди них были представители технической интеллигенции, возвратившиеся на заводы, где работали раньше. Они искренне радели за свои горнозаводские округа, стремились удержать их от окончательного развала. Но фактически это мало что меняло.
После закона о денационализации на «свалку истории» были отправлены другие декреты Советской власти. Было введено единоличное управление предприятиями вместо коллегиального — Деловых советов, ликвидировано централизованное страхование рабочих и служащих, ограничена деятельность профсоюзов рамками закона Временного правительства от 23 апреля 1917 года1. Последствия «большевистского периода» в промышленности были отнесены в разряд ущерба от стихийных бедствий. Это, конечно, принесло моральное удовлетворение политическим противникам Советской власти, но в деле восстановления горных заводов помогло мало. Не решены были и острые социальные проблемы. Благими пожеланиями за шестимесячный период существования коалиционных правительств остались меры по борьбе с безработицей и «ближайшая задача» — выработка новых тарифов заработной платы на основе прожиточного минимума, обещанные трудящимся в «Основах социальной политики министерства труда»6.
18 ноября 1918 года в результате переворота пришел к власти А. В. Колчак. «...Все привести в порядок и заставить объединиться»,— так определил он цель своего правления7. Наведение «порядка» в промышленности требовало немалых усилий. Представление о типичных проблемах горнозаводских округов можно составить из отчетов о производительности заводов Кыштымского горного округа за январь — март 1919 года. В среднем за три месяца округ выплавил чугуна 89 процентов от сметных рассчетов, литья — 98 процентов, железа — 77 процентов, добыл медных руд — 47 процентов, каменного угля — 70 процентов. Ударил по производству топливный дефицит, причиной которого, в свою очередь, были нехватка рабочей силы на угольных копях и расстройство транспорта, прежде всего гужевого, который являлся основным средством перевозок в большинстве горнозаводских округов. С наступлением весны немногие оставшиеся после мобилизаций коннорабочие, которые имели свои земельные наделы, стали уходить на сельскохозяйственные работы, и в марте 1919 года процент гужевых перевозок упал до 28. Это яркая иллюстрация того, что отсталость
колчаковщина на Урале 1918—1919. Свердловск, 1929. с. 59—60.
4Урал в гражданской войне. Свердловск. 1989. с. 154.
5ГАСО. Ф. 24. Оп. 16. Д. 1096. Л. 10—11. ГАЧО. Ф. Р — 991. Оп. 1. Д. 46. Л. 61—62.
6Власть народа. 1918. 10 сентября. 'Колчаковщина, с. 73.
и
горнозаводской промышленности Урала в условиях гражданской войны обернулась для нее катастрофой8.!
Задача повышения производительности труда, поставленная еще в «Основах социальной политики министерства труда», в условиях гражданской войны и нарушения всего хозяйственного механизма неизбежно должна была привести к усилению эксплуатации рабочего класса. Для буржуазии, которая, по характеристике колчаковского министра внутренних дел, а позднее и премьер-министра правительства В. Н. Пепеляе-ва, вышла из революции с «налитыми кровью глазами»9, кроме чисто практических целей в этом, несомненно, был момент реванша. Повысить производительность труда можно было путем введения сдельной оплаты труда и увеличения рабочего дня. Переход на сдельную оплату труда был объявлен коалиционными правительствами сразу же после падения Советской власти. Он производился на основе расценок на труд, выработанных профсоюзами в первые месяцы Советской власти. В Пермской губернии, например, минимальная плата за 8-часовой рабочий день при условии выполненной нормы достигала 8 рублей, максимальная — 16 рублей. Сама по себе сдельная оплата труда является эффективной формой стимулирования поднятия производительности труда. Но в условиях гражданской войны она больно била по трудовым коллективам из-за частых простоев предприятий по различным причинам, так как решением Промышленного комитета от 18 января 1919 года горнозаводчики получили право не оплачивать рабочим даже минимальные тарифные ставки10. Не были нововведением и сверхурочные работы. Их изъяли из компетенции профсоюзных комитетов, но оплата за сверхурочный труд осталась прежней — в 1,5—2 раза выше тарифной. Увеличение рабочего дня началось с появления инструкции Промышленного комитета от 31 января 1919 года. Рабочий день не превышал официально установленных 8 часов, но было отменено сокращение его в предпраздничные дни для рабочих на два часа, а для цеховых и конторских служащих даже возрос соответственно до 8 и 7 часов". Новое распоряжение вызвало отпор со стороны трудящихся, о чем свидетельствует, например, конфликт между служащими и администрацией правления Кыштымского горного округа, затянувшийся до лета 1919 года12. Продолжали придерживаться прежних порядков и рабочие других горнозаводских округов, что привело в конечном итоге к вмешательству командующего Сибирской армией генерала Гайды13. Следует отметить, что Министерство труда пребывало в полном неведении о действиях Промышленного комитета, решавшего фактически и социальные проблемы. По характеристике Г. 3. Иоффе, это ведомство, возглавлявшееся бывшим преподавателем правописания Барнаульского реального училища Л. И. Шу-миловским, сразу же превратилось в бюрократическое учреждение, работавшее на «холостом ходу»14.
Тяжелый продовольственный кризис и гигантский рост цен на продукты питания, в первую очередь на хлеб, привели к тому, что уже осенью 1918 года прожиточный минимум не соответствовал реальной действительности. Прибавки к заработной плате в размерах 20—25 процентов, сделанные весной 1919 года правлениями некоторых горнозаводских округов (Кизеловского, Лысьвенского, Кыштымского) не могли облегчить тяжелого положения рабочих. Лишь управляющий Златоустовским горным округом повысил
"Подсчитано по: ГАСО. Ф. 24. Оп. 16. Д. 1075. Л. 7,86, 87.
9Колчаковщина, с. 12.
1 °ГАСО. Ф. 24. Оп. 16. Д. 1076. Л. 28—29.
"ГАСО. Ф. 1819. Оп. 1. Д. 3. Л. 23.
|2ГАСО. Ф. 24. Оп. 16. Д. 1077. Л. 81, 82—«3, 85, 88, 90.
1 колчаковщина на Урале, с. 155.
14Иоффе Г. 3. Колчаковская авантюра и ее крах. М. 1983. с. 189.
56
в марте 1919 года заработную плату своим рабочим на 40 процентов15. 13 апреля 1919 года, совместное совещание представителей промышленности, банкой, государственного контроля и Промышленного комитета разработало прожиточный минимум и на его основе новые поденные платы16. Но решение совещания было необязательно для управляющих горнозаводскими округами, и они, естественно, не спешили их вводить.
Положение рабочих осложнялось еще и тем, что в результате непрекращавшихся репрессий было серьезно ослаблено профсоюзное движение. Наиболее сильные организации оказались разгромленными. Выжившие профсоюзы работали в напряженной обстановке постоянного давления со стороны военных властей и угрозы репрессий. Характеризуя сложившуюся обстановку, Кыштымское окружное бюро профсоюзов сообщало Центральному областному бюро: «...Военные власти... мешают нормальной деятельности союзов: воспрещаются общие собрания, подвергаются арестам члены союзов, особенно руководящие члены правления...». Секретарю окружного бюро А. Н. Ласькову предложили всего лишь «убраться по-добру, по-здорову», учитывая его активную деятельность при свержении большевиков17. Первый Областной съезд профсоюзов, проходивший 26 декабря 1918 — 1 января 1919 года в Златоусте, продемонстрировал бесправное положение рабочих организаций. На заводах не действовали коллективные договоры, во многих не существовало больничных касс. В условиях реакции профсоюзы пошли по единственно реальному пути борьбы за «сегодняшние» требования трудящихся: обеспечение горных округов продовольствием, создание больничных касс, борьба против снижения заработной платы, а с апреля 1919 года — за введение новых расценок на труд. В то же время профсоюзные организации являлись носителями демократической тенденции, о чем свидетельствуют резолюции 1 и 2 (проходил в июне 1919 года в Екатеринбурге) областных съездов профсоюзов Урала18.
' В рассматриваемый период продолжала обостряться безработица. Вряд ли стоит утверждать, что локауты на заводах преследовали цель «расправиться с революционно настроенными рабочими»19. Скорее они были вызваны объективными причинами, в частности, резким сокращением объемов производства, а также сужением рынка сбыта продукции и намерением колчаковского правительства не поддерживать убыточные предприятия. Например, в Кыштымском горном округе — крупнейшем поставщике меди на Урале в довоенный период — было закрыто производство меди, не находившей сбыта. Вследствие прекращения работы на рудниках Сойманов-ской долины под угрозой увольнения оказались 2000 рабочих и 300 служа-щих2СГ. В условиях, когда уральские предприятия в 1919 году работали на 20—25 процентов своей производительности, деятельность бирж труда, вновь учрежденных Директорией 14 ноября 1918 года, сводилась фактически к учету непрерывно возраставшего числа безработных21.!
Стратегическую линию по отношению к уральской промышленности колчаковское правительство выработало в июле 1919 года на междуведомственном совещании.! Чтобы экономически заинтересовать предпринимателей в расширении производства, были увеличены расценки на сырье и продукцию уральских заводов. Совещание заявило о необходимости
|5ГАСО. Ф. Р — 828. On. 1. Д. 1. Л. 83—86, 94, 97—99. ГАЧО. Ф. Р — 1279. On. 1. Д. 173. Л. 12, 13.
16Колчаковщина на Урале, с. 163—164.
"Колчаковщина на Урале, с. 142—143.
18Там же с. 112, 123.
|9Урал в гражданской войне, с. 106.
20ГАСО. Ф. 24. Оп. 16. Д. 1077. Л. 41—42.
2|ГАСО. Ф. Р —828. On. 1. Д. 20. Л. 49—50. Иоффе Г. 3. Указ. соч. с. 190.
политики протекционизма и поддержки промышленности со стороны правительства. Эта политика предусматривала обеспечение предприятий оборотными средствами за счет реализации продукции или ссуд под товары, проведение в жизнь принципа подвижных цен. Министр Промышленности и Торговли заявил, что правительство не будет поддерживать торговые операции по продаже сырья, которые ведут к сокращению производства, будет препятствовать переходу предприятий в казну и сократит казенные заказы22. Однако этой программе уже не суждено было реализоваться!
Характерным для социально-экономической политики колчаковского правительства было возвращение к рабочему и фабричному законодательству Временного правительства. Кризисная обстановка, сложившаяся в уральской промышленности, объективно способствовала проведению ряда антирабочих мероприятий. Сравнение с послевоенной обстановкой в Западной Европе наглядно показывает неизбежность таких тенденций. Бедственность положения рабочего класса усиливалась реваншистскими стремлениями реакционной уральской буржуазии и разгулом монархистской военщины. Иногда государственные организации предпринимали слабые попытки регулировать этот напор справа. Усиление эксплуатации, голод и репрессии вызывали недовольство трудящихся, проявившееся в забастовках и восстаниях. Перед лицом надвигающейся катастрофы Министерство промышленности и Торговли показало свою полную беспомощность. Горнозаводские округа оказались фактически один на один с множеством проблем. Засилье военных властей парализовало деятельность Главного управления горных дел и Промышленного комитета по восстановлению уральской промышленности. Игнорирование социально-экономических проблем колча-ковским правительством стало одной из причин его падения.
ПЕРСОНАЛИИ
В. С. Кобзов
В. И. ХОТИМСКИЙ: СТРАНИЦЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ.
В марте 1938 года в кулуарах Госплана и в Коммунистической академии вызвала настоящую сенсацию новость об аресте консультанта Центрального управления народнохозяйственного учета профессора В. И. Хотимского. Правда, должность, которую он тогда занимал, была не очень-то велика. Но обсуждавшие новость коллеги прекрасно знали, что речь идет «о том самом Хотимском», который был в 1917—1918 годах одним из крупнейших руководителей партии левых эсеров, позднее, вступив в РКП (б), возглавлял после гибели Сергея Лазо Дальбюро ЦК, занимал ответственные советские и хозяйственные посты в центральных 9рганах.
О причине ареста строиди различные догадки. Поговаривали о связях В. И. Хотимского с уже репрессированными к тому времени бывшим председателем Совнаркома РСФСР Д. Е. Сулимовым, с бывшим наркомом и троцкистом И. Н. Смирновым, особенно же с Н. Н. Крестинским, о котором помнили еще не только то, что он был послом и наркомфином, но и то, что его раньше, чем И. В. Сталина, называли генсеком большевистской партии.
Наиболее осведомленные люди намекали, что речь идет об участии В. И. Хотимского в антисоветской террористической организации. Тем, кто знал историю лишь по вышедшим в 30-е годы книгам, да издававшимся широко материалам судебных процессов, это казалось весьма вероятным, особенно учитывая эсеровское прошлое арестованного.
22ГАСО. Ф. Р — 828. Оп. 1. Д. 20. Л. 41—45'.
58
