CC BY
32
УДК [94:314:325.254.6](=35)"1940/50" ББК 63.521(=60) Ш 76
В.Г. Шнайдер,
доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей и отечественной истории Армавирского государственного педагогического университета, г. Армавир, тел.: +79184761405, e-mail: [email protected]
СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ДЕПОРТИРОВАННЫХ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (сер. 1940-х - сер. 1950-х гг.)
(Рецензирована)
Аннотация. Статья посвящена изучению процесса социальной адаптации чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев в период их пребывания в ссылке в Казахстане и Киргизии (середина 1940-х - середина 1950-х гг.). Автор анализирует данные по занятости спецпоселенцев в сельском хозяйстве и промышленности, условия их проживания в ссылке, стратегию выживания. На основе анализа вторичных эмпирических материалов были охарактеризованы особенности восприятия депортированными трудовых условий, созданных в спецпоселениях. Отдельно рассмотрены проблемы демографии депортированных народов, выявлена динамика изменения соотношения рождаемости и смертности, проанализировано влияние депортации и ссылки на институт семьи и брака. Отмечается, что народы Северного Кавказа в период депортации продемонстрировали высокий уровень выживаемости в экстремальных условиях. Об этом свидетельствует факт увеличения численности карачаевцев, балкарцев, чеченцев и ингушей. Делается вывод о том, что сложные социально-демографические и хозяйственно-экономические проблемы, с которыми столкнулись депортированные народы Северного Кавказа в рассматриваемый период, стали фактором их сплочения и адаптации к экстремальным условиям жизни.
Ключевые слова: депортация, спецпоселенцы, чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, социальная адаптация, демографическая ситуация, рождаемость, смертность, семья, брак.
W.G. Schneider,
Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of General and National History, the Armavir State Pedagogical University, Armavir, ph.: + 79184761405, e-mail: [email protected]
SOCIO-DEMOGRAPHIC PROBLEMS OF DEPORTED PEOPLES OF THE NORTH CAUCASUS (MID-1940S TO MID-1950S)
Abstract. The article is devoted to the study of the process of social adaptation of Chechens, Ingush, Karachays and Balkars during their stay in exile in Kazakhstan and Kyrgyzstan (mid-1940s to mid-1950s). The publication analyzes data on the employment of special settlers in agriculture and industry, their living conditions in exile, and a survival strategy. Based on the analysis of secondary empirical materials, the author characterizes the perception by deported people of labor conditions created in special settlements. The problems of demography of deported peoples are considered separately, the dynamics of the change in the ratio of fertility
and mortality are revealed, and the impact of deportation and exile on the institution of family and marriage is analyzed. The author notes that the peoples of the North Caucasus during the period of deportation showed a high level of survival in extreme conditions. This is evidenced by the fact of an increase in the number of Karachays, Balkars, Chechens and Ingush. It is concluded that complex social, demographic and economic problems which the deported people of the North Caucasus during the considered period faced became a factor of their unity and adaptation to extreme living conditions.
Keywords: deportation, special settlers, Chechens, Ingush, Karachays, Balkars, social adaptation, demographic situation, birth rate, mortality, family, marriage.
Высланные в 1943-1944 гг. представители балкарского, карачаевского, ингушского и чеченского народов в местах спецпоселений сталкивались с большим количеством проблем. Одной из них была проблема социальной адаптации в совершенно новых для них условиях. Успешность этого процесса определяло качество жизни спецпоселенцев и, в конечном итоге, выживаемость всего этноса в экстремальных условиях. Именно поэтому мы посчитали возможным, наряду с социальными аспектами жизни депортированных народов, рассмотреть также и демографическую ситуацию в рамках заявленного периода.
Во главе каждой из 429 комендатур, которые были созданы в местах спецпоселений, стоял комендант. Чаще всего это был кто-то из местных жителей. Каждый месяц спецпоселенец должен был отмечаться у коменданта. Выезжать за пределы строго ограниченного района пребывания запрещалось. Разрешение на такой выезд мог дать только комендант.
26 ноября 1948 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побег из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдалённые районы Советского Союза в период Отечественной войны». За побег грозило наказание в 20 лет каторжных работ. Обращает на себя внимание тот факт, что сама формулировка «каторжные работы» появилась в советском право-ведческом лексиконе впервые. До этого она прочно ассоциировалась с
царским режимом и по этой причине не использовалась.
Спецпоселенцы были лишены не только свободы передвижения, но также и некоторых гражданских прав. Формально они их не были лишены, но фактически ими невозможно было воспользоваться. Например, спецпоселенец не мог стать комсомольцем или коммунистом, они допускались к участию в выборах в местные органы власти, но выдвигать свои кандидатуры не могли [1].
Такая же ситуация возникала и с получением высшего образования. Почти всегда для того чтобы поступить в вуз, нужно было выезжать за пределы района спецпоселения, что превращало желание получить высшее образование в несбыточную мечту.
Спецпоселенцы не подлежали призыву на действительную военную службу.
Жизненно важным условием социальной адаптации в местах спецпоселений был вопрос трудоустройства. Надо сказать, что государство принимало в этом процессе самое активное участие.
Пребывающие на спецпоселение граждане должны были трудоустраиваться как можно быстрее. Это предписывали правила их хозяйственного устройства, разработанные отделом спецпоселений ГУЛАГа НКВД СССР (8 марта 1944 г.). Фактически же это положение нередко игнорировалось местными руководителями. Часто спецпереселенцы нуждались в профобучении. Кроме того, их трудоустройство зависело
от наличия медицинской помощи, обеспеченности одеждой и обувью, необходимости присмотра за детьми, а значит - наличия соответствующих учреждений и т.п. Комплекс этих проблем существенно снижал производительность труда, которая в первые годы ссылки составляла 30-60% от нормы [2].
В течение 1944 г. в колхозах находилось 428 948 чел. Из числа спецпереселенцев в совхозах трудились 64 703 чел., на предприятиях были заняты 108 542 чел. [3].
Спецпереселенцы работали на шахтах, рудниках, в производственных сферах Казахстана и Средней Азии, приобретали профессии бурильщиков, добытчиков, слесарей, горнорабочих, забойщиков. Например, спецпереселенцы из Чечено-Ингушской АССР в большинстве выполняли план добычи и числились стахановцами в Карагандинском угольном бассейне [4].
Условия ссылки в первые месяцы и даже годы можно признать экстремальными. Практически все спецпоселенцы работали. Иногда бывало даже так, что число фактически работающих было выше числа трудоспособных. Например, в Акмолинской области в 1944 г. из 17 667 чел. учтённого трудоспособного населения фактически трудились 19 345, в том числе более 2 746 стариков и подростков [5].
И.А. Тетуев, размышляя о стратегии выживания спецпереселенцев с Северного Кавказа, отмечает, что процесс адаптации был основан на «здоровой жизненной философии». Люди были уверены, что они обвинены несправедливо. Они винили Берию в том, что он обманул Сталина, дал о них неверную информацию и т.п. Жертвенность ради выживания своих родных и близких - вот что становилось самым важным мотивом поведения в условиях ссылки. За короткий срок многие освоили новые профессии, внесли заметный вклад в развитие экономики восточных регионов страны. Среди
спецпоселенцев были ударники труда, стахановцы, некоторые получали даже награды [6].
Особенно тяжёлые первые годы ссылки были с трудом, но преодолены. Люди стремились повысить уровень своей жизни. Среди представителей высланных народов стали появляться и руководители организаций или предприятий. Например, в справку о руководящих работниках и членах КПСС из числа спецпоселенцев, проживавших в 1955 г. в г. Фрунзе, были включены 23 выходца с Северного Кавказа. Среди них были руководители небольших пищевых предприятий, артелей, типографии, работники в сфере культуры и образования. В этом списке значился также и известный советский поэт - балкарец Кайсын Кулиев [7].
Бедственные первые годы депортации сменялись для многих спецпоселенцев периодом, когда уровень их жизни начал постепенно возрастать. Некоторые семьи обзавелись подсобным хозяйством. Иногда оно было настолько большим, что не позволяло некоторым трудоспособным членам семей заниматься «общественно-полезным трудом». Именно так было сказано в отчёте по результатам обследования быта спецпоселенцев Иссык-Кульской области в 1955 г. Отмечалось, что в одном из колхозов области они насчитали 13 таких лиц. В их хозяйствах было от 6 до 10 голов рогатого скота, 20-30 овец и до 0,3 га огорода. Далее в справке отмечено: «Материальное положение спецпоселенцев хорошее. Почти у каждой семьи имеется свой дом и личное хозяйство, выражающееся до 40 овец, 3 коров, приусадебного участка и т.п.» [8].
Учёными Карачаево-Черкесского госуниверситета был проведен опрос среди лиц, переживших депортацию, с целью выяснения отношения к ним именно как к работникам в период ссылки со стороны государственных и местных властей. Выяснилось, что 10% были отмечены
правительственными наградами, 31% награждён премиями, ещё 31% - почётными грамотами, 22% - ценными подарками и т.п., и лишь 34% не имели никаких поощрений [9]. При этом около половины отметили, что спецпоселенцы получали более трудную работу, чем местные жители, около четверти отметили более низкий уровень оплаты труда и примерно треть считали, что их не повышали в должности из-за статуса спецпоселенца. Так или иначе, более 90% респондентов отметили различные формы дискриминации, которым они подвергались на работе в период ссылки [10].
Проблема физического выживания в первые годы ссылки, как показано выше, стала с годами менее острой, однако не исчезла проблема разрушения семей и родовых связей, что для представителей народов Северного Кавказа было особенно болезненным.
Многие семьи оказались разобщены ещё в пути следования к местам спецпоселений. Первыми с этой проблемой столкнулись карачаевцы. В 1943-1944 гг. из всех районов Казахстана и Киргизии в государственные органы различных уровней было направлено множество заявлений с просьбой разыскать близких и членов семей. У нас есть сведения по Джамбульской области, откуда таких заявок поступило более 2 тыс. [11].
Условия депортации несли угрозу и институту брака. Дело в том, что супруги лиц, подлежащих депортации, не выселялись и не ограничивались в правах в том случае, если они сами не принадлежали к представителям депортируемых народов. Не подлежали высылке и дети, рождённые в этих браках. Второе обстоятельство могло заставить задуматься некоторых женщин. Смешанные браки среди народов Северного Кавказа были явлением довольно редким (буквально десятые доли процента), вероятно, это и уберегло многие семьи. Хотя нам
известно немало случаев, когда женщины добровольно следовали за мужем в ссылку и везли туда своих детей. И это относилось не только к спецпереселенцам с Кавказа.
В значительно большей степени, чем брак и семья, подвергался опасности институт кровнородственных связей. Спецпереселенцы всеми силами стремились сохранить их. В этом плане тот день, когда нужно было явиться в комендатуру, приобретал особое значение. Возле здания этого заведения спецпоселенцы обменивались информацией, договаривались о помощи в каких-либо бытовых и жилищных делах, представляли «новеньких» из числа тех, кому удалось воссоединиться с семьёй [12].
Депортация, бытовая неустроенность, трудности социальной адаптации и акклиматизации, моральная подавленность стали причинами высокой смертности в первые годы ссылки. Историки незначительно расходятся в оценках масштаба потерь среди представителей северокавказских народов в 1944-1948 гг. В целом они сходятся на том, что число умерших было не менее 23% от их общей численности [13].
Наибольший показатель смертности, вызванный депортацией, был пройден в период между 1946-м и 1950-м гг. В этот период среди народов Северного Кавказа родились 53 557 чел., а умерли 104 903 чел., достигли 16 лет - 59 951 чел. [14].
Насколько же изменилась демографическая ситуация к началу 1950-х гг.?
Далее мы приведём сведения о численности некоторых народов Северного Кавказа за этот период и покажем их прирост, в сравнении с 1946 г. Чеченцев и ингушей - 405 923 (прирост - 5445 чел.), балкарцев - 33 155 (прирост - 338 чел.) [15].
К моменту возвращения на родину в местах спецпоселений находились 524 тыс. чеченцев и ингушей, 35 274 балкарца, перепись 1959 г.
зафиксировала 81,4 тыс. карачаевцев [16]. Итого, по приблизительным подсчётам, на момент реабилитации депортированных народов Северного Кавказа их совокупная численность не должна была быть ниже 640 тыс. чел. При этом известно, что на момент выселения их насчитывалось 602 193 чел., в том числе карачаевцев - 68 327 чел., балкарцев - 37 406 чел., чеченцев и ингушей - 496 460 чел. [17]. За период ссылки число балкарцев
выросло более чем на 13%, карачаевцев - на 19%, чеченцев и ингушей - на 5,5%. О чём это говорит? Вероятно, о том, что репрессированные в годы войны народы показали невероятную способность к выживанию в экстремальных условиях. При этом слишком высокий уровень смертности во второй половине 1940-х гг. позволяет поставить вопрос о невосполнимости потерь для репрессированных народов в период ссылки.
Примечания:
1. Алфёрова И.В. Государственная политика в отношении депортированных народов (кон. 30-х - 50-е гг.). Диссертация ... к.и.н., М., 1998. С. 156.
2. Лиджиева И.В. Правовой статус спецпереселенцев в СССР в 40-50-е гг. ХХ в. // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2012. № 3. С. 35.
3. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф - 9401, Оп. 2, Д. 65, Л. 311.
4. Исакиева З.С. Правовое положение чеченцев, депортированных в Центральный Казахстан в 1940-е гг.//Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики: в 2 ч. Тамбов: Грамота, 2016. № 6. Ч. 2. С. 88.
5. ГАРФ. Ф. 9401, Оп. 2, Д. 65, Л. 313.
6. Тетуев И.А. Повседневная жизнь и стратегия выживания спецпереселенцев в 40-50-х гг. ХХ в. // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2013. № 3. С. 40.
7. Час испытаний: Депортация, реабилитация и возрождение балкарского народа (Документы и материалы). Нальчик, 2001. С. 278-279.
8. Там же. С. 284.
9. Койчуев А.Д. Карачаевская автономная область в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Ростов-н/Д, 1998. С. 468.
10. Там же.
11. Шаманов И.М., Тамбиева Б.А., Абрекова Л.О. Наказаны по национальному признаку. Черкесск: КЧФ МОСУ, 1999. С. 35.
12. Кульбаев М.А. Не только о себе. Нальчик, 1999. С. 90.
13. Борлакова З.М. Депортация и репатриация карачаевского народа в 19431953 гг.// Отечественная история. 2005. № 1. С. 144; Койчуев А.Д. В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Ростов-н/Д, 1998. С. 448; Темукуев Б.Б. Спецпереселенцы: в 4-х частях. Часть 1. Нальчик, 1997. С. 176; Бугай Н.Ф. Депортация народов Северного Кавказа: проблемы административно-территориального устройства// Народы России: проблемы депортации, реабилитации. Майкоп, 1997. С. 33; Нартокова Н.В. Социальная политика в Кабардино-Балкарии в 40-х - нач. 60-х гг. ХХ века. Дисс. ... канд. ист. наук. Пятигорск, 2000. С. 132.
14. ГАРФ. Ф.Р.- 9479, Оп. 1, Д.436, Л. 67.
15. ГАРФ. Ф.Р.- 9479, Оп. 1, Д. 357, Л. 70.
16. Бугай Н.Ф. Л. Берия - И. Сталину: «Согласно Вашему указанию.». М., 1995. С. 281-282.
17. ГАРФ. Ф.Р. - 9401, Оп. 2, Д. 65, Л. 311.
References:
1. Alfyorova I.V. State policy regarding deported peoples (late 30s - 50s): Diss. for the Cand. of History degree. M., 1998. P. 156.
2. Lidzhieva I.V. The legal status of special settlers in the USSR in the 40-50s of the 20th century // Bulletin of the Kalmyk Institute for Humanitarian Studies of the Russian Academy of Sciences. 2012. No3. P. 35.
3. The State Archive of the Russian Federation (hereinafter - GARF), O - 9401, Op. 2, D. 65, P. 311.
4. Isakieva Z.S. The legal status of Chechens deported to Central Kazakhstan in the 1940s // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Issues of theory and practice: in 2 parts. Tambov: Gramota, 2016. No. 6. Pt. 2. P. 88
5. GARF, F. 9401, Op. 2, D. 65, P. 313.
6. Tetuev I.A. Everyday life and survival strategy of special settlers in the 40s-50s of the 20th century // Bulletin of the Kalmyk Institute for Humanitarian Studies of the Russian Academy of Sciences. 2013. No3. P. 40.
7. Hour of trials: Deportation, rehabilitation and revival of the Balkarian people (Documents and materials). Nalchik, 2001. P. 278-279.
8. Ibid. P. 284.
9. Koychuev A.D. Karachay Autonomous Region during the Great Patriotic War of 1941-1945 Rostov-on-Don., 1998. P. 468.
10. Ibid.
11. Shamanov I.M., Tambieva B.A., Abrekova L.O. Punished on the basis of nationality. Cherkessk: KChF MOSU, 1999. P. 35.
12. Kulbaev M.A. Not only about yourself. Nalchik, 1999. P. 90.
13. Borlakova Z.M. The deportation and repatriation of the Karachay people in 1943-1953 // Domestic history. 2005. No1. P. 144; Koychuev A.D. During the Great Patriotic War of 1941-1945. Rostov-on-Don, 1998. P. 448; Temukuev B.B. Special settlers. In 4 parts. Part 1. Nalchik. 1997. P. 176; Bugay N.F. The deportation of the peoples of the North Caucasus: problems of the administrative-territorial structure // Peoples of Russia: problems of deportation and rehabilitation. Maikop. 1997. P. 33; Nartokova N.V. Social policy in Kabardino-Balkaria in the 40s - early 60s of the 20th century: Diss. for the Cand. of History degree. Pyatigorsk. 2000. P. 132.
14. GARF, F.R.- 9479, Op. 1, D.436, P. 67.
15. GARF, F.R.- 9479, Op. 1, D. 357, P. 70.
16. Bugay N.F. L. Beriya adresses I. Stalin: "According to your instructions ..." M. 1995. P. 281-282.
17. GARF, F.R. - 9401, Op. 2, D. 65, P. 311.
