CC BY
44
УДК 911.3:301 (470) А.Н. Клюева1
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА НАСЕЛЕНИЯ ГОРОДОВ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ
На основе социологических обследований в 17 городах Европейской России выявлены особенности социальной структуры и ее современной динамики. Рассматриваются социальная мобильность и психологические аспекты адаптации населения городов, различающихся людностью, «рангом» и региональными условиями. Охарактеризован феномен маргинализации городского населения в условиях коренной смены общественных отношений на рубеже веков.
Ключевые слова: социальная структура, социальный статус, современная динамика, города, Европейская Россия.
Введение. Социальная структура нашей страны за последние 20 лет — с начала перестройки по наше время — претерпела существенные изменения, связанные с формированием капиталистических отношений. Миллионы людей за короткий промежуток времени изменили свой социальный статус2 и вынуждены адаптироваться к качественно новым условиям. Прежние советские социальные структуры были практически мгновенно разрушены, в результате образовался неструктурированный «социальный расплав».
Согласно мнению [1], в 1990-е гг. одной из типичных фигур такого «социального расплава» был работник промышленного предприятия, фактически свернувшего свою деятельность, но не ликвидированного. Для формального рабочего такого производства основным источником дохода была другая деятельность. В одном человеке не сочетались разные социально-профессиональные роли, например: промышленного рабочего, мелкого предпринимателя-торговца, ремесленника и крестьянина-единоличника (занятого в подсобном хозяйстве). Другой тип — маргинал, т.е. человек, в значительной мере отчужденный от общества, живущий случайным заработком, нередко связанным с криминальной деятельностью. Получившийся «социальный расплав» начал довольно быстро кристаллизоваться, структурироваться.
Столь крупномасштабные и динамичные сдвиги в структуре общества, естественно, требуют изучения. Вопросы социальной стратификации современной России разрабатывались социологами [2, 4—7], но собственно статусная структура общества в них детально не рассматривалась. Географическим аспектам социального развития российских регионов посвящена, например, работа Н.В. Зубаревич [3].
Цель работы — выявление постсоветской динамики социальной структуры населения городов Европейской России.
Методика и материалы. На подготовительном этапе исследования для проведения детального полевого обследования выбраны два малых города. Города выбраны, в частности, по следующим критериям: низкая транспортная доступность (определена по карте путем анализа транспортных графов) и высокая доля машиностроения в структуре промышленности. Был составлен опросник для глубинного экспертного интервью представителей власти, бизнеса и социальных сфер в исследуемых городах, а также анкета из 18 вопросов для массового опроса жителей.
Полевые исследования в г. Болхове (Орловская область) и г. Кашине (Тверская область) включали глубинные экспертные интервью с мэром города, главой администрации района, директорами 9 заводов, журналистами местных газет, спикером городского парламента и представителями местных отделений политических партий.
По окончании полевых обследований отобраны 5 малых городов в разных экономических районах, аналогичных двум обследованным по численности населения (от 10 до 20 тыс. жителей), транспортному положению и специализации промышленности: Белая Холуница (Кировская область), Каргополь (Архангельская область), Нижние Серги (Свердловская область), Хвалынск (Саратовская область) и Хадыженск (Краснодарский край). В этих 5 городах, а также в Болхове и Кашине проведен телефонный социологический опрос. Выборка для него формировалась на основе случайно выбранного телефонного номера. Объем выборки составлял от 120
1 Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, географический факультет, кафедра экономической и социальной географии России, студентка, e-mail: a-n-klyueva@yandex.ru
2 Социальный статус — место человека или группы людей в профессиональной структуре, а также их положение в неформальной общественной иерархии в контексте престижа, стиля жизни и т.п., уровень и характер их включенности в жизнь общества. Важный элемент социального статуса — психологический, т.е. самоидентификация своего положения в обществе.
до 200 респондентов в каждом из 7 городов. Анализ метрических данных этого опроса, в том числе половозрастная структура респондентов, показал, что выборку можно считать репрезентативной.
Построены таблицы линейного распределения ответов, анализ которых указал на незначительные региональные различия, параметры которых укладывались в статистическую погрешность. На основе этого вывода расширено число исследуемых населенных пунктов за счет городов со средней людностью: Кимры (Тверская обл.), Ливны (Орловская обл.) и Энгельс (Саратовская обл.), а также региональных центров (Тверь, Орел, Краснодар, Владимир), Москвы и Санкт-Петербурга. Новые пункты проведения опроса выбраны так, чтобы наряду с анализом по типам поселений был возможен и региональный анализ, т.е. сравнение субъектов РФ, в которых будут опрошены респонденты из одного города разного ранга. Опросы в этих 10 городах проведены на основе такой же случайной репрезентативной выборки объемом по 120—200 респондентов. Суммарное число респондентов составило примерно 2500 человек.
Данные социологических опросов обрабатывались в программе SPSS, проведена «перевзвеска» этих данных по полу, возрасту и политическим предпочтениям, заявленным в ходе последних выборов в Госдуму РФ.
На основании перевзвешенных опросных данных построены таблицы линейного распределения ответов и кроссинговые таблицы. Первые представляют собой структуру респондентов в каждом городе, в группе городов или регионе по ответам на каждый вопрос анкеты в отдельности (в %). Вторые показывают пересечения ответов респондентов на два или три различных вопроса, т.е. позволяют выявить статистическую взаимосвязь между ответами на разные вопросы.
Результаты и их анализ. Опрос, проведенный в 17 городах Европейской России, позволил проанализировать процесс индивидуальной социальной мобильности 2500 респондентов. Им предлагалось ответить на вопросы: каков их социальный статус в настоящее время, во второй половине 1980-х и в середине 1990-х гг.? Таким образом были получены три «реперные точки», которые в некоторой мере позволяют обобщить процессы личностной мобильности, приведшие к изменениям социально-статусной структуры в РФ в течение постсоветского периода.
Рассмотрим в разрезе городов разных типов (малые, средние, региональные центры, города федерального значения) индивидуальную социально-статусную мобильность респондентов.
Как показало исследование, от 1/3 до 2/3 нынешнего кадрового состава государственные и муниципальные предприятия унаследовали от советского времени, причем чем мельче городское посе-
ление, тем меньше в нем было перемещений, тем лучше сохранились кадры. Из кадрового состава работников госпредприятий 1990-х гг. нынешний состав унаследовал от 1/2 (в крупных городах) до 3/4 (в малых и средних городах). От 3 до 25% нынешних рабочих госпредприятий в 1990-е гг. работали в частных фирмах (наибольшая доля — в столичных городах). Высокий уровень социальной мобильности в «лихие девяностые» подтверждается, в частности, тем, что половина сегодняшних рабочих частного сектора во всех типах городов в 1990-е гг. прошли через ряд других социально-статусных позиций.
В ходе полевых социологических обследований выявлен феномен массового «отходничества» жителей Волхова — двухнедельные (в среднем) трудовые миграции в Москву. (Это явление не фиксируется ни статистикой, ни даже анкетными опросами.) Его величину ряд местных специалистов оценивают в 30% трудоспособного (в основном мужского) населения города. Так называемые отходники чаще всего имеют формальную трудовую «прописку» в городском хозяйстве, но главным источником дохода для них служит разовая (но регулярная) подработка в Москве, прежде всего в сфере строительства. Масштаб «отходничества» в Кашине почти на порядок ниже, чем в Волхове, а территориальное распространение этого явления шире: если жители Волхова ездят на заработки преимущественно в Москву, то кашинцы подрабатывают не только в столице, но и в Санкт-Петербурге и даже в Ка-лязине. Долю «отходников» разные участники наших экспертных интервью оценивают до 8% экономически активного населения. Разница в величине «отходников» в Волхове и Кашине объясняется тем, что важным направлением адаптации к новым реалиям кашинцев стал заметный переток из индустрии в сферу обслуживания дачников и отдыхающих. В Волхове рынок труда много уже, хотя здесь заметно становление особого вида туризма — религиозного (паломники), который стал одним из факторов некоторого оживления хозяйственной жизни города.
Феномен «отходничества» подводит к гипотезе о территориальном разрезе постсоветского социального структурирования, который имеет четко выраженный центр-периферийный характер. Москва представляет собой верхнюю страту российского социума, обладающую максимальными ресурсами. Малые города и сельские поселения — низшие слои российского общества в территориальном проявлении.
Это позволяет предположить, что миграции, в том числе дальние маятниковые поездки (практически «вахтовые») жителей малых городов и сельских поселений в региональные и федеральные столицы, являются попыткой преодолеть этот территориальный центр-периферийный барьер. В экономическом плане это удается — люди получают воз-
можность заработать. Но в социальном плане такие миграции усугубляют ситуацию, так как мигранты не вживаются в столичные социальные структуры, но в то жевремя перестают входить в структуры родного города. В результате происходит маргинализация — выпадение из социально-статусных структур значительной части жителей «глубинки», конечным процессом такой маргинализации является люмпенизация, т.е. окончательное (а часто необратимое) отчуждение личности от общества.
В результате исследования составлены имущественная, возрастная и политическая характеристики социально-статусных групп населения городов разного уровня.
Малые города отличаются повышенной привлекательностью рабочих специальностей. Здесь самые старые инженерно-технические работники и представители социальной интеллигенции (врачи, учителя, ученые, социальные работники и пр.), большинство из них остались на своих рабочих местах с советских времен. Этот тип поселений также отличается отсутствием каких-либо доходов у большинства безработных.
Специфика средних городов, выявленная в результате опросов, заключается, как показано ниже, кроме прочего, в том, что наиболее обеспеченный социальный слой в них — не предприниматели, а работники правоохранительных органов (бюджетные места доходнее, чем частная инициатива): средняя величина дохода милиционеров и их коллег из других ведомств составила здесь 19 тыс. руб., а предпринимателей — 18 тыс. руб. Самые молодые безработные и маргиналы (т.е. личности, отчужденные от общества, в данном случае психологически) проживают именно в средних городах.
Инженерно-технические работники занимают наиболее «привилегированное» положение в региональных центрах, это связано с тем, что поселения этого типа играют роль «точек экономического роста», в которых инженерные специальности наиболее востребованы. Динамичность развития таких поселений подтверждается и молодым возрастом гуманитарной интеллигенции — социального слоя, развитие которого является спутником экономического прогресса.
Специфика Москвы и Санкт-Петербурга — высокий уровень жизни маргиналитета, что во многом обусловлено значительным развитием теневого сектора.
Рассмотрим, опираясь на данные наших опросов, психологические аспекты процесса адаптации
личности к принципиально новым социально-экономическим условиям в различных типах городов Европейской России.
Малые города заметно отличаются от всех типов поселений несоответствием между экономическими реалиями и их эмоциональным восприятием. Хотя здесь и сосредоточено минимальное число
тех, кто может рассчитывать на должностной рост и повышение заработка, но их отношение к нынешней эпохе — наиболее позитивное, оно соответствует уровню московского. Здесь максимален уровень социального спокойствия. Негативные эмоции по отношению к сегодняшним реалиям жители выражают специфическим образом — через чувство презрения к своей сегодняшней жизни. Они очень своеобразно относятся к «выживанию», воспринимая нынешнее состояние не как далекое от идеального, а как отличное от кризисного. Поэтому здесь небольшая доля тех, кто пессимистически относится к своей адаптации к современным условиям.
Средние города — очаги социального неблагополучия, в них граждане в массовом порядке выбирают вариант ответа: «выживать удается плохо». Именно в их среде поиск дополнительных заработков наиболее распространен, тем более что, согласно данным опросов, возможность получить помощь со стороны для жителей именно этих городов невелика. Поэтому здесь максимален уровень отрицательных оценок нынешней эпохи.
Отличительная черта региональных центров заключается в том, что среди жителей наибольшее значение приобретают такие формы поддержания своего социально-экономического положения, как помощь родственников, что, как дает основание предполагать исследование, определяется весьма значительным уровнем социального неравенства в этих поселениях, в результате возникает и «разность» экономических «потенциалов». Вместе с тем именно в региональных центрах высоки надежды на карьерный рост и повышение заработной платы. Подобная завышенность ожиданий часто оборачивается — на уровне массовой психологии — негативным отношением к эпохе, разочарованием, растерянностью, опасениями и страхом.
Опросы выявили высокую неоднородность в социальном положении, а как следствие, и в психологии жителей столичных городов. Санкт-Петербург по уровню адаптации жителей к постсоветским условиям находится ниже среднего регионального центра в Европейской России, что обусловлено, с одной стороны, близкой к московской стоимостью жизни при значительно меньших возможностях, а с другой — тем, что петербуржцы постоянно сравнивают себя на эмоциональном уровне с москвичами, что понижает средний уровень позитивных субъективных оценок благополучия. Москвичи практически не стоят перед проблемой выживания в современных условиях, поэтому у них заметно ниже уровень критичности в отношении к жизни, больше ощущение сбывшихся надежд, меньше разочарованность в жизни, хотя это и сопровождается значительным уровнем опасности и страха.
Интересные результаты дает изучение процесса маргинализации постсоветского социума. Маргинализация подразделяется на экономическую (когда
человек не вовлечен или не полностью вовлечен в хозяйственную деятельность), социальную (выпадение из устойчивых сообществ) и психологическую (субъективное ощущение чуждости окружающего социального пространства).
Респондентам из 17 городов Европейской России был задан вопрос: «Многие сегодня жалуются на ощущение, что они никому не нужны, что они
лишние в этой жизни. У Вас появляются такие ощущения?» (рис. 1). Доля людей, в той или иной мере положительно ответивших на этот вопрос, составляет 41% в малых городах, 33% — в средних, 23% — в региональных центрах, 16% — в Санкт-Петербурге и 25% — в Москве.
Можно предположить, что повышенная доля маргиналов в Москве объясняется, во-первых, боль-
Рис. 1. Маргинализация в городах Европейской России: 1 — города (а — федерального значения, б — региональные центры, в — средние, г — малые); 2 — уровень маргинализации (%): а — 15—20; б — 25—35; в — 40—49; г — 50—60; д — доля «агрессивных» маргиналов
шим числом мигрантов, которые не чувствуют своей сопричастности городу; во-вторых, спецификой социально-экономической атмосферы, отличной от таковой на остальной территории страны, — чрезвычайно атомизированной, разрозненной. Общий тренд снижени доли маргиналов с увеличением людности городского поселения обусловлен следующими причинами: 1) высокий уровень экономического развития крупных городских поселений приводит к более высокому уровню жизни его граждан, который в свою очередь снижает экономическую маргинализацию; 2) в малых и средних городах меньшие по сравнению с региональными и федеральными столицами выбор места приложения труда; вследствие этого при выпадении из одной хозяйственной структуры гражданин имеет значительно меньше шансов встроиться в другую.
Уровень маргинализации в Волхове и Кашине выше, чем в среднем для малых городов, причем Кашин заметно более маргинализован, чем Волхов. Это подтверждается полевыми наблюдениями. В то же время, согласно полевым данным, в обоих городах чрезвычайно низок уровень люмпенизации, т.е. маргинализации низших слоев общества. Вездомных, опустившихся людей в обоих городах невозможно наблюдать на улицах. На весь город их насчитывается (по данным экспертов) около десяти. Высшая страта болховчан и кашинцев — руководители предприятий, чиновники, предприниматели — также прочно встроены в социально-статусную структуру этих городов. Как можно понять из глубинных интервью с ними, все они ощущают себя органической частью своего населенного пункта.
Таким образом, маргинализация в малых городах проходит неравномерно по вертикали социума, «клин» сужается кверху и книзу.Для проверки этой гипотезы была рассчитана кроссинговая таблица дол маргиналов в каждой экономической страте населения городов разных типов (рис. 2).
При всей огромной разбросанности величины маргинализации в каждой экономической страте прослеживается следующая закономерность: в малых и средних городах максимум приходится на средние страты, а в региональных и федеральных столицах — на нижние. Это позволяет сделать вывод, что такая разница может быть связана с тем, что в малых и средних городах низшие слои чаще всего ведут натуральное хозяйство и питаются с личного приусадебного участка. Таков их способ адаптации, они не ощущают себя «выброшенными» из социальной структуры общества. Для жителей региональных центров подобная стратегия выживания затруднена, для жителей столиц — практически полностью исключена, поэтому низшие слои в этом типе поселений маргинализованы в гораздо большей степени.
Рис. 2. Экономическая стратификация маргиналов в городах разных типов: А — малые и средние города; Б — региональные центры, Москва и Санкт-Петербург
В то же время нынешние средние слои в малых и средних городах — это обломки советского среднего класса, социальный статус представителей которого в пореформенное время резко снизился (впрочем, как и материальное благосостояние), что привело к их массовой психологической маргинализации. В крупных городах (с более диверсифицированной экономикой) у этой категории людей было больше шансов найти себя в новой социально-экономической реальности. Распределение маргиналов по уровню доходов в исследуемых областях представлено на рис. 3.
Тверская область в этом плане демонстрирует, можно сказать, классическую структуру малого города с высокой корпоративностью, обусловливающей значительную затрудненность встраивания в новую структуру при выпадении из прежней. В Краснодарском крае наблюдается картина, характерная для крупных экономически развитых городов. Однако здесь причина такой структуры, по всей видимости, другая — возможность выживания для низших слоев посредством натурального сельского хозяйства здесь оптимальна. Но существенное значение имеет и характер пополнения высших и низших слоев населения в этом регионе — они обеспечиваются здесь во многом за счет мигрантов, которые либо очень успешно экономически адаптируются, либо попадают на «социальное дно» (как многие приезжие из северных областей). Мигранты же на протяжении очень длительного времени продолжают быть психологическими маргиналами, что и видно на «маргинализационной» кривой Краснодарского края. Орловская область находится
Рис. 3. Экономическая стратификация маргиналов в разных регионах: А — Тверская область; Б — Орловская область; В — Краснодарский край
примерно посередине между Тверской областью и Краснодарским краем. Здесь распределение маргиналов по уровню доходов отражаетсярваной, неровной, плохо выраженной кривой.
На основании опросных данных выявлена еще одна закономерность: чем больше уровень маргинализации, тем она агрессивнее. Агрессивная мар-гинальность определялась как доля тех, кто ответил утвердительно на вопрос: «Нередко можно слышать от людей, что поскольку они не нужны обществу, то и сами они вправе совершенно не считаться с правилами и интересами и самого общества, и окружающих людей. Согласны ли вы с этим?»
В средних городах агрессивность достигает 2/5 от числа маргиналов. В региональных центрах этот показатель снижается до 21%, в Санкт-Петербурге — до 14% и, наконец, в Москве он составляет 12% (рис. 1). Региональные различия незначительны.
Заключение. Резкие изменения социально-статусной структуры российского общества, произошедшие за последние 20 лет, обусловлены переходом от социалистического типа хозяйствования к капиталистическому, что сопровождалось деиндустриализацией российской экономики.
Основные направлением кристаллизации социума является его «вертикальное» и «горизонтальное» структурирование. Анализ показал, что в России кристаллизация началась с горизонтальной оси (социально-классовой, профессионально-статусной и имущественной), причем с ее верхнего и нижнего «концов» (т.е. с наиболее и наименее имущественно и статусно обеспеченных слоев населе- ния). Затем получило развитие «вертикальное» структурирование — корпоративизация, возникновение которой обусловлено снижением горизонтальной и вертикальной социальной мобильности.
Для географического изучения закономерностей формирования социума полезно предложенное нами представление о территориальном разрезе постсоветской социальной структуризации, о своеобразной территориально-социальной российской шкале, на вершине которой — Москва, а у подножия — малые поселения.
Горизонтальное, прежде всего профессионально-статусное структурирование, проходившее в 1990-е гг., характеризуется следующими особенностями:
— показатели личностной социально-статусной мобильности коррелируют с людностью города;
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Васильцов С.И. Социальные процессы в современной России. М.: Русский летописец, 2008. 37 с.
2. Заславская Т.И., Громова Р.Г. Трансформация социальной структуры Российского общества // Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики). М.: Экономика, 1999.
3. Зубаревич Н.В., Даньшин A.A., Казьмин М.А., Рако-вецкая Л.И. Основные виды социально-экономических
— наиболее стабильной социальной группой оказались военные и работники правоохранительных органов, а также социальная интеллигенция;
— наибольшие кадровые изменения претерпела социальная группа гуманитарной интеллигенции.
Есть основания сделать вывод, что негативной, теневой стороной вертикального структурирования социума является маргинализация, которая сопровождает корпоративизацию, поскольку последняя затрудняет вторичное встраивание в социальную структуру однажды выпавших из нее. Соответственно маргинализация имеет то же пространственно-поселенческое распространение.
Распределение доли маргиналов среди представителей разных имущественных страт подтверждает, что это явление относится к вертикальному структурированию, т.е. характерно и для «верхов», и для «низов» общества, и для его средних слоев.
Максимальным уровнем маргинализации отличаются малые города, что во многом обусловлено значительным уровнем корпоративизма. В то же время здесь отмечается наименьший уровень агрессивности маргиналов, что связано с патриархальностью жизненного уклада. Максимальный уровень их агрессивности характерен для средних городов, которые являются фокусами наибольшей социальной напряженности и минимального уровня экономического благополучия.
Исследование подтверждает гипотезу, согласно которой малые города являются аномалией среди других поселений по особенностям адаптации к новым социально-экономическим условиям. Если во всех других типах городов положительная оценка процесса выживания — как реальная, так и эмоциональная — коррелирует с уровнем экономического благополучия, то в малых городах этот показатель находится на уровне, характерном для Москвы.
Российская социально-статусная структура на настоящий момент еще окончательно не сформирована. Кроме того, исследование проводилось до начала мирового экономического кризиса, который внесет свои коррективы в этот процесс. Дальнейшее изучение социально-статусной структуры РФ должно идти прежде всего в направлении повышения точности количественных измерений, для чего потребуются масштабные социологические исследования.
трансформаций в переходный период // География социально-экономического развития. М., 2004.
4. Исследования Левада-центра. URL: http://www/le-vada/ru/family/html (28.04.2009)
5. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. Учебное пособие. М.: Наука, 1995. 237 с.
6. Россия и россияне в новом столетии: вызовы времени и горизонты развития: Исследования новоси-
бирской экономико-социологической школы / Отв. ред. 7. Средний класс сегодня. Опрос населения. 05.02.2004.
Т.И. Заславская. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2008. База данных ФОМ. URL: http://bd.fom.ru//report/cat/soci-748 с. al_group/middle_class/dd040510 (28.04.2009)
Поступила в редакцию 18.06.2009
A.N. Klyueva
SOCIAL STRUCTURE OF POPULATION IN THE TOWNS OF EUROPEAN RUSSIA
Specific features of the social structure of population and its actual dynamics were revealed basing on the results of sociological surveys carried out in 17 towns of European Russia. Social mobility and psychological aspects of adaptation are discussed for the towns which differ in population numbers, «ranks» and regional conditions. Marginalization of urban population under the profound changes of social relations at the turn of the centuries is another phenomena described in the paper.
Key words: social structure, social status, actual dynamics, towns, European Russia.
