CC BY
200
ФРАГМЕНТЫ БУДУЩИХ КНИГ
Ю.А. Зубок, B.I/I. Чупров СОЦИАЛЬНАЯ РЕГУЛЯЦ/Я BУСЛОВ/ЯХ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТ/. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРИКЛАДНЫЕ ПРОБЛЕМЫ В ИССЛЕДОВАНИИ МОЛОДЕЖИ
Издательство ACADEMIA планирует выпустить в свет в 2008 г. книгу сотрудников Института социально-политических исследований РАН Ю.А. Зубок и В.И. Чупрова. Предлагаем вниманию читателей одну из глав книги.
Новая парадигма развития современных социальных систем, формирующаяся в рамках постнеклассической социологии и, в частности, синергетического подхода, инкорпорирует неопределенность, бифуркацию как один из рутинных элементов развития. По утверждению И. Пригожина, нестабильность ведет не только к порядку и беспорядку, но и открывает возможность для возникновения уникальных событий. Не устойчивое, а динамическое состояние неравновесных природных и общественных систем, регулярно находящихся в режиме бифуркации, является важнейшим условием их самоорганизации и генератором развития. В неустойчивом состоянии включается механизм положительной нелинейной связи, и система может макроскопически реагировать на различные события на микроуровне и скачком перейти в новое состояние. Благодаря нелинейности малые воздействия особенно эффективны в нестабильной ситуации.
Проследим данный процесс на примере динамики социального взаимодействия молодежи с обществом в постсоветский период. Важным аспектом взаимодействия является уровень доверия молодежи государственным и общественным институтам (табл. 1).
На доверие к различным институтам оказывает влияние множество факторов. В том числе оно определяется случайными обстоятельствами, которые зачастую невозможно предвидеть. Следовательно, здесь не может быть прямой зависимости, и многочисленные связи, детерминирующие этот процесс, носят нелинейный характер. Сложное переплетение этих факторов результировалось в общей тенденции — недоверия молодежи к подавляющему большинству институтов, что свидетельствует о состоянии неопределенности в российском обществе. На это указывает соотношение положительных (доверяю) и отрицательных (не доверяю) оценок. В результате повышения внутреннего напряжения в системе молодежь — общество в период до 1999 г. происходит накопление отрицательной энергии, что наглядно проявляется в росте отрицательных значений
Таблица 1.
Динамика оценок доверия молодежи государственным и общественным институтам, %
Степень доверия 1996 1999 2002 2006
ИнститУты 2^
Президент РФ 14,2 50,1 -35,9 3,1 81,2 -78,1 57,2 20,1 +37,1 62,1 12,9 +49,2
Правительство РФ 8,2 52,6 -44,4 11,6 66,9 -55,3 24,9 48,4 -23,5 28,7 34,9 -6,2
Государственная дума 6,8 54,4 -47,6 5,6 71,9 -66,3 15,8 55,7 -39,9 18,7 43,3 -24,6
Руководители регионов 13,8 45,2 -31,4 20,0 51,9 -31,9 22,0 50,3 -28,3 23,3 37,9 -14,6
Милиция 13,3 56,9 -43,6 17.3 61,7 -44,4 20,1 63,3 -43,2 20,5 49,5 -29,0
Суд 20,2 43,6 -23,4 25,7 49,4 -23,7 30,4 48,4 -18,0 33,6 34,4 -0,8
Прокуратура 17,6 43,3 -25,7 22,8 48,6 -25,8 28,6 47,1 -18,5 30,3 33,3 -3,5
Армия 24,3 39,7 -15,4 37,2 38,3 -1,1 34,4 45,2 -10,8 31,8 37,0 -5,2
Профсоюзы 13,2 47,8 -34,6 15,5 52,6 -47,1 22,0 46,2 -24,2 17,2 36,8 -19,6
Церковь 32,0 27,2 +4,8 37,5 32,7 +4,8 48,1 25,7 +22,4 46,2 18,6 +27,6
Политические партии 3,7 57,5 -53,8 5,9 70,0 -64,1 8,2 69,7 -61,5 7,0 53,1 -46,1
СМИ 21,8 37,6 -15,8 32,0 41,2 -9,2 30,5 46,1 -15,6 31,7 33,4 -1,7
Руководители предприятий 10,4 47,4 -37,0 11,9 55,4 -43,5 24,2 44,4 -20,2 18,9 36,3 -18,0
Средние значения -31,0 -37,3 -18,8 -7,1
оценок доверия ко всем институтам, кроме церкви и армии. Средние значения отрицательных оценок возросли с -31% до -37,3%. Достигнув порогового отрицательного значения в точке бифуркации, тенденция снижения уровня доверия молодежи социальным институтам меняет свою направленность. Судя по резкому росту уровня доверия Президенту РФ (с отрицательного значения 78,1% в 1999 г. до положительного 37,1% в 2002 г.), бифуркация связана прежде всего с выборами в 2000 г. Президентом страны В.В. Путина.
Происходит переключение молодежи с одного набора аттракторов, т.е. сил, направляющих ее недоверие к институтам, на другие, при которых изменяется характер взаимодействий в системе, опосредующих повышение доверия. В период с 2002 по 2006 г. отмечается рост доверия молодежи ко всем без исключения государственным и общественным институтам (с -18,8% до -7,1%). Однако нельзя не видеть, что кроме Президента РФ и церкви оценки доверия ко всем другим институтам сохраняют отрицательные значения. Это говорит о том, что состояние неопределенности в стране до конца не преодолено. Разветвление тенденций оценок в точке бифуркации выявляет два возможных аттрактора в развитии отношений между молодежью и обществом. Первый связан с укреплением этих отношений. Судя по тому, что приближаются к положительным значениям оценки доверия к суду (-0,8%), СМИ (-1,7%), прокуратуре (-3,5%), укрепление отношений пойдет в правовом русле. Область притяжения второго аттрактора, наоборот, может способствовать конфронтации в отношениях молодежи с институтами власти. На это указывают сохраняющиеся высокие отрицательные значения доверия политическим партиям (-46,1%), милиции (-29%), Государственной думе (-24,6%).
Неопределенность в социальной системе проявляется в нелинейном характере не только социальных взаимодействий в ней, но и в механизмах ее социальной регуляции. Во-первых, в условиях неопределенности утрачиваются основы предвидения и прогнозирования как отдаленного, так и ближайшего будущего, причем и на
общественном, и на индивидуальном уровнях, и на уровне обыденного сознания, и научного, без чего немыслима целеориентированная социальная регуляция. Неопределенность смыкается с непредсказуемостью, а рациональность выбора (в сфере образования, профессионального самоопределения, семейных отношений и т.д.) ставится под сомнение. Вместо этого выбор превращается в мало обоснованное гадание, когда лишь ограниченные возможности и собственная интуиция оказываются ведущими факторами социального взаимодействия.
Во-вторых, состояние неопределенности системы, находящейся перед выбором в точке бифуркации, не исчезает даже в момент прояснения ситуации и появления потенциальных возможностей. Нелинейность взаимодействий препятствует калькулируемому выбору, и социальная система все еще остается в состоянии бифуркации. Она преодолеет порог бифуркации либо в ходе конкурентной борьбы противоположных аттракторов, лишь завершив отбор предпочтительного сценария развития. Наличие противоположных возможностей (или сценариев) порождает ситуации со многими неизвестными, не имеющими однозначного исхода и ставящими взаимодействующих субъектов и систему в целом перед лицом неизбежного риска. Калькулируемый риск становится активным способом разрешения противоречий при многовариантном развитии событий и снятия неопределенности путем практического превращения возможностей в действительность. В ситуации удачного выбора неопределенность снимается, и в силу вступают динамические закономерности.
Однако субъекты взаимодействий нередко лишены возможности рассчитать вероятность случайных событий, оценить ресурсы, действие внешних факторов. Тогда риск становится спонтанным и не только не снимает, но продуцирует новую неопределенность. В связи с этим возникает проблема рационализации социальных взаимодействий.
В типичной для жизненного старта молодежи неопределенной ситуации выбора между работой и учебой многие молодые люди считают рациональным сначала найти прилично оплачиваемую работу, а затем продолжить образование. Не известно, рассуждают они, компенсируется ли время, затраченное на учебу, выигрышем в заработке. В стабильных условиях, когда можно прогнозировать развитие событий, подобный выбор, скорее всего, оказался бы иррациональным. Действительно, сначала следует приобрести профессию и квалификацию, а затем искать работу. В условиях же неопределенности возникает иная логика представлений о рациональном и иррациональном. В соответствии с ней нежелание включаться в трудовую деятельность и попытки всеми способами поступить в любое учебное заведение может рассматриваться, с одной стороны, как иррациональная пролонгация экономической маргинальности и зависимости от родителей. Но с других позиций — такой выбор отражает стремление молодежи, например, избежать армии или безработицы на данном этапе, а заодно приобрести квалификацию, которая, вероятно понадобится в будущем. Значит, это пример рационального действия в условиях неопределенности в сфере экономики и непредсказуемости экономической политики.
Не менее сложным для рационалистического понимания представляется поведение молодых предпринимателей. В условиях все той же неопределенности и непредсказуемости они также стоят перед выбором. Вложить ли заработанные средства в бизнес (что, безусловно, является примером рационального поступка), но при этом жить в постоянном ожидании кризиса и, в конце концов, все потерять в результате очередного дефолта, либо получить удовольствие от жизни "здесь и сейчас", растрачивая деньги без всякой долгосрочной цели. Прежде
маркируемые как иррациональные, подобные поступки молодежи приобретают иную интерпретацию в соотнесении их с социальной неопределенностью.
Проблема рационализации не может рассматриваться вне нравственного контекста. Неслучайно в социологии существует другое значение данного понятия. В. Парето определяет рационализацию как "любое оправдание деятельности после ее совершения, стремящееся представить ее в благоприятном свете". Оправдание собственных действий индивидом не всегда может быть рациональным с общественных позиций.
То есть рационализация зависит от наличия определенности общественно значимых ценностей, от степени их регулирующего влияния на индивидуальное сознание и поведение, от соотношения общественного и личного в мотивационной сфере сознания. Поэтому важным принципом социальной регуляции нелинейных процессов является обусловленность рационализации морально-нравственными критериями.
Рассмотрим, в каких формах рационализируется реальность в условиях нелинейной социальной динамики.
Изменения, происходящие в современных обществах, отражаются в образе жизни людей в характерных проявлениях их сознания и поведения, в механизмах их адаптации к неопределенности и риску. Непредсказуемость и многона-правленность нелинейных социальных процессов обусловили особенности рационализации социальных взаимодействий как формы адаптации к глобальным изменениям. Эти особенности проявились в отношениях обмена, лежащих в основе взаимодействий людей и социальных групп, в возникновении новых типов рациональности, адекватных обществу постмодерна.
Символизация отношений обмена. Традиционный механизм, основанный на экономических взаимодействиях партнеров, постепенно вытесняется символическим обменом (Ж. Бодрийяр). Средства обмена постепенно утрачивают потребительскую стоимость и приобретают символическую. В процессе взаимодействия обмен социальными благами все чаще совершается потому, что они являются символами принадлежности к конкретной группе, знаками, свидетельствующими о равенстве в ней. Отношения обмена рассматриваются его участниками через призму сигнификации (создание и употребление знаков), названной Л.С. Выготским "новым принципом деятельности". Средства становятся частью знаковой системы, а обмен, по выражению Бодрийяра — актом манипуляции знаками. Символический обмен, становясь основополагающей универсалией современного потребительского общества, принципиально отличается от экономического обмена. Он не предполагает прямого обмена средствами (их заменяют брэнды, знаки), взаимодействия обменивающихся ничем не ограничено, поскольку носит символическую форму (обмен между символами происходит относительно друг друга, но не между символами и реальностью). Нарушается связь взаимодействия с реальностью.
Возникает явление гиперреальности, под которой Ж. Бодрийяр понимает симуляцию чего-либо. Она более привлекательна, чем реальность, с которой мы сталкиваемся в повседневной жизни. Например, создаваемое пропагандой представление о достижениях в той или иной области, более впечатляющее, чем в реальности.
В условиях гиперреальности у индивидов формируются особые фоновые ожидания — социально-культурные установки на те или иные действия, которые, как правило, патентны, но являются механизмами социальной коммуникации между людьми. Они проявляются в неявной форме (в виде кодов, смыслов, социальных практик), зачастую носят несистемный, ситуационный характер, позволяя адаптироваться к нелинейной внешней среде.
Реальные взаимодействия вытесняются симулякрами — знаками или образами, отрывающимися по смыслу от конкретных объектов, явлений, событий и выступающими как фальсификации, не соответствующие оригиналу. Они воспринимаются людьми благодаря ассоциациям с конкретными объектами и приобретают автономный смысл. Тем самым утверждаются иллюзии реальности. Например, видимость выборов заменяет демократию, мыльные оперы — любовь, "фабрики звезд" — подлинное искусство.
Макдональдизация социальных взаимодействий. Социальный симулякрум не может быть адекватно интерпретирован с позиций веберовской формальной рациональности, предполагающей четкое представление целей, просчитывание средств их достижения, универсальное использование правил, законов регулирования социальных взаимодействий. Отношения в современном обществе постмодерна отличаются крайним динамизмом, неимоверно возросшей скоростью изменения всех процессов, что позволило Дж. Ритцеру обосновать новую форму рациональности — макдональдизацию по аналогии с принципами работы ресторанов быстрого питания. Ее основными составляющими являются: эффективность, калькулируемость, предсказуемость и контроль. Эффективность определяется способностью системы производства или обслуживания обеспечить ускоренный образ жизни (пообедать, не выходя из автомобиля). Калькулируемость — соотношение скорости — цены — качества. Предсказуемость обеспечивается стандартным набором товаров и услуг, независимо от места их приобретения. Контроль осуществляется техническими средствами, без участия человека.
В российских условиях существенным фактором процесса макдональдизации является социально-экономическая нестабильность. Неуверенность в завтрашнем дне понуждает и богатых, и не очень обеспеченных людей жить по принципу "сегодня и сейчас". Нельзя не учитывать и особенности российского менталитета, который формировался под воздействием архетипов чувственности, жертвенности, сострадания, характеризуется известной степенью иррациональности.
Макдональдиация оказывает влияние на характер социальных взаимодействий, рационализируя сознание и формируя эффективные, предсказуемые и контролируемые поведенческие акты. Вместе с тем "быстро" не всегда "хорошо". Макдональ-дизированное общество востребует рассудочный, а не разумный тип взаимодействий, для которого характерна легковесность, поверхностность, прагматичность.
Постфордизм в производственных отношениях. Принципы массового производства, разработанные Г. Фордом (выпуск однородных товаров, конвейер, низкая себестоимость, невысокая квалификация работников) сегодня претерпевают изменения. В потребительском обществе изменяется характер производства и производственных отношений. Современный потребитель стремится к разнообразию, удовлетворению своих индивидуальных запросов, не возражая за это платить. Производство в эпоху постфордизма остается массовым, но с непременным многообразием потребительских стоимостей товаров и услуг (например, часы с одинаковым механизмом, но в разном оформлении). Крупные предприятия постепенно вытесняются небольшими, специализирующимися на выпуске разнообразных, модных, но более дорогих товаров. Этот процесс постфордизма, назван сникеризацией по аналогии с призводством "сникерсов", разнообразных по форме, названиям, упаковке. Массовое производство оригинальных изделий требует более квалифицированных работников нового типа, способных взаимодействовать с более требовательным потребителем, готовым платить за товары и услуги лучшего качества. Рост профессионализма, культуры и образования, характерный для постфордистского уровня производственных от-
ношений, способствует рационализации социальных взаимодействий, дифференцируя состав их участников и индивидуализируя характер связи между ними.
Играизация социальных взаимодействий. Индивидуализация образа жизни, присущая постмодернистским обществам, не может не отражаться на характере социальных взаимодействий. Решающим фактором в них становятся не столько непосредственные целенаправленные воздействия (принудительная каузальность), сколько внешняя и внутренняя саморефлексия. Под внешней понимается саморефлексия институциональных структур, а под внутренней — способность индивидов адекватно реагировать на изменяющиеся условия. Общественная реакция на подобные новации получила отражение в социологической концепции играизации.
Под играизацией понимается: внедрение принципов игры, эвристических элементов в прагматические жизненные стратегии, что позволяет индивидам эффективно выполнять социальные роли, адаптироваться к современным ритмам жизни; новая парадигма рациональности, характерная для условий неопределенности и воспроизводства рисков; фактор конструирования социальной реальности; фактор изменения самоидентификации. Она помогает сделать выбор другой идентичности без изменения социального положения и статуса; ориентация на успех, быстрый выигрыш, что придает играизированным взаимодействиям до-стиженческую направленность (С.А. Кравченко).
Играизация проявляется во всех сферах социального взаимодействия — в политике (создание политических образов, "полит-заводы"), в экономике (теневая экономика, "бизнес-инкубаторы"), в культуре ("фабрики звезд"). Рушатся традиционные представления о социальном продвижении через результаты труда, вы-тесняясь пиар-технологиями или выигрышем в лотерею; умаляются нормы профессионализма и мастерства, подменяясь успешностью; стираются различия между высоким искусством и китчем. Вместе с тем результаты в игре достигаются быстрее и проще, чем традиционными способами, а главное — всегда остается шанс сменить игровую ситуацию, избегая риска проигрыша. Поэтому играизация становится важным фактором минимизации рисков в социальных взаимодействиях в условиях социальной неопределенности.
Итак, рационализация социальных взаимодействий сопровождается разрушением традиционных связей в механизмах социальной регуляции, что мгновенно компенсируется спонтанной саморегуляцией. Возникают нетрадиционные, зачастую парадоксальные образцы взаимодействий, способствующие минимизации рисков.
Поэтому недостаточная эффективность традиционных методов управления социальной регуляцией в новых условиях вовсе не означает, что перестали функционировать сами механизмы регуляции. Утверждения о кризисе классической социологии, тем более о разрушении социальности (Ж. Бодрийяр, А. Турен) сильно преувеличены. Поскольку социальная регуляция представляет собой сложное взаимодействие различных механизмов, то нелинейный характер динамики социальных процессов в постмодернистских обществах оказывает не одинаковое влияние на изменение этих механизмов, усиливая действие одних и нивелируя влияние других. Претерпевают изменения и различные структурные элементы в механизмах регуляции. Появляются новые институциональные и неинституциональные механизмы, призванные усиливать действие существующих или компенсировать их дисфункцию в тех или иных условиях.
В условиях социальной неопределенности происходит деформация и даже дисфункция социальных институтов. Прежде всего они перестают эффективно выполнять свою нормативно-ориентирующую функцию. Утрачивается четкость и
однозначность в определении морально-этических ориентиров. Размываются нормы, деформируется механизм социальной регуляции. Снижается уровень социального контроля и взаимной требовательности людей.
Однако под влиянием самовоспроизводства общества, способности сложных социальных систем "возвращать себе равновесие" (Т. Парсонс) процесс институционализации не останавливается. Постепенно возникают новые потребности, утверждаются нормы, более адекватные возникающим реалиям, находят применение соответствующие санкции.
Вместе с тем нелинейная социальная динамика изменяет природу современных институтов. В противоположность линейно-эволюционным теориям, Э. Гид-денс предлагает прерывистую интерпретацию институционального процесса, выделяя следующие особенности:
• возможность плюралистического выбора жизненных стратегий. "Привязанность" к какому-либо географическому месту или социальной позиции, характерная для традиционных обществ, заменяется возможностью быстрого перемещения в социальном пространстве (изменение географического и социального, пусть даже игрового, положения;
• независимость межличностных связей от внешних факторов — традиций, родства, материального обеспечения. Общность взаимных интересов, доверия, преданности сплачивает больше, чем общность социальных позиций;
• институциональная и индивидуальная рефлексивность. Активный пересмотр социальной реальности, пусть даже виртуальной, в свете новой информации;
• стирание граней между функциональностью и нефункциональностью. Аномия и девиация, традиционно выступающие как дисфункция институтов, обретают созидательную функцию, пусть даже в форме симуляций, утверждающую неустойчивые динамические системы через разрывы в преемственности общественного развития.
Эти изменения способствуют формированию новых институциональных отношений, характеризующихся демократичностью нормативно-ориентирующих и гибкостью нормативно-санкционирующих механизмов (можно все, что не запрещено законом). Одновременно повышается роль ситуационно-конвенциональных механизмов, основанных на институциональном закреплении договорных норм, регулирующих преимущественно повседневные контакты, особенно на уровне корпоративных взаимодействий (новые формы обслуживания, возрождение национальных праздников, обрядов). В механизме социального контроля центр тяжести переносится с индивидуального сознания на общественное. Контролю поддаются не столько отдельные образцы поведения, сколько конечный результат социальной деятельности. Например, формирование уважения к Закону, повышение правовой культуры.
Кроме того, эффект эмерджентности (П. Блау) как неожиданно, случайно возникающие свойства структур становится в процессе макдольнадизации условием социальной стабильности. Предсказуемость моделей макдональдизированных потребностей в качестве такого свойства выступает своего рода нормативным основанием институциональной регуляции. Рутинизация играизированных структур обеспечивает адекватное взаимное понимание постоянно изменяющихся через игровые практики определенных алгоритмов поведения людей, что также проявляется в институциональных механизмах. Способствуя игре структур (люфту в реализации их функций), играизация постоянно изменяет и структуры основных социальных институтов. Происходит, по словам С.А. Кравченко, "перепланирование" функций семьи, школы, партий. Это является основой рефлексивной институционализации.
Рассмотрим эти процессы на примере изменений в институциональных механизмах в сфере образования молодежи. Прежде всего в условиях социальной неопределенности изменяется роль самого института образования. Будучи важнейшим фактором воспроизводства человеческого потенциала, образование призвано обеспечить преемственность культурного наследия, включающего в себя как преемственность условий жизни, так и унаследование духовных и физических сил, присущих данному обществу, и развить у молодых людей способность к его обновлению.
Однако в современных условиях передача культурного наследия от поколения к поколению все больше утрачивает форму линейно-поступательного движения. Постоянно возникают риски, связанные с несовместимостью учебы с работой (либо того и другого) с удовлетворением своих культурных запросов. А как часто приходится бросать учебу во имя создания собственной семьи, рождения ребенка. На индивидуальном уровне данное противоречие разрешается последовательным выбором приоритетов.
В общественной жизни, особенно при неэффективной социальной политике, в процессе передачи культур накапливаются противоречия между материальным и духовным производством. Недооценка развития любой из сторон общественного производства, будь то материальные условия жизни или духовное развитие, усиливает социальные риски не только в этих сферах, но и в общественном воспроизводстве в целом. Роль социальных институтов в достижении и сохранении единства обеих сторон производства трудно переоценить.
Но в условиях нелинейно развивающихся социальных процессов преодоление противоречий сопряжено с новыми рисками. Они связаны с возникновением случайных факторов, способных усиливать разрыв в единстве этих сторон, в результате чего нарушается достигнутое равновесие между сложившимися условиями жизнедеятельности и ожиданиями молодых людей. Их взаимодействия также начинают развиваться по нелинейной траектории и приобретают спонтанный, мало предсказуемый характер.
Это проявилось, в частности, в противоречии между модернизационными стратегиями в образовании и катастрофической перегрузкой учащихся; в диспропорциях в подготовке и использовании специалистов, перепроизводстве так называемых "модных" профессий; в нарушении соотношения технического и гуманитарного, государственного и частного, бесплатного и платного образования. Поиск индивидуальных стратегий преодоления этих противоречий приводит к тому, что жизненный путь молодого человека начинает выступать как "отдельно взятый временной сегмент, который почти не связан с преемственностью поколений" (Э. Гидденс). То есть нарушается целеориентированная регуляция механизма общественного воспроизводства.
При этом не следует забывать, что в условиях рыночных отношений в системе образования преодоление возникающих противоречий вряд ли возможно путем централизованного планирования и силового регулирования. Поэтому расширяются институциональные возможности плюралистического выбора жизненных стратегий через ослабление "привязанности" молодых людей к определенному месту или социальной позиции, характерной для недавнего прошлого. Трудности в реальных перемещениях в социальном пространстве сегодня могут преодолеваться изменением игрового положения, начиная от учебы "понарошку" в системе дистантного образования и кончая покупкой диплома. Подобные игра-изированные практики не способны целенаправленно влиять на расширенное воспроизводство уровня образования в стране, но вполне пригодны для смягчения социальных последствий многих противоречий.
Превращение образования в оплачиваемую услугу усиливает средовой риск в данной сфере, принципиально меняя характер взаимодействий в системе образования, структуру мотивов и ценностных ориентаций, снижая доступность образовательных услуг для неимущих слоев населения. Рационализация этих тенденций предполагает наличие определенного уровня сплоченности, солидарности молодежи. Но основаниями ее объединения выступают не внешние факторы, как, скажем, классовые различия, а взаимное доверие, связанное с общими приватными интересами, которое в нынешних условиях влияет на уровень сплоченности больше, чем общность социальных позиций. Поэтому саморегуляция средовых рисков на основе взаимных интересов, доверия обеспечивает более эффективный способ их минимизации.
Неоднозначно проявляется роль института образования при его столкновении с деятельностными формами риска. Среди учащихся средних школ и ПТУ, по их собственному признанию, каждый третий вынужден постоянно совершать в процессе учебы рискованные поступки, а среди студентов вузов — каждый второй. В зависимости от способов регулирования деятельностные риски могут привести к позитивным результатам, к выигрышу, т.е. стать источником достижений и развития, но могут завершиться и проигрышем. Вероятность того и другого исхода определяется степенью не только индивидуальной, но и институциональной рефлексивности, т.е. способности активного пересмотра социальной реальности, пусть даже виртуальной. И индивидуальная, и институциональная формы отражения и осмысления изменяющихся социальных реалий способствуют формированию новых идентичностей. То, что вчера было проигрышем, сегодня может оказаться выигрышем.
Следовательно, ожидаемые позитивные изменения в сфере образования напрямую связаны с эффективностью процесса институционализации механизмов социальной регуляции. В нынешних условиях непоследовательные действия по модернизации образования усиливают состояние неопределенности в данной сфере, что становится фактором средового риска. Это весьма болезненно отражается на росте социального расслоения в молодежной среде. В свою очередь, рост неопределенности активизирует рискогенный фактор поведения молодежи в выборе образовательных стратегий. В таком неустойчивом состоянии поиск возможностей выхода из него приобретает преимущественно случайную форму. Снижается эффективность целенаправленных механизмов регулирования формированием образовательного потенциала, а в его саморегулировании доминирующую роль приобретают спонтанные процессы.
Таким образом, в условиях социальной неопределенности и связанной с ней нелинейной динамикой социальных процессов институционализация социальной регуляции в сфере образования молодежи носит, выражаясь в терминологии Э. Гидденса, прерывистый характер. Традиционные институциональные механизмы, призванные регулировать линейно изменяющиеся процессы, вытесняются новыми институциональными отношениями, характеризующимися большей степенью гибкости и подвижности. Но институционализация новых механизмов не завершена полностью. Многие "отрабатываются" в ходе реформирования образования, недостатки которого закрепляются в этих механизмах. В результате происходит симуляция функционирования самих механизмов, и они становятся источником воспроизводства риска.
Изменение институциональных механизмов управления рисками в условиях социальной неопределенности наглядно проявляется в системе правового обра-
зования, исследуемого авторами1. Сравнив основные характеристики правового сознания подростков, получающих правовые знания из учебного курса и из неформальных источников (от родителей, сверстников), можно оценить состояние правового образования и выявить возникающие в нем риски.
Правовое образование призвано сформировать у подростков систему знаний
о предоставляемых правовых гарантиях, регламентирующих их труд, закрепляющих их права и обязанности, охраняющие их честь и достоинство, физическое и нравственное здоровье. Эти знания находят отражение в осознанных представлениях об особом юридическом статусе подростков, предусмотренным законодательством Российской Федерации. На вопрос — "Известно ли Вам о таком статусе?" утвердительно ответили 40,1% подростков, получающих правовые знания из учебного курса, и 32,3%, пользующихся неформальными каналами правовой информации. Налицо наличие связи, отражающей позитивное влияние правового образования на информированность подростков о своих правах. Однако две трети респондентов, получающих правовую информацию из учебного курса, не знают о таких гарантиях или слышали об этом, но подробно не знакомы.
Средний процент подробно знакомых с правами на образование, участие в научном прогрессе и в культурной жизни, на информацию, с экономическими и личностными правами, практически не различается в группе подростков, получающих правовые знания из учебного курса (36,5%), и в группе, пользующихся неформальными каналами (35,2%). Шесть из десяти подростков реально рискуют по окончанию школы, ПТУ или вуза не получить достаточных правых знаний в важнейших сферах их жизнедеятельности. Обучение, не приносящее знания, выступает своего рода симулякром, имитирующим данный процесс в символической форме.
Важной функцией правового образования является формирование ценностных ориентаций подростков в правовой сфере. Отношение к праву как к терминальной ценности и уважение к закону свидетельствует о развитом правосознании. Нормативная составляющая терминальной ценности права, представленная в исследовании альтернативой "следовать во всем правовым нормам, правилам поведения", оценивалась по пятибалльной шкале. Уважение к закону проверялось выбором альтернативы "Закон надо выполнять всегда". Среди респондентов, получающих правовые знания из учебного курса, 57% придерживаются мнения, что закон надо выполнять всегда, а средневзвешенная оценка выбора ими альтернативы "следовать во всем правовым нормам" составила значение 3,62. В группе респондентов, черпающих информацию из неформальных источников, сторонников соблюдения закона оказалось заметно меньше — 48,2%, а средневзвешенный коэффициент выбора нормативного подхода — 3,49. Различия в значениях, как видно, существенные. Это свидетельствует, что правовое образование в России в целом позитивно реализует свою аксиологическую функцию, влияя на формирование ценности права и уважения к закону.
1 Исследования проводились Отделом социологии молодежи ИСПИ РАН по заказу Московского Бюро ЮНЕСКО в 2003 и в 2005 гг. в России (в Москве и в Воронеже) и в Беларуси (в Минске и в Гомеле). В 2005 г. в выборку входила учащаяся молодежь (школьники, учащиеся ПТУ, студенты техникумов и вузов) в возрасте от 12 до 18 лет. В России N = 801 человек. В Беларуси N = 802 человек. Кроме того, в 2005 г. был проведен опрос экспертов (юристы, преподаватели вузов и техникумов, учителя, работники правоохранительных органов) в России 49 человек, в Беларуси 35 человек. Рук. исследовательского проекта д. соц. н., проф. В.И. Чупров.
Результаты исследований опубликованы в монографии: В.И. Чупров, Ю.А. Зубок, Е.А. Певцова. Права молодежи в России: состояние и проблемы реализации: Сравнительный социологоправовой анализ. М.: Русское слово. 2007. 240 с.
Однако нельзя не видеть, что третья часть респондентов придерживается не терминальной, а инструментальной ориентации, рассматривая право как средство достижения личных интересов, и считающих, что закон надо уметь обходить. Видимо, причина прагматизации сознания подростков коренится в более глубинных социокультурных процессах, происходящих в России, определяющих, в том числе, и риск инструментализации правового сознания. Вытеснение терминальных ценностей права инструментальными существенно меняет направленность социокультурных механизмов регуляции в сфере правового образования.
Знакомство не только с правами в различных сферах, но и с правовыми механизмами, обеспечивающими возможность их практической реализации, позволяет подростку чувствовать себя уверенно в отношениях со взрослыми и со сверстниками, находить правильные решения в разных жизненных ситуациях. Сравнение оценок возможностей реализации прав подростками, использующими различные каналы правовой информации, свидетельствует об эффективности правового образования по выполнению данной задачи (табл. 2).
В таблице 2 четко просматривается зависимость возможностей реализации прав от того, из каких источников получает подросток знания о них. Значения средневзвешенных оценок возможностей в группе подростков, получающих знания из учебного курса, по всем правам существенно выше, чем среди подростков, пользующихся неформальными каналами. Однако в процентном выражении картина выглядит не столь оптимистично. Доля подростков, получающих знания из учебного курса, оценивших свои возможности в реализации прав ниже среднего уровня составила в среднем 35,5%, (от 60,3% права участвовать в научном прогрессе до 19,4% прав личности).
Большинство подростков (58,9%) выразили удовлетворенность полученными знаниями, в том числе 15,9% удовлетворены полностью и 43,1% больше удовлетворены, чем не удовлетворены. Это косвенно свидетельствует и о положительной оценке подростками принятых в последние годы мер по совершенствованию правового образования в стране.
Однако для целей социальной регуляции не меньший интерес представляет характер связи между степенью удовлетворенности правовыми знаниями респондентов и уровнем правосознания подростков, получающих знания в процессе обучения. Она становится очевидной при сравнении основных характеристик правосознания в группах респондентов, полностью удовлетворенных правовыми знаниями, полученными в процессе обучения (первая группа), и теми, кто не удовлетворен знаниями (вторая группа).
Таблица 2.
Оценки возможностей реализации прав подростками в зависимости от использования различных каналов правовой информации
Оценка возможностей реализации прав (К)
Основные права Получают информацию из учебного курса Получают информацию из неформальных каналов
Право на образование 3,89 3,79
Право участвовать в научном прогрессе 3,00 2,84
Право участвовать в культурной жизни 3,92 3,84
Право на информацию 3,92 3,85
Экономические права 3,20 3,00
Права личности 4,11 4,01
К — средневзвешенный коэффициент по пятибалльной шкале.
Если в первой группе половине подростков (49,6%) хорошо известно об их особом юридическом статусе, то во второй — лишь каждому третьему (30,1%). Но данное сравнение выявляет лишь наличие связи, не раскрывая ее характер. Обратим внимание, что даже среди подростков, выразивших удовлетворенность правовыми знаниями, половина (50,4%) имеют весьма отдаленные представления о собственном статусе, а среди неудовлетворенных полученными знаниями таких почти 70%. Это указывает на играизированный характер взаимодействий подростков в системе правового образования. Подростки делают вид, что удовлетворены полученными знаниями, хотя, как выясняется, это не может отражать реальное их состояние. Аналогичным образом играизация происходит в учебном процессе. Сводя до минимума уровень требований, учебные учреждения имитируют некий "порядок, порожденный из хаоса", вызванного состоянием неопределенности в сфере образования. Низкие зарплаты преподавателей, недостаток квалифицированных кадров, отсутствие средств на хозяйственные нужды, зависимость от внебюджетного финансирования и многое другое служит оправданием снижения требований к учащимся. Способствуя, до некоторой степени, минимизации неопределенности, подобный тип рациональности выполняет свою регуляционную функцию.
Проявляется эта связь и в уровне информированности подростков об основных правах (табл. 3).
Как видно из таблицы 3, степень информированности о перечисленных правах в первой группе значительно выше, чем во второй, что свидетельствует о влиянии правового образования на информированность подростков о своих правах. Но это, скорее потенциальное, а не реальное влияние. То есть, так должно было бы быть, если бы оценки удовлетворенности отражали реальный уровень правовых знаний. На самом деле здесь просматривается та же тенденция, подтверждающая вывод об играизированном характере взаимодействий в данной сфере образования. Даже среди тех подростков, которые полностью удовлетворены своими знаниями, в среднем лишь менее половины (44,9%) признаются, что подробно знакомы со своими правами. Значит, по существу подростки удовлетворены не уровнем собственных знаний, а теми минимальными требованиями, которые к ним предъявляются. Иначе говоря, оценки подростков символизируют одобрение правил игры, существующих в системе правового образования.
Подтверждается этот вывод и в анализе влияния удовлетворенности правовыми знаниями на такую важную характеристику правового сознания, как ценност-
Таблица 3.
Оценки информированности о различных правах в зависимости от степени удовлетворенности правовыми знаниями, %
Права Подробно знаком с правами
Полностью удовлетворен знаниями Не удовлетворен знаниями
Право на образование 47,8 34,0
Право участвовать в научном прогрессе 25,2 9,9
и пользоваться его благами
Право свободно участвовать в культурной жизни 50,4 30,5
Право на информацию, включая право на свободу 54,3 40,7
убеждений и на свободное выражение их
Экономические права 33,9 24,8
Права личности 57,9 37,9
Средние значения 44,9 29,6
ное отношение к праву. Терминальная ценность права присуща 46% подростков из первой группы и 39,6% из второй. Но, отмечая наличие связи ценностного отношения к праву с удовлетворенностью правовыми знаниями, нельзя не видеть, что больше половины среди выразивших удовлетворенность правовыми знаниями подростков (54%) вовсе не считают право терминальной ценностью, а относятся к нему инструментально, т.е. в зависимости от сиюминутной выгоды. Иначе как проявлением играизации такую ситуацию объяснить трудно.
И, наконец, о состоянии правосознания можно судить по уверенности в правовой защищенности. По тому, в какой степени подросток осознает себя защищенным законом в различных ситуациях, можно судить о качестве полученных им правовых знаний (табл. 4).
Процентные соотношения, характеризующие состояние полной защищенности, между первой и второй группами свидетельствуют о наличии такой связи. Однако наличие связи вступает в противоречие с тем фактом, что среди удовлетворенных правовыми знаниями подростков большинство (в среднем 61,4%) не чувствуют себя полностью защищенными ни в одной ситуации.
Выявленные противоречия не случайны, а отражают совершенно определенные тенденции, связанные с функционированием институционального механизма социальной регуляции в условиях нелинейной социальной динамики. Выявленные противоречия вряд ли могут быть успешно преодолены волевыми методами. Но, как видно, они сравнительно легко регулируются использованием играизирован-ных практик. Выражая удовлетворенность полученными правовыми знаниями, подростки руководствуются не критериями их качества, а ожиданиями со стороны окружения. Раз такой уровень удовлетворяет окружающих (преподавателей, родителей, сверстников), значит, его можно признать удовлетворительным. То есть уровень знаний, ожидаемый со стороны окружения, символизирует некий эталон, принимаемый подростками в их оценках. Поэтому о состоянии правового образования правильнее было бы судить по оценкам подростков, неудовлетворенных своими знаниями. Тогда становятся понятными причины неудовлетворенности: низкий уровень знаний о своем правовом статусе, о собственных правах, ощущение правовой незащищенности, неуважение к закону.
Что касается экспертного опроса, проведенного в рамках упомянутого указанного исследования, то современное состояние правового образования в стране оценили как ниже среднего две трети (61,2%) экспертов и как среднее —
Таблица 4.
Оценки уровня правовой защищенности в зависимости от степени удовлетворенности правовыми знаниями, %
Полностью защищен
Ситуации Полностью удовлетворен Не удовлетворен
знаниями знаниями
В отношениях со сверстниками 40,6 17,8
В отношениях с родителями 67,7 35,7
В отношениях с учителями, преподавателями 44,2 15,1
В отношениях с посторонними взрослыми 26,0 11,4
В отношениях с милицией 29,9 6,4
В решениях проблем, связанных с образованием 35,0 9,4
В занятиях техническим творчеством 29,5 12,1
В культурной жизни 36,6 17,1
В соблюдении свобод (слова, совести и др.) 38,6 19,3
Средние значения 38,6 16,0
38,2%. 87,8% экспертов считают, что следует привлечь внимание государственных органов и общественных организаций к необходимости коренного улучшения образования в этой области.
Что же следует сделать, по мнению экспертов, для улучшения состояния правового образования?
Среди предложений экспертов, во-первых, интенсификация процесса обучения, развитие познавательной активности самих подростков, повышение их личной ответственности. В этой связи предлагается: расширение изучения механизмов правовой защиты подростков в конкретных ситуациях (20,8%), внедрение активных форм обучения — диспутов, деловых игр (17,6%), создание в учебных учреждениях центров по правовому воспитанию (12,6%).
Во-вторых, эксперты считают, что дальнейшее совершенствование правового образования должно быть направлено на повышение компетентности молодых граждан в практическом применении правовых механизмов. Для этого необходимы изменения в структуре и содержании правового образования. По мнению экспертов, оно должно быть непрерывным и продолжающимся всю жизнь. Структурные изменения должны затрагивать старшую школу, а не только выпускные классы. Они должны содержать введение курса права с 7 по 11 класс как часть общеобязательного федерального компонента, который финансируется за счет федерального бюджета. При этом около 20% экспертов высказались в поддержку разработки и обязательного внедрения в старшую школу на уровне элективных (необязательных, по выбору) курсов "Права человека и механизм их реализации", "Права несовершеннолетних", "Правовая культура" и др. Получила поддержку 14,3% экспертов также идея профильного правового обучения.
В-третьих, специалисты уверены, что в 9-11 классах общеобразовательной школы нужен курс не обществознания, а права, причем он должен быть обязательно включен в федеральный компонент базисного учебного плана. Это поможет сформировать у учащихся правовые основы выбора индивидуальных норм поведения в конкретных ситуациях. С этой целью предлагается проводить в общеобразовательных и высших учебных учреждениях специальные занятия по теме "Я и закон"; приглашать сотрудников правоохранительных органов для работы в школах; использовать в содержании учебных курсов практические материалы; улучшать содержание учебников по конкретным проблемам реализации прав личности; проводить факультативные занятия в школах по праву, но с обязательным их государственным или муниципальным финансированием, а не за счет родителей.
По экспертным оценкам можно проследить современные подходы к развитию институциональных методов рационализации рисков в этой сфере. В них воплощаются идеи формирования достиженческого комплекса, целенаправленного развития таких ценностей, как личная ответственность, компетентность, свобода выбора индивидуальных норм поведения. Иначе говоры, в целенаправленном управлении рисками в сфере образования молодежи в первую очередь необходимо институционализировать механизмы активизации ее внутреннего индивидуально-личностного и группового потенциала.
Вместе с тем в условиях нелинейной социальной динамики возрастает роль неинституциональных механизмов. При этом происходят существенные изменения в их функционировании.
The chapter of the book studies dynamics of social relationship of youth with the society in the post-Soviet period. Specifically level of confidence of the young people to the state and public institutions is analyzed.
