CC BY
128
ИСТОРИЯ
УДК 902
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ ГОСУДАРСТВ В РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКЕ: ВОЗМОЖНОСТИ И ГРАНИЦЫ
© 2008 г. В.С. Павлов
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского vestnik@unn.ru
Паступила к редакцию 19.10.2008
Анализируется государственная социальная политика в странах Западной Европы, в первую очередь в ФРГ и Швеции, считавшихся до конца ХХ в. образцовыми в решении общественнополитических проблем, особенно в реализации принципа социальной справедливости. Выявляются внутри- и внешнеполитические причины ослабления государственного социального обеспечения, возможности и границы социальной политики в условиях рыночной экономики.
Ключекые слака: социальная политика, социальное государство, рыночная экономика, государство благосостояния, христианский социализм, соучастие, фонды трудящихся, экономическая демократия.
В понятие «социальная политика» исследователи вкладывают разное содержание. Обычно её рассматривают в широком и узком понимании. Профессор Г. Ахингер, формировавший «научную» социальную политику для Конрада Аденауэра, давал ей широкое толкование и определял как общественную политику вообще [1]. Г. Бургхаус, напротив, видел в ней политику социального обеспечения, тесно связанную с экономикой и подчинённую экономической политике [2]. Один из германских теоретиков социальной политики, Л. Преллер, лаконично определил её сферу как «превращение диспропорциональностей в пропорциональности» [3]. Г. Будишин, резюмируя мнения различных авторов по определению различных задач социальной политики, однозначно сформулировал её основную функцию: служить преодолению общественных антагонизмов [4].
Насколько же успешно формировались и решались эти важнейшие общественно-политические задачи в конце ХХ - начале XXI века? Кем и на каком уровне они реализовывались? Какие новые проблемы возникли в современном глобализирующемся мире и как они решаются «социально-правовыми государствами» в рамках рыночной экономики? Попытаемся осмыслить эту весьма острую и актуальную проблематику, тенденции её развития, её возможности и границы в «социально-рыночной экономике».
Большинство социал-демократических и социалистических партий Западной Европы долго
связывали эффективную социальную политику, в особенности одну из её основных составляющих - социальное обеспечение - с перераспределением доходов высших «финансирующих» групп общества в пользу слабых, «получающих» групп (пенсионеров, больных, нетрудоспособных, бедных, безработных), с государством, с его задачами и структурами. На них, в первую очередь на германскую социал-демократию, сильное влияние оказала политика «государственного социализма» Отто фон Бисмарка, первого канцлера Второй Германской империи. Германские социал-демократы долго были «государственниками», поскольку именно с сильной, экономически развитой страной, обобществившей («социализировавшей») крупную частную собственность, связывали создание «социального государства». Введенное немецким экономистом Лоренцем фон Штейном определение «социальное государство» понималось как идея осуществления государством социального прогресса. После Второй мировой войны принцип социальной государственности получил конституционный статус: «правовое социальное государство». Современный подход к институциональному оформлению «социального государства» трактует его как новый тип государства, в число важнейших внутренних функций которого входит активное влияние на социальную сферу жизнедеятельности общества в интересах самых широких слоев населения [5].
К 70-м годам ХХ века сложились три основные модели «социального государства». Первая, англосаксонская, предусматривала избирательную систему социальной защиты с минимальными государственными обязательствами; вторая, шведская модель включала в себя гарантированное государственное социальное обеспечение, фактически независимое от социальноэкономического статуса человека, через прогрессивную систему налогообложения; третий, германский вариант предусматривал развитую дифференцированную систему, ориентированную, с одной стороны, на индивидуальные усилия граждан, с другой - на государственное обеспечение наиболее нуждающихся групп населения. Некоторые исследователи называют четвёртую, южно-европейскую, развивающуюся модель (Испания, Греция, Италия, Португалия), уровень государственного социального обеспечения в которой находится преимущественно в сфере забот родственников, семьи, церкви, благотворительных организаций [6].
Социальная политика Веймарской республики касалась прежде всего законодательного оформления рабочего времени и заработной платы, социального страхования по безработице, инвалидности, старости, производственного травматизма. Она, таким образом, была завязана на рабочем вопросе, основной социальной проблеме первой половины ХХ века.
В Федеративной Республике Г ермании социальная политика расширила радиус своего действия. Она касалась не только рабочих, но и других социально слабых групп населения: лиц свободных профессий, инвалидов, домохозяек, школьников, студентов. Социальная политика и её основная составляющая, социальное обеспечение, с точки зрения адептов социального государства, стала превращаться в социальную демократию. Расширялось число сторонников социального государства. К ним относились партии, организованные по конфессиональному принципу (Христианско-демократический союз в ФРГ, Христианско-демократическая партия в Италии и др.), отрабатывавшие концепцию «христианского социализма». Первый канцлер ФРГ К. Аденауэр, на дух не выносивший саму идею «христианского социализма», реализовал свою социальную программу в концепции «социально-рыночной экономики», выдвинутой министром экономики, отцом немецкого «экономического чуда» Людвигом Эрхардом.
Фазу наиболее активной социальной политики в истории ФРГ исследователи связывают с эрой социал-либеральной коалиции, особенно с первым её кабинетом во главе с Вилли Бранд-
том (1969-1974 гг.), определяя её как время «бури и натиска», «поиска и эксперимента» и даже как «новую системообразующую политику», подчёркивая, правда, что это касалось скорее политической риторики социал-демократов, а не конкретно «социализирующих» мероприятий их.
К достижениям этого правительства в социальной области относят следующее: расширение закона о социальном страховании; повышение пенсий; благоприятствующий рабочим закон о приобретении народных акций (увеличивший вдвое, с 312 до 624 марок, взнос предпринимателей на каждого наёмного работника); образование производственных пенсионных фондов для рабочих и служащих; снижение избирательного порога; демократизация доступа к высшему образованию для трудящихся. При поддержке социал-демократов рабочие расширили право на участие в управлении производством через своих представителей в производственных и наблюдательных советах («Закон о соучастии работополучателей в управлении производством» от 1976 года). Только за три первые года правления В. Брандта было принято порядка двадцати законов, улучшивших социальное положение граждан. Быстро росла доля социальных расходов в бюджете государства. Социальные квоты, т.е. соотношение всех социальных расходов к общественному продукту, выросли с 26% до 33%. Известный германский историк В. Егер полагает, что «социальная политика в эру Брандта имела свой великий час, если в качестве масштаба брать увеличение социального бюджета» [7].
Наибольших достижений социал-реформистская модель общественных преобразований добилась на севере Европы, где возникла «шведская модель» («шведская модель социализма»). Она была нацелена на далеко идущую трансформацию отношений собственности, на экономическую демократию и, наравне с политической и социальной демократией, построение нового общества в рамках социально реформированного капитализма. Реформа была направлена «на противодействие концентрации экономической мощи в руках ведущих компаний частного сектора и демократизацию коллективного участия трудящихся (профсоюзов) в её владении. Речь шла уже не о функциональной, а о прямой и довольно широкой социализации средств производства путём постепенного перевода под общественный, прежде всего профсоюзный, контроль акционерного капитала компаний» [8, с. 46]. Никакой экспроприации не предполагалось. Речь шла только о деприватизации прироста акционерного капитала, у биз-
неса не брали ничего из того, чем он владеет, брали только из прироста прибылей. Проект предусматривал ежегодный перевод фирмами в учреждаемые фонды трудящихся 20% прибылей в форме новых акций. Эти фонды, по расчётам их авторов, со временем могли бы добиться контрольного пакета акций, а профсоюзы обрели бы право делегировать своих представителей в правление компаний. В социал-демократической партии Швеции заговорили о возможности превратить капиталистическую демократию в демократию экономическую, а в теоретическом плане даже о «разрыве с капитализмом», ослаблении роли рынка и возрастании значимости в ней политического фактора [8, с. 46-47].
Ограничение роли рынка - важнейшая составляющая шведской модели общественного развития, и Швеция продвинулась в этом направлении дальше других развитых стран [9, с. 76].
Исследователи отмечают, что в ограничении роли рынка в Германии, Швеции и ряде других скандинавских стран выступало не только государство, но и некоторые институты гражданского общества, в первую очередь профсоюзы, объединения фермеров, потребителей, квартиросъемщиков и т.п. Речь шла, таким образом, уже об общественно-государственном вмешательстве в рыночную экономику [10].
Во всех странах Западной Европы высшая фаза государственной социальной политики (и в широком и в узком значении этого термина) осуществлялась в 60-80-е годы ХХ века и базировалась на материальной основе высокого экономического роста. Однако был и важный внешнеполитический фактор: влияние советской модели социального развития. Что бы ни писали о ней сегодня, как бы ни оценивали государственный социализм с его развитой социальной политикой, создавшей обширный средний класс, «не столь зажиточный, как на Западе, но не уступавший ему по уровню и качеству образования» [11], именно она оказывала своё прямое воздействие не только на масштабы, но и на идеологию социальных преобразований в Западной Европе. «Идеологическим противникам в социалистическом лагере усиленно демонстрировали «человеческое лицо» капитализма, - отмечает доктор философии Боннского университета С.В. Погорельская, - собственное же население привыкало к мысли, что фактические границы между трудом и капиталом стерлись, а противоречия между ними навсегда ушли в прошлое» [12].
Сегодня у капитализма в Европе нет политико-идеологического и социального конкурента, и он «или, как принято говорить теперь, «циви-
лизованная социально-ориентированная рыночная экономика» осталась без конкурента» [13].
Отсутствие сдерживающего, а возможно, и определяющего внешнего фактора немедленно сказалось на масштабах и формах социальной политики, и не только в странах Западной Европы. Началось наступление на права и завоевания трудящихся, и в первую очередь «рационализация» социального обеспечения, социальной помощи, «похудение социального государства», осуществляемое теперь уже и социал-демократическими кабинетами. «Похудение», «ужатие» социальных расходов идёт в первую очередь за счёт «социальщиков», людей, получающих различные виды социальной помощи (инвалиды, безработные, пенсионеры и т.д.)
[14]. В Германии им перестали выплачивать доплату за возраст, урезали денежную помощь на приобретение хозяйственного инвентаря, все «социальщики» с 2003 года переведены на «базовое обеспечение», мини-пенсию, уменьшены сроки получения пособия по безработице, значительно сокращены социальные программы
[15]. Программа социального страхования полностью переложена на плечи трудящихся и формируется за счёт взносов, оплачиваемых из заработной платы самих трудящихся.
Реформы кабинета Г. Шрёдера были направлены на сокращение социальных программ, уменьшение сроков получения пособий по безработице, изменение условий рынка труда в пользу работодаталей. Они серьёзно ударили по авторитету СДПГ, лидер которой получил прозвище «товарищ боссов» («Genosse der Bossen») и привели в итоге к падению «красно-зелёной» коалиции. По иронии политической судьбы, отмечает С. Погорельская, «в неолиберальную ловушку попались партии, традиционно являвшиеся защитниками граждан от “ужасов рынка”» [16].
В Швеции, образцовой модели общественного развития в рамках социально-регулируемой экономики, к началу 1990-х годов был завершен эксперимент с «экономической демократией». Её основная составляющая - фонды трудящихся - из формы «социализации экономики» преобразованы в программы стимулирования частных сбережений. И хотя «смена вех» была осуществлена буржуазным правительством, её подготовили, собственно, социал-демократы. Их лидер И. Карлссон, ещё в свою бытность премьер-министром, ревизовал социально-экономическую стратегию партии, заявив о возвращении к тезису, что «труд сам по себе, сам факт работы по найму должен конституировать право на участие рабочих в управлении производством, без каких-либо окольных путей
изменения собственности» [8, с. 50]. «Экономическая демократия, - резюмирует И.В. Гришин, - как компонент демократического социализма осталась голубой мечтой. Если социальная демократия «сопряжена с конца ХХ века с такими, казалось бы, несовместимыми с нею явлениями, как маркетизация (коммерциализация) и приватизация, и тем самым теряет свою социалистическую направленность, то возможности построения социал-реформистской экономической демократии представляются тем более нереальными» [8, с. 52]. Сегодня со всей определенностью можно сказать, что нового реформистского порыва, подобно тому, что происходило в ФРГ, Швеции, Франции, других странах в 70-80-е годы ХХ века, больше не будет. Социал-демократия перешла на охранительные позиции. Основная причина снижения социальной активности западноевропейских государств лежит в экономической области. С 1980-х годов, а в некоторых государствах с 1970-х годов экономика растёт медленно, порядка 1.5-2.5% в год, а в последнее десятилетие - 1996-2005 гг. - и вовсе стагнирует. Один из самых низких показателей экономического развития среди членов Европейского союза - у Германии: темп прироста годового ВВП за этот период составил всего 1.2% (у Италии ещё ниже - 1%) [17]. Тяжелым бременем для страны после её объединения стала перестройка правовой системы и рыночных институтов восточных земель: за 1990-2005 гг. ФРГ трансплантировала в них порядка 1.5 триллиона долларов [18]. В федеральном бюджете страны с 2005 г. образовался дефицит, который стал быстро расти.
Весьма острой проблемой для ЕС стала безработица (которая, казалось, была почти полностью ликвидирована в 60-е годы ХХ века), составляющая сегодня по разным странам от 8 до 15% трудоспособного населения. Внутри- и внешнеполитические трудности западноевропейских стран (особенно глобализационные процессы) осложнились наплывом эмигрантов, особенно из Восточной и Центральной Европы, большая часть которых получает тот или иной вариант социальной помощи [19]. Этот процесс продолжает нарастать. По данным Всемирного банка, в 2007 году насчитывалось: в ФРГ - 7.35 миллиона эмигрантов, во Франции - 6.28 миллиона, в Испании - 1.26 миллиона, в Италии -1.64 миллиона [20].
Острейшей критике в последнее десятилетие подвергается само «государство благосостояния», поскольку, с точки зрения идеологов рыночного либерализма, оно производит крупнейшие негативные процессы: является причи-
ной искажения конкуренции на рынке; ответственно за возникновение «новой бедности» и исчерпание трудовых стимулов. Следствием его политики становится снижение уровня благосостояния всех, а стремление равным образом поделить общие блага только уменьшает эти блага [21]. С точки зрения либеральных рыночников социальные расходы, в особенности социальная помощь, ведут к увеличению безработицы, иждивенчеству, разрушают стимулы к труду, приводят к утечке умов и деловых людей из страны. Консервативные публицисты и исследователи ещё с 1970-х гг. обвиняли социал-либеральные и социал-демократические правительства в том, что они не признают финансовых и экономических границ социальной политики, плодя бездельников и тунеядцев, подрывая основы «государства благосостояния» [22]. Теперь под удар попадает само «государство благосостояния», поскольку, с одной стороны, увеличивает стоимость труда, с другой - низко-оплачиваемость его. Заработная плата в низкооплачиваемых секторах экономики вообще стала похожа на пособие по безработице [23].
Либеральные социологи практически единодушны в том, что «государство благосостояния» изменяет власть, всё более бюрократизируется, увеличивая произвол и коррупцию чиновников, устанавливает свои правила игры. Оно предстаёт в образе «планерщика и разлагателя социальных групп». Вместо стимулирования социальной интеграции государство фактически осуществляет дезинтеграцию общественных взаимосзязей, активно вмешивается не только в рыночную экономику, но и в частную жизнь граждан и тем самым деформирует общественные сферы жизни, которые находятся под давлением с двух сторон: со стороны коммерциализации и со стороны бюрократизации [24].
И «государство благосостояния» и «социальное государство» переживают ныне трудные времена, находясь в стадии стагнации или упадка. Федеративная Республика Германия, например, с точки зрения М. Морозовой, прошла следующие этапы социального развития: становления (1949-1966 гг.), развития и модернизации (1966-1975 гг.), стагнации (19751995 гг.), упадка (с 1996 г.) [25]. В повестку дня поставлен вопрос о легитимности «социального государства». И дело не только, и даже не столько в сложном финансовом положении государства, сколько в политическом неприятии как «старым» лагерем работодателей, то есть капиталистами, так и новым молодым поколением предпринимателей, не желающим в качестве налогоплательщика содержать социально
незащищенные слои населения. Этот новый средний класс больше не хочет нести солидарную ответственность и ставит в конце 1990-х годов в центр политических дискуссий вопрос о будущем немецкого общества.
То же самое касается и «государства благосостояния»: оно рассматривается либо как кардинально изменившее свои социальные функции, либо вообще от них отказавшееся. В любом случае, речь идет о полном освобождении рыночных сил, которые так или иначе, в большей или меньшей степени ограничиваются «государством благосостояния» [26].
Однако отказаться полностью от государственного регулирования социальных отношений не могут позволить себе ни консервативные, ни либеральные, ни тем более социал-демократические партии и движения. Но именно социальную политику многие социологи и политологи считают основным катализатором сближения либералов и социал-демократов. Впервые чётко оно определилось в совместном документе британского премьер-министра Т. Блэра и канцлера ФРГ Г. Шрёдера под названием «Путь вперёд для европейской демократии». Он развивал идеи «третьего пути», в основе которых лежал симбиоз неолиберальных и социал-демократи-еских ценностей. Критики этого документа не без оснований подметили, что в нём доминируют именно либеральные приоритеты: «личные достижения», «успех», «предпринимательский дух», «индивидуальная ответственность» [27]. Европейская социал-демократия, по мнению известного специалиста в этой области Б. Орлова, соединила механизмы рыночной экономики с принципами социального государства [28]. Это соединение, однако, в пользу либерального понимания роли государства, которое должно ограничить свою роль в социальной сфере.
Сторонники рыночной либерализации обычно ссылаются на негативный опыт «социального государства» в Германии, на его неконтролируемую экспансию и самодовлеющее значение: «Как это ни парадоксально, именно расширение социальных функций (и соответственно расходов) приводит к нарастанию социальной нестабильности и неуверенности [29, с. 231]. Поэтому наиболее эффективное решение «социального вопроса» видится ими в создании условий для «самообеспечения» человека: «Наилучший социальный порядок существует не там, где путём перераспределения общественного продукта обеспечивается максимально широкая поддержка, а там, где в такой поддержке нуждается минимальное число граждан» [29, с. 227]. Сторонники либерализации роли государства определённо апеллируют к англо-
саксонской модели «социального государства» с его минимальной ролью в социальной сфере. Это, однако, не означает полного отказа от государственного регулирования рыночной экономики. Социальная политика государства сохраняет свою универсальность и в принципе остаётся средством ослабления неравенства в конечных доходах и особенно в потреблении социальных услуг. «На смену государственной монополии в сфере социальных услуг идёт мно-гоукладность в общих рамках для западных демократий рыночно-собственнической системы. Это не означает ликвидации регулирования в экономике, но ведёт её к существенному изменению, предполагающему более гибкую и комфортную систему управления социальноэкономическими процессами» [9, с. 95].
Исследователи, в первую очередь социологи, отмечают, что консервативным силам, находившимся у власти в 80-90-е годы ХХ века, не удалось уменьшить совокупные социальные расходы (в Германии они даже росли), хотя они серьёзно сократили одну из её основных составляющих, социальную помощь1 [30]. «Объясняется это не нехваткой решимости у консервативных правительств, а тем, что в демократических странах не так-то просто отнять у граждан те социальные блага, которые они обрели и которые стали нормой жизни. Трезвомыслящие политики отдавали себе отчёт в том, что государственные программы важны не только для сохранения социально-политической стабильности в обществе, но и для экономического развития страны» [31, с. 53]. Более того, без увеличения социальных расходов на здравоохранение, образование, науку, культуру, информатику невозможен научно-технический прогресс, а следовательно, и рост экономики. По мнению ведущего научного сотрудника ИМЭМО РАН С.Н. Наделя, «разумная государственная политика перераспределения ВВП не снижает хозяйственной эффективности и темпов экономического роста, а, напротив, способствует их повышению» [31, с. 52].
Вместе с тем симбиоз социал-либеральных ценностей и приоритетов позволяет, наряду с уменьшающимися государственными программами социальной помощи, наращивать общественные, частные, благотворительные формы социальной поддержки, не затрагивающие, однако, основ частной собственности и рыночных отношений - столпов капиталистической экономики.
Примечание
1. Совокупные социальные расходы в Германии в период правления канцлера Г. Коля не уменьшались, а росли, достигнув в 1997 г. 43% государствен-
ных расходов. Их рост обуславливался мировыми и европейскими процессами (глобализационными, экологическими, структурными, социальными и экономическими процессами в Европейском союзе и другими).
Список литературы
1. Achinger H. Sozialpolitik als Gesellschaftspolitik. Hamburg: Rowohlt, 1958. 174 S.
2. Wirtschafts- und Gesellschaftspolitik im freiheit-lich-sozialen Rechtsstaats. Bonn: Neue Ges., 1974. S. 78.
3. Preller L. Sozialpolitik. Teoretische Ortung. Tubingen: J.C.B. Mohr, 1962. S. 78.
4. Budischin H.-J. Die Formierung der staatlichen Sozialpolitik in der Bundesrepublik Deutschland. (West)-Berlin: Dunker und Humblot, 1976. S. 24.
5. Ночвина Б.А. Становление и развитие институтов и концепций социального государства в Германии в ХХ веке: от Веймара к Бонну: Автореферат дис... канд. ист. наук. Нижний Новгород, 2004. С. 7.
6. О социальных моделях в государствах ЕС см.: Антропов В.В. Социальная зашита в странах Европейского союза. История, организация, финансирование, проблемы. М.: Экономика, 2006. С. 49-56.
7. Bracher K.D., Jager W., Link W. Geschichte der Bundesrepublik Deutschland. Bd. 5/1. Republik im Wandel 1969-1974. Die Ara Brandt. Stuttgart - Mann-cheim: Deutsche Verlags-Anstalt, 1986. S. 138.
8. Гришин И.В. Экономическая демократия: шведский казус // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 5.
9. Гришин И.В. Шведская модель общественного развития: дихотомия рынок-политика // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 10.
10. Певзнер Я.А. Введение в политэкономию социал-демократизма. М.: ИМЭМО, 2000. С. 55.
11. Межуев В.М. Социал-демократия как политика и идеология // Свободная мысль. 2001. № 2. С. 51.
12. Погорельская С.В. Немецкое общество в процессе реформ // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 7. С. 20.
13. Скоров Г.Е. Капитализму в XXI веке предстоит решать труднейшие задачи // Мировая экономика и международные отношения. 2003. № 2. С. 3.
14. Павлов Н.В. Новая книга о германском «экономическом чуде» и его конце. (Социальное рыночное хозяйство в Германии: истоки, концепция, практика. Под ред. А.Ю. Чепуренко. М., 2001) // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 2. С. 12.
15. Мадиевский С.А. Социальная помощь в Германии // Мировая экономика и международные от-
ношения, 2003. № 10. С. 44. См. также: Павлов Н.В. Германия: Quo vadis? // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 3. С. 31-40.
16. Погорельская С.В. Указ. соч. С. 22.
17. Сидорова Е. Германские и швейцарские эксперты о модернизации экономики ФРГ // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 3. С. 103.
18. Кудров В.М. Модели и механизмы рыночной трансформации в странах ЦВЕ // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 8. С. 10.
19. Иорданская Э.Н. Расширение ЕС на Восток: позиция Германии // Мировая экономика и международные отношения. 2003. № 2. С. 74.
20. Труд. 2008. 5 марта.
21. См. подробнее: Alber J. Hat sich der Wohlfahrt-staat als soziale Ordnung bewahrt? In.: K.U. Mayer (Hrsg). Die beste aller Welten? Marktliberalismus versus Wohlfahrtstaat. Frankfurt - New York: Campus, 2001.
S. 72.
22. См. например: Kaltenbrunner G-K. (Hrsg.).
Schmarotzer breiten sich aus. Freiburg: i. Br. Herder, 1981; Reideberg E. Sozialpolitik am Wendepunkt: Um-risse Antiwohlfahrtstaat - Debatte // Soziale Sicherheit, Jg. 32. 1983. № 6. S. 161-169.
23. См. подробнее: Zukunftkomission der Fried-rich-Eber-Stiftung. Wirtschaftliche Leistungsfahigkeit, sozialer Zusammenhalt, okologische Nachhaltigkeit. Drei Ziele - ein Weg. Bonn: Neue Ges., 1998.
24. См. подробнее: Хабермас Ю. Кризис государства благосостояния и исчерпаемость утопической энергии // Политические работы. М.: Праксис, 2005. С. 368.
25. Морозова М.Р. Этапы формирования социального государства ФРГ // Вопросы истории. 2007. № 4. С. 110.
26. Подробнее об этом см.: Сизова И.Л. Трансформационные процессы в государствах благосостояния // Вестник Нижегородского университета имени Н.И. Лобачевского, 2007. № 3. С. 256-263.
27. Подробнее о нём см.: Blatter fur deutsche und internationale Politik. 1999. № 7. S. 887-896.
28. Орлов Б.С. Левые в Европе // Международная жизнь. 1999. № 2. С. 78.
29. Гутник В.П. Политика хозяйственного порядка в Г ермании. М., 2001.
30. Павлов Н.В. Германия: Quo vadis? // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 3. С. 33.
31. Надель С.Н. Рыночная экономика и экономическая демократия // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 1.
SOCIAL POLICY OF WEST EUROPEAN COUNTRIES IN THE MARKET ECONOMY: OPPORTUNITIES AND LIMITS
V.S. Pavlov
The author analyses state social policy in the countries of Western Europe with special emphasis on FRG and Sweden. Until the end of the 20th century, these countries were considered exemplary ones in solving social problems and primarily in realizing the principle of social justice. The author also points out internal and external policy factors causing a decrease in state social subsidies, opportunities and limits of social policy in the framework of market economy.
