CC BY
60
УДК 101.1 : 316 (045)
Соловей Ирина Викторовна
кандидат философских наук,
доцент кафедры социологии коммуникаций
Удмуртского государственного университета
СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ В ПОСТПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ДИСКУРСА МАНИФЕСТАЦИИ
Solovey Irina Victorovna
PhD in Philosophy, Assistant Professor, Sociology of Communications Department, Udmurt State University
SOCIAL ORGANIZATION IN THE POST POLITICAL SPACE OF MANIFESTATION DISCOURSE
Аннотация:
Анализируется дискурсивная форма политического участия общества в постполитическом пространстве биополитики. Утверждается положение о том, что в биополитике предельной формой политического участия граждан становится манифестация. Показано, что в дискурсе манифестации социальная организация возникает на пределе социальной субъективности, где общество предъявляет себя как «социальное тело», основа которого - бессознательное, иррациональное и инстинктивное существовании социальных индивидов. Выявлены языковые пределы дискурса манифестации.
Ключевые слова:
постполитика, биополитика, право голоса, манифестация, толпа, масса, «социальное тело», языковое бытие.
Summary:
The article deals with the discursive form of political participation of a society in the post political space of biopolitics. It is argued, that the manifestation becomes a marginal form of political participation in the biopolitics. It is shown, that in the manifestation discourse the social organization appears at the limit of social subjectivity, where the society presents itself as a “social body", the basis of which is unconscious, irrational and instinctive existence of social individuals. The author elicits the language limitations of the manifestation discourse.
Keywords:
post politics, biopolitics, right to vote, manifestation, crowd, mass, “social body", language existence.
В настоящее время теоретическим основанием, позволяющим интерпретировать социальное существование в пространстве пост-политического мира, является концепция биополитики (М. Фуко). В структурах биополитики упраздняется введенное еще в греческой философии семантическое различие между жизнью как zoe, означающей сам факт жизни общий для всех живых существ, и политической жизнью, составляющей суть рюд поЛткод жизни (Дж. Агамбен). Биополитика начинается тогда, когда политическая жизнь (рюд) трактуется буквально как природная/биологическая ^ое), которая переходит в поле контроля и надзора государственной власти. В управленческих практиках биополитики общество объективируется и «овеществляется». В структуре биополитического производства социальной жизни общество лишается возможности принимать участие или повлиять каким-то образом на принятие властью решений, затрагивающих основы жизнедеятельности общества. Иными словами, в биополитике общество как целое утрачивает право «голоса». «На самом элементарном уровне все мы являемся «исключенными» в смысле нашего наиболее элементарного, «нулевого», положения как объектов биополитики, -пишет С. Жижек, - и что возможные политические и гражданские права даруются нам вторичным жестом, в соответствии с биополитическими стратегическими соображениями» [1, с. 107].
Власть контролирует и надзирает за биологическими/природными процессами социальной жизни исключительно для поддержания самой себя как некой био-власти, изнутри регулирующую жизнь общества. «Биовласть является такой формой власти, - считают М. Хардт и А. Негри, -которая регулирует общественную жизнь изнутри, следуя ей, интерпретируя, поглощая и заново артикулируя ее. Власть может достичь действительного контроля над всей жизнью общества только тогда, когда она становится неотъемлемой, жизненной функцией, которую каждый индивид принимает и выполняет по собственному согласию» [2, с. 36]. Стратегия захвата властью социальной жизни инициирует возникновение стратегий социального сопротивления, в которых общество использует открытые биополитикой биологические/природные ресурсы жизни.
Биополитические стратегии сопротивления воспроизводят социальную организацию на природном/биологическом уровне единства, где общество предъявляет себя непосредственно как единый социальный организм, или толпа. Толпа предстает как «обобществившееся» «социальное тело», возникающее на пределе социальной субъективности, где сознание переходит в бессозна-
тельное, социальная рефлексия замещается рефлексом, рациональное действие приобретает характер иррационального поведения. В «социальном теле» толпы индивидуальное многообразие нивелируется до степени неразличенности. В толпе инди-виб становится одним из видов живых существ, который функционирует, прежде всего, лишь как некое живое/биологическое тело, существующее на предельном уровне социальности. На пределе социальной субъективности обнаруживается «инаковость» существования социального индивида как носителя индивидуального сознания. В «социальном теле» снимается граница конкретной определенности индивидуального бытия таким образом, что здесь каждый индивид становится «таким же, как все». «Сознательная личность исчезает, - пишет Г. Лебон, - причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление» [3, с. 155]. На уровне существования тела все индивиды оказываются одинаковыми. Утрата индивидуальности означает, что каждое тело индивида подобно другому телу, то есть оказывается неразличимой и не различающей себя частью единого социального организма. «Социальное тело» толпы представляется бесструктурным порядком физических тел индивидов, сходных в проявлениях социального инстинкта. «Тело - это животное, имеющее животную душу, то есть живая система, безусловно повинующаяся инстинкту» [4, с. 35]. Толпа как «социальное тело» возникает вне пределов социального порядка, однако ее действия подчиняются общим законам природы. Социальная самоорганизация регулируется имманентным законом духовного единства толпы (Г. Лебон), законом подражания (Г. Тард), «круговой реакцией», характерной для коллективного поведения (Г. Блуммер).
Социальное движение выражается в иррациональных, бессознательных и рефлекторных действиях, разворачивающихся в спонтанной активности движения «социального тела» толпы. Актом такого непосредственного действия традиционно считается манифестация, посредством которой общество включается в дискурсивное пространство биополитики. Современные манифестации отличаются как от локальных насильственных народных бунтов и уличных мятежей XVIII-XIX вв., которые имели спонтанный и беспорядочный характер, так и от «представительных» манифестаций, организованных и регулируемых профсоюзами, политическими партиями и движениями, которые посредством массовых акций стремятся расширить собственное представительство. Если спонтанные и неуправляемые движения имели вид мятежа и бунта, то «представительные» манифестации проходят в форме массовых дисциплинированных процессий. «Собираясь и маршируя вместе, - пишет П. Шампань, - люди тем самым доказывают, что они думают одинаковым образом» [5, с. 77]. «Представительные» манифестации все больше ориентируются на средства массовой информации, то есть приобретают форму «медиатических» манифестаций, превращающих политические акции в спектакль с наличием зрелищных эффектов. В условиях господства биополитики манифестации приобретают системный характер борьбы за форму жизни, посредством которой общество само себя включает в дискурсивный порядок политики.
Традиционно понятие «манифестация» имеет несколько трактовок, во-первых, общественного выражения чувства или мнения, во-вторых, под манифестацией понимается скопление народа, имеющего целью сделать публичным требования группы или партии, в-третьих, манифестация имеет смысл общественной церемонии во славу кого-то или в память чего-то. В современном смысле манифестация соотносится с типом политического действия и означает народное движение, предназначенное для демонстрации некоторого политического намерения [6]. Если обратиться к этимологии понятия «манифестация», происходящего от латинского слова manifestation, то оно буквально переводится как обнаружение, проявление. С одной стороны, манифестация представляет собой публичное массовое «действие», с другой - манифестация сопровождается плакатами, транспарантами, на которых «слова» обосновывают массовое «действие», придают ему значение либо акта солидарности, либо протеста. Манифестация оказывается дискурсивным актом, в котором «слово» не отделено от «действия». «Когда мы наблюдаем картину разъяренной толпы, - пишет С. Жижек, - поджигающей здания и автомобили, расправляющейся с людьми и т.д., мы не должны забывать о плакатах, которые они несут, и словах, которыми они обосновывают и оправдывают свои действия» [7, с. 55].
В манифестации «социальное тело» толпы «действует» таким образом, что оно предъявляет себя полностью. В представлении самого себя «социальное тело» показывая, при этом высказывается. На природном уровне существования появляется высказывание и/или говорение на до-языковом уровне, где общим для всех живых существ является «голос». На этом уровне высказывания «слово» тождественно звукам - это шум и/или рев, который никому не понятен. Оно имеет значение только для «социального тела» толпы, это единственные звуки и/или возгласы, которые она способна произнести. Такое до-языковое «слово» является «словом» без речи. Отсутствие связной речи указывает на то, что манифестация является «чистым» бесструктурным потоком бессвязных звуков, которые издаются толпой как «социальным телом». Эти звуки агармоничны, они не связаны и не согласованы. Они все как бы звучат, но это звучание
не является речью. Поскольку посредством «голоса» выражаются только чувства и эмоции, а не мысли, постольку звуки манифестации могут постоянно изменяться, то есть демонстрация солидарности может перейти в акцию протеста и наоборот.
Импульсивность и изменчивость указывает на то, что смысл манифестации всегда неопре-делен, следовательно, непонятен. Через «социальное тело» толпы говорит «голос» бессознательной и бессмысленной жизни, существующей в своей фактичности. Дискурс манифестации всегда отсылает к самому себе, как «графосу» социальной жизни. Эта «замкнутость» дискурса на самом себе делает современные манифестации абсолютно некоммуницируемыми. Парадокс некоммуницируемости обусловлен эффектом непереводимости языка дискурса манифестации. Если в прежние времена общим языком, способствующим коммуникации, служил язык антиимпериализма и пролетарского интернационализма, то в настоящее время дискурс манифестации выполняет фатическую функцию проверки каналов социальной связи в условиях прекращения какого-либо политического общения (С. Жижек).
Ссылки:
1. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню реального. М., 2002. 160 с.
2. Хардт М., Негри А. Империя. М., 2004. 440 с.
3. Лебон Г. Психология масс // Лебон Г. Психология народов и масс. М., 2000.
4. Юнг К. Г. Психология бессознательного. М., 1998. 400 с.
5. Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра. М., 1997. 317 с.
6. Там же. С. 64-65
7. Жижек С. О насилии. М., 2010. 184 с.
