CC BY
111
УДК 316,75
Лошкарева-Имгрунт Светлана Ивановна, Loshkaryova-Imgrunt Svetlana Ivanovna,
кандидат социологических наук, соискатель кафедры Candidate for Doctorate in Sociology, Candidate for a
социологии, политологии и права ИППК ЮФУ Degree at the Chair of Sociology, Political Studies and
[email protected] Law, Institute of Advanced Vocational Training,
Southern Federal University [email protected]
СОЦИАЛЬНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ В SOCIAL IDENTIFICATION IN THE SUBJECT
ПРЕДМЕТНОМ ПОЛЕ ФИЛОСОФСКОГО FIELD OF PHYLOSOPHICAL STUDIES:
ИССЛЕДОВАНИЯ: ОБЗОР КОНЦЕПЦИЙ И A REVIEW OF CONCEPTS AND
ПОДХОДОВ APPROACHES
В статье дается общий обзор имеющихся в отечествен- The paper provides the general review of approaches to ной и зарубежной исследовательской литературе под- study the process of social identification in Russian and ходов к изучению процесса социальной идентифика- international research publications. Social and political ции. Рассматриваются социально-политические факто- factors of actualizing nowadays the study of the range of ры актуализации исследования проблематики иденти- problems on identification have been considered. Basic фикации. Кратко излагаются основные идеи, очерчи- ideas have been briefly developed, specifying some ваются направления научного поиска. trends for research.
Ключевые слова: идентификация, идентификационный Key words: identification, the crisis of identity, tradition кризис, традициология. studies.
Одной из ключевых проблем трансформирующегося российского общества является возникший в 90-е годы в результате стремительной ломки прежней социетальной подсистемы идентификационный кризис. Его непосредственной предпосылкой стал отказ государства от дальнейшего поддержания и сохранения марксистской моноидеологии, бывшей ранее государствообразующей и являвшейся базой направленной социализации и социальной идентификации россиян. Кроме того, важными предпосылками кризиса идентификации стали имущественное и статусное расслоение общества, конфликт старых и новых социокультурных ценностей, резкое расширение культурного обмена с западным обществом и вторжение ценностей и моделей поведения, сформировавшихся в западном культурном пространстве. Наконец, возрождение этнокультурных и конфессиональных традиций, в прошлом планомерно вытеснявшихся на периферию советского общества, привело к актуализации культурного плюрализма, долгое время остававшегося в латентном состоянии, что оказалось травмирующим элементом для большинства населения, привыкшего к единой и неизменной системе ценностей.
Все перечисленные выше факторы в совокупности привели к возникновению у современных россиян существенных затруднений в попытках идентифицировать себя с теми процессами, структурами и ценностями, которые предлагает им сегодняшнее российское общество. Во-первых, стабильной социальной идентификации препятствует нестабильность и неопределенность российской социальной реальности, постоянные и быстрые изменения, не позволяющие идентификационным процессам на данном этапе вылиться в некий фиксированный результат. Во-вторых, наличие в обществе сильно разнящихся по ценностным ориентациям и мировоззрению групп и выражающих их интересы публичных персон создает атмосферу поляризованного и напряженного социокультурного пространства, в котором личности крайне трудно обрести четкую социальную идентификацию. В-третьих, остаются весьма сильными ностальги-чески-советские настроения, что, например, выразилось в идентификации многих респондентов проведенных исследований себя как «советских граждан», и это, естественно, мешает осуществлению идентификации в рамках настоящего.
Одним из наиболее значимых факторов, влияющих на развитие и результативность идентификационных процессов, является существование в пространстве современного российского общества многоаспектных социальных неравенств. Поиск единой общенациональной социальной идентичности становится крайне затрудненным ввиду высокой степени дифференци-рованности общества, многообразия групповых ценностей и ориентиров, наличия двух одновременно существующих систем социально-статусной стратификации, в каждой из которых действуют собственные и не согласующиеся с другими правила. Наряду с этим имеет место и этноконфессиональная неоднородность, акцентирующаяся все в большей степени как складывающимся партнерством РПЦ с государством и сегодняшней политической элитой, так и рас-
тущей фактической социокультурной автономией исповедующих ислам кавказских этносов и этнических групп, замыкающихся в рамках своих этноконфессиональных традиций и интересов. Растущее социокультурное неравенство условий жизни и возможностей личностного развития между столичными мегаполисами и провинцией вносит еще один яркий штрих в картину влияния имеющихся неравенств как фактора, фрагментирующего социальное пространство и влияющего на направленность, характер и качество идентификационных процессов.
Поскольку социальная идентификация очень важна с точки зрения интеграции общества, упрочения как вертикальных, так и горизонтальных социальных связей, она является одним из основных компонентов самосохранения и развития социокультурного пространства с его специфической организацией. В особенности это имеет значение в условиях наступающей на национальные сообщества глобализации, стирающей или деформирующей локальные идентичности. Влияние глобализации на идентификационные процессы выражается, в частности, в «достраивании» сложных гибридных форм идентичности, сопровождающемся утратой каких-то существенных составляющих национальной культуры.
Здесь необходимо отметить, что в последние десятилетия проблематика идентичности и идентификации стремительно переместилась в центр исследовательских интересов социологов, философов, психологов, политологов, хотя еще сравнительно недавно сами эти термины в отечественной социогуманитарной мысли использовались лишь изредка. Популярность этих понятий возросла прежде всего в силу отказа от эксклюзивного положения формационного подхода и появления самой возможности строить исследование на основе иных методологий и парадигм. С другой стороны, интерес к проблематике идентификации подогревается ситуацией идентификационного кризиса и ценностного вакуума в трансформирующемся российском обществе, острой социально-практической значимости всякого обращения к этой теме. Наконец, вхождение в терминологический оборот российской науки этих понятий обусловлено обширным вторжением в ее пространство терминологии и концептов, сформировавшихся в контексте зарубежных исследований.
В этом смысле, конечно, необходимо признать, что сам этот терминологический ряд разрабатывался не исключительно в европейском мыслительном пространстве, однако именно западные мыслители были инициаторами обращения к проблемам идентичности. Начиная с философов классического и постклассического периодов, поставивших вопрос о тождестве личности, то есть буквально «идентичности», и далее в лице основоположников психоанализа -З. Фрейда, использовавшего этот термин как синоним сознательного эго [1], и К. Юнга, рассматривавшего идентичность как продукт процесса индивидуации в русле религиозной традиции [2], европейские мыслители поставили и решали проблему становления самотождествен-ной человеческой индивидуальности в ее соотношении с глубинным содержанием личности (бессознательным) и образом Другого (социальной реальностью). Начало ХХ века в европейской философской мысли ознаменовалось так называемым «антропологическим поворотом» от гносеологически ориентированного теоретического видения к изучению целостной человеческой личности с ее глубинами и тайнами. Если предпосылки антропологического поворота можно рассмотреть уже у Фихте, Шеллинга и Гегеля, то тексты А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Кл. Брентано, А. Бергсона и других философов того периода закладывают прочные основания философского исследования идентичности человека.
Этот анализ продолжали мыслители-экзистенциалисты, сделавшие идентичность фактическим центром своего внимания. М. Хайдеггер, рассматривающий ее как результат темпо-рализации сознания, сознающее присутствие при мире, Ж.-П. Сартр, давший тонкий феноменологический анализ взаимоотношения между «Я» и Другим как основы социального мира [3], в котором живет и действует человек, Г. Марсель, описавший две модели личностной идентичности - эгоцентрическую и теоцентрическую, внесли неоценимый вклад в философское изучение идентификационных процессов [4]. С точки зрения феноменологии Э. Гуссерля и феноменологической социологии идентификация человека происходит в контексте жизненного мира и ограничена рамками его горизонтов.
В социологии, психологии, традициологии проблематика личной и социальной идентификации рассматривается несколько под другим углом. Как отмечает отечественный исследователь В. Малахов, само «употребление термина «идентичность» в социально-гуманитарных науках - культурной антропологии, социологии, социальной психологии - долгое время идет по параллельному с философией руслу, с последней практически не пересекаясь» [5]. В предметном поле этих дисциплин идентичность и идентификация предстают как не столько личностно и онтологически, сколько социально обусловленные явления - от социологического субстанциа-
лизма К. Маркса, определявшего сущность человека как «совокупность всех общественных отношений», и до символического интеракционизма И. Гоффмана, где идентификация ситуационна по характеру и происходит в контексте изменчивых ролевых взаимодействий. В интерак-ционизме Дж. Мида [6] и Ч. Кули [7] вместо термина «идентичность» фигурирует семантически тождественное ему понятие «самость»; под самостью понимается устойчивое ядро личности, сформированное в процессе социального взаимодействия и полностью обязанное своим существованием взгляду и оценке Другого - партнера по социальной игре (см., например, развиваемое Ч. Кули понятие «зеркальной самости»). На стыке социологии и психологии возникли концепции идентификации личности Э. Эриксона, Г. Тэджфела и других исследователей, выделявших не сводимые друг к другу индивидуальный и социальный ее уровни [8]. Эти концепции акцентируют процессуальный, сложный и многоуровневый характер идентификации и определяющее значение в этом процессе социального окружения.
Многочисленные современные традициологические концепции представляют идентификацию как процесс усвоения личностью комплекса культурных символических значений, которые, будучи интериоризированными, позволяют человеку ориентироваться в мире и обществе, распознавать «своих» и «чужих», поддерживать связь с культурным наследием предков и транслировать его потомкам через устный или письменный корпус традиции. Так, Э. Шилз обосновывает наличие «ценностно-символического ядра» культурной традиции с неизменяемыми во времени ключевыми константами значений, которое выступает основой идентификации. Ш. Эйзенштадт, следуя во многом Шилзу, отмечает, что идентификация осуществляется в контексте «двух кругов символических проблем» - космогонического и социальносимволического; иначе говоря, в традиционных культурах личность идентифицирует себя не только с определенным социальным порядком и соответствующим сообществом, но и с определенной концепцией происхождения мира и онтологическим порядком Вселенной. Если вернуться к психоаналитической антропологии К.-Г. Юнга, то можно отметить некоторое созвучие его трактовки идентификации с концепцией Шилза-Эйзенштадта, поскольку в понимании Юнга позитивная идентификация человека определяется его включенностью в традиционную культуру и использованием психологических идентификационных механизмов, разработанных традицией.
Современные макросоциологические теории также затрагивают проблемы идентичности/идентификации, главным образом в аспектах, связанных с ростом социокультурной неопределенности и повышением сложности идентификационных процессов в этих условиях, а также с влиянием глобализации на специфику идентификации и самоидентификации личности в локальных сообществах. Так, по мнению З. Баумана [9], идентификационный поиск в настоящее время является ключевой социальной проблемой, так как утрачены стабильные идентификационные ориентиры, которые предлагала традиция, и в то же время утрачивает форму и структуру само социальное, обретая аморфность и текучесть. Исследователи глобализации говорят о ее деформирующем и усложняющем влиянии на структуру идентичности, возникновении гибридных форм последней и т.д.
Отечественный социогуманитарный и социально-философский дискурс часто связывает понятия «идентификация», «идентичность» и «ментальность», при этом идентичность рассматривается как осознаваемый компонент ментальности, а идентификация - как процессуальный аспект проявления ментальной специфики той или иной культуры. Отличие российских исследований идентификационных процессов состоит в преимущественно социально-практической направленности и тесной увязанности с исследованием влияния происходящих в российском обществе трансформационных преобразований [10], сдвигов и изменений в статусностратификационной системе [11] на характер и направленность социальной идентификации. К настоящему времени уже имеются результаты фундаментальных эмпирических социологических исследований динамики социальной идентификации россиян; это исследования научного коллектива под руководством М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой, работы Л.М. Дробижевой, Б.М. Фирсова и др.
Попытки философского осмысленния природы идентификации как социальноиндивидуального процесса предпринимались и в советский период. Большой вклад в изучение идентификации в философском аспекте сделал С. Рубинштейн [2], который предположил, что идентификация не сводима лишь к результатам деятельности индивида, а выступает как меж-субъектный процесс]. По его мнению, первостепенным при изучении идентификации является принцип несводимости индивида к наделенному набором социальных ролей объекту, носителю «масок», каждая из которых предполагает определенный набор функций. Активность жизнен-
ной позиции, явное проявление личности, ее устойчивость и постоянство оценены Рубинштейном как главные критерии самоопределения. Вышеперечисленные качества рассматриваются как результат продуктивного общения индивида с окружающими его людьми и формирования субъективного внутреннего самоопределения. Индивид в глазах окружающих, «других», и собственное «я» индивида - взаимообусловленные детерминанты.
Б. Поршнев придерживается альтернативной точки зрения по данному вопросу [13]. В своих работах он чаще обращается к процессам сознательного уподобления (приспособления, «мимикрии»), направленного на получение соответствующего результата с помощью тех или иных методов и способов, поведенческих моделей. Когда индивид принимает механизмы подражания и формируется процесс взаимного уподобления, появляется совокупность - «мы». Другая же совокупность - «Они» - рождается, когда происходит отказ от подражания. Через обособление приходит персонализация и более углубленная, четко прослеживаемая и осознаваемая самоидентификация. Поршнев утверждает, что конформизм, проявляемый при построении парадигмы «мы», - более архаичный и естественный механизм, который проще реализовать. Сопротивление внушению и подражанию - главная причина, по Поршневу, изменений в обществе, которые в дальнейшем приводят к изменению курса исторического развития в целом. Сопротивление принимает разные формы: это и стремление уйти и отдалиться, и мизантропия, и отчужденность или неприятие ныне существующей системы ценностей. Как мы видим, подход Поршнева к явлению идентификации носит скорее историко-социальный, а не социопсихологический характер.
Развивая вышеописанную концепцию Б. Поршнева, В. Мухина [14] рассматривает идентификацию в связке с отчуждением. Данная совокупность в ее представлении - это универсальный механизм исторического процесса и исторического развития, она дает возможность в полной мере овладеть социальными нормативами, осознать и принять (или, напротив, отвергнуть) те или иные общественные ценности. Она является толчком в становлении персонализации и формировании личных ценностных ориентаций и регуляторов поведения и взаимодействия с окружающим миром. Самостоятельность сознания базируется на отчуждении, рафинировании системы ценностей и выявлении лично значимых качеств и ценностных объектов и явлений для отдельно взятого индивида. Мухина приходит к выводу о том, что сама идентификация - это следствие потребности взаимодействия индивида с окружающими его людьми на всех уровнях - в том числе и «отрицательное» взаимодействие, желание обособиться и «отстоять» собственную точку зрения, свое мнение, сформированное в процессе накопления знаний и жизненного опыта.
Исследователи также выделяют несколько компонентов идентификации, три из которых являются основополагающими: эмоциональный, когнитивный и поведенческий, а остальные -добавочными: ролевые, ценностные, нормативные и т.д. Функции идентификации также разнообразны и многочисленны. Так, по мнению Т. Комиссаренко, идентификация служит структурообразующим принципом общения, помогает при формировании личности и ориентирует при процессе осознания себя внутри какой-либо группы.
Философский анализ идентификационных процессов неполон без учета данных со-циогуманитарных наук. Так, некоторые экспериментальные исследования на стыке социологии и психологии показали, что отождествление себя с другим служит одним из простейших механизмов образования связей, так как понимание другого проходит быстрее при уподоблении себя ему, временном принятии модели поведения другого и попытке подчинить образ мысли и действий тем же механизмам, которые использует другой человек. В таких исследованиях дается глубокий анализ общения как процесса, который состоит из многих стадий и ступеней, каждая из которых имеет собственные функции, качества и особенности. Основной задачей становится вычленение поведенческой модели и ее объяснение: выявление формы, причин формирования именно данной формы, а не иной, а также планирование и прогнозирование поведения индивида в сходных условиях в дальнейшем.
Как мы уже отмечали выше, с начала 90-х годов исследования идентификации возобновляются с гораздо большей интенсивностью. Интерес к природе и факторам идентификации обусловлен сложившимися в государстве историко-социальными условиями, при которых стало необходимым еще раз обозначить рамки данного явления. Исследователи стали по-разному трактовать «я» и сосредоточились на выявлении новых способов взаимодействия «я» и «они». Так, Д. Дубровский усматривает в «я» центр, который дает индивиду возможность активизировать субъективную деятельность. Е. Спиркина [15] понимает под «я» одновременно носитель и составляющую самосознания в целом, его неотъемлемую часть. Ф. Михайлов видит в «я»
центр, который побуждает творческие задатки и способности и подталкивает к деятельности. По мере того, как менялись подходы к пониманию «я» и «самости», менялось и видение самого процесса идентификации отдельного индивида и общества в целом.
Важно также отметить, что тема идентификации в последние годы стала тесно соприкасаться с темами, исследуемыми информатикой и кибернетикой. Нам представляется, что это -результат воздействия всеобщей тенденции обращения к проблеме информации и ее влияния на жизнь общества и процессы, происходящие внутри него. Так, И. Кон, один из крупнейших отечественных специалистов по проблемам идентификации и идентичности, утверждает, что мозг и психика индивида находятся в постоянном напряжении, так как им приходится воспринимать, усваивать и перерабатывать огромное количество информации, поступающей извне [16]. Причем чем разнообразнее данные, получаемые индивидом, тем более обостряется индивидуальное самоощущение личности. Происходит усложнение внутреннего образа, представления о «я». Информационный обмен увеличивает психическую нагрузку, тем самым оставляя меньше возможностей для рефлексии.
В целом, анализируя в этом далеко не полном обзоре направления и результаты изучения феномена социальной идентификации отечественными философами, мы можем сделать вывод, что идентификация в целом рассматривалась как процесс, формирующий социальнозначимые качества, с помощью которых индивид получает возможность реализовать себя внутри социальной группы и даже менять характер самой социальной группы по достижении некоторого уровня влияния. Идентификация помогает сформировать социальные черты индивида при условии, что он занимает позицию социально-активного нравственного субъекта со своей устоявшейся системой ценностей и моралью.
Таким образом, мы можем проследить две основные тенденции в изучении идентификации в рамках отечественного социально-философского дискурса:
1) идентификация как взаимообусловленность «я» - «мы» вне этических оценок; идентификация как процесс уподобления «я» тем или иным образцам и моделям;
2) идентификация как общественная детерминация, процесс приобщения личности к нормам общества, а также выбора жизненных ценностей, согласие или несогласие с ценностями коллективного «я». Главной целью здесь является обретение некоего тождества при социальном взаимодействии, в результате чего появляется идентичность как результат отождествления и деятельности сознания.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого "Я". - М., 1926.
2. Юнг К. АЮ^ Исследование феноменологии самости. - М., 1997.
3. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. - М., 2000.
4. Марсель Г. Быть и иметь. - Новочеркасск, 1994.
5. Малахов В. С. Неудобства с идентичностью // Вопросы философии. 1998. № 2. - С. 43-54.
6. Мид Д. Сознание, самость и общество. - М., 2007.
7. Кули Ч. Социальная самость. - М., 2007.
8. Эриксон Э. Детство и общество. - СПб., 1996.
9. Бауман З. Текучая современность. - СПб.: Питер, 2008.
10. Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. - М.: «Дело». 2004.
11. Социология в России: учеб. пособие для вузов / Под ред. В.А. Ядова. - 2 изд., перераб. и доп. - М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 1998. - С. 69.
12. Рубинштейн С. Проблемы общей психологии. - М., 1973.
13. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. Изд. 2-е. - М., 1979.
14. Мухина В. Возрастная психология. Феноменология развития.// 10-е изд., перераб. и доп. - М.: Академия, 2006.
15. Спиркина Е.Д., Соколова Е.Т. Обучение практического психолога: основные принципы // Журн. практич. психолога. 1996. № 2. - С. 4-11.
16. Кон И. В поисках себя. Личность и ее самосознание. - М., 1984
