CC BY
12С.А. ГАШКОВ
преподаватель кафедры романо-германских языков БГТУ «Военмех» им. Д. Ф. Устинова
Социальная философия М. Фуко и К. Касториадиса: сравнительный анализ
Эволюция французской социальной философии в XX в. тем более важна и интересна, что она позволяет российскому читателю и исследователю увидеть в зеркале интеллектуальной истории своеобразие и сходство социальных процессов, происходивших и продолжающих происходить как во Франции, так и во всём мире. Широкий интерес к философским течениям часто мотивирован схожестью исторической ситуации, а также её отображения в общественном сознании, поскольку, по нашему глубокому убеждению, только философия может дать наиболее универсальную методологию понимания социальной реальности. Поэтому так важно обратиться к ведущим фигурам французской интеллектуальной жизни послевоенного периода и попытаться, используя сравнительный метод, понять как основную социально-философскую проблематику эпохи, так и специфику философского вопрошания, обращенного к социальной действительности. В качестве примера такого анализа мы взяли рассмотрение основных моментов философии Мишеля Фуко (1926-1984), мыслителя достаточно хорошо в мире известного, и менее известного, но не менее интересного французского философа греческого происхождения Корнелиуса Касториадиса (1922-1998), одного из лидеров новых левых и основателя группы «Социализм или варварство». Попытаемся обрисовать исторический и философский контекст, а также проблемы и возможности, вытекающие из подобного сопоставления.
Самостоятельность и оригинальность французской философской
мысли XX в. обуславливается обращением французской академической публики к двум базовым философским проблемам: проблеме научной строгости в философии по подобию строгости точного знания и проблеме человеческой и политической свободы, иными словами, проблеме возможности самоопределения индивида для свободного бытия в обществе. Становится видно, что в отличие от господствовавшего во французской философской среде в 30-40-х гг. хайдеггерианства; допускавшего значительную творческую свободу для философа и сознательно избегавшего жёсткой привязки философской мысли к социальному опыту, всё более усиливается внимание к специфике социально-философского познания, ставятся всё более сложные проблемы отношения человека и общества, появляется необходимость создания особой сферы социально-исторического познания (того, что называется также расширением внутринаучной рефлексии в самом гуманитарном знании)1.
Крупнейший философ и историк науки Ж. Кавайес (1903-1944) декларировал переход от «философии сознания» к «философии концепта», отказываясь, таким образом, от субъективности и рефлексии в пользу размышления об основании наук и, в особенности, логики и математики. Подобным путём поиска шли Г. Башляр (1884-1962), который пытался определить механизмы прогресса самого по себе знания, и А. Кожев (1901-1968), отказавший в строгости гегелевской диалектике природы в пользу диалектики истории. Г. Башляр и А. Койре (1892-1964) полагали, в частности, что научный прогресс совершается не линеарно, но является не непрерывным («дисконтинуентным»). Таким образом, изменение научных взглядов представляет собой интеллектуальную революцию, изменение также философских и религиозных установок...
1
См. например: Кохановский В.П. и др. Философия науки в вопросах и ответах. Ростов-н/Д. 2007, с. 322-323.
Значительную роль в становлении философии как строгой науки во Франции сыграл Л. Альтюссер (1918-1990), который заявил, что философия отныне должна иметь дело только с формами, соответствующими нормам научного дискурса, оперировать точными и ясными «концептами» и верифицируемыми «тезисами». Точка зрения «человеческой субъективности», полагает Альтюссер, является просто-напросто воображаемой и «идеологической». Здесь выступает на первый план убеждение в том, что наука должна иметь дело с объективностью, объективными же являются только социальные и бессознательные силы, которые движут человеческой деятельностью.
Эти две ведущие идеи: идея истории знания как не непрерывного процесса и идея «<заданности» человека через пересечение социальных и бессознательных сил, являются, как нам думается, основным, но не единственным источником философии истории знания и социальной философии М. Фуко. Конечно, следует упомянуть и влияние биоцентрической философии Ж. Кангильема и неогегельянство Ж. Ипполита. Однако нашей задачей является не столько проследить источники данного автора, сколько обратить внимание на возможные пути исследования наследия Фуко через сопоставление базовых теоретических предпосылок с другими представителями французской социальной философии послевоенного периода.
Немаловажную роль, особенно в вопросах рецепции и применения тех или иных философских концепций, играют также особенности историко-политического контекста и интеллектуальной атмосферы, в которой возникает та или иная философия, преемственность и различие философских поколений, разные периоды в творческой биографии каждого отдельно взятого философа. Только такой подход, на наш взгляд, способен освободить компаративистский философский анализ от навязчивых «измов», которые не всегда в
достаточной степени ясны и безусловно применимы. Так, для сравнительного анализа социальной философии Фуко и Касториадиса мы использовали термин «постструктурализм», никогда не забывая о степени академической условности в таком наименовании, так как реальное отношение интеллектуальных поисков этих двух философов гораздо сложнее и глубже, чем простое развитие схожих научных концепций и понятий. Сравнительный историко-философский анализ, таким образом, потребовал от нас не нарочитой критики, но бережного, кропотливого и вдумчивого чтения и разбора текстов, попытки встать на точку зрения каждого автора.
Если говорить о «философии сознания» или «философии свободы» в послевоенной Франции, то нельзя не упомянуть Ж.П. Сартра, М. Мерло-Понти, Кл. Лефорта и К. Касториадиса, пытавшихся творчески развить (в условиях жёсткого политического кризиса, а также беспощадной критики и давления как со стороны сторонников «реального социализма», так и американского капитализма) независимые концепции, философски осмыслить фундаментальное различие свободного политически мотивированного акта и социально детерминированного существования. Сартр, Касториадис и Лефорт заимствовали у К. Маркса его критику капитализма, но признавали нехватку в марксизме собственно человеческого, гуманистического измерения, затемнённого декларациями о неизбежности классовой борьбы и приведшего к сталинизму. Как известно, Сартр (как впоследствии Касториадис, Альтюссер или Ж. Деррида) разрабатывал собственную версию марксизма, положив в основу своей концепции материалистическую идею истории и идею фундаментальной свободы человека, находящегося «в ситуации» и её преодолевающего. Касториадис же предлагал вернуться к идеалам древнегреческой демократии, строящейся на подлинном равенстве, автономии каждого человека как основе его прав и воспитания, отрицании властного
авторитета и непризнания конечной и трансцендентальной Истины, общей для всех (признании Агоры как места решения общественных вопросов).
Итак, почему выбраны именно эти два философа? Во-первых, потому, что благодаря этим двум фигурам, в их сравнении, мы сможем рельефно проследить основные сюжеты и тенденции развития французской философии во второй половине XX в., такие как проблема взаимосвязи социального и исторического, проблема структурного и внеструктурного в научном познании и социальном действии и т.д. Безусловно, на концепции этих двух мыслителей, как и многих других французских философов, оказывали влияние в разное время и в разной степени марксизм, ницшеанство, гегельянство и неофрейдизм (особенно Лакан), что также немаловажно.
Далее, одним из решающих аргументов является соображение о том, что философия концепта и философия сознания не являются взаимоисключающими, а, наоборот, сопутствуют и взаимно дополняют друг друга. Если мы проследим философский путь Фуко от археологии до герменевтики субъекта, то мы сможем выделить несколько существенных черт, в частности: 1) неприятие и критику основоположений феноменологии и экзистенциализма, отдающих приоритет первичному акту сознания, а, следовательно, так или иначе подразумевающих трансцендентность сознания и универсальность метода дескрипции, 2) критику позитивизма, марксизма и гегельянства в их стремлении к прогрессивистскому, линеарному и антропоцентрическому истолкованию истории («историзму»), при котором интерес к событию подменяется титанической борьбой за формализацию универсальных законов, 3) критику психоанализа, рассматривающего сексуальность как источник социальных условий, в то время как Фуко настаивает на приоритете социальных условий возникновения медицинского дискурса, при реальном многообразии форм
индивидуального существования. Фуко стремится понять, что означает быть субъектом и каковы объективные социально-исторические условия современной европейской субъективности, избегая при этом пользоваться средствами трансцендентального метода. Поэтому Фуко справедливо считает свою критическую (в смысле Канта) философию методологической разработкой для будущей социальной онтологии, «онтологии нас самих». Он пишет: «Речь идёт не об аналитике истины, речь идёт о том, что можно было бы назвать онтологией настоящего, онтологией нас самих... можно высказываться за критическую мысль, которая получит форму онтологии нас самих, онтологии современности, и эта форма философии... обосновала форму размышления, в которой я работаю »1.
Таким образом, можно представить философский проект Фуко как единую в своём многообразии попытку обрисовать контуры философии истории и социальной философии современности, пусть и не приведшую окончательно к созданию систематической социальной онтологии. Социальная философия Фуко опирается на исследование истории субъективности с точки зрения генезиса научного концепта.
Социальная философия Касториадиса, исходящая из осознания неправоты тезиса о временной необходимости бюрократии для построения справедливого социалистического общества, выстраивается вокруг линии критики бюрократизации социальных институтов, ставшей основной характеристикой как западного капитализма, так и восточного «реального социализма». Касториадис приходит, таким образом, к осознанию необходимости критического переосмысления традиционного философского наследия, приведшего к концепции объективности как определённости. Традиционный научный ум (будь то марксистский или структуралистский) последовательно отрицает факт своеобразия
1
Foucault M. Qu'est-ce que les Luminres, Dits et Ecrits. P., 2001, p. 1506.
эмпирических социальных условий, послуживших одной из важнейших причин формирования общественных институтов в каждой отдельной культуре, стремится привести всё к системе однообразных законов и принципов. Философская заслуга Касториадиса нам видится, прежде всего, в его призыве к тщательному переосмыслению основополагающих понятий социальночюлитического дискурса на основании антропологической критики традиционной социалистической теории и признания новейших социальных практик (психоанализа, нового типа отношений между предпринимателем и рабочим в условиях современного капитализма и т.д.). В центре внимания Касториадиса всегда находится человеческая деятельность, праксис. «Праксис» определяется им как деятельность, в которой «другой или другие рассматриваются как автономные существа и основные деятели их собственной автономии»1. Касториадис говорит о двух типах обществ: гетерономном и автономном. Только автономное общество он считает способным к сознательному изменению своих социальных институтов в интересах равенства и справедливости для всех граждан. Таким образом, речь идёт об определённой социальной утопии, основанной не на идее изменения социального строя, а на усовершенствовании общественных институтов через воспитание («пайдейю») у граждан автономного самосознания. Итак, у Касториадиса мы находим вариант политической «философии сознания» (свободы).
В заключение отметим, что нам представляется, что «радикальная философия концепта» Фуко и «радикальная философия свободы» Касториадиса могут быть не только истолкованы генетически, т. е. исходя из схожести социальных условий, но и прагматически, а именно как предпосылки к формированию будущих социальных теорий, учитывающих всё многообразие социальных институтов и практик и исторический характер истины и знания.
1
Castoriadis С. Institution imaginaire de ia societ. P., 1975, p. 112.
Гашков С. А. Социальная философия М. Фуко и К. Касториадиса: сравнительный анализ. Статья посвящена ведущим тенденциям французской социальной философии послевоенного периода, исследуемым на примере сравнительного анализа основных философских идей в произведениях двух её значительных представителей: Мишеля Фуко (1926-1984) и Корнелиуса Касториадиса (1922-1998). Автор ставит перед собой цель дать представление о живой взаимосвязи, существующей между социально-историческим контекстом эпохи в его философском осмыслении в творчестве данных мыслителей и восприятием ими предыдущей философской традиции. На основании такого анализа сделана попытка выделить основные элементы философской теории современного общества, к созданию которой стремились избранные персоналии.
Ключевые слова: социальная философия, сравнительный анализ, постструктурализм, расширение внутринаучной рефлексии в гуманитарном знании.
Gashkov S.A. Social philosophy of M. Foucault and С. Castoriadis: a comparative analysis. The ambition of this article is to compare two well-known social philosophies of the XX century: Michel Foucault's (1926-1984) and Cornelius Castoriadis (1922-1998) philosophies. The author intends to show the connection between the social and political context of this period and the perception of the European tradition by these philosophers. This comparative analysis can help to discover fundamental concepts for a social theory based on the conclusions of the philosophical research of these thinkers.
Key words: social philosophy, comparative analysis, poststructuralism, intrascientific reflection in the human sciences.
