CC BY
111
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2011. Вып. 1 (20). С. 153-169
Социальная биография русской духовной ПСИХОЛОГИИ (историко-психологический анализ)
О. А. Артемьева
В статье обозначается проблема социальной детерминации развития русской духовной психологии. На основе анализа историко-психологических публикаций реконструируется социальная биография русской религиозно-философской психологической мысли в конце
XIX — начале ХХ в.: определяются время и место возникновения, предметно-логические, личностные и социальные причины появления, основатель и персональный состав, социальные детерминанты развития духовной психологии в России. Выделяются основные события и этапы социальной биографии, результаты влияния социальных детерминант на социальные и когнитивные установки ее представителей, раскрываются причины и конкретные приемы социального влияния; представляется процесс становления психологического направления и судьбы его представителей; делается вывод о решающем значении социально-идеологических условий в его ликвидации в годы советской власти.
...сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие проступки и преступления и ни под какие ате-измы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить. Но главное то, что всего яснее и скорее на русском сердце это заметишь, и вот мое заключение!
Ф. М. Достоевский. «Идиот»
Предварительные замечания
Современная ситуация деидеологизации отечественной науки и философии стимулирует рефлексию ее теоретических основ и истории развития. Расширяются возможности понимания закономерностей становления различных отраслей гуманитарного и естественно-научного знания. Соответствующие историко-научные исследования позволяют сформировать более адекватное представление об истоках существующей системы знания и мысли, конкретизировать
методологические основы современной науки и философии. Особенно важны открывшиеся перспективы для истории отечественной психологической мысли, испытавшей в прошлом веке значительное идеологической влияние. Одним из результатов этого влияния стало исключение из психологии понятий «душа» и «духовность», забвение наследия русской духовной психологии. В современной отечественной психологии начинается восстановление духовной психологии в своих правах. Значительная работа в этом направлении проводится историками психологии, основная ее часть ведется в отношении содержания психологического наследия. Мы же видим свою задачу в определении социальных причин и закономерностей становления и ликвидации русской духовной психологии.
Для обозначения комплекса идей православного богословия и русской религиозной философии, определивших развитие русской психологической мысли, В. А. Кольцова, Ю. Н. Олейник и Б. Н. Тугайбаева предлагают понятия «русская духовная психология» и «русская религиозно-философская психология»1. Если первое понятие отражает предмет исследования, то второе — методологические истоки. В. В. Аншакова конкретизирует предметную область исследования и обозначает данное направление как «русская духовно-нравственная психология»2. В своем диссертационном исследовании, посвященном освещению проблемы личности в отечественной психологической мысли в конце XIX — начале XX столетия, автор прослеживает связь данной области с духовно-нравственной традицией, сложившейся в многовековой истории отечественной культуры. Авторы говорят о целесообразности выделения двух направлений русской духовной психологии — богословской и религиозно-философской мысли. Отличительной особенностью богословской традиции была опора на канонические тексты догматического Православия. Вместе с тем, состав представителей этой ветви духовной психологии был неоднороден. С одной стороны, ее представляли иерархи и служители церкви (митр. Антоний (Храповицкий), еп. Игнатий (Брянчанинов), прот. Сергий Булгаков и др.); с другой — преподаватели курсов философии и психологии в духовных академиях и семинариях (С. С. Гогоцкий, В. С. Серебренников, В. А. Снегирев и др.). Религиозные философы (И. А. Ильин, Н. О. Лосский, В. В. Розанов, В. С. Соловьев, С. Л. Франк и др.) основывали свои взгляды на отдельных положениях философских систем европейских мыслителей Гегеля, Канта и др. и оригинальных отечественных философских построениях, выдержанных в религиозном ключе.
Несмотря на значимый вклад в развитие отечественной психологической мысли, в истории отечественной психологии, написанной советскими учеными, религиозно-философские идеи могут быть обнаружены лишь под названием идеалистической психологии. Как замечают В. А. Кольцова, Ю. Н. Олейник и Б. Н. Тугайбаева, в ее изложении отечественными авторами до недавнего времени преобладали скорее идеолого-политические и атеистические, нежели
1 Кольцова В. А. Религия как источник психологического познания // Кольцова В. А. История психологии: Проблемы методологии. М., 2008. С. 148—218.
2 Аншакова В. В. Проблема личности в экспериментальном, эмпирическом и духовнонравственном направлениях отечественной психологической мысли в конце XIX — начале
XX столетия. Дис. ... д-ра психол. наук. Астрахань, 2005.
научно-познавательные мотивы. Первым учебником по истории психологии, в котором она восстанавливается в своих правах, стала работа Т. Д. Марцинков-ской 2001 г.3
Взгляд со стороны
Вслед за отечественными авторами зарубежные историки психологии рассматривали русскую психологию вне идей русской религиозной философии. Первым всеобъемлющим описанием отечественной психологии для англоязычных читателей стала книга Й. Брозека, Р. Рамани, Р. Линн, Д. И. Слобин и др. «Современная русская психология»4. В описании русской психологии в 1966 г. нет ни слова о душе и духовной традиции в философско-психологической мысли. Советская психология представляется прежде всего как объективная наука, противостоящая идеализму. Такая характеристика повторяется в большинстве зарубежных работ по истории психологии. В частности, в зарубежных учебниках по истории мировой психологии отечественная традиция обычно представлена лишь именами И. М. Сеченова, И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. Например, Д. Робинсон, хотя и уделяет отдельный параграф своей «Интеллектуальной истории психологии» рассмотрению схоластической психологии, имевшей католические корни, обходит молчанием историю развития психологической мысли в русле восточной, православной традиции5.
Более подробно останавливается на характеристике истории советской психологии в своей книге «История психологии» британский историк науки Р. Смит6. Достаточно детальное представление основных направлений советских исследований дополняет анализ условий становления отечественной психологии в конце XIX в. Основную особенность этого периода Р. Смит видит в противоречиях, раздиравших Россию, — между средневековым царским абсолютизмом, основывавшимся на праве «помазанника Божия», и модернизацией страны. В этих условиях на психологию смотрели как на «потенциально материалистический подход к человеку, который преуменьшает значение души как источника свободы и ответственности личности»7.
Алекс Козулин в книге «Психология в утопии» также представил картину становления психологии в России XIX в. в оппозиции как к государственной политике, так и к православной антропологии8. В качестве основы такого положения автор рассматривает деятельность Церкви и ее служителей: «.церковь существовала как продление и поддержка государства. Она приобрела характер религиозной рефлексии самодержавия и бюрократии... Начиная с Х в. ... церковные догмы были идейной матрицей, в которой прорастали и развивались поня-
3 Марцинковская Т. Д. Соловьев Владимир Сергеевич // История психологии в лицах. Персоналии / Под ред. Л. А. Карпенко. М., 2005.
4 Present-day Russian Psychology / Ed. by N. O’Connor. N. Y., 1966.
5 Робинсон Д. Н. Интеллектуальная история психологии. М., 2005.
6 Смит Р. История психологии. М., 2008.
7 Там же. С. 103-104.
8 Kozulin A. Psychology in Utopia. Toward a Social History of Soviet Psychology. L., 1984.
тия науки, искусства и литературы.»9 По мнению А. Козулина, существование детальных доктрин о душе заставляло пренебрегать эмпирическими изысканиями, исследованием частных проблем психологии. Исследователь в этой области, например И. М. Сеченов, немедленно оказывался в конфронтации к Церкви и государству. Первые психологи были волей-неволей радикалы, если не революционеры, заключает А. Козулин10. В качестве примеров политического преследования мыслителей в царской России он приводит возможность смертного приговора за написание книги (А. Н. Радищев, 1790), обсуждение письма (Ф. М. Достоевский, 1849). Многие ученые были под надзором полиции, а их книги и журналы — предметом цензуры. Именно действиями правительства
A. Козулин объясняет поляризацию русской мысли на два лагеря — радикальной, атеистической школы материализма против консервативного, религиозного двоящегося обскурантизма11.
Зависимость религиозной традиции в отечественной психологии от интересов государства прослеживается в работе Девида Джоравски «Русская психология: критическая история»12. Изучая опыт и традиции отечественных психологов начиная с середины XIX в., автор старается понять собственные, западные стандарты мышления. Поэтому история отечественной психологии представляется им в контексте развития мировой психологической мысли. Это неизбежно приводит к ее ограничению — до представлений о том, как в России реализовались традиции, заложенные в Европе Г. Спенсером, Г. Гельмгольцем, В. Вундтом,
B. Джемсом и т. п. Соответственно вопрос о соотношении науки и религии решается с прагматических позиций — как вопрос государственной целесообразности. Автор делает существенное замечание относительно традиции русских властей удерживать своих граждан, включая ученых, в рамках учения официальной религии, «церкви» — будь то Православие до революции или марксизм-ленинизм после нее13 [40, р. 10].
Таким образом, главное в дореволюционной истории русской религиозной психологии для зарубежных исследователей — царская политика поддержки Церкви на фоне преследования натуралистического объяснения душевных, умственных процессов. В частности, по мнению Джоравски, «платой за укрепление религиозной идеологии, оправдывавшей установившийся порядок, стало отделение от высокой культуры и неизбежный крах всей системы». Вместе с тем, ограничения последующего развития науки в СССР, в частности в работах Л. Грэхема и Д. Джоравски, также связываются с государственным идеологическим контролем, имеющим черты религиозного. Такой экстерналистский подход к истории русской психологии неизбежно заставляет пренебрегать действительным значением для нее религиозно-философской и богословской мысли. Оценка религиозного направления в русской философско-психологической мысли западными исследователями ограничена известными методологическими уста-
9 Ibid. P. 262-263.
10 Ibid. 263.
11 Ibid. P. 264.
12 Joravsky D. Russian psychology: a critical history. Oxford, 1989.
13 Ibid. P. 10.
новками позитивизма и прагматизма. Так, А. В. Юревич замечает, что западная наука восприняла в отечественной «то, что было для нее наиболее значимым, — эмпирические достижения российских ученых, оставив без должного внимания плоды их созерцания»14. Для повышения объективности изучения предмета воспользуемся методом составления социальной биографии направления научной и философской мысли. Эта традиция заложена А. Г. Асмоловым в статье «Социальная биография культурно-исторической психологии»15.
Предпосылки и условия становления
Становление духовной психологии в России в конце XIX в. было подготовлено историей развития русской религиозной философии. Религиозная тематика была усвоена отечественной философией не только в силу присущей русскому народу религиозности, но и в силу особенностей синодального периода жизни русской Православной церкви. Контроль религиозной деятельности государством, положенный правлением Петра I в начале XVIII в., ограничивал развитие богословской мысли. Подвижникам и богословам приходилось вести нелегкую борьбу за духовное существование16, эмигрировать из России в Молдавию, Лит-ву17. Современные историки психологии представляют этот период первыми богословскими работами по вопросам формирования личности свт. Димитрия Ростовского (1651—1709) и Паисия Величковского (1722—1794)18.
С другой стороны, вплоть до начала ХХ в. условия государственной цензуры и ограничения приходской и монашеской жизни приводили к тому, что религиозная мысль «продолжала свое существование не в ортодоксально-церковных, а в иных, отчасти философских, формах»19. Т. В. Артемьева полагает, что русские мыслители наделяли понятия «Бог» и «душа» не вероисповедным, а философским, произвольно создаваемым смыслом. В итоге «отчетливая религиозная тенденция в русской философии, особенно ярко проявившаяся в начале XX в., отнюдь не была детерминирована православием, а сама насыщала его религиозно-философским содержанием, в каком-то смысле деидеологизировала его, способствуя созданию высокотеоретического учения»20.
Активное становление психологических идей в России второй половины
XIX в. протекало в условиях противоборства царской власти революционным
14 Юревич А. В. Социальная психология науки. СПб., 2001. С. 305.
15 Артемьева О. А. Методологические основы изучения социально-психологической детерминации развития психологии. Иркутск, 2009; Асмолов А. Г. Социальная биография культурно-исторической психологии // Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. М., 1993. С. 3—18.
16 Мень А., прот. Религия, культ личности и секулярное государство (заметки историка религии) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 88—111.
17 Елисеев В. А. Религиозные представления как источник знаний о психологии человека (на материале трудов православных подвижников XVП—XVIП вв.) // Психологическая мысль России: век Просвещения. СПб., 2001. С. 82—101.
18 Там же.
19Артемьева Т. В. Область дай уму.// Мысли о душе. Русская метафизика XVIП в. Спб., 1996. С. 58.
20 Там же.
научным и социальным идеям европейских мыслителей. Середина XIX в. была ознаменована успехами в развитии естествознания. Следуя логике развития науки, в ее недрах, вслед за революционным развитием химии, физики и биологии в странах Европы, вызревали представления о самой сложной части реальности — душевной активности животных и человека. Вместе с тем, как реакция на мировые буржуазные революции, в 1861 г. в России была осуществлена глобальная социальная реформа — отмена крепостного права. Спустя два года увидела свет революционная работа И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», ставшая основанием для усиления позиций науки в интерпретации причин человеческого поведения и одновременно вызовом традиционному учению Церкви. В итоге для Православной Церкви, по словам Е. А. Будиловой, борьба против выделения психологии в самостоятельную науку, определения ее материалистического пути и союза с естествознанием стала «одним из важнейших участков борьбы против атеизма, за сохранение религиозного мировоззрения»21.
В то же время, по мнению Д. Джоравски, Церковь привлекалась как государственное орудие в борьбе с прозападными революционными идеями22. Одной из мер усиления идейного контроля стал царский указ 1850 г. об отмене преподавания философии в российских университетах. Исключение было сделано для логики и эмпирической психологии, которые должны были читаться профессорами теологии и истории Церкви. Таким образом, в середине века академическая психология была «отдана в удел» клирикам. «Бюрократические либералы, реформировавшие царизм в 1860-х гг., надеялись сохранить традиционную веру неиспорченной современными рациональными веяниями, и тем обеспечить национальную боеспособность и вместе с тем оградить от революционной идеологии»23.
Философские истоки
Общественные настроения отечественной интеллигенции обусловили развитие русского религиозно-философского движения конца XIX в.24 Этому, по мнению историка русской философии прот. В. В. Зеньковского, во многом способствовали творчество и проповедь В. С. Соловьева и отчасти В. В. Розанова. Оба философа-мистика были одновременно литераторами и использовали язык образов для выражения идей о русской вере, религии и человеке. Василий Васильевич Розанов (1856—1919) рассматривал религию как вечную функцию сознания, вытекающую из потребности человека в поклонении25. Великий русский мыслитель вскрывал мистическое происхождение и природу человека, в которой видел отблеск Творца, Лик Божий, немеркнущий, не преклоняющийся, но драгоценный и оберегаемый26. Розанов доказывал, что познание этой природы доступно лишь для религии, а не науки. Только религия позволяет увидеть
21 Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М., 1983. С. 177.
22 Joravsky D. Op. cit.
23 Ibid. P. 92.
24 См.: Зеньковский В. В. История русской философии. В 2 т. Париж, 1948. Т. 2.
25 Розанов В. В. Место христианства в истории. СПб., 1904.
26 Там же.
человека как «нечто неизмеримо высшее, чем мы думали о нем, религиозное, священное, неприкосновенное», а «не агрегат физиологических функций, между которыми одна есть сознание». Только в религии, по словам Розанова, открывается значение человеческой личности27.
Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900) в своей философии, отвергающей материализм революционно-демократической мысли, стремился объединить идеи Платона, немецких идеалистов и научный эмпиризм. Для развития психологической концепции С. Л. Франка и Н. О. Лосского, дополняющих и развивающих главные мысли В. С. Соловьева, наиболее важно его понимание места и роли человека по отношению к трансцендентальному миру (всеедино-му целому или Богу)28. Согласно такому пониманию, человек занимает среднее положение между безусловным началом или всеединым целым и преходящим миром явлений, не заключающим в себе истины: «.человек кроме своей животной материальной природы имеет еще идеальную, связывающую его с абсолютной истиной или Богом. Помимо материального или эмпирического содержания своей жизни каждый человек заключает в себе образ Божий, т. е. особую форму абсолютного содержания. Этот образ Божий теоретически и отвлеченно познается нами в разуме и через разум, а в любви он познается конкретно и жиз-
ненно»29.
Как замечает Т. Д. Марцинковская, В. С. Соловьев обозначил кульминационную точку поворота в мышлении, который произошел в конце 80-х гг. XIX в. и знаменовал собой некоторое разочарование в «единодержавии» науки, в особенности естествознания, и признание религиозной жизни30. Творчество Соловьева разделяет историю русской философской мысли XIX в. на два периода: 60-70-е и 80—90-е гг. Если в первый период больший вес имели либеральные, пронаучные взгляды, ориентированные на Европу, то во второй преобладали охранительные тенденции, нацеливающие Россию на поиски самобытных, присущих только ей путей развития. Социальная ситуация, сложившаяся в обществе в 90-х гг. XIX в., привела к изменениям общественного настроения, идеологических и научных установок: появилась усталость от нереализованных политических обещаний, неверие и негативизм по отношению к науке31.
Среди религиозных философов России XIX в. оказались выпускники классических университетов, а также духовных семинарий и академий, прошедшие стажировку в ведущих европейских университетах по философии и психологии. Их работы были построены с учетом передовых достижений научной и философской мысли, зачастую содержали критику современных учений о человеке и познании. Однако их самобытность определялась принадлежностью авторов к русской философско-мировоззренческой традиции. Набирающее силы религиозно-философское движение реализовалось в открытых беседах, организован-
27 Розанов В. В. «Легенда о великом инквизиторе» Ф. М. Достоевского. СПб., 1894.
28 Марцинковская Т. Д. Указ. соч.
29 Соловьев В. Смысл любви. Троицкий С. Христианская философия брака. Мейендорф Иоанн, прот. Брак в Православии. М., 1995.
30 Марцинковская Т. Д., Овчаренко В. И. Франк Семен Людвигович // История психологии в лицах. Персоналии / Под ред. Л. А. Карпенко. М., 2005.
31 См.: Марцинковская Т. Д. Указ. соч.
ных группой писателей во главе с Д. С. Мережковским в Петербурге в 1901 г., создании религиозно-философских обществ в Москве и Киеве32. Выражением религиозно-философского осмысления современной жизни русского общества стали публикации в журналах «Новый путь» (1903—1904), «Вопросы жизни» (1905), «Перевал» (1907). В 1902 г. вышел сборник статей под названием «Проблемы идеализма». В нем С. Н. Булгаков, Е. Н. и С. Н. Трубецкие, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк и др. уже ставили вопрос о том, чтобы возвратить человечеству утраченного им живого Бога33. В 1909 г. опубликован известный религиознофилософский сборник «Вехи». Авторы, осмысливая ситуацию, сложившуюся в российском обществе после революции 1905 г., стремились осознать и проверить ценностные ориентиры, мировоззрение современной им интеллигенции как социального субъекта. Так, С. Л. Франк замечал следующее противоречие: «...интеллигенция, отвергая всякую религию и метафизику, фактически всецело находится во власти некоторой социальной метафизики, которая притом еще более противоречит ее философскому нигилизму, чем исповедуемое ею моральное мировоззрение»34. Взамен расплывчатым идеалам утилитаризма С. Н. Булгаков предлагал источник духовной силы, испокон позволявший русскому народу сохранять свою душевную силу, — веру и идеалы христианского подвижничества как основы национального здоровья и жизненности. В своем стремлении определить внутренние ресурсы созидательной жизни авторы обращались к духовной жизни, признавая за ней теоретическое и практическое первенство над внешними формами общежития, а потому критиковали русскую интеллигенцию за нигилистический утилитаризм и духовную расплывчатость. Столь крепкая связь вопросов веры, человека и его роли в общественном устройстве в философских дискуссиях конца XIX — начала ХХ в. позволяла С. Л. Франку утверждать, что «все глубочайшие русские мыслители и философы были одновременно религиозными философами и богословами»35.
Таким образом, в детерминации становления русской религиозной философии обнаруживается взаимосвязь предметно-логических и макросоциальных факторов. Неизбежное распространение естественно-научного подхода и его методов на область человекознания в середине века встретила сопротивление традиционного монархического государства: власть использовала для этого указы в сфере образования и цензуру печатного слова, церковные деятели — проповедь. Вместе с тем, опыт внецерковной религиозной рефлексии и трудности переноса западных идей на почву русского общежития способствовали развитию самобытной религиозной философии. В итоге реакцией на вакцинацию идеями европейского естествознания было становление богословской и религиозно-философской ветвей русской мысли. Несмотря на значение социального аспекта детерминации развития русской религиозной философии, неотъемле-
32 Зеньковский В. В. Указ. соч.
33 Проблемы идеализма. Сборник статей [Репринт издания 1902 г.]. М., 2002.
34 Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, М. О. Гершензона, А. С. Изгоева, Б. А, Кистяковского, П. Б. Струве, С. Л. Франка [Репринт издания 1909 г.]. М., 1990. С. 165.
35 Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 293.
мым фактором ее взлета был личностный. Личности писателей Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, выдающиеся по своему таланту, личность поэта-философа
В. С. Соловьева, выдающая по глубине взглядов и образности мышления, и др. захватили умы последующих поколений русских мыслителей. Они не всякий раз давали готовые ответы, но, что важнее, ставили вопросы, решение которых требовало умственного и духовного напряжения как современников, так и следующих поколений соотечественников.
Начала духовной психологии
В результате религиозная философия стала мощным источником развития русской психологической мысли, а разделение русской мысли на два лагеря продолжилось в отношении психологической реальности. В первый вошли представители нарождающейся экспериментальной психологии, в частности И. М. Сеченов, Н. Н. Ланге, В. М. Бехтерев, А. П. Нечаев и др., во второй — сторонники христианской антропологии, описательной психологии, богословия
А. И. Введенский, М. И. Владиславлев, В. И. Несмелов и др. Как ни парадоксально, становление духовной психологии было во многом стимулировано развитием объективной психологии. Но если объективная психология оформилась в ходе поисков методов исследования и обсуждения первых результатов, то духовная — посредством возвращения к истокам, в ходе осмысления и оформления идей, уже озвученных, воплощенных не только на страницах богословских и святоотеческих произведений, но и в жизни русского народа и Церкви.
Становление духовной психологии в русле религиозной философии определило ее основные положения36:
1) рассмотрение души как сферы внутренней реальности, внутреннего мира человека — в его внутреннем содержании, а не во внешнем чувственном проявлении, психическое явление дано самому человеку, а не стороннему наблюдателю;
2) признание психического мира человека как некоторой самостоятельной сущности, имеющей свои законы, не соотносимые с законами материального мира;
3) утверждение непрерывности процесса сознания во все течение жизни, в т. ч. во сне, обмороке и т. п., и, как следствие, отрицание бессознательных психических явлений, а следовательно, и идеи о том, что область психического шире «специальной» области сознательного37;
4) признание тезиса о тождестве веры и знания, того, что «самооткровение духа» может служить источником его познания38, что обосновывало использование интроспективного метода в целях опытного познания;
36 Кольцова В. А., Олейник Ю. Н., Тугайбаева Б. Н. Религиозно-философская психология // Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. М., 1997. С. 38-39.
37 См.: Несмелов В. И. Наука о человеке. В 2 т. Казань, 1994.
38 Франк С. Л. Душа человека. Опыт введения в философскую психологию. М., 1917.
5) утверждение наличия свободы воли у человека, при котором «действительная свобода человеческой воли раскрывается лишь в той мере, в какой человек может хотеть не делать того, чего он хочет»39.
Представители духовной психологии оперировали такими понятиями, впоследствии надолго покинувшими психологию, как душа и любовь. Учение о душе основывалось и заимствовалось из христианского учения о человеке. Душа определялась как самосознающее духовное начало человека, отображающее в своей природе природу самого Бога. В специальной работе «Душа человека» Франк обозначал ее как определенную сферу некоторой внутренней реальности, отделяющейся и противостоящей чувственно-предметному миру природы. Такой взгляд позволял ему отграничивать предметную область психологии от областей психофизики и психофизиологии, и работать над тем, чтобы, «содействовать. восстановлению прав психологии в старом, буквальном и точном значении этого слова», как учения о душе, а не о «душевных явлениях», оторванных от их внутренней почвы и рассматриваемых как явления внешнего предметного мира»40.
Любовь в русской религиозной традиции выступает как основа единства — не только с другим человеком, но прежде всего с Богом, с другим человеком через Бога. Учение о любви как отношении человека к другому, и, вместе с тем, высшей ступени жизни человечества раскрыто В. С. Соловьевым. Ее смысл и достоинство как чувства определяется тем, что она заставляет человека всем существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, он ощущает только в самом себе. В любви автор усматривает условие создания истинного человека как свободного единства мужского и женского начал, преодолевших рознь и распадение и сохранивших свою формальную обособленность41.
Православные антропологи работали над разрешением психофизической проблемы. В частности, С. Л. Франк считал эту проблему центральной для понимания самой природы душевной жизни. Соотношение души и тела в православной психологии представлялось в соответствии с концепцией апостола Павла о трех составляющих человека, иерархически восходящих ступеней: тела, души и духа. Ее развивал и считал отправной точкой святоотеческой антропологии философ, историк философии Б. П. Вышеславцев. В качестве функции души определялось одушевление тела, функции духа — одухотворение тела и души42.
Психологические идеи нашли отражение в работах свт. Феофана Вышенс-кого (Затворника), митр. Антония (Храповицкого), архиеп. Херсонского Ника-нора, свящ. П. А. Флоренского, профессора Киевского университета С. С. Гогоц-кого и др. Значительное влияние на развитие представлений о душе и духовной
39 Несмелов В. И. Указ. соч. С. 157.
40 Франк С. Л. Реальность и человек. М., 1997. С. 3.
41 См.: Соловьев В. Смысл любви. Троицкий С. Христианская философия брака. Мейен-дорф И., протопресв. Брак в Православии.
42 Гостев А. А., Елисеев В. А., Соснин В. А. Святоотеческая мысль как источник историкопсихологического анализа // Современная психология: состояние и перспективы исследований. Ч. 4. Методологические проблемы историко-психологического исследования. Материалы юбилейной научной конференции ИП РАН 28—29 января 2002 г. М., 2002. С. 39—66.
жизни личности оказал еп. Игнатий Брянчанинов (1807—1867)43. Преподаватель Казанской духовной академии Виктор Иванович Несмелов (1863—1937) противостоял популярной гипотезе Чарльза Дарвина и развивал целостное фило-софски-богословское учение о человеке, которого можно понять только исходя из человека и его высших духовных стремлений. Уникальность русской религиозно-психологической мысли ХХ в. отражает учение свящ. Сергия Булгакова (1871—1944). В своих философских поисках он прошел путь «от марксизма к идеализму» и воплотил искания как богословов, так и религиозных философов.
Развитие психологических идей в рамках богословия было организационно оформлено. Перед революцией психология в качестве обязательного учебного предмета преподавалась в Московской, Петербургской и Киевской духовных академиях — в объеме пяти лекций в неделю. В Санкт-Петербургской духовной академии существовало студенческое психологическое общество, проводившее ежегодно до 12 заседаний. Духовенство активно участвовало и в собственно научных психологических мероприятиях. Например, членами и гостями Второго Всероссийского Съезда по педагогической психологии являлись преподаватели из духовных семинарий г. Петербурга, Калуги, Твери, Саратова. Торжественное открытие первого в России Психологического института 23 марта 1914 г. удостоил участием епископ Серпуховский Анастасий. Вместе с тем, в своей приветственной речи преосвященный уделил внимание ограничениям психологического познания души: «.стремясь расширить круг психологических знаний, нельзя забывать о естественных границах познания души вообще и при помощи экспериментального метода в частности»44.
Утверждение приоритета религиозного, христианского подхода в изучении души русского народа было особенностью русской духовной психологии.
С. Л. Франк и Н. О. Лосский в своих работах проводили идею о теснейшей связи русской души и русской науки с христианскими ценностями. Это помогало видеть необходимость развития отечественной философии и психологии как идеалистических, интуитивных и христианских. Творения русской религиозной философии и духовной психологии являются воплощением русской православной культуры. В них с наибольшей отчетливостью проявились особенности русского мировоззрения. Возможность обнаружения и рассмотрения этой связи культуры и познания важна для понимания особенностей социальной детерминации науки, выявления ее специфики на русской почве. В частности, изучение особенностей взаимосвязи русской науки, национального характера и православной этики позволяет А. В. Юревичу выделить такие национальные черты науки, как созерцательность, германский комплекс, ценностную нагруженность, «мистический прагматизм», коллективизм, мессианское самосознание, романтический сциентизм и т. п.45. Эти особенности были порождены на почве религиозных исканий русского народа и интеллигенции и ограничивали распространение установок европейских ученых, порожденных протестантской этикой Нового времени.
43 Кольцова В. А. Религия как источник психологического познания. С. 148—218.
44 Речи и приветствия в честь открытия Психологического института им. Л. Г. Щукиной. [Репринтное издание]. М., 1994. С. 2.
45 Юревич А. В. Социальная психология науки. СПб., 2001.
Ликвидация духовной психологии
Социальная нестабильность, стимулировавшая развитие русской духовной психологии, в конечном счете имела фатальные последствия как для общества в целом, так и для его отдельных институтов. История русской духовной психологии является, пожалуй, наиболее ярким примером разрушительных последствий смены общественного строя для развития психологии. Правительство, пришедшее к власти в результате революции 1917 г., приняло ряд мер, искоренивших это научно-философское направление из отечественного культурного пространства. Основными направлениями начавшейся идеологической борьбы было среднее и высшее образование: в школах было отменено преподавание Закона Божьего, из университетов изгнаны теологи. Официальным основанием стал Декрет об отделении Церкви от государства от 20 января (2 февраля) 1918 г., гласивший следующее: «Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается»46.
С началом 1920-х гг. начались репрессии в отношении инакомыслящих представителей интеллигенции. В 1922 г. из России были высланы виднейшие философы-идеалисты47. Официальные основания для высылки были положены В. И. Лениным. Свидетельства этому приводит историк философии Л. А. Коган. В письме к партийному работнику Г. И. Мясникову в августе 1921 г. Ленин писал о невозможности полной свободы печати в России: «Свобода печати в РСФСР, окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и ее вернейших слуг, меньшевиков и эсеров»48. В статье «О значении воинствующего материализма» он же заявлял о необходимости высылки подобных преподавателей и членов научных обществ в страны буржуазной демократии. В мае 1922 г. Ленин дал указания Дзержинскому: «.шпионов и растлителей учащейся молодежи... излавливать постоянно и систематически и высылать за границу»49.
Конкретными действиями руководства страны стали ликвидация ряда авторитетных научных изданий, закрытие научных обществ и организаций, увольнение психологов и философов из учебных и научных учреждений. В июне 1922 г. в официальной газете «Правда» выходит статья под заголовком «Диктатура, где твой хлыст?» с призывом к борьбе с инакомыслием, в течение следующих двух месяцев из страны высылаются лидеры эсеров и меньшевиков. 31 августа газета «Правда» информирует о высылке из России ученых и литераторов, которые «пытались при Советской власти искать “легальных” возможностей для того, чтобы
46 Цит. по: Персиц М. М. К истории отделения церкви от государства и школы от церкви в СССР: Документы и материалы // Вопросы истории религии и атеизма. Сб. статей. № V. М., 1958. С. 3-4.
47 Макаров В. Г., Христофоров В. С. Из истории отечественной философской мысли. Пассажиры «философского парохода» (судьбы интеллигенции, репрессированной летом-осенью 1922 г.) // Вопросы философии. 2003. № 7. С. 113-137.
48 Цит. по: Коган Л. А «Выслать за границу безжалостно» // Вопросы философии. № 9. 1993. С. 61-84.
49 Там же. С. 64-65.
длительно и упорно продолжать ту самую работу, которая кончилась неудачей в открытой борьбе контрреволюции с Советской властью»50. Среди высланных в 1922 г. лучшие представители идеалистической и религиозной философии, а также философской психологии: С. Л. Франк, Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев, Н. О. Лосский, С. И. Булгаков, И. И. Лапшин, Л. П. Карсавин, И. А. Ильин, Л. М. Лопатин.
Трагические последствия этих действий анализируются современными историками философии и психологии Л. А. Коганом, В. В. Костиковым,
B. А. Кольцовой, В. В. Аншаковой и др. В. А. Кольцова определяет выдворение из страны известных ученых, составлявших цвет русской интеллигенции, как мощный удар по науке. Особое внимание историк психологии уделяет возникшему разрыву преемственности в развитии культурных процессов. В. В. Анша-кова конкретизирует последствия такого разрыва: «Наука вообще и психология в частности оказались в ситуации, когда не только прервались культурные и философские традиции, но и сузился спектр проблем исследования»51. В духе идей М. Г. Ярошевского В. В. Аншакова определяет принятые меры как чрезвычайно вредные в условиях напряженной политической ситуации и острой нехватки квалифицированных научных кадров как для отечественной научной мысли, так и для духовной жизни России: «Жесточайший удар был нанесен традициям, интеллектуальному и нравственному потенциалу русского народа»52. В. В. Костиков рассматривает высылку философов как составную часть комплекса мер: акт изгнания сопровождался замалчиванием творчества мыслителей, исключением их трудов из культурного оборота. В результате значительные достижения русской духовно-нравственной мысли в ХХ в. больше ценились за рубежом, войдя в сокровищницу мировой культуры, тогда как в своей собственной стране казались надолго утраченными и невостребованными53.
В. С. Степин рассматривает влияние высылки философов на последующее развитие марксистских идей. Отмечается пагубность отказа от диалога с немарксистскими направлениями, в том числе с представителями религиознофилософской мысли, стоявшими в оппозиции к официальной идеологии. По мнению автора, тенденция бороться с оппонентами «не оружием критики, а критикой оружия» ограничила возможности углубленной разработки потенциала марксистской философской мысли в стране54. Эта же идея высказывается в работе западного историка психологии А. Козулина: «С самого начала советская психология отказалась от диалога, потеряв тем самым возможность оживления, приходящего с плюрализмом. Позже она начала “вскрывать” идеалистов среди собственных членов и планомерно их преследовать»55.
50 Цит. по: Аншакова В. В. Указ. соч.
51 Там же. С. 218.
52 Там же.
53 Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье... (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990.
54 Степин В. С. Анализ исторического развития философии науки в СССР // Грэхэм Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., 1991.
C. 427.
55 Kozulin A. Op. cit. P. 14.
Меры по борьбе с инакомыслием и религией, принятые правительством, были поддержаны известными психологами. Директор Психологического института К. Н. Корнилов подготовил брошюру «Почему Закон Божий не должен преподаваться в школе» (1919). Религиозные идеи клеймились как антинаучные и отжившие. «Борясь против психологии души, мы боремся против религиозных и метафизических атавизмов в психологии» — писал П. П. Блонский56. В результате категория души была исключена из психологического языка. Проблема любви в человеческих отношениях была заменена вопросами пола. Феминистская идея А. М. Коллонтай о свободной любви как основе экономической свободы женщины57 была поддержана марксистом-психоаналитиком А. Б. Зал-киндом, провозгласившим: половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая58.
Освобождение общественной и психологической мысли от религии происходило на протяжении последующих десятилетий советской власти. Лишь в 1990-х гг. работами В. А. Кольцовой, Б. С. Братуся и др. было положено начало снятию покрова с наследия русской религиозной философско-психологической мысли.
Итоговые замечания
При определении детерминант становления русской духовной психологии необходимо говорить, прежде всего, о национальных истоках. Ее развитие как философско-научной школы в XIX в. было возможным только в России, ставшей к этому времени центром восточного христианства и вместе с тем поддерживающей связи с «просвещенной» Европой. Целая плеяда философов и богословов, получивших лучшее европейское образование, участвовала в создании учения о душе человека, его психологических проявлениях и активности. В этой связи сложно выделить единственного родоначальника духовной психологии. По объему вклада, целенаправленности психологического поиска, многоплановости учения в качестве такого автора может быть определен С. Л. Франк. Предложенная им «философская психология», по мнению отечественных авторов, вобрала в себя наиболее типичные особенности русской духовной психологии59. Т. Д. Марцинковская и В. И. Овчаренко, замечают, что из всех психологов первой половины XX в. именно Франк полнее и точнее всех отразил влияние религиозной философии на психологию60. Его научный путь повторяет судьбу большинства представителей русской духовной психологии. Получив образование в Московском и Берлинском университетах, начиная с 1912 г. он работал в российских высших учебных заведениях. После высылки в 1922 г. за границу про-
56 Блонский П. П. Психология как наука о поведении // Психология и марксизм. Л., 1925. С. 225.
57 Смит Р. Указ. соч.
58 Залкинд А. Б. Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата // Философия любви. В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 224—255.
59 Кольцова В. А., Олейник Ю. Н., Тугайбаева Б. Н. Указ. соч. С. 36—48.
60 Марцинковская Т. Д., Овчаренко В. И. Указ. соч.
должил преподавание, исследовательскую и публицистическую деятельность в Германии, Франции и Великобритании.
Достаточно сложно назвать конкретный год выхода духовной психологии из лона русской религиозной философии и богословия. Как видно, ее становление приходится на вторую половину XIX в., когда достижения естественных наук стали входить в противоречие с богословским учением о душевной жизни человека. Необходимость защиты традиционных догматов о связи души человека и Бога стимулировала работу по рефлексии используемых мыслительных конструктов не только со стороны богословов, но и религиозных философов. Основные философские работы в данном русле были изданы в период с 1882 по 1917 г. М. М. Троицким, В. И. Несмеловым, А. И. Введенским, Н. О. Лос-ским, С. Л. Франком. Точкой отсчета истории духовной психологии в России можно считать 1889 г., когда был основан журнал «Вопросы философии и психологии» — печатный орган философов и богословов, ведущих психологические исследования, прежде всего членов «Психологического общества» философов, основанного М. М. Троицким в 1885 г. в Москве.
В целом, в социальной биографии духовной психологии в России можно выделить этапы:
1) Х—XVI вв. — первая половина XIX в. — накопление опыта осмысления душевной жизни в святоотеческих и религиозно-философских трудах;
2) 1860—1880-е гг. — участие богословов и религиозных философов в дискуссии о возможностях и путях психологического познания при государственной поддержке традиционной религии;
3) 80-е гг. XIX — начало XX в. — возникновение религиозно-философского движения, признание интеллигенцией возможностей религиозного пути национального самоопределения, оформление русской духовной психологии;
4) после 1918 г. — физическое устранение религиозных мыслителей из среды русского народа, обобщение и развитие психологических идей религиозными философами в эмиграции.
Проведенный анализ позволяет говорить о следующих условиях социальной биографии духовной психологии в России: 1) традиционное для русского народа обращение к Церкви как к источнику психологического знания; 2) наличие опыта внутри- и внецерковного развития религиозных идей; 3) поддержка царским правительством Церкви как традиционного института социализации перед лицом революционных преобразований; 4) существование духовных академий, дающих высокий уровень как религиозного, так и светского образования; 5) мобилизация и объединение образованной интеллигенции в поиске самобытных путей преобразования общественной жизни, коренящихся в традиционной вере русского народа.
Большое значение имели предметно-логические детерминанты, связанные с развитием описательной и объяснительной психологии. С одной стороны, достижения духовной психологии стали результатом развития религиозной философии, с другой — были стимулированы необходимостью критического осмысления успехов отечественной психофизиологии. Существенное влияние
оказали личностные детерминанты. Высокий уровень развития эстетической и философской психологии был достигнут благодаря нравственным исканиям выдающихся литераторов и мыслителей. Вдохновленные идеями писателей и поэтов, развивали учение о душе и человеке как образе Божьем религиозные философы и антропологи. Православная культура породила русскую религиозную философию и, как одно из ее направлений, духовную психологию. Последняя переняла из православной культуры предмет (душа), метод (самонаблюдение) и цели (служение общественному единству и спасению). Кроме того, эмпирический материал психологического познания был расширен за счет включения результатов бесстрастного всматривания в душу человека святых отцов Церкви.
После прихода советской власти изменились не только условия, но и субъекты психологической науки. Представители религиозно-философской мысли были устранены: те, кто покинул страну, как С. Л. Франк, — продолжили работу за рубежом, оставшиеся, как П. А. Флоренский, — погибли под прессом «машины репрессий». Разрушение религиозно-психологической традиции в стране имело социальные, идеологические причины. Опыт, накопленный русскими мыслителями, не будучи востребован в советской России, послужил развитию философской мысли на Западе. Однако, оторванный от русского народа и жизни, он не мог быть воплощен в психологической практике. Обращение к истории русской религиозно-философской психологии позволяет вскрыть один из основных приемов идеологического влияния на науку. Таким приемом, помимо осуждения методологических принципов, искажения основных идей, приписывания негативных последствий практического применения, является умалчивание научных и философских достижений.
Когнитивные установки, усвоенные наукой из русской культуры, продолжали руководить отечественными исследователями. Идея восстановления, создания нового сверхчеловека руководила действиями педологов и психотехников в первые годы советской власти. Значение соборности проявилось в становлении психологии коллектива — от коллективной рефлексологии В. М. Бехтерева до теории коллектива, разрабатываемой А. С. Макаренко, А. В. Петровским и др. Отрицание картезианства и искусственного противопоставления разума и чувства нашло воплощение в идее аффективно-когнитивного единства Л. С. Выготского и т. п. Даже общеизвестный приоритет теоретических исследований над практическими, отличающий советскую психологию, продолжает русскую традицию созерцательности и понимающей психологии.
Таким образом, историко-психологический анализ позволяет восстановить действительные условия становления русской духовной психологии. В 20-х гг.
ХХ в. накопленный опыт религиозно-философского и богословского осмысления душевной жизни, тенденции предметно-логической детерминации развития духовной психологии столкнулись с противоположными социально-идеологическими тенденциями. Последние привели к ликвидации представителей направления «идеалистической» психологии. Основную роль в социальной детерминации судьбы духовной психологии в России сыграла государственная власть. Выступая в качестве социального субъекта, она преследовала цель утверждения единой идеологии. Однако если в царской дореволюционной России
это способствовало развитию высоких идей о душе, человеке и его месте в мире, то после революции ограничило возможности становления духовно-нравственной психологии как направления мировой науки. Развитие русской духовной психологии было искусственно прервано: исследователи изгнаны из страны или репрессированы, идеи и методы подвергнуты критике, душа как предмет исследования и понятие о ней стерты из «психологического словаря» как отжившие и устаревшие. Однако религиозно и культурно обусловленные методологические установки проявлялись в организации психологических исследований и в СССР. А интерес психологов-ученых и практиков к духовной, христианской, православной, святоотеческой психологии, так активно обнаружившийся в современной России после снятия идеологического контроля над наукой и философией, свидетельствует о значительном эвристическом потенциале этого направления для теории и практики психологии.
Ключевые слова: история психологии, социальная детерминация психологии, русская духовная психология, русская религиозная философия.
Social Biography of Russian Spiritual Psychology (Historical-Psychological Analysis)
O. A. Artemyeva
The article brings out the problem of the social determination in the development of Russian spiritual psychology. Social biography of Russian religious-philosophical psychology in the late 19th — early 20th centuries is reconstructed upon analysis of publications in the history of psychology. Time and place of birth of Russian religious-philosophical psychology, logical-objective, subjective and social reasons for its emergence, its founder and representatives, the social determinants of its development are defined. Major events and stages of the social biography of Russian spiritual psychology are singled out, as well as the results of influence of social determinants upon the social and cognitive attitudes of its representatives. Causes and specific devices of social influence are revealed. The process of the development of the psychological school is presented, as well as biographies of its followers. The conclusion is made about the decisive role of social-ideological conditions in its liquidation under the Soviet regime.
Keywords: history of psychology, social determination of psychology.
