CC BY
121
2.13. СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТЬ КАК ЭЛЕМЕНТ ФОРМИРОВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО ПРАВА
Сухорукова Юлия Витальевна, адъюнкт. Место учебы: Уфимский юридический институт МВД России. Подразделение: кафедра истории и теории государства и права. E-mail: [email protected]
Аннотация
Задача - исследование проблем состязательности в древнерусском судопроизводстве.
Модель/методология - анализ подходов и взглядов исследователей на проблемы состязательности в судебном процессе Киевской Руси.
Выводы - в статье анализируются особенности трактовки элементов переходного периода от доклассового общества к государственному подходу в плане социального предназначения суда.
Оригинальность/ ценность - данная статья затрагивает проблемы, требующие определенной переоценки традиционных представлений о косности традиционных представлений коренных жителей Руси о справедливости и равенстве сторон в ходе судебного разбирательства.
Ключевые слова: «Русская Правда», «поле», состязательность, равенство сторон.
COMPETITIVENESS AS ELEMENT OF FORMATION OF THE OLD RUSSIAN RIGHT
Sukhorukova Yulia Vitalyevna, postgraduate student. Place of study: Ufa law Institute of MIA Russia. Department: History and theory of State and Law chair. E-mail: [email protected]
Annotation
Purpose -research of problems of competitiveness in Old Russian legal proceedings.
Methodology - the analysis of approaches and views of researchers of competitiveness problems in lawsuit of KievanRus'.
Results - in article features of treatment of elements of a transition period from pre-class society to the state approach in respect of social mission of court are analyzed.
Originality / value: this article touches on issues, the traditional ideas of stagnancy of traditional representations of native persons of Russia of justice and equality of the parties demanding a certain revaluation during judicial proceedings.
Keywords:"The Russian Truth", "field", competitiveness, equality of the parties.
Рассматривая вопросы об особенностях формирования судопроизводства в Древней Руси, следует выделить в нем наличие двух этапов. Первый этап (досудебный) определял отношения между потерпевшим и ответчиком. Он получил названия в литературе "свод" и "гонение следа". Значение "свода" заключалось в поиске истцом ответчика в форме "заклича", а также непосредственно самого "свода". Ст. 34 Пространной Правды определяет: "Аче кто конь побудить, или оружье, или порт, а заповест на торчу, а после познает в своем городе, свое ему лищем взяти, а за обиду платити ему 3 гривны". В данном случае роль идет о праве истца забрать у предполагаемого ответчика собственную вещь в случае, когда пострадавший объявит о пропаже коня, оружия, одежды в общественном месте (на торгу). Необходимо было при этом соблюдать определенные условия. Речь могла идти только об обнаружении пропажи в своем "миру" (деревня, го-
род). "Закличь" должен был стать известным в "миру" в течение трех дней. Закон четко определял размер компенсации за моральный ущерб: за нанесенную "обиду" истец получал от ответчика 3 гривны.
"Свод" в непосредственном смысле происходил в следующих случаях: 1) при обнаружении вещи у другого лица до "заклича"; 2) при нахождении вещи до истечения указанных 3 дней; 3) в случае обнаружения вещи в другом городе ("миру").
В пределах города ("мира") истец был обязан участвовать в поисках владельца пропавшей вещи. За городской чертой он может идти до третьего свода. Закон допускает правомерность приобретения чужой вещи. Но при этом лицо, получившее таким образом указанную вещь, обязано было отвести истца к тому человеку, кто продал ее. Лицо, не способное доказать факта закономерного приобретения вещи, признавалось вором, уплачивало штраф и возмещало ущерб. При этом закон допускал право человека, не способного указать продавца украденной вещи, на защиту. Ему достаточно было предоставить двух человек (свидетелей покупки) для доказательства добросовестного приобретения вещи. При этом за ним сохранялось право на иск в случае обнаружения лица, продавшего украденную вещь. Однако в любом случае ответчику приходилось возвращать указанный предмет.
В статье 77 Пространной Правды говорится о процедуре поиска преступника по "горячим следам": "Не будет ли татя, то по следу женут; аже не будет следа ли к сему или к товару, а не от сочат от себе следа, не едут на след или отобъються, то темь платити татбу и продажю; а след гнати с чюжими людьми а с послухи; аже погубять след на гостиньце на велище, а села не будет или на пусте, где не будет ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы". Речь здесь идет о так называемом "гонении следа".
Преступник согласно этой норме находился там, где терялись его следы (деревня, город, «мир»). В последнем случае община (вервь) обязана была сама найти преступника и выдать его властям. Иначе ей приходилось платить дикую виру. С правовой точкиз-рения здесь зафиксирован принцип коллективной ответственности. В этом плане возникал вопрос о роли государства (княжеской власти) в процессе поиска преступника. Формально истец и ответчик могли, используя общинные связи, прийти к своеобразному компромиссу, если речь не шла об убийстве. Представляется, что ближе в этом отношении к истине С.В.Юшков, утверждавший о значительной роли судебных органов в организации поиска и наказания виновных. Во многом это объяснялось стремлением за счет вир и продаж, полученных после поимки преступников, пополнить княжескую казну[Юшков С. В., с. 518.].
Говоря о природе судебного процесса в Киевской Руси, подавляющее большинство специалистов отмечают ее состязательную форму. Следует обратить внимание на тот факт, что формой судебного поединка в период раннефеодального общества стало так называемое «поле». Однако основной правовой источник указанного времени - «Русская Правда» не содержит упоминаний о нем. По поводу подобного «умалчивания» в литературе приводятся две точки зрения. Согласно одной из них в ранней (не дошедшей до нашего времени) редакции содержалась ссылка на «поле» как основную форму судебного процесса, но постепенно указанная норма исчезла. Сторонники второй точки зрения вслед за В. О. Ключевским утвер-
ждают о влиянии норм канонического (византийского) права, которое не смогло смириться с фактом сохранения языческого пережитка.
Ряд современных исследователей полагает, что судебный процесс в Киевской Руси приобретал форму соревнования, а роль свидетелей сводилась к тому, чтобы свидетельствовать не столько о «факте», сколько «доброй славе» того лица, на чьей стороне они выступали в суде. Тем самым их функция, видимо, состояла, прежде всего, в оказании «моральной» поддержки истцу или ответчику. И такая поддержка обусловливалась не знанием истины и стремлением ее продемонстрировать, а связями с человеком, который привлекал их для участия в судебной тяжбе на своей стороне. Подобные рассуждения вполне логично подводят читателя к следующему выводу: «Целью процесса было не выяснение и доказательство фактов -они казались самоочевидными или становились таковыми в результате принесения соответствующих клятв и совершения необходимых действий. Суда как инстанции, призванной установить истину, в Древней Руси, очевидно, не существовало. Его заменял процесс состязания между тяжущимися. Суд же был призван следить за строгим и неуклонным соблюдением им «правил игры». Мысль И. Хейзинги о том, что у древних народов судебная тяжба в значительной мере представляла соревнование в буквальном смысле слова, дававшее участникам чувство морального удовлетворения само по себе, независимо от его исхода, может быть вполне отнесена к древнерусскому судопроизводству»[ Данилевский И.Н.,с.275].
Однако указанная точка зрения, на наш взгляд, страдает определенной односторонностью. С точки зрения традиционного восприятия окружающей действительности житель Киевской Руси, как и, впрочем, и Западной Европы, не мог рассчитывать на победу в очном споре со своим противником либо непосредственно, либо через другое лицо. В данном случае речь шла о том, что выигравший поединок не всегда действительно «выигрывал» дело с точки зрения человеческой морали.
Вполне очевидно, что на этом фоне княжеская власть стремилась к созданию определенных гарантий, призванных обеспечить права участников судебного разбирательства. При этом равенство сторон предусматривалось тем обстоятельством, что они в судебном процессе согласно ст. 21 Пространной редакции Русской Правды назывались «истцами». Два «соперника» («сутяжника») в своей тяжбе перед князем (судьями) выясняли свою правоту. В этом отношении следует подчеркнуть, что любой иск в процессуальном отношении являлся обвинением. Следует согласиться с М. А. Чельцов-Бебутовым, утверждавшим, что «...всякое притязание носило деликатный харак-тер»[Чельцов-Бебутов М.А., с. 642.]. Общеизвестна также оценка отсутствия в эпоху «Русской Правды» различия между гражданским и уголовным правом. Однако это не помешало в свое время В.О. Ключевскому дать следующую оценку: «Чертой, какую Русская Правда проводит между уголовным преступлением и гражданским правонарушением,служит денежное взыскание в пользу князя за первое»[Ключевский В. О., с.217.].
Среди видов доказательств, которым отдается большее предпочтение в соответствующих статьях «Русской Правды», мы выделим показания свидетелей. В литературе принято подразделение этой группы доказательств на два вида: показания «видоков» и
«послухов». Большинство исследователей полагают, что «видоки» могли подтвердить факт преступления, сославшись на то, что воочию наблюдали за ходом событий. «Послух»- человек, который в своих показаниях мог сослаться на «слухи».
В литературе в отношении «послуха» сложилась неоднозначная оценка. Отдельные авторы подчеркивают более самостоятельную роль последнего. Согласно этой оценке, «послух»- пособник, на которого «сослался» истец или ответчик [Чельцов-Бебутов М.А., с.642.]. Свидетельствуя о «доброй славе» одной из сторон, «послух» мог быть вызван противником на поединок. Статья 18 Пространной Правды строго определяет количество послухов в делах об убийстве (их должно было быть семь человек), в делах о личных оскорблениях- двое. Неявка послуха на суд вела к проигрышу дела стороной, сделавшей на него « ссылку». К тому же он должен был подтвердить все, сказанное его стороной. На это прямо указывает ст. 29 Пространной Правды.
С другой стороны, анализ содержания статей «Русской Правды позволяет говорить о том, что в Краткой редакции отсутствует само понятие «послухов», речь идет только о «видоках». Только в тексте Пространной редакции появляется этот термин. Более того, отдельные авторы говорят о сближении значения понятий «видок» и «послух». В этом смысле дальше всех идет Н. Дювернуа: «Послух уже не тот, кто говорит о том, что слышал». В целом отличие «видоков» от «послухов» заключается в том, что они не представляют стороны в процессе, защищая одну из сторон, «они могут не интересоваться исходом процесса, они не заручились ни предварительной связью со сторонами (как свидетели сделки), ни клятвой»[ Дювернуа Н., с. 191.].
Какие требования предъявлялись к "послуху"? Очевидно, что это должен был быть свободный человек. Существовала запретительная норма в отношении холопов. Каждая из сторон могла выставлять послухов. Это особенно касалось исков о нанесении побоев. Речь шла о тех случаях, когда на теле и на лице потерпевшего не было явных следов нанесенных ударов. В противном случае свидетелей не требовалось.
Особый интерес вызывает у исследователей ст.15 Краткой редакции «Русской Правды». Она отмечает: «А же где взыщет на друзе проче, а он ся запирти почнет, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще будет обиди не сдал будет, достойно ему свой скот, а за обиду 3 гривне». В данном случае речь шла о поиске пропавшей вещи. В качестве суда, по мнению отдельных авторов, выступали избранные представители общины. В этом смысле представители общины, проживавшие вместе с подозреваемым, выступали в качестве свидетелей и судей. Они же выносили вердикт. Часть исследователей полагает, что это общинный суд в чистом виде. Общеизвестна оценка Н.М. Карамзина, утверждавшего о «суде присяжных». Другая группа исследователей полагает, что это проявление «третейского» суда (суда посредников). В этом отношении можно утверждать, что в этом можно было рассмотреть отголоски старого («общинного») порядка решения дел.
На начальных этапах формирования уголовного судопроизводства свидетельские показания имели характер вызывающего всеобщее доверие слов. В немалой степени это было связано с клятвой, которая предваряла дачу свидетельских показаний. Как известно, клятва служила серьезным сдерживающим фактором, определяющим поведение человека. Это
особенно ярко проявлялось в условиях, когда к первобытному страху человека добавлялся привитый православной церковью ужас перед наказанием за святотатство.
В случае, если послухи с обеих сторон утверждают показания «слово в слово», они обязаны были присягать, или «идти на роту». В языческий период она означала клятву перед одним из богов. После принятия христианства она свелась к крестному целованию. По мнению С. В. Юшкова, существовали два вида присяги: дополнительная и очистительная. Первая предоставлялась истцу в случае отсутствия других доказательств и при обосновании небольших исков. В случае отсутствия других доказательств ответчику предоставлялась очистительная присяга. Присяга применялась как вид судебного доказательства по делам малозначительным, например, если возникал спор между торговцами по поводу займа, сумма которого не превышала 3 гривен.
В качестве вида доказательств использовался также жребий. Общепринятой считается оценка, согласно которой к жребию стороны прибегали, когда обе стороны в силу каких-либо причин отказывались от присяги. Об этом говорит статья « О муже кроваве» : «Аже будет варяг или колобяг, крещенна не имеа, а будет има бои, а видока не будет, ити има роте по своей вире, любо на жребий, а виноватый в продаже, во что и обложат». В данном случае очевидно равенство сторон, которые могут в силу отсутствия явных доказательств сослаться на столь архаичную форму отношения к предмету спора. В этом смысле анализ конкретных по содержанию статей «Русской Правды» свидетельствует об определенном настрое законодателя, заинтересованного в обеспечении определенных гарантий стороне защиты. Это можно проследить по следующей схеме нисходящих по значимости доказательств, которыми могли пользоваться обе стороны: вещественные доказательства, свидетельские показания, присяга, жребий. Все это позволяло стороне защиты использовать максимум возможностей для отстаивания своей правоты в судебном процессе. С. В. Юшков вслед за В. И. Сергеевичем подчеркнул, что система русского законодательства Х1-Х11 вв. отнюдь не страдала архаичностью, как это было принято считать среди исследователей- «западников». Как правило, при этом выдвигался единственный аргумент: «.доказательства имели безусловное значение, т.е. если истец представил какое-либо доказательство, то противная сторона признавалась виновной и от неё затем уже не принималось доказательств в опровержение доводов истца»[Юшков С.В., с.418]. В качестве неопровержимого аргумента можно сослаться на статью 22 Пространной редакции «Русской Правды»»: «Аж придет кровав муж на двор или синь, то видока ему не искати, но платити ему продажю 3 гривны; аще ли не будет на нем знамения, то привести ему видок слово противу слова; кто будет почал, тому плати 60 кун; аче же и кровав придет, или будет сам почал, а вылезут послухи, то ему за платеж, оже и били». Очевидно, что здесь определяется возможность учитывать доказательства по мере получения очередного факта.
Говоря о соотношении доказательств (свидетелей, роты), следует подчеркнуть историческую определенность их возникновения. И. Д. Беляев отмечал, что традиционными по обычаю в русском праве по делам о личных оскорблениях были два вида доказательств: знамение (следы от побоев) и рота. Ярослав Мудрый
ввел новое доказательство византийского происхож-дения-видоков. Причем рота была оставлена в одном случае- если обиженный был варяг или колбяг. «Это, вероятно, потому, - подчеркивает автор, -что ни в Скандинавии, ни в Померании не было введено христианство, и потому Ярослав не хотел подчинять варягов и колбягов христианским законам» [Беляев И. Д., с. 214].
Следует отметить, что порядок уголовного процесса по «Русской Правде» являлся, бесспорно, состязательным (то есть судебным), что было характерно для эпохи раннего феодализма. Состязательная (то есть судебная) форма борьбы сторон естественно выросла из тех методов разрешения конфликтов, которые существовали ещё в эпоху родоплеменных отношений.
С.В. Юшков отмечал, что в Киевской Руси отсутствовали элементы следственного процесса по делам о преступлениях против княжеской власти, а применялись формы состязательного процесса. Сами князья и их агенты вели следствия и сами судили [Юшков С.В., с. 522].
Следовательно, «Русская Правда» описывала особые формы досудебного установления отношений между потерпевшим (то есть будущим «истцом» и «обвинителем») и предполагаемым «ответчиком» (то есть обвиняемым). Это так называемый «свод» и «гонение следа».
Вместе с тем «свод» состоял в отыскании «истцом» надлежащего «ответчика» путём «заклича», «свода» в тесном смысле и «присяги». В эпоху «Русской Правды» «свод» утрачивал своё значение. Уголовный процесс мог начаться и без «свода». Только в некоторых случаях он является чем-то средним между «предварительным следствием» и начальной стадией судебного рассмотрения. В дальнейшем «свод» стал растворяться в процессуальных формах феодального суда.
Уголовное преследование возбуждалось по жалобе потерпевшего, который собирал доказательства и сам должен был позаботиться о доставлении обвиняемого в суд. Судебное разбирательство было состязательным и гласным. Дело решалось на основе представленных сторонами доказательств. Суд только следил за состязанием сторон (то есть «поединки», «ордалии» и тому подобное), выслушивал свидетелей и в своём решении констатировал исход состязания.
Тем не менее система доказательств представляла собой совокупность очистительных «присяг», «поединков» и «ордалий». Победитель в «поединке» считался правым. С усилением государственной власти, с развитием взгляда на преступление не как на «обиду», нанесённую частному лицу или небольшой группе граждан, а как на посягательство, направленное против власти и установленного ею порядка, неприемлемым оказывался подход к уголовному процессу с позиции разрешения спора, заявленного частным обвинителем. По «Русской Правде» уголовный и гражданский процессы не имели различия.
На основании изложенного можно сделать вывод о том, что в процессе формирования уголовного судопроизводства в Киевской Руси княжеская власть постепенно начинает сосредотачивать в своих руках контроль за разрешением всех тяжб. Преодоление «кровной мести», предоставление равных прав участникам процесса придавало определенный авторитет в глазах населения государственной власти, свидетельствовало о становлении судебных органов. Разумеется, что указанные процессы происходили на фоне усиливав-
шихся социальных различий между отдельными слоями населения, что, нашло свое отражение в праве.
Список литературы:
1. Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. - М., 1949.
2. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (1Х-Х11 вв.). - М., 2001.
3. Чельцов-Бебутов М. А.Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995.
4. Ключевский В. О. Курс русской истории. - М., 1987. Т.1.
5. Дювернуа Н. Источники права и суд в Древней Руси. - М., 1869.
6. Юшков С. В. История государства и права России (1Х-Х1Х вв.) Ростов-на-Дону, 2003.
7. Беляев И. Д. История русского законодательства. СПб.,1999.
8.Куйбеда Д.И. История развития российского уголовного законодательства дореволюционного периода об ответственности за групповые хищения //Пробелы в российском законодательстве. 2013. №6. С. 178-181.
9.Гагиева Н. Р. Проблемы совершенствования уголовной политики и законодательство об уголовных наказаниях // Пробелы в российском законодательстве. 2012. №1С. 127-130.
10. Султанов А.Х. Многонациональные государства и глобализация// «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2011. № 6. С. 183-184.
