CC BY
29УДК 902/904
DOI: 10.14258/nreur(2022)2-04 А. С. Савельева
Федеральный исследовательский центр угля и углехимии СО РАН, Кемерово (Россия)
СОСТАВ МЕТАЛЛА ИНВЕНТАРЯ ИЗ ПОГРЕБЕНИЯ ПОДГОРНОВСКОГО ЭТАПА ТАГАРСКОЙ КУЛЬТУРЫ МОГИЛЬНИКА КОСОГОЛЬ II В СЕВЕРНОЙ ЛЕСОСТЕПИ (ПО МАТЕРИАЛАМ РАСКОПОК А. И. МАРТЫНОВА 1985 г.)*
Материалы по металлургии подгорновского этапа наименее репрезентативны в общем объеме данных о цветном металлопроизводстве тагарской культуры в северной лесостепи. Новые данные об элементном составе металла из погребения могильника Косоголь II (раскопки А. И. Мартынова 1985 г., Ужурский район Красноярского края) иллюстрируют производственные традиции населения северной лесостепи в ранне-тагарское время и существенно дополняют представления о них, сформированные еще в 1960-х гг. по материалам подгорновского погребения могильника Изыкчуль II (раскопки Н. Л. Членовой 1962 г.). Вводимые в научные оборот материалы свидетельствуют об изготовлении в этот период предметов сопроводительного погребального инвентаря из меди, мышьяковой меди и мышьяковистой бронзы. Для металла характерны повышенные геохимические концентрации никеля (более 1,6%) и мышьяка (более 1,1%). Полученные данные хорошо согласуются с известными результатами исследований состава подгорновского металла из памятников Минусинских степных котловин, проведенных С. В. Хавриным. Сходство набора рецептур сплавов на медной основе указывает на единство в подгорновское время медно-мышьяковой металлургической традиции, господствовавшей на всем пространстве тагарской культуры и, очевидно, имевшей корни в производственных традициях культур бронзового века.
Ключевые слова: тагарская культура, подгорновский этап, северная лесостепь, могильник Косоголь II, сопроводительный инвентарь, элементный состав, атомно-эмис-сионный спектральный анализ с индуктивно связанной плазмой (АЭС ИСП), никель, медь, мышьяковая медь, мышьяковистая бронза.
Цитирование статьи:
Савельева А. С. Состав металла инвентаря из погребения подгорновского этапа тагарской культуры могильника Косоголь II в северной лесостепи (по материалам раскопок А. И. Мартынова 1985 г.) // Народы и религии Евразии. 2022. Т. 27, № 2. С. 7286. БО!: 10.14258/пгеиг(2022)2-04.
А. S. Savel'eva
Federal Research Center of Coal and Coal Chemistry SB RAS, Kemerovo (Russia)
METAL COMPOSITION OF INVENTORY FROM THE GRAVE OF THE PODGORNOVSKY STAGE OF THE TAGAR CULTURE OF THE KOSOGOL II BURIAL GROUND IN THE NORTHERN FOREST-STEPPE (ACCORDING TO THE MATERIALS OF EXCAVATIONS BY A. I. MARTYNOV IN 1985)
Materials about metallurgy of the Podgornovo Stage are the least representative in the total volume of data on non-ferrous metal production of the Tagar culture in the northern forest-steppe. New data on the elemental composition of metal from the burial of the Kosogol II burial ground (excavations by A. I. Martynov in 1985, Uzhursky district of the Krasnoyarsk Territory) illustrate the production traditions of the northern forest-steppe population in the Early Tagar time and significantly supplement the ideas about them formed back in the 1960s and based on materials from the burial of the Podgornovo Stage in the Izykchul II burial ground (excavations by N. L. Chleno-va in 1962). The materials introduced into scientific circulation testify to the manufacture during this period of accompanying funerary items made of copper, arsenic copper and arsenous bronze. The metal is characterized by increased geochemical concentrations of nickel and arsenic. The obtained data are in good agreement with the known results of studies of the composition of the Podgornovo metal from the sites of the Minusinsk steppe basins, carried out by S. V. Khavrin. The similarity of the set of recipes for copper-based alloys indicates the unity of the copper-arsenic metallurgical tradition in the Podgornovo period, which prevailed throughout the Tagar culture and, obviously, had roots in the production traditions of the cultures of the Bronze Age.
Keywords: Tagar culture, Podgornovo stage, northern forest-steppe, Kosogol II burial ground, accompanying inventory, elemental composition, atomic emission spectral analysis with inductively coupled plasma (ICP AES), nickel, copper, arsenic copper, arsenic bronze
For citation:
Savel'eva A. S. Metal composition of inventory from the grave of the podgornovsky stage of the tagar culture of the Kosogol II burial ground in the northern forest-steppe (according to the materials of excavations by A. I. Martynov in 1985). Nations and religions of Eurasia. 2022. T. 27, № 2. P. 72-86. DOI: 10.14258/nreur(2022)2-04.
Савельева Анна Сергеевна, научный сотрудник Федерального исследовательского центра угля и углехимии СО РАН, Кемерово (Россия). Адрес для контактов: [email protected].
Savel'eva Anna Sergeevna, researcher at the Federal Research Center of Coal and Coal Chemistry SB RAS, Kemerovo (Russia). Conact address: [email protected], https://orcid. org/0000-0002-4804-5932.
Введение
В северном лесостепном районе тагарской культуры известны не менее 40 памятников подгорновского этапа [Вадецкая, 1986: 106, 107; Красниенко, Субботин, 1999; 35-104; Красниенко, Субботин, 2013: 39-80]. Процесс освоения лесостепи связывается исследователями с перемещением населения из Минусинских степей [Герман, 2007: 22; Савинов, 2012: 60; Герман, 2014: 88-90; Вадецкая, Субботин, Красниенко, 2018: 70]. Для характеристики становления культуры в новых природных условиях важен такой аспект производственного уклада, как изготовление медных и бронзовых предметов. Актуальность обращения к нему определяется опытом анализа металла из лесостепных комплексов сарагашенского, лепёшкинского и тесинского этапов; отсутствием обобщающих исследований металла подгорновского этапа по материалам памятников лесостепи; знаниями о подгорновском металле по материалам памятников минусинских степей.
Материалы
К числу памятников северной лесостепи, содержащих ранние комплексы тагарской культуры, принадлежит могильник Косоголь II, известный также как первый Косоголь-ский могильник. Группа из 18 курганов располагалась в 0,6 км к юго-востоку от оз. Большой Косоголь, в 0,2 км к югу от р. Сереж (Ужурский район Красноярского края) [Красниенко, Субботин, 2013: 29]. В 1981, 1982 и 1985 гг. экспедицией кафедры археологии Кемеровского государственного университета (КемГУ), возглавляемой А. И. Мартыновым, были исследованы раскопками три кургана (результаты не опубликованы). Находки хранятся в Музее археологии, этнографии и экологии Сибири КемГУ в составе коллекции № 56 Основного фонда.
В 1985 г. в ходе работ на кургане 3 выявлена восьмикаменная ограда размерами 11,5х10 м. А. И. Мартыновым курган датирован V в. до н. э. — концом подгорновского этапа [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д. 10742: 21]. Согласно полевой документации могила 2 без следов ограбления, глубина один метр, размер 2,7х1,8 м. В ней зафиксированы: сруб; перекрытие из бревен; надмогильное сооружение из каменных плит. Захоронение мужчины на спине, головой на северо-восток, сопровождалось металлическими вещами, глиняными сосудами, ритуальной мясной пищей [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 11-13, 19]. Найдены два кинжала, два зеркала, нож, чекан и кельт (см. рис. 1). Ниже приводятся их описания [Субботин, 2014: 48-52] и результаты исследования состава металла.
Нож № 9 (рис. 1.-1). Навершие овальное, двудырчатое, его край — с прорезью; рукоятка плоская, гладкая; место перехода от лезвия к рукоятке без выступа; спинка дугообразная простая. Общая длина 162 мм, ширина рукояти 14 мм, диаметр отверстий 5 мм, длина прорези 11 мм.
Положение в могиле: в области тазовых костей на крестце [НА ИА РАН, ед. хр. № 10742: 13].
Кинжал № 5 (рис. 1.-2). Навершие пестиковое, выделенное; рукоятка плоская, суживающаяся от навершия к перекрестию; перекрестие усиковое; лезвие простое, прямое, с ребром. Общая длина 224 мм, длина клинка 128 мм, длина рукояти 83 мм.
Положение в могиле: рукояткой на зеркале № 52, острием на север [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 14].
Рис. 1. Могильник Косоголь II. Инвентарь из могилы 2 кургана 3 (под номером (№) указаны инвентарные номера из таблицы 1): 1 - № 9; 2 - № 5; 3 - № 4; 4 - № 52; 5 - № 6; 6 - № 8;
7 - № 7 (рисунки 1-3, 5-7 выполнены С. Н. Леонтьевым)
Fig. 1. Burial ground Kosogol II. Inventory from grave no. 2 of barrow no. 3 (under the decree number - № are the inventory numbers from table 1): 1 - no. 9; 2 - no. 5; 3 - no. 4; 4 - no. 52;
5 - no. 6; 6 - no. 8; 7 - no. 7 (figures 1-3, 5-7 were made by S. N. Leontiev)
Кинжал № 4 (рис. 1.-3). Навершие пестиковое, выделенное; рукоятка плоская, прямая; перекрестие усиковое; лезвие простое, прямое, с ребром. Общая длина 218 мм, длина клинка 126 мм, длина рукояти 82 мм.
Положение в могиле: рукояткой на зеркале № 6, острием на северо-запад [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 14].
Зеркало № 52 (рис. 1.-4). Дисковое; ручка полукруглая, с малым отверстием. Диаметр диска 77 мм, толщина 2,5 мм, ширина петельки 13 мм, высота петельки 8 мм.
Положение в могиле: с внешней стороны левой голени, петелькой вниз [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 13, 14].
Зеркало № 6 (рис. 1.-5). Дисковое; ручка полукруглая, с малым отверстием. Диаметр диска 78 мм, высота петельки 6 мм.
Положение в могиле: в 0,3 м справа от правой голени [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 14].
Кельт № 8 (рис. 1.-6). Трапециевидный, втулка шире лезвия; профиль клиновидный, с литейными швами, с боковыми ушками, одно из которых сквозное, а второе — небрежно выполненное, без завершенного отверстия; сечение втулки прямоугольное, по венчику втулки выполнен валик для ее механического укрепления; орнамент отсутствует; в верхней трети орудия — отверстия в обеих плоскостях для крепления. Общая длина 86 мм, ширина рабочего края 28 мм, высота валика 5 мм, диаметр отверстия 7 мм.
Положение в могиле: ниже и правее группы из кинжала № 4 и зеркала № 6 [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 15].
Чекан № 7 (рис. 1.-7). Гранчатообушковый, с эллипсовидным краем, с овальным отверстием у втулки; втулка простая, с небольшим валиком под бойком; верх овальной в плане втулки прямой, выступающий; боек многогранный с четырехгранным концом. Общая длина 192 мм, высота втулки 54 мм, диаметр нижней части втулки 20 мм. Согласно полевой документации вес чекана 275 г.
Положение в могиле: рядом с кинжалом № 5, упираясь бойком в свод левой стопы. Длина древка прослеживалась до 0,32 м [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 15].
Все металлические предметы сопровождались следами наличия или целыми кожаными чехлами. В петельках зеркал фиксировались кожаные ремешки. При раскопках обнаружены 11 полусферических бляшек с отверстием в центре, пронизка и свернутая пластинка [НА ИА РАН. Ф. Р-1. Д.10742: 15]. В современной музейной коллекции эти предметы отсутствуют.
Подобные вещи типичны для погребений раннего этапа тагарской культуры [Мартынов, 1979: табл. 33; Степная полоса..., 1992: 214; Бобров, 2011: 14], имеют широкий круг аналогий (например: [Шер, Прокофьева, 1966: 58, рис. 17.-1, 4, 5; Мартынов, 1973: табл. 26.-1; Мартынов, 1979: 43; Гультов, 1983: рис. 9]). Принадлежности к подгорнов-скому этапу соответствуют одиночность погребения; прямоугольная форма могилы; сопровождение мужского захоронения предметами вооружения, украшениями [Герман, 2017: 21].
Результаты элементного анализа состава металла
Анализ элементного состава образцов металла выполнен на атомно-эмиссионном спектрометре с индуктивно связанной плазмой Thermo Scientific iCAP 6500 DUO в Центре коллективного пользования ФИЦ угля и углехимии СО РАН (аналитик Р. П. Кол-мыков, старнший научный сотрудник, кандидат химических наук). Исследовались образцы, отобранные точечно мини-дрелью MD170A (Hammer, Германия) в комплектации с гибким валом (диаметр сверла 1 мм). Проба массой около 0,01 г представляла собой мелкодисперсную стружку характерного желтого цвета с металлическим блеском.
Результаты анализа приводятся в таблице 1. Во всех случаях основа металла — медь. Количественные показатели приведены в процентах от массы образца.
Полужирным курсивом выделены рудные примеси к меди в повышенных концентрациях — мышьяк от 1,182% (кинжал № 5) и никель от 1,605% (кинжалы № 4 и № 5, нож № 9). Для такой небольшой выборки концентрации мышьяка от 1,574% (нож № 9, кинжал № 4) можно считать легирующими условно.
Таблица 1
Элементный состав образцов металла инвентаря из могилы 2, кургана 3 могильника Косоголь II
Table 1
Elemental composition of inventory metal samples from grave no. 2, barrow no. 3 of the Kosogol II burial ground
Инв. № Предмет Sn Pb As Sb Bi Fe Zn Ni Co
4 кинжал 0,169 0,0009 1,602 0,09 0,0202 0,0171 0,0027 2,351 0,0033
5 кинжал 0,0749 следы 1,182 0,0947 0,0175 0,0019 0,0019 1,605 0,0034
52 зеркало 0,2692 0,0121 0,699 0,1046 0,0056 0,0107 0,0024 0,9043 0,0012
6 зеркало 0,2708 0,0107 0,6602 0,0854 0,0132 0,0019 0,0027 0,8799 0,0012
7 чекан 0,0095 следы 0,0092 0,0081 0,0047 следы 0,0016 0,0053 0,0002
8 кельт 0,0765 0,0026 0,6424 0,0637 0,0129 0,0292 0,0049 0,7338 0,0012
9 нож 0,2344 0,0053 1,574 0,1314 0,0205 следы 0,002 1,839 0,0075
Таблица 1 (продолжение) Table 1 (continuation)
Инв. № Предмет Au Ag Al Mg S Se Te
4 кинжал 0,0052 0,0282 0,0003 0,0051 0,0009 0,0052 0,00230
5 кинжал 0,0046 0,0307 следы 0,0088 0,0009 0,0041 0,00070
52 зеркало 0,0079 0,0332 0,0106 0,0055 0,0019 0,0084 0,00590
6 зеркало 0,0063 0,0354 0,0012 0,01 0,0012 0,0064 0,00190
7 чекан 0,0006 0,0052 следы 0,0017 0,0009 0,0047 0,00000
8 кельт 0,0212 0,0719 0,0102 0,0336 0,0022 0,007 0,00410
9 нож 0,0062 0,0386 следы 0,0162 0,0011 0,0045 0,00260
Ести судить по одинаковым или близким концентрациям примесей к меди в металле зеркал, то они из одной отливки. Несмотря на метрическое сходство, зеркала нельзя назвать идентичными. Видимо, формы для зеркал № 6 и № 52 изготовлены по одной модели из глины и были разбиты при извлечении отлитого предмета, чего требовала технология формования петельки [Гришин, 1960: 160, 161].
В коллекции выделены следующие химико-металлургические группы:
1) «чистая» медь: зеркало № 52, зеркало № 6, чекан № 7, кельт № 8;
2) мышьяковая медь: кинжал № 5 с повышенной концентрацией никеля;
3) мышьяковистая бронза: кинжал № 4 и нож № 9 с повышенными концентрациями никеля.
Металл из могилы 2 кургана 3 могильника Косоголь II представлен медью (группа I); мышьяковой медью и мышьяковистой бронзой (группа II). Примечательны повышенные концентрации никеля и мышьяка. По происхождению металл групп I и II следует связывать с медными рудами, по меньшей мере двух типов. Одни (тип А) давали
при выплавке «чистую» медь. Другие (тип Б) — медь с повышенными концентрациями примесей мышьяка и никеля. При этом металл группы II может являться как продуктом выплавки только из руд типа Б, так и результатом смешения руд двух типов.
Ближайшие аналогии по элементному составу металла
В 15 км к юго-востоку от могильника Косоголь II находится курганный могильник Изыкчуль II (правый берег р. Изыкчуль, в 25 км к северо-востоку от г. Ужур, в одном километре к западу от деревни Изыкчуль Ужурского района Красноярского края) [Чле-нова, 1964: 119]. Памятник открыт в 1962 г. Чулымским отрядом Красноярской экспедиции Института археологии АН СССР под руководством Н. Л. Членовой. В могильнике зафиксированы 40 курганов раннетагарской эпохи (УП-У! вв. до н. э.). Тогда же был исследован курган 8 (VI в. до н. э.) [Членова, 2013: 136-139]. Состав металла четырех изделий установлен методом количественного спектрального анализа в кабинете спектрального анализа Института археологии АН СССР Е. Н. Черных и опубликован [Членова, 1964: 124].
Рис. 2. Инвентарь из могилы 4 (1, 2) и 5 (3) кургана 8 могильника Изыкчуль II (раскопки Н. Л. Членовой, 1962 г.) и могилы 1 кургана 2 (4) могильника Большепичугино (раскопки А. И. Мартынова, 1957 г) [Членова, 1964: рис. 46. - 7, 9, 13; Мартынов, 1967: рис. 10. - 6] Fig. 2. Inventory from graves no. 4 (1, 2) and no. 5 (3) barrow no. 8 of the Izykchul II burial ground (excavations by N. L. Chlenova, 1962) and grave no. 1 of barrow no. 2 (4) of the Bolshepichugino burial ground (excavations by A. I. Martynov, 1957) [Chlenova, 1964: fig. 46. -7, 9, 13; 4: Martynov, 1967: fig. 10. - 6]
По оценке Н. Л. Членовой, шило изготовлено из меди (могила 4) (рис. 2.-1), два ножа (могилы 4, 5) (рис. 2.-2, 3 соответственно) и наконечник стрелы (могила 7) — из мышьяковистой бронзы. Набор рецептур авор считает не характерным для тагарской культуры [Членова, 1964: 124]. Вывод основывался на сопоставлении с результатами анализа металла из памятников Минусинских котловин, ранее опубликованными И. В. Бог-
Q
дановой-Березовской [1963]. Представляется, что тем самым было проведено сравнение раннетагарского металла с бронзами тагарского времени, в которых подгорнов-ские материалы были статистически снивелированы сарагашенскими.
Современные знания об отличиях металлургических традиций на разных этапах тагарской культуры позволяют иначе взглянуть на состав металла могильника Изык-чуль II (табл. 2) [Членова, 1964].
Таблица 2
Элементный состав металла инвентаря из кургана 8 могильника Изыкчуль II (основа металла — медь; в процентах)
Table 2
Elemental composition of metal from graves of barrow no. 8 of the Izykchul II burial ground (metal base — copper; percentage)
курган могила предмет Sn Pb Bi Ag Sb As Fe Ni Co Au
8 4 шило 0,07 0,009 0,0025 0,05 0,06 0,75 0,02 0,6 0,01-0,03
8 4 нож 0,06 0,0013 0,02 0,6 0,13 1,9 0,02 0,6 0,001-0,03
8 5 нож 0,1 0,0015 0,019 0,018 0,18 1,9 0,02 1,1 0,009 0,009-0,01
8 7 наконечник стрелы 0,02 0,004 0,01 0,04 0,12 1,3 0,005 1 0,004 0,003-0,01
Из результатов анализа следует, что некоторые компоненты фиксируются в повышенных концентрациях — мышьяк от 1,3% и никель от 1%. Концентрации мышьяка в количестве 1,9% условно являются легирующими. Выделяются следующие химико-металлургические группы:
1) «чистая» медь (шило);
2) мышьяковая медь (наконечник стрелы с повышенной концентрацией никеля);
3) мышьяковистая бронза (два ножа, в металле ножа из могилы 5 — повышенная концентрация никеля).
Металл из кургана 8 могильника Изыкчуль II представлен медью (группа I); мышьяковой медью и мышьяковистой бронзой (группа II). Примечательны повышенные концентрации никеля и мышьяка.
Источником данных о раннетагарском металле могут служить также материалы Большепичугинского могильника (левый берег реки Урюп, деревня Большепичугино Тисульского района Кемеровской области). Раскопки на памятнике велись А. И. Мартыновым в 1956-1958 гг. Согласно его публикации [Мартынов, 1967], в погребениях тагарской культуры, иллюстрирующих ее происхождение, были найдены два зеркала (курган 2), зеркало, нож, наконечник стрелы (курган 3), по одному ножу в курганах 6, 8 и 9 [Мартынов, 1967: 33, рис. 10.-2, 2, 5-9].
Методом спектрального количественного анализа металл памятника изучен В. Н. Сидоровым в Лаборатории археологической технологии Ленинградского отделения Института археологии АН СССР, результаты опубликованы в 1966 г. [Мартынов, Богданова-Березовская, 1966: 78]. К сожалению, нумерация курганов в статьях 1966 и 1967 гг. совпадает только для одного предмета — крупного зеркала из кургана 2, мо-
гилы 1 под инвентарным номером 92 (рис. 2.-4). Оно из меди, с примесями 0,5% олова, 0,2% свинца, 0,01% железа, 0,1% цинка, висмута, никеля и серебра [Мартынов, Богданова-Березовская, 1966: 95].
В целом, коллекции подгорновского металла из кургана 3 могильника Косоголь II, кургана 8 могильника Изыкчуль II и кургана 2 Большепичугинского могильника демонстрируют традицию изготавливать сопроводительный инвентарь из «чистой» меди (группа I); мышьяковой меди и мышьяковистой бронзы (группа II). В группе II повышенные концентрации мышьяка часто сопровождаются повышенными концентрациями никеля.
Сравнение с металлом из степного района тагарской культуры
Металл подгорновского этапа тагарской культуры изучен по материалам памятников Минусинских котловин С. В. Хавриным (Бейка, Большая Ерба I, Жемчужный I, Жемчужный II, Катюшкино, Луговое, Тигир Тайджен IV, Топаново, Федоров улус, Хы-стаглар, Станция Аскиз ПМК-6) [Хаврин, 2000; 2003; 2007]. Специалистом выявлены следующие особенности состава бронз:
1) более 75% изделий изготовлены из мышьяковистой меди [Хаврин, 2003: 211];
2) предметы из оловянистых бронз единичны [Хаврин, 2000: 187; 2003: 211];
3) наряду с мышьяком, маркирующим является никель в концентрациях от десятых долей процента до 2-3% [Хаврин, 2007: 115].
Основной тип раннетагарского металла определен как «медный с естественными примесями мышьяка и никеля» [Хаврин, 2000: 187]. С учетом этих признаков металл из подгорновских погребений в могильниках Косоголь II и Изыкчуль II по соотношению рецептур сходен с подгорновским по материалам Минусинских котловин.
О природе никеля в древних сплавах на медной основе
Изыскания о природе повышенных концентраций никеля, их трактовка в археологическом металле приводили к различным выводам. Так, И. В. Богданова-Березовская сплавы Минусинских котловин с повышенным никелем выделяла вне основных групп [Богданова-Березовская, 1963]. Искусственной природы никеля, на основании сравнений его концентраций в слитках и шлаках тагарской эпохи, придерживался Я. И. Сун-чугашев [1975]. С. В. Хавриным группа меди с примесями никеля в концентрациях 0,13% трактуется как «результат непреднамеренной деятельности древних металлургов, выплавлявших недостаточно чистый металл» [Хаврин, 2007: 117]. Мышьяково-нике-левые бронзы майкопской культуры Северного Кавказа, согласно заключению И. Г. Ра-вич и Н. В. Рындиной, получались путем добавки в медь мышьяково-никелевой руды — никелина, аннабергита или силиката никеля — гарниерита [Равич, Рындина, 2013: 86]. Позиции естественной природы никеля в бронзах придерживается Е. Н. Черных [1966: 44-46, 49]. А. Н. Егорьков предполагает, что источник никеля в сплавах на основе меди — смешанные блеклые руды [Равич, Рындина, 2013].
По данным специальной литературы, ассоциации, в составе которых присутствует никель, характерны для сульфидных медно-никелевых, арсенидных и сульфоарсе-нидных никель-кобальтовых минералов. Часты комплексные месторождения — сульфидные медно-никелевые с кобальтом. Многие месторождения этого типа крупные, их руды богатые (никеля 2-4% и более, меди 1-12%) [Дорохин, Богачева, Дружинин,
1968: 84, 85]. Повышенные концентрации никеля в раннетагарском металле могли быть следствием комплексного характера медной руды — ее попутного нахождения с минералами никеля в сложных рудопроявлениях.
О местах добычи медных руд в тагарское время подробные данные приведены Я. И. Сунчугашевым. Им установлена хронологическая принадлежность выработок. Ранним и средним периодами тагарской культуры датированы рудники Узун-Жуль (У^У вв. до н. э.), Булан-Куль, Тустужуль (УП-У вв. до н. э.), Чалбых Хая, Хуртян-Холь [Сунчугашев, 1993: 43, 45]. По мнению С. В. Хаврина, определенному месторождению меди одного из тагарских рудников было свойственно повышенное содержание никеля, подобное медь-никель-кобальтовому месторождению Хову-Аксы в Туве [Хаврин, 2007: 117].
Дополним, что вблизи могильников Косоголь II и Изыкчуль II находятся Терехтин-ское проявление свинца, цинка, меди [Государственная геологическая карта РФ, 2008: лист N-46] и Касангольское проявление меди [Государственная геологическая карта РФ, 2007: лист N-45]. К юго-западу от памятников расположен узел медных месторождений юга Красноярского края, определенный Б. Н. Пяткиным как северный Базыр-ско-Печищенский [Пяткин, 1977: 22].
О связи с традициями металлургии бронзового века
В Минусинских котловинах стратегия изготавливать сопроводительный инвентарь из меди и медно-мышьяковых сплавов непрерывно прослеживается по материалам эпохи поздней бронзы. Увеличение в металле естественных примесей сурьмы, мышьяка, никеля, дефицит оловянных лигатур наблюдается с позднекарасукского времени. Таковы результаты исследования металла карасукской культуры (Торгажак, Арбан, Федоров улус), предпринятые С. В. Хавриным [2001: 119]. О мышьяковых бронзах как основе набора рецептур сплавов свидетельствуют и данные памятников лугавской культуры (Бейская шахта, Лугавское 3, Кривая 6) [Бобров, Кузьминых, Тенейшвили, 1997: 46]. В целом, специалистами замечено, что металлообработка карасукской, лугавской, а также ирменской культур демонстрирует вытеснение оловянных и оловянно-мышьяковых бронз сплавами с мышьяком [Бобров, Кузьминых, Тенейшвили, 1997: 69]. Как свидетельствуют материалы могильников Косоголь II, Изыкчуль II, памятников Минусинских котловин, медно-мышьяковая металлургическая традиция продолжила бытование и в раннетагарское время.
Заключение
Данные о металле подгорновского этапа тагарской культуры количественно остаются наименее представительными в лесостепной серии бронз. Между тем их трактовка при сравнении со степным металлом указывает на отсутствие отличий в металлургических традициях, несмотря на разницу природных условий. Состав металла под-горновского погребения могильника Косоголь II позволяет делать вывод о сходстве соотношения химико-металлургических групп с синхронными металлокомплексами лесостепи (могильник Изыкчуль II) и из памятников степных Минусинских котловин. Для них характерны изделия из меди, мышьяковой меди и мышьяковистой бронзы, изготовленные с применением медных руд комплексного характера с попутными никелем и мышьяком.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Бобров В. В. Тагарская культура в северной лесостепи // Terra Scythica : материалы Международного симпозиума. Новосибирск : Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. С. 11-22.
Бобров В. В., Кузьминых С. В., Тенейшвили Т. О. Древняя металлургия Среднего Енисея (лугавская культура). Кемерово : Кузбассвузиздат, 1997. 99 с.
Богданова-Березовская И. В. Химический состав металлических предметов из Минусинской котловины // Новые методы в археологических исследованиях. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1963. С. 115-159.
Вадецкая Э. Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л. : Наука Ленинградское отд-ние, 1986. 179 с.
Вадецкая Э. Б., Субботин А. В., Красниенко С. В. Ашпыл — некрополь древнего населения севера Минусинской котловины. СПб. : ИИМК РАН, 2018. 296 с.
Герман П. В. К вопросу о ранних комплексах тагарской культуры в Мариинской лесостепи // Труды IV (ХХ) Всероссийского археологического съезда в Казани. Казань, 2014. Т. I. С. 88-91.
Герман П. В. К проблеме периодизации тагарской культуры: этап и тип // Труды V (XXI) Всероссийского археологического съезда в Барнауле — Белокурихе. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2017. Т. II. С. 19-25.
Герман П. В. Погребальные комплексы раннего этапа тагарской культуры (систематика и археологическая интерпретация) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 2007. 26 с.
Государственная геологическая карта Российской Федерации. Масштаб 1:1 000 000 (третье поколение). Серия Алтае-Саянская. Лист N-45. Новокузнецк ; СПб. : Картфаб-рика ВСЕГЕИ, 2007. 665 с.
Государственная геологическая карта Российской Федерации. Масштаб 1:1 000 000 (третье поколение). Серия Алтае-Саянская. Лист N-46. Абакан ; СПб. : Картографическая фабрика ВСЕГЕИ, 2008. 391 с.
Гришин Ю. С. Производство в тагарскую эпоху // Материалы и исследования по археологии СССР. № 90. М., 1960. С. 116-207.
Гультов С. Б. Некоторые вопросы внутренней хронологии могильника Ашпыл // Древние культуры Евразийских степей по материалам археологических работ на новостройках. Л. : Наука, Ленинградское отд., 1983. С. 58-61.
Дорохин И. В., Богачева Е. Н., Дружинин А. В. Месторождения полезных ископаемых и их разведка. М. : Недра, 1968. 302 с.
Красниенко С. В., Субботин А. В. Археологическая карта Шарыповского района (Красноярский край). СПб. : ИИМК РАН, 1999. 114 с.
Красниенко С. В., Субботин А. В. У Солгонского кряжа. Археологические памятники Ужурского района (Красноярский край): история изучения и современное состояние. СПб., 2013. 192 с.
Мартынов А. И. К вопросу о происхождении тагарской культуры // Известия лаборатории археологических исследований. Кемерово : Кемеровское кн. изд-во, 1967. Вып. 1. С. 15-38.
Мартынов А. И. Лесостепная тагарская культура. Новосибирск : Наука, Сиб. отд., 1979. 208 с.
Мартынов А. И. Ягуня. Кемерово, 1973. 317 с.
Мартынов А. И., Богданова-Березовская И. В. Изделия из бронзы и бронзолитей-ное производство северо-западного района тагарской культуры // Из истории Западной Сибири. Кемерово, 1966. Вып. I. С. 66-104.
Научный архив Института археологии Российской академии наук. Ф. Р-1. Д. 10742.
Пяткин Б. Н. Некоторые вопросы металлургии эпохи бронзы Южной Сибири // Археология Южной Сибири. Кемерово, 1977. Вып. 9. С. 22-34.
Равич И. Г., Рындина Н. В. Мышьяково-никелевые бронзы майкопской культуры Северного Кавказа (особенности состава, способов получения, технологии) // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 230. 2013. С. 84-98.
Савинов Д. Г. Тагарская археологическая общность // Археология Южной Сибири. К 80-летию А. И. Мартынова. Вып. 26. Кемерово : Кузбассвузиздат, 2012. С. 58-62.
Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М. : Наука, 1992. 493 с.
Субботин А. В. Нелинейный характер развития тагарской культуры (по материалам монографически раскопанных могильников). СПб., 2014. 154 с.
Сунчугашев Я. И. Древнейшие рудники и памятники ранней металлургии в Хакас-ско-Минусинской котловине. М., 1975. 174 с.
Сунчугашев Я. И. Памятники горного дела и металлургии древней Хакасии. Абакан : Хакасское кн. изд-во, 1993. 112 с.
Черных Е. Н. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М. : Наука, 1966. 144 с.
Членова Н. Л. Отчет о работе Чулымского отряда Красноярской экспедиции в 1962 г. // С. В. Красниенко, А. В. Субботин. У Солгонского кряжа. Археологические памятники Ужурского района (Красноярский край): история изучения и современное состояние. СПб., 2013. Приложение 10. С. 135-150.
Членова Н. Л. Тагарский курган на р. Изыкчуль // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 102. 1964. С. 119-126.
Хаврин С. В. Металл некоторых памятников Тувы в контексте металлургии Саяно-Алтая скифского времени // Вл. А. Семенов. Суглуг-Хем и Хайыракан — могильники скифского времени в Центрально-Тувинской котловине. СПб., 2003. С. 211-214.
Хаврин С. В. Металл эпохи поздней бронзы нижнетейской группы памятников (Тор-гажак — Арбан — Федоров улус) // Евразия сквозь века. К 60-летию со дня рождения Д. Г. Савинова. СПб., 2001. С. 117-125.
Хаврин С. В. Тагарские бронзы // Мировоззрение. Археология. Ритуал. Культура. СПб., 2000. С. 183-194.
Хаврин С. В. Тагарские бронзы Ширинского района Хакасии // Сборник научных трудов в честь 60-летия А. В. Виноградова. СПб. : Культ-Информ-Пресс, 2007. С. 115-123.
Шер Я. А., Прокофьева А. М. Каменка I — могильник начала тагарской культуры на Енисее (предварительное сообщение) // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 107. 1966. С. 57-61.
REFERENCES
Bobrov V. V. Tagarskaia kul'tura v severnoi lesostepi [Tagar culture in the northern forest-steppe]. "Terra Scythica": Materialy mezhdunarodnogo simpoziuma "Terra Scythica" [Terra Scythica: Proceedings of the International Symposium Terra Scythica]. Novosibirsk: Izd-vo In-ta arkheologii i etnografii SO RAN, 2011. S. 11-22 (in Russian).
Bobrov V. V., Kuz'minykh S. V., Teneishvili T. O. Drevniaia metallurgiia Srednego Eniseia (lugavskaia kul'tura) [Ancient metallurgy of the Middle Yenisei (Lugav culture)]. Kemerovo: Kuzbassvuzizdat, 1997, 99 s. (in Russian).
Bogdanova-Berezovskaia I. V. Khimicheskii sostav metallicheskikh predmetov iz Minusinskoi kotloviny [The chemical composition of metal objects from the Minusinsk Basin]. Novye metody v arkheologicheskikh issledovaniiakh [New methods in archaeological research]. M.; L.: Izd-vo AN SSSR, 1963. S. 115-159 (in Russian).
Vadetskaia E. B. Arkheologicheskie pamiatniki v stepiakh Srednego Eniseia [Archaeological sites in the steppes of the Middle Yenisei]. L.: Nauka, Leningradskoe otd-nie, 1986, 179 s. (in Russian).
Vadetskaia E. B., Subbotin A. V., Krasnienko S. V. Ashpyl — nekropol' drevnego naseleniia severa Minusinskoi kotloviny [Ashpil — the necropolis of the ancient population of the north of the Minusinsk Basin]. SPb.: IIMK RAN, 2018, 296 s. (in Russian).
German P. V. K voprosu o rannikh kompleksakh tagarskoi kul'tury v Mariinskoi lesostepi [On the question of early complexes of the Tagar culture in the Mariinsky forest-steppe] Trudy IV(XX) Vserossiiskogo arkheologicheskogo s'ezda vKazani [Proceedings of IV (XX) All-Russian archaeological congress in Kazan]. Kazan', 2014. Vol. I. S. 88-91 (in Russian).
German P. V. K probleme periodizatsii tagarskoi kul'tury: etap i tip [On the problem of peri-odization of the Tagar culture: stage and type]. Trudy V (XXI) Vserossiiskogo arkheologicheskogo s'ezda vBarnaule — Belokurikhe [Proceedings of the V (XXI) All-Russian archaeological congress in Barnaul — Belokurikha]. Barnaul: Izd-vo Alt. un-ta, 2017. Vol. II. S. 19-25 (in Russian).
German P. V. Pogrebal'nye kompleksy rannego etapa tagarskoi kul'tury (sistematika i arkheologicheskaia interpretatsiia). Avtoref. dis. kand. istor. nauk [Burial complexes of the early stage of the Tagar culture (taxonomy and archaeological interpretation). Ph. D. Thesis in History]. Kemerovo, 2007, 26 s. (in Russian).
Gosudarstvennaia geologicheskaia karta Rossiiskoi Federatsii. Masshtab 1:1 000 000 (trete pokolenie). Seriia Altae-Saianskaia. List N-45 — Novokuznetsk: ob'iasnitel'naia zapiska [State geological map of the Russian Federation. Scale 1: 1,000,000 (third generation). Altai-Sayan series. Sheet N-45 — Novokuznetsk: explanatory note]. SPb.: Kartfabrika VSEGEI, 2007, 665 s. (in Russian).
Gosudarstvennaia geologicheskaia karta Rossiiskoi Federatsii. Masshtab 1:1 000 000 (trete pokolenie). Seriia Altae-Saianskaia. List N-46 — Abakan: ob'iasnitel'naia zapiska [State geological map of the Russian Federation. Scale 1: 1,000,000 (third generation). Altai-Sayan series. Sheet N-46 — Abakan: explanatory note]. SPb.: Kartograficheskaia fabrika VSEGEI, 2008, 391 s. (in Russian).
Grishin Iu. S. Proizvodstvo v tagarskuiu epokhu [Production in the Tagar era]. Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR [Materials and research on archeology of the USSR]. M., 1960, no. 90. S. 116-207 (in Russian).
Gul'tov S. B. Nekotorye voprosy vnutrennei khronologii mogil'nika Ashpyl [Some questions of the internal chronology of the Ashpil burial ground]. Drevnie kul'tury Evraziiskikh stepeipo materialam arkheologicheskikh rabot na novostroikakh [Ancient cultures of the Eurasian steppes based on the materials of archaeological work on new buildings]. L.: Nauka, Leningradskoe otd-nie, 1983. S. 58-61 (in Russian).
Dorokhin I. V., Bogacheva E. N., Druzhinin A. V. Mestorozhdeniia poleznykh iskopaemykh i ikh razvedka [Mineral deposits and their exploration]. M.: Nedra, 1968, 302 s. (in Russian).
Krasnienko S. V., Subbotin A. V. Arkheologicheskaia karta Sharypovskogo raiona (Krasnoiarskii krai) [Archaeological map of the Sharypovsky district (Krasnoyarsk Territory)]. SPb.: IIMK RAN, 1999, 114 s. (in Russian).
Krasnienko S. V., Subbotin A. V. U Solgonskogo kriazha. Arkheologicheskie pamiatniki Uzhurskogo raiona (Krasnoiarskii krai): istoriia izucheniia i sovremennoe sostoianie [Near the Solgonsky Ridge. Archaeological monuments of Uzhursky district (Krasnoyarsk Territory): history of study and current state]. SPb., 2013, 192 s. (in Russian).
Martynov A. I. K voprosu o proiskhozhdenii tagarskoi kul'tury [On the question of the origin of the Tagar culture]. Izvestiia laboratorii arkheologicheskikh issledovanii [Bulletin of the laboratory of archaeological research]. Kemerovo: Kemerovskoe knizhnoe izd-vo, 1967. Is. 1. S. 15-38 (in Russian).
Martynov A. I. Lesostepnaia tagarskaia kul'tura [The forest-steppe Tagar culture]. Novosibirsk: Sib. otd-nie izd-va Nauka, 1979, 208 s. (in Russian).
Martynov A. I. Iagunia [Yagunya]. Kemerovo, 1973, 317 s. (in Russian).
Martynov A. I., Bogdanova-Berezovskaia I. V. Izdeliia iz bronzy i bronzoliteinoe proizvodstvo severo-zapadnogo raiona tagarskoi kul'tury [Bronze products and bronze foundry in the northwestern region of the Tagar culture]. Iz istorii Zapadnoi Sibiri [From the history of Western Siberia]. Kemerovo, 1966. Is. I. S. 66-104 (in Russian).
Nauchnyi arkhiv Instituta arkheologii Rossiiskoi akademii nauk [Scientific archive of the Institute of Archeology of the Russian Academy of Sciences]. Fund R-1. File 10742 (in Russian).
Piatkin B. N. Nekotorye voprosy metallurgii epokhi bronzy Iuzhnoi Sibiri [Some questions of metallurgy of the Bronze Age of Southern Siberia]. Arkheologiia Iuzhnoi Sibiri [Archeology of Southern Siberia]. Kemerovo, 1977. Is. 9. S. 22-34 (in Russian).
Ravich I. G., Ryndina N. V. Mysh'iakovo-nikelevye bronzy maikopskoi kul'tury Severnogo Kavkaza (osobennosti sostava, sposobov polucheniia, tekhnologii) [Arsenic-nickel bronzes of the Maikop culture of the North Caucasus (features of composition, methods of production, technology)]. Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii [Brief reports of the Institute of Archeology]. 2013. Is. 230. S. 84-98 (in Russian).
Savinov D. G. Tagarskaia arkheologicheskaia obshchnost' [Tagar archaeological community]. Arkheologiia Iuzhnoi Sibiri. K80-letiiu A. I. Martynova [Archeology of Southern Siberia. To the 80th anniversary of A. I. Martynov]. Kemerovo: Kuzbassvuzizdat, 2012. Is. 26. S. 58-62 (in Russian).
Stepnaia polosa Aziatskoi chasti SSSR v skifo-sarmatskoe vremia [Steppe zone of the Asian part of the USSR in the Scythian-Sarmatian time]. M.: Nauka, 1992, 493 s. (in Russian).
Subbotin A. V. Nelineinyi kharakter razvitiia tagarskoi kul'tury (po materialam monograficheski raskopannykh mogil'nikov) [The nonlinear nature of the development of the
Tagar culture (based on materials from monographically excavated burial grounds)]. SPb., 2014, 154 s. (in Russian).
Sunchugashev Ia. I. Drevneishie rudniki i pamiatniki rannei metallurgii v Khakassko-Minusinskoi kotlovine [The oldest mines and monuments of early metallurgy in the Khakass-Minusinsk depression]. M., 1975, 174 s. (in Russian).
Sunchugashev Ia. I. Pamiatniki gornogo dela i metallurgii drevnei Khakasii [Monuments of mining and metallurgy of ancient Khakassia]. Abakan: Khakasskoe kn. izd-vo, 1993, 112 s. (in Russian).
Chernykh E. N. Istoriia drevneishei metallurgii Vostochnoi Evropy [History of the oldest metallurgy in Eastern Europe]. M: Nauka, 1966, 144 s. (in Russian).
Chlenova N. L. Otchet o rabote chulymskogo otriada krasnoiarskoi ekspeditsii v 1962 g. [Report on the work of the Chulym detachment of the Krasnoyarsk expedition in 1962]. Krasnienko S. V., Subbotin A. V. U Solgonskogo kriazha. Arkheologicheskie pamiatniki Uzhurskogo raiona (Krasnoiarskii krai): istoriia izucheniia i sovremennoe sostoianie [Near the Solgonsky Ridge. Archaeological monuments of Uzhursky district (Krasnoyarsk Territory): history of study and current state]. SPb., 2013. Application 10. S. 135-150 (in Russian).
Chlenova N. L. Tagarskii kurgan na r. Izykchul' [Tagarsky Kurgan on the river. Izikchul]. Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii [Brief reports of the Institute of Archeology]. 1964. Is. 102. S. 119-126 (in Russian).
Khavrin S. V. Metall nekotorykh pamiatnikov Tuvy v kontekste metallurgii Saiano-Altaia skif-skogo vremeni [Metal of some monuments of Tuva in the context of the metallurgy of the Sayan-Altai of the Scythian time]. Semenov Vl. A. Suglug-Khem i Khaiyrakan — mogil'niki skifsko-go vremeni v Tsentral'no-Tuvinskoi kotlovina [Suglug-Khem and Khayyrakan — burial grounds of the Scythian time in the Central Tuva depression]. SPb., 2003. S. 211-214 (in Russian).
Khavrin S. V. Metall epokhi pozdnei bronzy nizhneteiskoi gruppy pamiatnikov (Torgazhak — Arban — Fedorov ulus) [Metal of the Late Bronze Age of the Lower Netey group of monuments (Torzhazhak — Arban — Fedorov ulus)]. Evraziia skvoz' veka. K 60-letiiu so dnia rozhdeniia D. G. Savinova [Eurasia through the ages. On the occasion of the 60th anniversary of the birth of D. G. Savinova]. SPb., 2001. S. 117-125 (in Russian).
Khavrin S. V. Tagarskie bronzy [Tagar bronzes]. Mirovozzrenie. Arkheologiia. Ritual. Kul'tura [Worldview. Archeology. Ritual. Culture]. SPb., 2000. S. 183-194 (in Russian).
Khavrin S. V. Tagarskie bronzy Shirinskogo raiona Khakasii [Tagar bronzes of the Shirinsky region of Khakassia]. Sbornik nauchnykh trudov v chest'60-letiia A. V. Vinogradova [Collection of scientific papers in honor of the 60th anniversary of A. V. Vinogradov]. SPb.: Kul't-Inform-Press, 2007. S. 115-123 (in Russian).
Sher Ia. A., Prokof'eva A. M. Kamenka I — mogil'nik nachala tagarskoi kul'tury na Enisee (predvaritel'noe soobshchenie) [Kamenka I — the burial ground of the beginning of the Tagar culture on the Yenisei (preliminary report)]. Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii [Brief reports of the Institute of Archeology]. 1966. Is. 107. S. 57-61 (in Russian).
Статья поступила в редакцию: 25.10.2021.
Принята к публикации 12.02.2022.
Дата публикации 30.06.2022.
