Сопоставление отношения к переводу в основных переводческих ареалах Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

Галеева Н.Л.

Тверь

СОПОСТАВЛЕНИЕ ОТНОШЕНИЯ К ПЕРЕВОДУ В ОСНОВНЫХ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ АРЕАЛАХ

Для изучения современного состояния культур необходимо рассмотреть те факторы, которые легли в основу их формирования. Необходимо отметить, что до настоящего времени история европейских культур находится под большим влиянием взглядов немецких романтиков, которые считали, что «национальный дух» и, следовательно, национальная культура есть нечто уникальное, неповторимое и отличное от «Другого». Тот факт, что в действительности большинство современных культур происходят из ограниченного числа источников, идеями которых все они пользуются, а также активно обмениваются культурными ценностями, пополняя свой культурный капитал, в то время, как правило, не акцентировался. Между тем распространение идей, влияний, формирование культуры в целом происходило при самом непосредственном влиянии перевода как в его явной, собственно переводческой ипостаси, так и в виде скрытого, латентного перевода - как культурного переноса ценностей из одной культуры в другую, причем наибольший поток заимствований производился из авторитетных культур, вокруг которых формировались основные переводческие ареалы. При этом современное состояние культур, взаимопонимание между ними, да и сама возможность перевода определяется тем обстоятельством, что в основании разных культур лежит не столько особый, не совместимый с другими культурами «национальный дух», а общекультурное наследие, которыми культуры обменивались на протяжении всего своего формирования. В силу этого обстоятельства каждая отдельная культура, помимо собственно «своего», представляет собой в каждом случае уникальный конгломерат «чужих» влияний в виде общекультурных ценностей, идей, общественных институтов, которые также передавались из культуры в культуру и т.п.

В широком смысле подобный межкультурный обмен культурообразующими феноменами можно рассматривать как разновидность переводческой деятельности, которую А. Лефевр ^. Lefevere) назвал латинским словом Ь^^ю, означающим межкультурный перенос, заимствование тех черт исходной, как правило, авторитетной культуры, которые оказались необходимыми принимающей культуре для заполнения имеющейся или воз-

никшей культурной лакуны. Именно traductio - культурный перенос, перевод в широком смысле слова - оказался плодотворным фактором формирования большинства мировых культур.

Еще в древности выделились и сформировались три основных переводческих ареала - европейский, ориентированный на греко-римскую античность, в который входят современные европейские культуры и который отличается большим языковым и культурным разнообразием; ближневосточный, где преимущественно распространен арабский язык; и дальневосточный, территориально и культурно ориентированный на Китай.

Каждый из переводческих ареалов представляет собой макрокультуру, которая ориентируется на соответствующий религиозный текст, представляющий собой de facto центральный текст соответствующей культуры: Библию, Коран, буддистский канон, модифицированный в Китае собственным литературным каноном. Центральные тексты культуры играют при этом объединяющую роль, задают систему отношений и координаты мышления соответствующей макрокультуры.

При этом в основе европейской культуры, кроме центрального сакрального текста, лежит греческое античное наследие, его логика, риторика, основы политического устройства, закрепленные в соответствующих текстах. При этом основания европейского культурного наследия достаточно противоречивы, поскольку греческая идея демократии находится в противоречии с идеями Библии, предполагающими безоговорочную веру в единого Бога. Во многом это изначальное духовное противоречие определило многие дальнейшие проблемы европейской культуры.

Дальневосточный переводческий ареал ориентирован на совокупность текстов буддийского канона и добуддийские светские тексты, преимущественно созданные в Китае. При этом принципы построения дальневосточной культуры кардинально отличаются от европейских, поскольку там не выделяется философия, логика как основные принципы организации мышления в культуре, и, соответственно, культура создается на иных основаниях. При этом многие особенности культуры отразились в ее иероглифической письменности, когда за иероглифом стоит множество значений и смыслов, образуемых метафорически, путем «от-мысливания» от первоначального пиктографического конкретного значения. При этом изобретение буквенного алфавита, которым пользуется Западная культура, с одной стороны, было большим прогрессом, с другой, лишало культуру практически

необозримых возможностей графической метафоризации и абстрагирования, свойственных дальневосточной культуре. «Используя алфавитную абстракцию (когда за знаком стоит звук), можно ограничиться знанием всего лишь около тридцати букв, чтобы писать, вместо заучивания сотен и даже тысяч сложных изображений типа пиктограмм, иероглифов, идеограмм [Translators... 1995: 7]. Т.Н. Снитко отмечает, что различие в организации культур выразилось в том, что мышление европейской культуры направлено на познание, на поиск истины, при этом проявляется стремление к «максимальной вербализации смысла», а мышление восточных культур нацелено на понимание, а смысл в них невербализуем [Снитко 1999: 146].

Ближневосточная культура ориентируется на свой центральный текст - Коран, написанный гораздо позже буддийского канона, греческих античных текстов культуры и Библии. Кроме того, ближневосточная культура имеет высокоразвитое домусульман-ское культурное наследие, состоящее из поэтических и прозаических текстов, понятийная и топикальная природа которых подверглась сильному сдерживающему и нормализующему влиянию со стороны Корана.

Выделенные переводческие ареалы по-разному относились к переводу, вследствие чего по-разному воспринимали инокуль-турное влияние, которое преимущественно носило переводческий характер. Перевод это принципиально дихотомическая деятельность, в которую вовлечены два языка, две культуры, две аудитории, причем перевод всегда приспособление «чужого к своему» или «встраивание «своего в чужое», поэтому в нем присутствует совокупность дихотомических влияний, которые либо препятствуют, либо способствуют переводу.

Среди факторов, которые способствуют или, наоборот, препятствуют переводу, следует выделить такие как территориальная близость / отдаленность, языковая близость / отдаленность, культурная близость / отдаленность, которая, как представляется, определялась, начиная с древних времен, религиозной общностью и центральными (сакральными) текстами соответствующих культур, готовность или неготовность культуры принять определенные тексты из другой культуры, мотивированность к переводу, потребность культуры в том или ином тексте из другой культуры.

Для того чтобы оценить и понять состояние и перспективы переводческой деятельности между каждой конкретной парой

культур, следует в рамках общей истории и теории перевода рассматривать именно эти факторы. Территориальный фактор с древних времен определял наличие или отсутствие контактов между культурами, а также общность условий обитания. Сходство языковых систем облегчало как установление непосредственных коммуникативных контактов, так и возникновение культурозначимого перевода, история которого началась с перевода сакральных (религиозных) текстов.

Поскольку отношение языков, на которых написаны центральные тексты макрокультур, и языков, распространенных внутри этих макрокультур, различны, внутри них существует различная потребность в переводческой деятельности, различное отношение к переводческой деятельности и различные культурные последствия, ставшие результатом отношения культур к этой деятельности.

Центральный текст европейской культуры - Библия написан на языках, вышедших из употребления задолго до образования современных европейских языков и государств. В силу этого Библия постоянно переводилась и принципиально, и по необходимости распространялась через переводы на авторитетные языки, а затем практически на все языки европейского ареала. Традиция распространения Библии через перевод в силу фактической недоступности оригинала способствовала, очевидно, тому, что центральный текст европейской культуры существует в постоянном воспроизводстве, причем в переводческий оборот вводятся новые и редкие языки, таким образом, европейская культура через перевод миссионерских распространяется в другие культурные ареалы, особенно в те, которые не охвачены мировыми религиями, что приводит к христианизации последних.

Таким образом, не без участия перевода европейская (Западная) культура приходит к состоянию, которое в настоящее время характеризуется как «открытое общество», идеалы, ценности которого самораспространяются культурой и охватывают максимально широкое культурное пространство. Этому можно найти, в том числе, и переводческое объяснение - Западному переводческому ареалу всегда было свойственно распространять свои тексты через перевод, подключая к сфере своего влияния другие культуры, при достаточно низком интересе к текстам культур из иных переводческих ареалов. Представляется, что этому феномену можно найти культурное объяснение, как и феномену «закрытости» других культур, что может способ-

ствовать если не устранению, то хотя бы объяснению многих культурных противоречий современного мира. Центральные тексты культуры играют при этом в рамках соответствующего ареала объединяющую роль, задают систему отношений и координаты мышления соответствующей макрокультуры.

Следует отметить, что, если рассматривать центральные тексты названных макрокультур в терминах «предельных понятий» (Т.Н. Снитко), таких, к примеру, как «Добро» и «Зло», то все центральные тексты всех макрокультур ориентированы на «Добро», и в этом проявляется мета-идея, объединяющая все культуры. В рамках этой мета-идеи можно путем сопоставлений выявить и другие объединяющие все культуры идеи. Наличие таких идей, прописанных в центральных текстах культуры, создает общее духовное пространство, объединяющее все культуры. Это, в принципе, создает возможность взаимопонимания в межкультурном общении, которое, как показывает история, достигается на практике в течение тысячелетий. Для оптимизации такого общения необходимо, однако, описать те факторы которые, с одной стороны, способствуют, с другой стороны, сдерживают межкультурное понимание.

Таким образом, европейская (Западная) культура изначально и в силу исторических обстоятельств (недоступности оригинала центрального текста культуры, образования внутри нее множества локальных культур) ориентирована на развитие переводческой деятельности и на распространение посредством нее своих культурных ценностей, которые полагаются (и в действительности являются) значимыми в мировом культурном пространстве. При этом практически все духовные потребности культуры удовлетворяются ее собственной деятельностью, в силу чего Западная культура не испытывает особой потребности в интенсивном переводческом обмене с другими макрокультурами, что также объясняется большими различиями между языками, объединяющими основные переводческие ареалы.

Следует отметить, что эта тенденция характеризует и другие переводческие ареалы - Ближневосточный и Дальневосточный: макрокультуры не склонны общаться между собой, создавая внутри себя необходимое духовное пространство, которое, как показывает опыт межкультурного общения вполне проницаемо и может быть познано другими культурами.

При этом Ближневосточный ареал проявляет черты, которые можно охарактеризовать как черты «губочной» культуры, где

осуществлялись интенсивные переводы на центральный язык -арабский. Фактически в «Домах Мудрости», представлявших собой в современном понимании переводческие центры, осуществлялся перевод на арабский язык практически всех значимых текстов окружающих культур [Семенец, Панасьев 1991]. Достаточно сказать, что когда были утеряны рукописи Аристотеля, его тексты были первоначально переведены на европейские языки, в частности на английский, с арабского. Ближневосточная культура, как губка, впитывает практически все доступные тексты других культур, при этом не делясь с другими культурами своими ценностями, к которым, следует сказать, окружающие культуры не проявляют интереса, являясь самодостаточными. Вследствие этого «губочная» ближневосточная культура развивается как закрытая, не распространяясь через перевод. Именно поэтому «перевод» в ближневосточном мире прежде всего означает перевод на арабский, в то время как в Западной культуре ситуация кардинально иная: в процессе перевода в разных вариантах участвуют разные пары языков, а европейская общая теория перевода учитывает прежде всего потребности перевода внутри этого культурного ареала.

Кардинально отличается и ситуация с распространением центрального текста культуры - Корана. Если библия в Западной культуре распространяется практически исключительно через перевод, то Коран практически не переводится, поскольку правоверный мусульманин обязан читать текст в оригинале, тем самым непосредственно общаясь с Аллахом. Это означает, что европеец получает центральный текст культуры исключительно в переводах, а на Ближнем Востоке - исключительно в оригинале, что многое определяет в развитии соответствующих культур. Следует отметить и то, что ближневосточный ареал характеризуется доминированием одного языка - арабского, на котором доступен оригинал центрального текста, что во многом определяет особенность культуры и ее отличие от соседней Западной культуры, где языковая и переводческая ситуация кардинально иная, там распространены и используются разные языки, что определяет большую потребность в переводе.

Дальневосточный переводческий ареал в силу своей обширности, удаленности от других ареалов развивается достаточно обособленно. Авторитетной культурой здесь является Китай, который влияет на духовное развитие других культур. Переводческая деятельность с других языков там развита слабо в силу

духовной автономности Китая, однако осуществляется перевод на языки окружающих культур, которые развиваются во многом благодаря этим контактам. Было отмечено различие в организации способов мышления Западной и восточной культур, которое приводит к неизбежным переводческим проблемам. Главная из них заключается в том, что текст, созданный в одних координатах мышления, будучи переведен, неизбежно осваивается в других координатах. При этом самый блестящий перевод не задает «правильных» координат для освоения текста, в силу чего происходит неизбежная содержательная и понятийная редукция: какое-то понимание текста возникает практически всегда, но далеко не всегда это то понимание, которое осуществляется в исходной культуре.

Другими словами, если допустить, что имеется идеальный перевод восточного текста на европейский язык, к нему далее применяются способы понимания, которые характерны для европейской, а не для восточной культуры, т.е. фактически редукция содержательности происходит не в тексте и переводе, а в деятельности по пониманию.

Макрокультуры не склонны к интенсивному общению друг с другом также и в силу того обстоятельства, что оно затруднено большими языковыми различиями; с другой стороны, языковые различия во многом отражают культурные различия. Попытки нивелировать эти различия зачастую приводят к культурной редукции, когда идеи, понятия, ценности одной культуры берутся средствами и в понятиях другой культуры, в то время как в культуре оригинала имеются свои специфические средства для представления этих духовных образований. При этом происходят различные преобразования этих духовных сущностей и они, с одной стороны, предстают как понятые и освоенные, с другой стороны, они поняты и освоены средствами, доступными и присущими другой культуре, что делает их иными духовными образованиями, по особому трансформирующими и обогащающими принимающую культуру.

Примеры столь многочисленны, что приводить их можно бесконечно: один из наиболее ярких - адаптация восточных идей к западной системе мышления, координаты которой задавались древнегреческой логикой, не свойственной восточному мышлению, развивавшемуся в иных понятийных координатах. Восточные идеи, освоенные по-западному, западными способами мышления и категориями, представляются неизбежно моди-

фицированными, что не всегда означает их культурную утрату. В принимающей культуре при этом появляется некое новое содержание, не вполне восточное, но и не европейское. Поскольку культура может рассматриваться как движение, диалог содержаний, постольку и симбиоз западного и восточного содержаний, кажущийся неуместным и неканоническим восточному человеку, может являть определенный прогресс в общекультурном развитии. То, что при этом получает Западная культура, есть именно то, что она готова освоить и в чем она нуждается.

При этом не исключается и ситуация, когда реципиент одной макрокультуры с большой мерой полноты готов нередуцированно осваивать ценности другой макрокультуры, для чего требуется достаточно большая мера того, что принято называть феноменологической редукцией или, в терминах Э. Гуссерля, «эпо-хэ», т.е. «вживанием» в культуру. Это требует высокой степени мотивированности реципиента и его готовности работать с ценностями иной культуры в терминах и средствах этой культуры.

Опыт показывает, что «губочные» культуры, т.е. культуры, которые вобрали в себя много иных содержаний, проявляют большую готовность к такому виду деятельности: они готовы работать в терминах и средствах как Западной, так и Восточной культуры. У Западной культуры, как правило, такой необходимости не возникает, поскольку ее развитая система средств мышления, высокая степень категоризации позволяет пусть и редуцированно, но осваивать ценности иных макрокультур своими специфическими средствами.

В связи с вышесказанным представляется уместным привести несколько фрагментов «Из диалога о языке между японцем и спрашивающим», где спрашивающим является сам автор -Мартин Хайдеггер [Хайдеггер 1993: 274-275]:

«Я.- Граф Куки читал в Киото лекции по эстетике японского искусства и поэзии. ...Он делает там попытку рассмотреть существо японского искусства с помощью европейской эстетики.

С. - Но можем ли мы в подобном начинании обращаться к эстетике?

Я. - Почему нет ?

С.- Это наименование и то, что им именуется, происходит из европейской мысли, из философии. Эстетическое рассмотрение должно поэтому оставаться в корне чуждым восточноазиатскому мышлению.

Я. - Наверное, вы правы. Однако мы, японцы, вынуждены звать эстетику на помощь.

С. - Зачем?

Я. - Она предоставляет нам необходимые понятия, чтобы охватить то, с чем мы сталкиваемся в искусстве и поэзии.

С. - Вы нуждаетесь в понятиях?

Я.- По-видимому, да; ведь после встречи с европейской мыслью делается очевидной недостаточность нашего языка в одном отношении.

С. - В каком?

Я.- Ему недостает разграничительной силы, чтобы представлять предметы в однозначной взаимоупорядоченности друг с другом в смысле их пересекающегося подчинения и подчиненности.

С.- Вы серьезно считаете эту неспособность недостатком вашего языка?

Я.- При неизбежной теперь встрече восточноазиатского мира с европейским ваш вопрос явно требует тщательного размышления. ... Остается вероятность, что с точки зрения нашего восточноазиатского присутствия, увлекающий нас за собою технический мир вынужден ограничиваться внешним и... что...

С.- ...настоящей встречи с европейским присутствием тем самым, несмотря на все уравнивания и смешения, так и не произойдет.

Я. - Произойти, пожалуй, даже и не может.

С.- Вправе ли мы утверждать это с такой безусловностью?

Я. - Я последний, кто решился бы на это, иначе не приехал бы в Германию. Но я постоянно ощущаю опасность, с которой явно не мог справиться также и граф Куки.

С. - Какую опасность вы имеете в виду?

Я.- Что накопленное духом европейских языков понятийное богатство склонит нас пренебречь тем, что обращено в качестве вызова к нашему присутствию, как чем-то неопределенным и растекающимся»

В данном фрагменте представлены основные проблемы, которые характеризуют отношения Восточной и Западной макрокультур и которые в отношении языка и перевода в дальнейшем выражены предельно емко «языки здесь и там не просто различны, но исходят в корне из разного существа» [там же: 275].

По сути «из разного существа» исходят и вступающие в переводческий контакт макрокультуры, способы организации мышления в которых и определяют «разные существа» их языков.

Это стоит не только учитывать в переводе как пресловутый «культурный фактор» или «вертикальный контекст», но как сущностное и определяющее различие макрокультур, которое, тем не менее, при его освоении и осознании позволяет сделать вывод не о культурной пропасти между макрокультурами, а о культурной общности, поскольку освоение различных способов мышления и работа в разных культурных парадигмах способна необычайно обогатить общекультурное духовное пространство. В этом отношении понимание того, как устроена иная культура, какие способы мышления заложены в ее основании, из какого источника они пришли, реально способствует межкультурному взаимопониманию, причем в гораздо большей степени, чем изучение того, как принято здороваться, прощаться и т.п., т.е. чем изучение внешних проявлений сущностных межкультурных различий.

Неизбежно в силу всего вышесказанного перевод представляется крайне разнообразной и разнородной деятельностью, подверженной различным воздействиям и обстоятельствам. Из всего вышесказанного вполне очевидно, что однозначные и претендующие на универсальность лингвистические формулировки европейской теории перевода, рассчитанные на раскрытие сущности перевода, являются лишь крайней редукцией, пригодной в определенных, крайне ограниченных ситуациях, параметры которых также должны быть описаны, чтобы очертить границы их применимости. При переходе же от одной макрокультуры к другой большинство принципов и постулатов лингвистической теории перевода, ориентированной на перевод внутри европейского языкового ареала и Западной макрокультуры, вообще перестают действовать. Это необходимо учитывать при организации переводческой деятельности и при разработке принципов общей теории перевода.

ЛИТЕРАТУРА

1. Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. - Киев, 1991.

2. Снитко Т.Н. Предельные понятия в Западной и Восточной лингвокультурах: Монография. - Пятигорск, 1999.

3. Хайдеггер М. Время и Бытие. - М., 1993.

4. Translators through History. - Amsterdam, 1995.

© Галеева Н.Л., 2006