CC BY
28
DOI: 10.24411/2470-1262-2018-10010
УДК (UDC) 81'255.4:82-1=161.1=162.3
Neonila Zaychenko, National Academy of Arts and Architecture,
Olga Palamarchuk, Taras Shevchenko Kyiv National University,
Kyiv, Ukraine
For citation: Zaychenko N., Palamarchuk O. (2018), A comparative analysis of M. Tsvetaeva'spoem "Zavodskie" and its Czech translation "Fabriky " in the context of idiostyle.
Cross-Cultural Studies: Education and Science.Vol.3, Issue I, pp. 97-105 (in USA)
Received: February 10, 2018 CC BY 4.0
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ М. ЦВЕТАЕВОЙ «Заводские» И ЕГО ЧЕШСКОГО ПЕРЕВОДА «Fabriky» В КОНТЕКСТЕ ПОЭТИЧЕСКОГО ИДИОСТИЛЯ
A COMPARATIVE ANALYSIS OF M. TSVETAEVA'S POEM "Zavodskie" AND ITS CZECH TRANSLATION "Fabriky" IN THE CONTEXT OF POETIC
IDIOSTYLE
Abstract
The article is devoted to a comparative study of M. Tsvetaeva's poem "Zavodskie" and its Czech translation of G. Vrbova "Fabriky". As a result of the analysis, language deviations from the text of the original were identified and characterized, and the degree of their motivation in the general context of the means of compensation for recreating the individual-creative manner of M. Tsvetaeva were determined. For this purpose, the principle of analysis moving from the semantic space of the word to the semantic space of the whole text was used to decode the original and translated texts. The deep meaning of both texts thus facilitated a determination of their structural-semantic and textual equivalence. It was established that the translator was mainly able to convey the intentional content of the original, recreating the Czech language's basic concepts, semantic dominants and figurative structure. Language changes from the source text are mostly motivated and conditioned by the differences in the system of linguistic means, primarily lexical, in Russian and Czech. The necessity of using compensation means was caused by the individuality of M. Tsvetaeva's poetic speech: the semantic space of the word, the violation of linguistic automatism,
the actualization of the potential resources of the Russian language in the formation of occasionalisms, M. Tsvetaev'speculiar art of "weaving words" on the axes of paradigmatics and syntagmatics. The proposed method of comparative analysis of the original and translated texts can be applied in to study of translations of M. Tsvetaeva in other closely related languages.
Keywords: M. Tsvetaeva, comparative analysis, translation, original and translated texts, poetic language, idiostyle, functional-pragmatical equivalence, semantic text space, language deviations, means of compensation
Введение
Перевод поэтического текста - это особый раздел общей теории и практики перевода, нашедший всестороннее освещение в работах Р.Барта, М.Бахтина, В.Григорьева, М.Рыльского, А.Кундзича, Л.Новикова, Ю.Лотмана, С.Сапорта, К.Чуковского, С.Ульмана, Р.Якобсона, И.Левого и др.
Известные выражения «непереводимое в переводе», «камень преткновения» применительно к поэтической речи, где выбор слова подчинен не только замыслу автора, но и требованиям формы, можно дополнить другим, не менее выразительным: «перевод поэзии - поэзия в переводе» [1, c.307]. Особенно много «камней преткновения» возникает при переводе на другой язык поэтического наследия признанных мастеров слова, обладающих самобытной индивидуально-творческой манерой.
Серебряный век русской поэзии дал мировой культуре немало известных имен. Марина Ивановна Цветаева, принадлежа хронологически к этому периоду, выделяется из их числа своей неповторимостью и безмерностью. Ее ранние стихи были замечены и высоко оценены знаменитыми современниками - А.Блоком, А.Ахматовой и, особенно, Б.Пастернаком еще в начале ХХ века. Однако устойчивая традиция изучения обширного поэтического творчества М.Цветаевой в отечественной и зарубежной лингвистике начала складываться лишь с 50-х гг. прошлого столетия. В последние два десятилетия ее поэтическое наследие подвергнуто разностороннему анализу в литературоведческом, лингвистическом и лингвопоэтическом аспектах, в т.ч. и в русле современных концептологических и когнитологических подходов [2].
Важное место в цветаевоведении занимают также переводческие аспекты, в том числе и анализ переводов поэзии М.Цветаевой (поэм, стихотворных циклов и отдельных стихотворений) на чешский язык. И это неслучайно: первый иностранный перевод ее произведений - стихотворения «На бульваре» - появился в 1916 году именно в Чехии (Ostravsky denik) задолго до того, как она переехала туда в 1922 году [3]. Тем не менее, научно-критическое осмысление ее переводов в Чехии, а затем и в других странах началось лишь в 60-е годы, после выхода первого сборника ее чешских переводов в 1967 году [4]. и особенно активизировалось в 90-е: 1992 год был объявлен ЮНЕСКО Международным годом Марины Цветаевой.
В настоящее время внимание отечественных и зарубежных цветаеведов сосредоточено, главным образом, на проблемах воссоздания средствами чешского языка характерных черт идиостиля М.Цветаевой на отдельных языковых уровнях, адекватности в передаче образно-выразительной, формально-художественной и иной специфики ее поэзии. Одна из наших публикаций [5] была посвящена рассмотрению лексико-семантических особенностей поэтического языка стихотворения «Читатели газет» М.Цветаевой и их отображения в чешском переводе.
Данные и методы
В данной работе сопоставительному анализу подвергается одно из ранних стихотворений поэта «Заводские» [6, 153-154] и его чешский перевод «^аЬпку» [7, с. 142]. Цель исследования состоит в выявлении языковых отклонений от текста оригинала в переводном тексте и использовании переводчиком компенсирующих средств с точки зрения их соответствия индивидуально-творческой манере М.Цветаевой. В определении равноценности различного рода отклонений и замен мы исходим из понятия функционально-прагматической эквивалентности. При этом используется общий для декодирования исходного и целевого текстов принцип анализа в направлении от семантического пространства слова, выявления его имплицитных смыслов к семантическому пространству текста в целом [8, 61-62]. Для раскрытия глубинного содержания оригинального текста были эксплицированы его базовые концепты, выделены семантические доминанты, а также особо значимые единицы художественной формы стихотворения, характерные для идиостиля М.Цветаевой. По этой же методике на уровнях микро- и макросемантики [9, с.229] был проанализирован переводной текст, а затем выявлены корреляции обоих текстов.
Теоретическая часть
Главенствующим принципом организации поэтической речи М.Цветаевой является предельная контрастность - и как жизненно-творческая философия («одна за всех и противу всех»), и как принцип организации поэтического текста, диктующий выбор слов на оси парадигматики и синтагматики, систему образных и стилистических средств. В тематическом плане - это контрасты быта и бытия, жизни и смерти, зла и добра, праведности и неправедности, личности и социума, «обретающие плоть» во всех компонентах художественной формы ее поэзии - фонетико-интонационном, лексико-семантическом, грамматическом, стилистическом, графическом, пунктуационном и ритмомелодическом. Сама Марина Цветаева, рассуждая о том, «что такое «я» поэта», в свойственной ей манере заявляла: «По-видимости, это «я» человеческое, выраженное в строе речи.. .то, что в тебе скрыто и закопано, а в стихах открыто и выражено, - и есть твое поэтическое «я», «сновидческое» Я» [10, 395]. Сравним эту цветаевскую формулировку понятия идиостиль с одной из его научных интерпретаций: «индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разным средствам и способам ее авторепрезентации» [11, с.7].
В концептосфере М.Цветаевой важнейшее место занимают понятия Творец, Социум и Предел [12, с.5], нашедшие, в частности, свое поэтическое осмысление в двух ее стихотворениях - «Стоят в чернорабочей хмури...» и «Книгу вечности на людских устах не вотще листав.», написанных соответственно 23 и 26 сентября 1922 года и объединенных общим названием «Заводские». Тема социального зла, пронизывающая оба произведения, зародилась здесь, на рабочей окраине, ставшей для нее границей между двумя мирами -голодных и сытых, угнетенных и угнетателей. Уместно в связи с этим привести строки из письма А.Тесковой, исследовательницы и долголетней подруги М.Цветаевой, В.Ф.Булгакову, в котором Марина Цветаева характеризуется как «человек, любящий жизнь, принимавший и оценивающий не только ее солнечные лучи, но и глубокие тени страданий» [11, 17]. Предельно прочувствованное, пропущенное через собственное «я» страдание и сострадание звучит в анализируемом стихотворении.
Практическая часть
Конкретное пространство стихотворения - это окраина города, символизирующая в художественном пространстве поэтического мира М.Цветаевой один из его главных концептов - Предел. Уже в названии «Заводские», совмещающем в себе и прямое, и переносное значения, заданы два ассоциативных ряда этого вещного мира - завод и люди. Завод - закопченные корпуса, труба, гнездо отчаяния, черный взлет, тюрьмы, больницы, чайная. Люди - засаленный картуз, лбы искаженные, живое мясо; мы и вы - голодные и сытые. В первой строке ярко выражено противопоставления быта и бытия, бытового и сакрального, земли и неба. Подчеркнутый трагизм первого двустишия (Стоят в чернорабочей хмури/ Закопченные корпуса) контрастирует с поэтической приподнятостью двух других строк (Над копотью взметают кудри/Растроганные небеса). Семный анализ лексических единиц этой строфы эксплицирует семантическую оппозицию черный/светлый. Но далее эта «колористическая» антитеза снимается - остается лишь черный цвет, а образ неба - Бога (Бога для бедных) низводится до распятия над больничными и тюремными койками: А Бог? - По самый лоб закурен/ Не вступится!/ Напрасно ждем! Над койками больниц и тюрем/ Он гвоздиками пригвожден. В столкновении созвучных слов «гвоздиками пригвожден» прослеживается горькая ирония. «Ирония на грани кощунства, - как верно замечает Л.Беляева, - уменьшительные гвоздики применительно к гвоздям распятия - низводят евангельскую жертву до амулета. Бог страшного суда, он не называется, представлен метонимически - через образ трубы» [14, с.216]. Для «заводских» остается одна реальность - земля, этот завод с воющей, вопиющей, закопченной трубой, как еще живое, но уже обреченное существо: Какая заживо-зарытость/И выведенность на убой!
В цветаевских окказионализмах, семантически емких, впрочем, как и все ее поэтические слова, - воплощается высшая степень отчаяния - предела. Этот глубинный смысл выражается повторяющимся ключевым словом последний и поддерживается лексемами с общей семой 'конец': окраина, отчаяний, до скончания, на-смерть осужденность, истерзанность.
Еще одна концептуальная доминанта творчества М.Цветаевой, пронизывающая всю образно-смысловую структуру анализируемого стихотворения, - Голос. Гудок заводской трубы - это тот Голос, который символизирует протест «сирых и малых», выраженный лексическими единицами с семантикой звучания: (жалоба, жалкий вой, прислушайтесь, зовет, взревет и, особенно, вопиет (Последняя труба окрайны о праведности вопиет). Узуальное значение формы вопиет от вопиять (1. Высок. Взывать о милосердии, справедливости) в сознании носителя русского языка ассоциативно связывается с реминисцентной цепочкой глас вопиющего в пустыне ^ трубный глас ^ глас ангельских труб, сзывающих и праведных, и грешных на Страшный суд (Последний суд, Судный день).
Поэтическая триада М.Цветаевой «земной мир - мир души - мир духа», составляя содержательную сторону ее поэзии в семантическом и эмотивно-прагматическом плане, определяет выбор лексических средств и использование формальных приемов -содержательных по своей сути. Среди них отметим, прежде всего, повторы: 1. Тождественные: Труба! Труба! Завод! Завод! Последняя труба (слово последний употреблено пять раз, труба - семь); 2. Тематические: закопченный, чернорабочий, хмурь, копоть, черный, закурен с общей семой 'черный'; жалобный, жалоба, жалкий, объединенных семой 'страдание, сострадание'. Примечательно, что в контексте поэтического словаря М.Цветаевой слово жалкий соотносится не только со словом жалобный, но и жалить (жало), т.е. глубоко ранящий. Использование лексемы жалкий может служить ярким примером «семантической емкости» цветаевского слова, в котором актуализируются несколько значений, включающихся в общую семантическую сетку текста. Их органически дополняют фоносемантические и фоностилистические явления целого ряда слов, связанных с лексической доминантой голос: з, зд, рз, взл, взр (вгрызается, взревет, взлет, истерзанность, гнездо, гвоздиками пригвожден). Добавим к этому и другие характерные черты идиостиля М.Цветаевой: а) консонантную параномасию: завод -зовет, зовется - заводской; скончание - отчаяние; б) «рваность» стиха на графическом уровне; в) пунктуационные особенности: использование тире, восклицательного и вопросительного знаков.
Примечательной особенностью индивидуально-творческой манеры поэта является то, что каждая ее черта в отдельности, как и совокупность образно-выразительных средств на всех уровнях текста, тропические приемы способствуют усилению прагматического потенциала поэтической речи.
Сохранение прагматической стороны оригинала теоретики и практики перевода считают, как уже отмечалось, важнейшим условием достижения функционально-семантической эквивалентности. Насколько удалось Гане Врбовой воссоздать в чешском переводе всю многогранную содержательно-эстетическую палитру Марины Цветаевой?
В рамках одной статьи не представляется возможным охарактеризовать всю систему корреляций между оригинальным и переводным текстами, которые были выявлены в ходе сопоставительного анализа, поэтому далее ограничимся наиболее показательными в этом плане примерами.
Для воссоздания глубинного содержании стихотворения, представленного семантической доминантой Предел и вербализованного ключевыми лексемами последний и окрайна, Г.Врбова воспользовалась ресурсами родного языка. Наличие точного лексического соответствия последний - posledni дало возможность воспроизвести в переводе характерный для идиостиля М.Цветаевой тождественный повтор (posledni komin, poslednipfiznak existence, posledni kfece, posledni soud).
К сожалению, отсутствие такого соответствия слову окрайна - pfedmësti привело, во-первых, к утрате более очевидной семантической связи между лексемами последний -окраина (сема 'конец') и, во-вторых, лишило автора перевода возможности использования в переводном тексте корневых повторов и звуковой парономасии оригинала: до скончания
- отчаяний - к отчаянью, которые вместе с другими компонентами художественной формы организуют семантическое пространство стихотворения вокруг концептуальной доминанты Предел.
Такого же плана языковые отступления от текста оригинала связаны с лексическими расхождениями в обозначении главных объектов его вещного мира (завод - fabrika, труба
- komin), а также заголовками «Заводские» - Fabriky). Эти расхождения обусловливают опущения в переводе тематических повторов (Труба! Труба! Завод! Завод!), а также вызывают языковые сдвиги в вербализации одной из семантических доминант оригинального текста - Голос. Ср.: труба - вопиет, зовет, взревет, жалоба, жалкий вой; komin - plac, place, tence skuci (букв. тоненько скулит); труба - это и большая заводская труба, и голос-протест угнетённых, и божий глас. Чешский же язык делает различия между komin (fabriky, tovarny) и trouba (trouby andëlй), что не позволяет достаточно адекватно передать цветаевский образ, построенный на многозначности слова труба.
Объективно неизбежными являются языковые отклонения, связанные с опущением в переводе цветаевских окказионализмов заживо-зарытость, насмерть осужденность; сирость, загнанность, которые автор использует для экспрессивно-образной характеристики оппозиции бедные/богатые.
В качестве компенсирующего средства Г.Врбова вводит в текст перевода несколько слов, отсутствующих в оригинале (гнить, гноится, нищета, свалка, помойка, ужас, подлец) и призванных воссоздать общую картину доведённых до отчаяния «сирых и малых».
Цветаевский семантически ёмкий окказионализм сирость по смыслу и ассоциативно связанный с сирота, сиротство, является стержневым компонентом образной характеристики «чернорабочей хмури»: В надышанную сирость чайной / картуз засаленный бредет. У Цветаевой - это бесприютность, скученность, бедность доведенных до отчаяния обитателей заводской окраины (возможно, не случайна здесь игра слов чайная
- отчаяние), у Г.Врбовой - не сирость, а сырость (mokvava kantina), что, естественно, не отвечает глубинному смыслу и строфы, и стихотворения в целом.
Заслуживают безусловного внимания и образно-выразительные языковые средства, с помощью которых автор чешского перевода воссоздает вторую, наряду с предельностью, 102
характерную черту идиостиля М.Цветаевой - контрастность. В оригинале это контраст между миром обездоленных, о чем уже говорилось выше, и миром богатых: мы (напрасно ждем, еще мы тут) и вы (как в вашу бархатную сытость/вгрызается их жалкий вой!). Лаконичный многослойный цветаевский образ бархатная сытость Г.Врбова передает, используя и авторский, и свой собственный образ, который дробится между строфами: Ten pläc väm vyhryzävä bricha/ a leptä samet volätek (букв. этот плач вам выгрызает желудки и разъедает бархат зобов), syte stästi - vase syte stästi/uz nemä nac se spolehnout (букв. вашему сытому счастью не на что надеяться). Символом сытости в переводе выступает слово volätко (спец. «зоб у птицы», разг. «ожирение шеи»), что делает образ более наглядным и, вероятно, более понятным для чешского читателя.
В заключение остановимся на переводе двух фрагментов текста, имеющих непосредственное отношение к воссозданию контраста:
Стоят в чернорабочей хмури Закопченные корпуса. Над копотью взметают кудри Растроганные небеса.
Jak nädenik se chmurm okny Rozhlizi cernä fabrika. Rozcuchal vitr mracnum lokny Nebe se v sazich zalykä.
В начальной строфе М.Цветаевой, призванной подчеркнуть контраст Земли (обездоленные люди) - Неба (Бог); несправедливости и праведности, семантически нагруженным является предлог над. Г.Врбова немотивированно, на наш взгляд, отступает от текста оригинала, опуская прежде всего этот предлог, меняя структурную схему предложения и подставляя отсутствующие в оригинале слова. Тем самым кардинально меняется авторский замысел, ослабляется прагматический потенциал и этой строфы, и всего стихотворения, - остается лишь один цвет - черный и для Земли, и для Неба.
Значительные отступления, приводящие к ослаблению экспрессивно-эмоционального заряда цветаевского стихотворения, наблюдаются на уровне ритмомелодики, на графическом, пунктуационном уровнях, описание которых требует отдельного рассмотрения в рамках более детального анализа воссоздания особенностей художественной формы М.Цветаевой.
Заключение
Результаты нашего сопоставительного анализа позволяют утверждать, что Г.Врбовой удалось средствами чешского языка передать в основном интенционное содержание оригинала, воссоздав в большей или меньшей степени его ключевые семантические доминанты и образную структуру. Языковые отклонения от оригинального текста в большинстве своём мотивированы и обусловлены, во-первых, расхождением в системе языковых средств близкородственных языков и, во-вторых, неповторимостью, самобытностью идиостиля М.Цветаевой. В этом смысле выражение «перевод поэзии -поэзия в переводе» - это не игра слов, а констатация объективных трудностей поэтического перевода.
Перспективы дальнейшего исследования связаны с изучением переводов этого и других стихотворений М.Цветаевой на другие славянские языки, в том числе на украинский.
References:
1. Adamicová J. Preklad poezie - poezie v prekladu. / J.Adamicová // Sborník k nedozitym sedmdesátinám prof. Jana Kuklíka. - Praha: UK, 2011. - s. 307 - 314
2. Библиогафия по чтению, анализу и интерпретации поэтических текстов М.И.Цветаевой /сост.Кудрявцева Е.Л. - М., 2000 Bibliografía po chteniu, analizu i interpretacii poeticheskih tekstov M.I.Tsvetaevoy /sost. Kudryavceva E.L. - M., 2000
3. Na bulváru / Na bulvare/ Prel./ - Ostravsky deník. Ostrava, 16, 1916, 27.1Х, c. 104, pnl.1
4. Marina Cvetajevová a Praha. Vyberová bibliografie Mariny Cvetajevové v ceském tisku s úvodní studií a obrazovou prílohou. /T.Korjakinová - M.Medvedová - H.Vanecková/. -Praha, 1984. - s.71-90
5. Зайченко Н.Ф., Паламарчук О.Л. Лексико-семантичнi особливостi поезп Марини Цветаево'1 i ix вщтворення у перекладi (на прикладi чеського перекладу вiрша «Читатели газет») //Компаративш дослiдження слов'янських мов i л^ератур. Пам'ятi акад. Леонiда Булаховського. /Зб. наук. праць/. - Вип. 32. - К.: Освгга Украши, 2017.
- с.54-66 Zaychenko N.F., Palamarchuk O.L. Leksiko-semantichni osoblivosti poezii Marini Tsvetaevoi i ih vidtvorennya u perekladi (na prikladi cheskogo perekladu virsha "Chitateli gazet") //Komparativni doslidjennya slovyanskih mov i literature. Pamyati arad. Leonida Bulahovskogo. /Zb.nauk.prac/. - Vip.32. - K.: Osvita Ukraini, 2017. - s.54-66
6. Цветаева М. Заводские /М.Цветаева. Избранные произведения. - Минск: Маст. лгг., 1984.- с. 153-154 Tsvetaeva M. Zavodskie. /M.Tsvetaeva. Izbrannie proizvedeniya. -Minsk: Mast. lit., 1984. - s.153-154
7. Lichy strevíc /Marina Cvetajevová (z rustiny prel. Hana Vrbová a d.; editor a avtor doslovu Zdenek Mathauser). - Praha: Melantrich, 1996. - 343 s.
8. Зайченко Н.Ф., Паламарчук О.Л. Цит. раб. - с.61-62 Zaychenko N.F., Palamarchuk O.L. Cit. rab. - s.61-62
9. Ульман С. Стилистика и семантика [Пер. с англ.] //Новое в зарубежной лингвистике.
- Вып. IX. Лингвостилистика (сост. и вступ. статья И.Р.Гальперина). - М.: Прогресс, 1980. - с. 227-253 Ulman S. Stilistika i semantika [Per. s ang.] // Novoye v zarubezhnoy lingvistike. - Vip.IX. Lingvostilistika. (sost. i vstup. statya I.R. Galperina). - M.: Progress, 1980. - s.227-253
10. Цветаева М.И. Поэты с историей и без истории / М.И.Цветаева // Сочинения. В 2-х т. - Т.2. - М.: Худож. лит., 1984. - с.394-424 Tsvetaeva M. Poeti s istoriey i bez istorii /M.I. Tsvetaeva // Sochineniya. V 2 t. - T. 2. - M.: Hud. Lit., 1984
11. Леденева Л.Л. Особенности идиолекта Н.С.Лескова: средства номинации и предикации: автореф. д-ра филол. наук: 10.02.01. - Москов. пед. ун-т. - М.,2000. -39 с. Ledeneva L.L. Osobennosti idiolekta N. S. Leskova; sredstva nominacii i predikacii: avtoref. d-ra filol. nauk: 10.02.01. - Moskov. ped. un-t. - M., 2000. - 39 s.
12. Беляева И.Ю. Личность и социум в поэтическом сознании М.Цветаевой //Известия Волгоградского гос.пед.ун-та. - Вып. 10. - 2008. - с.213-217 Belyaeva I.Yu. Lichnost i socium v poeticheskom soznanii M. Tsvetaevoy. // Izvestiya Volgogradskogo gos. ped. u-ta. - Vip. 10. - 2008. - s. 213-217
13. Marina Cvetajevova a Praha. Cit. prace.
14. Беляева И.Ю. Цит. Работа Belyaeva I.Yu. Cit. rab.
Information about the authors:
Zaychenko Neonila: Kyiv, Ukraine CSc, doc., full prof. of the department of foreign languages National Academy of Arts and Architecture (Kyiv, Voskresenskiy spusk, 20 e-mail:nila. [email protected]
Palamarchuk Olga: Kyiv, Ukraine CSc, full prof., Head of the Department of Slavic Philology Taras Shevchenko Kyiv National University (Kyiv, T. Shevchenko, 14) e-mail:[email protected]
