CC BY
37
ний — их незамкнутость. Говорим ли мы о линиях жизни или истории, социальных отношений или мыслительных процессов, главное — чтобы у других был шанс продолжить их там, где мы остановились, и в том направлении, что им подходит. Где бы вы ни были, отсюда можно пойти еще куда-то, — заключает Ингольд, и можно лишь согласиться с теми, кто заявляет, что после прочтения этой книги к своим путям на этом свете они не смогут относиться по-прежнему.
Библиография
Ingold T. ThePerception of the Environment. Essays on Livelihood,
Dwelling and Skill. L., 2000. Jones A. From the Perception of Archaeology to the Anthropology of Perception. An Interview with Tim Ingold // Journal of Social Archaeology. 2003. Vol. 3 (1). P. 7. Latour B. We Have Never Been Modern / Trans. C. Porter. Cambridge, Mass., 1993.
Thrift N. Non-Representational Theory. Space, Politics, Affect. Oxford, N.Y., 2007.
Елена Трубина
Sonja Luehrmann. Alutiiq Villages under Russian
and U.S. Rule. Fairbanks: University of Alaska Press, 2008. 204 p.
Евгений Васильевич Головко
Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербург evggolovko@yandex.ru
Рецензируемая книга имеет довольно скромный объем, скромное же (в смысле — конкретное, не претендующее на глобальные обобщения) название, выпущена в издательстве скромного американского университета (сказано, разумеется, не в обиду университету, с которым у рецензента давние и тесные отношения сотрудничества).
Тем не менее не будет преувеличением сказать, что она занимает особенное место среди многочисленных работ, посвященных так называемой Русской Америке (сочетание, появившееся довольно поздно, о чем, кстати, упоминает и автор в своей книге). Они очень разные: как правило, это основательные труды, написанные специалистами в этой области; есть работы (обычно российских авторов), которые, хоть и выполнены на вполне профессиональном уровне, отличаются тенденциозностью в освещении русской колонизации (сам этот термин авторами, конечно, отвергается) и особенно роли Русской православной церкви; попадаются (впрочем, это единичные случаи) и материалы, подготовленные случайными людьми, выдающими давно известные факты за великие открытия.
Почти все эти работы объединяет одно свойство: их авторы в основном оперируют хорошо известным фактическим материалом; новые исторические данные, разумеется, вводятся в научный обиход, но, так сказать, в щадящем режиме. Рецензируемая книга в этом отношении читателя, к счастью, не щадит. Она буквально набита новыми фактами, ссылками на обнаруженные материалы и архивные документы. Помимо официальной переписки Российско-американской компании автор опирается на богатейшие архивы Русской православной церкви на Аляске. Использованы все виды документов, из которых можно извлечь хоть какую-то пользу для исторического и культурно-антропологического исследования: исповедные росписи, клировые ведомости, отчеты и путевые дневники священников, карты местности и т.д.
Столь явный акцент на фактическом материале вовсе не означает полного отказа от использования какой-либо теоретической рамки: автор прекрасно разбирается в существующих теоретических подходах и каждый раз поясняет, из чего исходит, тем или иным образом интерпретируя материал.
У рецензируемой работы, как мне кажется, есть одна черта, необычная для книги, изданной в Америке и написанной автором, изучавшим культурную антропологию в США. В ней совершенно не представлен голос самого коренного населения и соответственно отсутствуют альтернативные интерпретации исторических событий и фактов. С. Люрман почти не работала, как это полагается антропологу, «в поле», поэтому читатель не найдет в книге отрывков из интервью. Такая «модель» монографии с многочисленными цитатами из интервью (особенно если речь идет о том или ином аспекте жизни коренного населения) стала за последние пятнадцать-двадцать лет настолько привычной, что отступление от нее поначалу вызывает почти шок.
Между тем, вчитавшись, понимаешь, что этот довольно необычный на сегодняшний день методический выбор имеет свои преимущества: вместо схематичного представления результатов и предсказуемой логики изложения (во многом по причине ложно понятой политкорректности) мы получили пусть несколько ограниченный, но глубокий анализ богатейшего фактического материала. Этот материал с точки зрения как качества, так и количества заслуживает самостоятельного осмысления. Главное при этом — не забывать, что это всего лишь одна сторона дела, один взгляд на вещи. Исследовательница это прекрасно понимает и подчеркивает, что сознательно строит исследование именно таким образом1.
Прежде чем перейти к изложению содержания и структуры монографии, необходимо сказать несколько обязательных слов о самых общих вещах — о географических и временных рамках исследования, о событийной канве. Аляска была колонией России с середины XVIII в. до 1867 г., когда она была продана США. После этого больших перемен в ее статусе не случилось: она фактически продолжала оставаться колонией: не имела представительства в правительстве и никак не контролировала коммерческую деятельность, которая велась на ее территории. Положение изменилось в 1912 г., когда Аляска получила статус территории (такой, какой сегодня имеют Пуэрто-Рико, Американское Самоа и др.), однако многое еще долго оставалось по-старому: так, коренное население не имело гражданства до 1924 г. В 1959 г. Аляска наконец стала штатом, но надо признать, что деколонизация, начавшаяся тогда, не завершена по сей день. Многие проблемы пока в лучшем случае находятся в стадии решения. В частности, это касается взаимоотношений белого и коренного населения: речь идет, конечно, о доминировании первого. Это преобладание не только численное, но и политическое, и культурное.
Книга посвящена описанию двух последовательных периодов колонизации — русского и американского. В центре внимания автора не вся Аляска, а только ее часть — южная и центральная (здесь просится удобный английский термин South-Central Alaska): это территория от залива Принца Уильяма, Кенайско-го полуострова и Кадьякского архипелага до Тихоокеанского
Альтернативный взгляд на историю и культуру народа алютик, отражающий различные подходы, в том числе точку зрения коренного населения, был представлен в ходе реализации проекта Looking Both Ways — Heritage and Identity of the Alutiiq People, в котором принимала участие и автор рецензируемой работы. Выставки с таким названием, организованные в рамках указанного проекта Центром арктических исследований Смитсониевского института совместно с Музеем алютик г. Кадьяк и Советом старейшин, прошли на Аляске, в Нью-Йорке и Вашингтоне. См. также публикацию: [Crowell et al. 2001].
побережья и побережья Бристольского залива. Выбор именно этих мест не случаен: он определяется общим (этническим) составом коренного населения. Конечно, это ощущение общности, представление о границах, проходящих именно таким образом, скорее всего отсутствовало у коренного населения до прихода русских. Конструирование этничности в данном случае — процесс, навязанный «сверху», а «ярлыки» раздавались исходя из представлений европейской науки того времени; отсчет, как правило, велся от общего языка (в том смысле, в каком язык и его диалекты понимаются в европейской науке).
Что еще объединяет сегодня коренное население указанных территорий, кроме языка? Общая история взаимоотношений с русскими и позднее с американцами: в обоих случаях коренное население имело существенно более низкий социальный статус. Важным объединяющим фактором (на сегодняшний день, возможно, самым важным) стала принадлежность к Русской православной церкви. Существует также целый ряд вех в исторической памяти: эпидемия оспы 1837—1838 гг., извержение вулкана недалеко от поселка Катмай в 1912 г., сильное землетрясение и цунами 1964 г. — все эти события перечисляет сама Люрман. Если вычесть из списка природные катаклизмы (землетрясение, извержение вулкана), все остальные объединяющие факторы — прямое следствие колонизации (вероисповедание, эпидемии, а также целый ряд усвоенных от русских культурных практик: кухня, одежда, музыкальный фольклор, имена, фамилии и т.д.).
Выше в качестве важного унифицирующего фактора был упомянут язык. К сожалению, сейчас о нем можно говорить преимущественно в прошедшем времени. Среди эскимосско-алеутских языков Аляски положение языка алютик едва ли не самое безнадежное. Скорее всего, даже самоотверженные усилия энтузиастов возрождения языка, поддержанные различными фондами (я имею в виду проект, направленный на возрождение языка, реализуемый сейчас на о. Кадьяк; он поддержан Фондом научных исследований США), вряд ли смогут повернуть вспять процесс языкового сдвига. Таким образом, влияние, которое оказали русские, а затем американцы, как всякое колониальное влияние, было губительным для традиционной культуры, ни одна сторона жизни коренного населения не осталась от него свободной.
Показательна в этом отношении история этнонима «алютик». Это слово представляет собой название «алеут» (слово, принесенное в регион русскими, происхождение неизвестно) на местном эскимосском языке (сюхпиак, или тихоокеанский юпик). Сами местные жители вполне сознают, что язык, на котором
говорит коренное население Алеутских островов (тоже алеуты!), совсем не похож на их язык. Однако, как это нередко бывает, научные аргументы не играют в данном случае никакой роли. Попытки возродить язык не привели к возрождению самоназвания. Принесенный русскими термин «алеут», который использовался ими по отношению к разным группам населения (наряду с другим термином «креол» он обозначал скорее социальную, чем этническую категорию), просто был переведен на эскимосский язык. При этом надо заметить, что слово «эскимос» по отношению к коренному населению о. Кадьяк и окрестностей считается унижающим достоинство. Все это, несомненно, наследие колониального прошлого.
Я привел эти широко известные факты только для того, чтобы проиллюстрировать степень воздействия, оказанного вновь прибывшими на коренное население. Потомки коренных жителей, живущие в указанном регионе сегодня, строго говоря, имеют мало общего с теми людьми, которые жили там до прихода русских, причем это относится не только к культуре (хотя к ней в первую очередь). Многочисленные смешанные браки русских промышленников и местных женщин были только первой фазой смешения. Очень значительной была и более поздняя скандинавская волна переселений в регион (переселялись также в основном мужчины), она тоже имела своим следствием смешанные браки. Между тем в отличие от случая со смешанными семьями, которые образовывали русские, эти семьи были расселены дисперсно. В них говорили только по-английски.
После этого небольшого экскурса в историю Аляски вернемся к рецензируемой книге. В ней пять глав. Первая с названием «Masks and Matrioshkas: Memorabilia from Alutiiq Historiography» (С. 1—20) вводит читателя в курс дела и посвящена в основном анализу существующих подходов к описанию истории Русской Америки. Если говорить точнее, автор заостряет внимание на тех отличиях, которые до сих пор существуют в (условно говоря) западной и российской традициях в отображении роли коренного населения в истории Аляски. Эта глава важна для автора книги, поскольку задает ориентиры, которыми автор руководствуется в остальных главах, предлагающих интерпретацию архивных материалов. Но нельзя не отметить важность и полезность первой главы и для читателя, в особенности неискушенного, только начинающего научные занятия в области культурной антропологии или истории. У людей, обучавшихся в разных традициях (см. выше), появляется возможность получить ясно сформулированные объяснения тому чувству недоумения, которое возникает, когда они в качестве читателей
впервые сталкиваются с книгой, написанной в другой традиции.
Вторая глава «Village Locations and Colonial History: Map Essays» (С. 21—62) объединяет всю собранную автором архивную информацию в виде шести карт для разных периодов времени (1805, 1830, 1850, 1895 - две карты, 1930) с нанесенными на них названиями поселков. Трудно переоценить ту скрупулезную работу с архивными источниками, которую провела исследовательница для того, чтобы расположить названия поселков, в большинстве своем давно исчезнувших, в пространстве и времени. Отдельной и непростой задачей стало сопоставление по-разному записанных в различных источниках названий поселков. Карты сопровождаются подробными комментариями, касающимися расположения поселков, времени их возникновения и закрытия.
Сведения исторического характера, а также фактический материал из архивных источников, относящийся к социальной и экономической сторонам жизни этих поселков, составляют основу оставшихся трех глав. Глава 3 «Riddles of Colonial Rule: Fur Hunting for the Russians» (С. 63—96) и глава 4 «From Mainstay to Auxiliary: Alutiiq Labor and the Sale of Alaska» (С. 97—112), по выражению самой исследовательницы, «образуют пару». В них последовательно рассматриваются особенности экономического производства в регионе сначала во времена русского, а затем американского контроля. Много внимания уделено анализу изменений в социальном и экономическом положении коренного населения.
Захватывающе интересной показалась мне глава 5 «Paper Villages: Statistical Categories and Social Life» (С. 113—154). Анализируя рутинные статистические материалы, оставшиеся от колониальных чиновников (см. например Appendix на С. 163— 175, содержащий данные о составе населения по поселкам за разные годы), автор старается, творчески интерпретируя эти сухие данные, выявить, каким образом власти (сначала российские, потом американские) пытались конструировать новую социальную реальность, какие социальные категории были введены, исходя из каких принципов и какими методами проводилась административная политика в разных областях (образовательной, церковной и т.д.).
Особенно ценным представляется детальный анализ социальной категории «креолы», их места в выстроенной властями новой социальной и экономической структуре, их взаимоотношений с представителями других социальных категорий, в частности с «алеутами», судьбы этой группы после продажи
Аляски США. Нельзя сказать, что до выхода книги об этом ничего не было известно1, однако в таких подробностях эта важная для понимания истории Русской Америки проблема, кажется, рассматривается впервые.
Очень интересен также один из разделов этой главы с названием «Statistics, Family and Gender» (С. 132—140), посвященный проблемам столкновения разных культур: особенно ярко конфликт в ходе «межкультурной коммуникации» проявляется в сфере семьи и сексуальной жизни (полиандрия, полигиния, смена гендерных ролей).
Очень важным представляется то, что С. Люрман сознательно избегает каких бы то ни было упрощений в интерпретациях. Она не противопоставляет два колониальных периода — русский и американский. Такое противопоставление было бы примитивным и достаточно бессмысленным хотя бы потому, что эти периоды следуют один за другим и, таким образом, оказываются неразрывно связанными, в том числе и логикой происходящих изменений. Осознавая все различия в социальном устройстве двух государств и в политике, которую они проводили на вновь осваиваемых территориях, Люрман ясно видит и формулирует и то общее, что характерно для «колонизации по-русски» и «колонизации по-американски». Прежде всего речь идет о преимущественно континентальном характере экспансии (в отличие от Англии, Франции, Испании). Как известно, это в сущности непринципиальное отличие дало толчок к созданию национальных мифов и построению целых теорий, обосновывающих «закономерность» и «естественность» именно такого расширения обоих государств2.
Другой чертой, объединяющей Россию и США, стала склонность к социальным экспериментам. Административные шаги (иногда весьма эксцентричные), которые невозможно было предпринять «дома», с легкостью опробовались в колониях3. Со стороны России это было создание «госкорпорации» с названием «Российско-американская компания», которая фактически бесконтрольно управляла огромной территорией от лица государства, не только занимаясь экономической дея-
См., напр.: [Black 1990; Black 2004: 209-222; Vinkovetsky 2001; Вахтин, Головко 2004: 86-91; Вах-тин, Головко, Швайтцер 2004: 109-115; Гринев 2000; Гринев 2003; Крупник, Членов 1983: 47; Люрман 2001; Ляпунова 1987: 119].
См., например, дискуссию по этому поводу в отношении России в «Антропологическом форуме» (2007. № 6. С. 396-436).
Кстати, именно «колониями» называлась территория Аляски во всех официальных российских документах, что указывает на ее исключительный, «заморский» статус среди всех территорий, когда-либо принадлежавших России.
тельностью, но и проводя социальную политику (внедрение системы образования, поддержка церковной деятельности). Яркий пример социального эксперимента — введение упомянутого выше сословия креолов. В период после 1867 г. таким социальным экспериментом можно считать то, что правительство США вопреки конституционному принципу разделения школы и церкви передоверило контроль над образованием протестантским миссионерским организациям.
Радость от появления действительно хорошей книги перевешивает желание говорить о недостатках, хотя последнее и считается обязательным в любой рецензии. Не знаю, можно ли считать недостатком то, что книга выросла из магистерской (!) диссертации. Это заметно по многим признакам. Но на это ведь можно посмотреть и с другой стороны — побольше бы таких магистерских!
Библиография
Вахтин Н.Б., Головко Е.В. «Разве мы виноваты, что так пишемся?»: Смешанные этнические общности северо-востока Сибири в официальных классификациях // Studia Ethnologica: тр. факультета этнологии. СПб., 2004. Вып. 2. С. 61—97. Вахтин Н.Б., Головко Е.В., Швайтцер П. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. М., 2004.
Гринев А.В. Туземцы Аляски, русские промышленники и Российско-американская компания: система экономических отношений // Этнографическое обозрение. 2000. № 5. С. 74—88. Гринев А.В. Характер взаимоотношений русских колонизаторов и аборигенов Аляски // Вопросы истории. 2003. № 8. С. 96—111. Крупник И.И., Членов М.А. Алеуты Командорских островов: проблемы этнографического изучения // Полевые исследования Института этнографии 1983. М., 1987. С. 45-55. Люрман С. От алеутов и креолов к черным и белым: Южная Аляска между двумя империями // Ab Imperio. 2001. № 3. С. 169-190. Ляпунова Р.Г. Алеуты. Очерки этнической истории. Л., 1987. BlackL.T. Creoles in Russian America // Pacifica: A Journal of Pacific and Russian Studies. 1990. Vol. 2. No. 2 (Russian America: The Forgotten Frontier). P. 142-155. BlackL.T. Russians in Alaska, 1732-1867. Fairbanks, 2004. Crowell A.I., Steffian A.F., Pullar G. (eds.) Looking Both Ways: Heritage
and Identity of the Alutiiq People. Fairbanks, 2001. Vinkovetsky I. Circumnavigation, Empire, Modernity, Race: The Impact of Round-the World Voyages on Russian Imperial Consciousness // Ab Imperio. 2001. No. 1-2. P. 191-210.
Евгений Головко
