CC BY
104
зашел в гносеологический тупик (о чем, собственно, предупреждал еще Аристотель [17]), тупик, преодоление которого оказалось возможным лишь в рамках иных философских концепций познания.
1. Бэкон Ф. Сочинения : в 2 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. 575 с.
2. Асмус В. Ф. Избранные философские труды. М.: Изд-во МГУ, 1969. Т. 1. 412 с.
3. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М.: Мысль, 1974. 454 с.
4. История диалектики XIV - XVIII вв. М.: Мысль, 1974. 358 с.
5. Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности до наших дней: в 3 кн. М.: Академический проект: Деловая Книга, 2008. 1008 с.
6. Локк Дж. Сочинения в 3 т. М.: Мысль, 1985. Т. I. 621 с.
7. Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо, 2011. 736 с.
8. Беркли Дж. Сочинения. М.: Мысль, 1978. 556 с.
9. Юм Д. Трактат о человеческой природе. Кн. 1. О познании. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2009. 400 с.
10. Поппер К. Р. Логика научного исследования. М.: АСТ: Астрель, 2010. 565 с.
11. Декарт Р. Размышления о первоначальной философии. СПб.: Абрис-книга, 1995. 192 с.
12. Кондильяк Э. Б. де Сочинения: в 3 т. М.: Мысль, 1980. Т. I. 334 с.
13. Гречко П. К. Практика человека: Опыт философско-методологического анализа: монография. М.: Изд-во УДН, 1988. 152 с.
14. Энгельс Ф. Диалектика природы. М.: Политиздат, 1982. 359 с.
15. Поппер К. Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания. М.: АСТ: АСТ Москва, 2008. 638 с.
16. Ильин В. В. Философия и история науки. М.: Изд-во МГУ, 2005. 432 с.
17. Аристотель. Аналитики. Минск: Современное слово, 1998. 448 с.
© Жилин В. И., 2015
УДК 123
сомнение как форма предельного воплощения свободы
Свобода имеет множество воплощений, форм, модусов, атрибутов, но при попытках постижения свободы она чаще всего сводится к акту выбора. Акт выбора является основным и для феномена сомнения. Происходит взаимопроникновение сомнения и свободы.
Ключевые слова: свобода, выбор, сомнение, скептицизм, догма, истина.
А. А. Ковалевский A. A. Kovalevsky
doubtas a form of ultimate realization of freedom
Freedom has many types of realization, forms, modes, attributes, but when trying to comprehend freedom, it isoften reduced to the act of choice. Theact of choice is basic also for the phenomenon of doubt. There is interpenetration between doubt and freedom.
Keywords: freedom, choice, doubt, skepticism, dogma, truth.
При рассуждении о природе свободы можно предположить, что в человеческом поведении есть два модуса существования свободы: возможность выбора и способность выбора. Возможность выбора представляет собой потенциал среды, в котором личность может осуществить выбор. Потенциал среды тем выше, чем более открыта среда для различных вариантов человеческого поведения. Зачастую важно даже не осуществление этих вариантов, а сама возможность среды их предоставить, что служит фактором, обеспечивающим спокойствие и удовлетворяющих потребность в безопасности индивидов, находящихся в этой среде. Например, человек в заточении лишен возможности выбора и испытывает негативные переживания вследствие этого ограничения, хотя, находясь в привычной для себя среде, он мог бы совершенно спокойно воспринимать отсутствие свободы.
Изначально возможность свободы существует до ее реализации человеком, но он способен изменять эту среду для получения больших вариантов свободы либо путем
активного изменения этой среды, либо путем осознания новых вариантов поведения внутри старой, неизмененной среды. Это возможно лишь постольку, поскольку изначально сама среда позволяет индивиду найти этот путь или изменить себя. Но это не означает полной детерминированности средой, с каждым достижением новой свободы индивид и социум открывают себе следующие горизонты новой свободы, которые были недоступны раньше, это -разворачивание свободы во времени путем диалектического взаимодействия.
Способность выбора является внутренним качеством личности, это интеллектуальное качество, которое вариативно как для человечества в целом, так и для небольших социальных систем и отдельных людей. Способность выбора является в первую очередь способностью личности действовать невзирая на определенную часть внешних и внутренних заданностей. Например, индивид способен действовать свободно вопреки таким внешним факторам, как социальное и политическое давление, но не способен
своим выбором изменить физические законы мира; индивид способен действовать свободно вопреки убеждениям, характеру, гормональным и эмоциональным всплескам, но его способность мыслить находиться в рамках физиологии нервной системы. Способность выбора в таком случае оказывается несколько ограниченной, не абсолютной, но тут важнее то, насколько она все-таки велика, точнее, насколько велика она может быть. Однако может возникнуть претензия к такому ограничению свободы, ведь наши внутренние импульсы и являются свободными, так как имеют тот же источник, что и свобода - Я. Но утверждение своей чистой субъективности не есть свободное, так как отчасти субъективное поведение зависит от физиологической причины, которая, имея инстинктивную природу, лишь продолжает в индивиде программу природной необходимости. Само сознание своей субъектности является первичной возможностью достижения свободы. В данном случае индивиду остается только «побеждать скорее себя самого, нежели судьбу, и менять скорее свои желания, чем мировой порядок» [1, с. 547], ведь «даже если создавший нас всемогущ и даже если бы Ему угодно было нас обманывать, мы находим в себе свободу, позволяющую нам по нашему усмотрению воздержаться от доверия к тому, что нам не хорошо известно, и таким образом уберечься от всякого заблуждения» [2, с. 428].
В примере с заключенным при отсутствии возможности выбора сохраняется способность выбора. Невозможность реального действия не исключает человеческой способности находиться в состоянии выбора. Например, в выборе себя, ведь если мы не определяем нашу среду, то определяем в ней хотя бы себя. Помимо классического понимания свободы как способности выходить из внешней причинно-следственной связи и создавать свою мы также можем добавить к этому менее значительные, но все же такие важные элементы способности выбора, как, например, определение себя в этой причинно-следственной связи, определение отношения к ней [3], моделирование вероятностных альтернатив даже без возможности их осуществления. Можно заметить, как Д. Юм сознательно редуцирует роль свободы в подобном примере: «Узник, не имеющий ни денег, ни влияния, сознает невозможность бегства не только при взгляде на окружающие его стены и решетки, но и при мысли о неумолимости своего тюремщика, и, пытаясь вернуть себе свободу, он скорее предпочтет воздействовать на камень и железо, чем на непреклонный характер сторожа» [4, с. 64], но в нем легко прочитывается недостаточный психологизм, упрощение поведенческих человеческих свойств. Это демонстрирует также «Дилемма заключенного», разработанная в рамках теории игр, смысл которой в том, что поведение заключенного в определенной ситуации не подчиняется рациональному обоснованию и, по большей части, математически непредсказуемо, т. е. потенциально свободно.
Все это наиболее ясно проявляется в такой акциденции свободы, как состояние выбора. Свобода не используется индивидом постоянно, если он не испытывает среду на возможность выбора и себя на способность выбора. Если не осуществляется акт выбора, то свобода не является актуальной. Выбор снимает свободу. Состояние выбора является постоянной актуализацией свободы, а имманентное
неразрешающееся состояние выбора представляет собой сомнение.
Мы имеем в виду не столько сомнение в его гносеологическом контексте, сколько в онтологическом и метафизическом. Тот скепсис, который направлен первично не на окружающие объекты, а на вероятность правильного выбора из всех доступных. На самом деле, вряд ли возможно рассуждать о существовании правильного и неправильного выбора самого по себе, так как определение степени правильности выбора приводит к упрощению понимания роли субъекта и его влияния на среду посредством выбора. Любой выбор является неправильным настолько же, насколько правильным является каждый. Скорее, истинным критерием выбора является только его актуальность (то, что выбрано из ряда вариантов) и потенциальность (то, что могло было быть выбрано, но не выбрано).
С познавательным скептицизмом это связано в той мере, в какой, по мысли Протагора, специфика любого индивида и особенности, общие всем людям, позволяют данному индивиду в данный момент воспринять только какую-то сторону, какой-то момент, черту объективной действительности, у которой этих сторон бесчисленное множество [5, с. 8]. Это показатель того, как гносеологическое сужение возможности выбора ограничивает в нас способность выбора вследствие того, что мы не осознаем всех вариантов. «Здесь нет надобности заниматься вопросом, откуда берется это странное заблуждение - это ложное представление, которое прямо противоположно тому, что на самом деле есть; очевидно, практика жизни, какая-то потребность экономии духовных сил и чувства прочности и обеспеченности вынуждает нас закрывать глаза на окружающую нас со всех сторон темную бездну неизвестного, требует от нас этого самоограничения и потому - ограниченности; бесспорно одно: эта ограниченность действительно нам присуща, и потому, если мы уже ее преодолели, необходимо если не «ломиться в открытую дверь», то все же толкать наше сознание в эту открытую дверь, заставить его увидать, что дверь действительно открыта, что наша «комната» или наш «дом», - «мирок», в котором мы живем, - есть только часть бесконечного неизвестного нам мира [6, с. 203]».
Метафизическое сомнение ярко проявляется в принципиальной неспособности выбора между некоторыми вариантами. Например, в феномене антиномичности разума И. Канта, а точнее в том, что в вещах, не относящихся к объективной реальности, не может быть правильного или неправильного решения. Существуют моменты, в которых выбор не может основываться на элементарной логике или практичности. Именно невозможность окончательного трансцендентального выбора создает способность и возможность свободы, которая через акт превозмогания невозможности свободы и приводит к свободе. То есть состояние сомнения есть достижение максимума свободы через ее ограничение. Самый свободный выбор - это отказ от выбора, а свобода в отрицании свободы. Свобода существует только в своем отрицании, что значит, что она не абсолютна ни в своем существовании, ни в своем несуществовании, т. е. мир не полностью детерминирован и не полностью свободен до состояния хаоса, свобода выступает не тотальным качеством бытия, а случайным, возможным.
Случайность свободы является подтверждением того, что свобода существует не столько в мире физическом, сколько моральном, а точнее - интеллектуальном. Тогда воплощение свободы в мире предметно-практическом является вторичным по отношению к его идеальной копии в сознании. Свобода теряет свою значимость в состоянии выбора вопросов сугубо предметных, остается лишь в сомнении программных установок античных скептиков: «мед ничуть не более сладок, чем горек», «всякая вещь есть это не в большей степени, чем то» [7, с. 407]. Но тем не менее даже самый банальный акт сомнения в любом бытовом действии является отражением первичного метафизического состояния свободы и выбора. Практический выбор, доведенный до автоматизма, является уже выбором несвободным, так как представляет собой интересы прошлого, а не рефлексированного настоящего. По поводу свободного поведения в обыденной жизни Секст Эмпирик говорил, что люди не могут быть всецело бездеятельными (к чему должно вести постоянное сомнение как максимальное воплощение свободы) и должны избирать один образ действий, отвергая другие, но при этом они должны следовать не вероятности, ибо истинность одного суждения нисколько не вероятнее истинности другого и ни один образ действия сам по себе нисколько не предпочтительнее другого, а поступать так, как заставляют нас помимо нашей воли побуждения природы, принуждение претерпеваний, а также законы и обычаи [8, с. 226].
Постоянное состояние сомнения является мучительным, так как привносит ощущение непрекращающейся неопределенности бытия вопреки врожденной человеческой потребности в укорененности. Не имея хотя бы нескольких постоянных мировоззренческих позиций, человек испытывает чувство тревоги, это чувство в философии экзистенциализма неразрывно связано со свободой. Акт сомнения и порождаемое им чувство есть акт свободы и сопутствующее ему чувство тревоги, дискомфорта, неуверенности, страха. Состояние свободы как акт воплощения уникального человеческого качества требует от своего носителя подобную плату, но переживание подобных чувств относительно и вполне может только восполнять то переживание трансцендентной радости от способности воплотить свою свободу. Греческие скептики к таким чувствам в том числе относили афасию, атараксию, апатию и считали стремление к ним благим. В индустриальной и постиндустриальной эпохах, культивирующих скорость и активность, такое стремление может казаться нелепым, но если абстрагироваться от современных социально-ориентированных ценностей, то мы должны признать значимость этих чувств.
В таком случае догма и догматическое мышление представляются антагонистами свободы. Восприятие истины как статического феномена противоречит сути истины как постоянно развивающейся, дополняющейся и совершенствующейся по законам диалектики. Относительность истины как мнения, характерного для определенного периода, а не вообще, определяет ее как проявление человеческого разума и свободный процесс ее конкретного установления. Консервативное восприятие истины противоречит возможности выбора интеллигибельного и чувственного миров, себя в них. Догматизм ведет к ослаблению критического
мышления и критики как главного оружия сомнения, а значит, и свободы.
Аналогичное противоречие проявляется в отношениях сомнения и чистого акта веры. Вера, конечно, может быть свободным проявлением, все время самоподкрепляемым при помощи постоянного сомнения. Но это только идеальный теоретический образ, который не может воплощаться в реальности, когда веру как уверенность все время проверяют на ее жизнеспособность. Если вера выдерживает такой скепсис, значит, скепсис недостаточно силен, так как неотрицаемая вера должна представлять собой истину, которая не существует в реальности как факт, а только как процесс. Принимаемая истинность чего-либо в одной ситуации уже не может быть результатом реально свободного выбора в другой ситуации при полном осознании изменений.
Сомнения и критика представляются негативными чертами мышления, служащими более целям «свободы от», но и «свобода для», осуществляемая без сомнения в себе самой, является уже не свободой, так как осуществление ее становится нерефлексивным, не зависящим от собственного разума, а значит, зависящим от чего-то другого, в то время как именно зависимость от чего-то другого является определением поведения несвободного. Само развитие философии поэтому всегда было двойственным в том плане, что философия несостоятельна, когда не представлена сразу в двух своих типах: первом - вырастающем из удивления (по Аристотелю), который имеет позитивный характер, стремясь понять и описать мир, постичь истину и создать систему знаний; и втором - критичном и негативном, который имеет своей первопричиной недоверие, стремится просветить разум и очистить его от ошибочных суждений. Результатом философии сомнения были в истории философии периоды критики и просвещения, через них прошла каждая из трех великих эпох европейской философии [9, с. 5]. В данном случае «отрицание является позитивным элементом целого» [10, с. 133].
Э. Фромм отмечает, что «сомнение - это исходная точка современной философии; потребность избавиться от него оказала сильнейшее влияние на развитие современной философии и науки. Множество рациональных сомнений было разрешено рациональными ответами; но иррациональные сомнения не исчезли и не могут исчезнуть до тех пор, пока человек не перейдет от негативной свободы к свободе позитивной. Нынешние попытки заглушить сомнения - состоят ли они в ненасытном стремлении к успеху, или в убежденности, что безграничное знание фактов может удовлетворить потребность в уверенности, или в подчинении вождю, который принимает на себя ответственность за «уверенность» остальных, - могут заглушить лишь осознание сомнений. Сами же сомнения не исчезнут до тех пор, пока человек не преодолеет свою изоляцию, пока его положение в мире не приобретет какого-то смысла и значения, удовлетворяющего его человеческие потребности» [11, с. 83]. Это мнение стало уже устоявшимся, но сложно согласиться с тем, что сомнения все-таки исчезнут при изменении условий человеческого бытия.
Отрицать сомнение из-за того, что оно сложноперено-симо равнозначно тому, чтобы добровольно принять путь
неподлинного бытия, вступить в Das Man, не обремененный выбором и свободой. Отказ от сомнения - это отказ от свободы, принятие чужого, нерефлексированного (т. е. неразумного), неподлинного существования, отчуждение своей истинно человеческой сути.
Таким образом, свобода осуществляется только в акте выбора, по окончании которого свобода перестает быть, а сомнение как отказ от окончательного выбора представляет собой возможность продления нахождения в состоянии свободы. Значит, использование свободы есть отказ от выбора, т. е. от самой свободы, а состояние сомнения является предельной формой воплощения свободы.
1. Декарт Р. Страсти души // Декарт Р. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 481-572.
2. Декарт Р. Начала философии // Декарт Р. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1950. С. 409-545.
3. Франкл В. Человек в поисках смысла. URL: http://www. lib.ru/DPEOPLE/frankl.txt (дата обращения: 13.10.15)
4. Юм Д. Исследование о человеческом познании // Юм Д. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1965. Т. 2. С. 5-171.
5. Богуславский Б. М. Скептицизм в философии. М.: Наука, 1990. 272 с.
6. Франк С. Л. Непостижимое // Франк С. Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 183-560.
7. Асмус В. Ф. Античная философия. М.: Высш. шк., 1973. 544 с.
8. Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений // Секст Эмпирик. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1976. Т. 2. С. 206-308.
9. Татаркевич В. История философии. Античная и средневековая философия. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2000. 482 с.
10. Лец С. Е. Непричесанные мысли. СПб.: Академический проект, 1999. 173 с
11. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: АСТ, 2009. 288 с.
© Ковалевский А. А., 2015
УДК 130.2+165
в поисках субъективной сложности: от логоса к логеме
Статья посвящена исследованию субъективных проявлений феномена сложности. В статье обосновывается мысль о том, что в историко-культурной перспективе имеет место трансформация представлений об объективной сложности.
Ключевые слова: культура, логема, логос, мировоззрение, постмодернизм, простота, сложность, философия.
n. B. Ononee P. V. Opolev
in search of subjective complexity: from l0g0s to logem
The article is devoted to research of subjective manifestations of the phenomenon of complexity. Thethought that in historical and cultural prospect the transformation of ideas of objective complexity takes place is considered in the article.
Keywords: culture, logem, logos, worldview, postmodernism, simplicity, complexity, philosophy.
Сложность представляет собой одну из значимых, но мало исследованных характеристик современной культуры. Жизнь человека связана с переживанием сложности в самых разнообразных формах. Можно сказать, что наряду с безусловными благами, современная цивилизация усложняет индивидуальное бытие человека. Обострение противоречий между ожиданиями человека и действительностью стимулирует выработку разнообразных индивидуальных стратегий «бегства от сложности».
Повышенный интерес к феномену сложности связан с ситуацией постмодерна. Постмодернизм противопоставляет себя вербально-дискурсивной культуре западной цивилизации, рассматривается как своеобразная идеология плюрализма и релятивизма. Постмодернизм бросает вызов понятию простоты как одному из фундаментальных понятий для всей западной культуры. Имманентная логика бытия, детерминизм, наличие скрытых смыслов заменяются идеей хаоса, сложного, самоорганизующегося, нелинейного бытия. На фоне обострения социокультурных противоречий западной цивилизации, кризиса ценностей модернизма постмодернизм рефлексирует ощущения перманентной соци-
альной катастрофы, нестабильности, упадка и деградации. Как справедливо подметил К. Майнцер: «Рациональность человеческого решения оказывается ограниченной дикой случайностью рынков. Человеческие когнитивные способности ошеломлены сложностью нелинейных систем, которыми они вынуждены управлять» [1, с. 94].
Человек сталкивается не только с объективными, но и с субъективным проявлениями сложности. Сознание человека никогда не ограничивалось, не удовлетворялось «простыми», односоставными представлениями о действительности. Простота и сложность окружающей нас действительности всегда интересовала человека. Мировоззрение как система взглядов на мир призвано упорядочить сложные отношения человека с действительностью. Так, мифология традиционно связывается с понятием «первобытности» и наделяется свойствами простоты, элементарности, примитивности. Однако, как отмечает Дж. Мерфи, человеку изначально присуща тенденция приписывать «глубоко интересующим предметам и явлениям некое сложносоставное качество силы-жизни-желания, что представляет собой проявление универсальной формы мышления» [2, с. 38].
