CC BY
34
СОЛО для часов с боем
(история одного стихотворения)
А.М. ВОЛОБАЕВ, проф., зав. кафедрой МиОК, директор музея МГУЛ
припомним, друзья и подруги
(посвящается N-скому заводу)
М.В. Исаковский
Сегодня, на празднике людном, Мы с вами припомним, друзья, Как двигалась в путь многотрудный Рабочая наша семья;
Как вдаль - по полям, по откосам, По длинной дороге степной -Пошли, потянулись обозы На целые версты длиной.
Но в наши дома оголтело Вломились фашистские псы, И родина нам повелел Готовить иные часы -
Как смертью враги нам грозили, Как шли в Подмосковье бои, Как мы под бомбежкой грузили Станки заводские свои;
Весь свет застилала пороша, -Пройдешь - и не видно следов... И все же мы вынесли ношу, В которой сто тысяч пудов;
Часы со смертельным заводом Для тех, кто пошел на грабеж, Для тех, кто над нашим народом Занес окровавленный нож;
Как, сидя в теплушках на сене, Глядели мы в сумрак ночной, Как где-то в тумане осеннем Остался наш город родной.
И все же - хоть тяжко нам было -Спасли, отстояли завод. И вот он - на полную силу Работает, дышит, живет!
Часы для злодеев матерых, Что кровь неповинную льют, Часы, после боя которых Враги никогда не встают.
Припомним, друзья и подруги, Расскажем без всяких прикрас, Какие свирепые вьюги На пристани встретили нас;
Товарищи, вспомним об этом И будем тверды до конца! И пусть торжествующим светом Наполнятся наши сердца;
Так что же, друзья и подруги, -Пусть будет работа дружна! Пусть наши проворные руки Похвалит родная страна;
Как в старой нетопленой школе Мы жили у мертвой реки, Как сердце сжималось от боли, Что снег заметает станки;
Пусть душу согреет сознанье, Что мы ни на шаг, ни на миг В суровые дни испытанья Не сдали позиций своих;
Пусть станет убийцам грозою Советский завод часовой, Пусть плачут кровавой слезою Они над своею судьбой;
Что к ним не придут пароходы Ни с этой, ни с той стороны, Что дальше нам не было ходу, Быть может, до самой весны.
Припомним, друзья и подруги, Как ночи и дни напролет По той незнакомой округе Искали мы с вами подвод;
Что мы никому не давали Позорить рабочую честь И что в фронтовом арсенале И наше оружие есть,
И наше грохочет громами В годину великой войны. Когда-то мы делали с вами Часы для советской страны;
Пусть ночи встают гробовые Над тем, кто нацелился в нас, Пусть наши часы боевые Пробьют его смертный час!
1942
Как тяжко тащили на сани Железную грузную кладь, -Тащили и падали сами И, вставши, тащили опять;
Когда-то в уюте квартирном, В спокойные ясные дни, На стенах, на столике мирном Секунды считали они.
К началу Великой Отечественной войны Пушкино уже 16 лет числился городом, но, похоже, не подозревал об этом. Был он «тихий, весь в садах» и соснах. Тишина нарушалась редкими свистками маневровых паровозов, отчего вздрагивали лошади у деревянных коновязей по периметру рынка. Практически весь город был «деревянный», из деревянных домов, заборов, телеграфных и электрических столбов, лавочек, скворечников и прочей древесной мелочи. Деревянными, естественно, были и двухбашенный летний кинотеатр, почта, роддом, танцплощадка и начальная школа.
Деревянным был и трехподъездный двухэтажный дом на 2-ой Домбровской улице, построенный в 1934 г. из отборных бревен «отборными» мастерами, хотя мастеров можно было бы и не отбирать, ибо он принадлежал московскому деревообрабатывающему заводу треста «Точмех» («Точная механика»).
Отбраковка дерева на заводе была строжайшей, ибо требовались высочайшие точность и качество отделки для корпусов морских хронометров, палубных и шахматных часов, футляров для геодезических и других приборов, готовален, и, конечно, «обычных» часов: настенных и настольных, напольных и ходиков (после войны добавились корпуса телевизоров «Рубин» и магнитофонов «Яуза»). Заказчиками были известные московские заводы: 1-й и 2-й часовые, «Авиаприбор», «Геофизика», завод Счетно-аналитических машин (САМ).
Жил в этом доме и Михаил Архипович - главный инженер завода («Главный», как будем его называть). Выпускник Киевского Лесотехнического института, прошедший аспирантуру в Московском ЦНИИМОД, стал опытным научным работником и производственником, которому перед войной по приказу наркома лесной промышленности С.С. Лобова было дано секретное задание -организовать на Красносельской мебельной фабрике цех по производству авиационных деревянных винтов. Сложнейшая работа, включающая проект реконструкции, заказ необходимого оборудования, испытание изделий в знаменитых ЦАГИ и ВИАМе, была
выполнена всего за год, на месяц раньше установленного срока. Как пригодилось все это при производстве боевых самолетов и аэросаней в годы войны! (Насколько это сложная и «наукоемкая» продукция, можно понять, взглянув на такой винт, хранящийся в Московском государственном университете леса).
Все мобилизационные планы были нарушены из-за катастрофы первых дней войны. Только вооружением и боеприпасами можно было спасти фронт - и Московия, и вся страна его спасли.
Двадцать предприятий было подключено к выпуску автоматов; головным стали ЗИЛ и завод «Искра» (уже в 1943 г. Жукову и Василевскому вручили московский миллионный автомат ППШ); котельный завод начал производить двухтонные авиабомбы. Пятьдесят предприятий по кооперации обеспечили выпуск на заводе «Компрессор» знаменитых «Катюш». В их числе был и деревообрабатывающий завод, ставший номерным в системе Наркомата вооружения СССР (произведенные Москвой 34 млн снарядов и мин, гранаты, взрыватели, автоматы требовали специальной тары, упаковки, так называемой укупорки, в том числе и для реактивных снарядов).
Но главной, особо секретной продукцией деревообрабатывающего завода были изделия, значившиеся в документации как «технические будильники».
... Уже на второй день войны заместитель наркома вооружения В.П. Андреев отдал приказ изготовить в течение недели (полуто-рагодовое задание) деревянные корпуса необычных, особо точных «будильников» - мин замедленного действия.
Нельзя сказать, что на заводе до войны не было крупносерийного производства. Одних корпусов для настенных и настольных часов выпускали до 200 тысяч, а для ходиков - около 4 млн штук в год. Но такое задание и в такие сроки?! Ведь уже в первые дни войны направились в армию заводские рабочие. Ушла в народное ополчение целая колонна рабочих-деревообработчиков и инженерно-технических работников - профессионалов высокой квалификации. Оставшиеся сроч-
но освобождали цеха от задела гражданской продукции. Это был огромный запас деталей, который удалось полностью сохранить, законсервировав его... в клубе (что после войны оказало неоценимую помощь в возобновлении «гражданского» производства).
22 июля 1941 г. начались налеты вражеских самолетов на Москву. Осветительные ракеты зависали над заводом. Ни одна бомба в завод не попала.
Под бомбами, ежедневно и еженощно выпускалось огромное количество продукции - и в первую очередь корпуса мин замедленного действия.
Изготовленные изделия заполняли территорию заводского двора, тротуар, а иногда даже проезжую часть Большой Семеновской улицы. По ночам все это увозилось грузовыми трамваями и машинами на заводы-заказчики.
Враг подходил к Москве.
12 октября в один день по обе стороны фронта - в Москве и Берлине - увидели свет два приказа.
Москва. Принято решение о срочной эвакуации 500 заводов Москвы и Московской области, специалистов и высококвалифицированных рабочих.
Не была проведена разъяснительная работа - и на автозаводе, артиллерийском, на 2-м часовом рабочие препятствовали эвакуации, считая это предательством и дезертирством. На шоссе Энтузиастов они организовали заслон, не пропуская идущие на восток машины.
Берлин. «Группе армий «Центр» передано Указание о порядке захвата Москвы. Верховное главнокомандование приказало: «Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником. Так же, как в Киеве, для наших войск могут возникнуть чрезвычайные опасности от мин замедленного действия. То, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего бойца, объявлено по русскому радио».
В ночь на 19 октября было принято окончательное решение защищать Москву.
Последние месяцы 1941 г. были самыми тяжелыми. Предприятия перестали выда-
вать продукцию «на старых местах», но не были восстановлены в тылу страны, поэтому эвакуация заводов по выпуску боеприпасов осуществлялась по жесточайшему графику.
По решению Государственного Комитета Обороны в октябре-ноябре 1941 г. 2-й часовой был эвакуирован вместе с деревообрабатывающим заводом, его оборудованием и специалистами (в том числе из Пушкино) в Татарстан, в город Чистополь на Каме.
Чистополь был таким же небольшим и тихим, как Пушкино, с тем же статусом райцентра, но в 90 км от ближайшей станции железной дороги и в 142 км от Казани.
И вот эта «география» «в союзе» с ранними и сильными морозами осени едва не сорвали важнейшее правительственное задание. Волга и Кама замерзли, пароходы со стратегическим оборудованием и людьми уже не могли пробиться к городу. А это полторы сотни вагонов. Небывалые снежные заносы напрочь исключили возможность использования автомашин.
Выручил, как всегда, извечный российский вид транспорта. Вывезли все, что можно было, на санях, запряженных лошадьми. Совнарком Татарии обязал обозы, доставлявшие в Казань продовольствие и мобилизованных в армию, загружаться на обратном пути «военными грузами». Не смогли вывезти лишь тяжелое оборудование, которое было доставлено по Каме весной.
И возник «квартирный» вопрос: где размещать оборудование и людей. А прибыло из Москвы около 700 человек. Предприятия в Чистополе были небольшие - судоремонтное, ремонтно-механическое, мебельная фабрика, ликеро-водочный завод. Самой подходящей для прибывшего московского завода была бы мебельная фабрика, но она уже была загружена заказами для фронта. ГКО предложил занять цеха... ликеро-водочного. Но секретарь райкома партии просил хотя бы частично сохранить «винное» производство - основной источник поступления средств в местный банк («утром водку изготовим, в полдень продадим, вечером зарплату госпиталям выдадим»). Главный согласился, территорию и производственные площади поделили «по-братски».
В главном корпусе, освобожденном от ликеро-водочного конвейера, установили станки, лесосушильные камеры, экгаустер-ную систему. В неотапливаемых помещениях при сильных морозах невозможно было устроить бетонные фундаменты - их заменили рамами из деревянных брусьев. А каково было людям, работавшим по 11 часов, в две смены! В одном только деревообрабатывающем цехе требовались 350 человек - и брали мальчишек допризывного возраста, молоденьких девчушек и пожилых женщин, колхозников, эвакуированных из оккупированных районов.
Очень сложно оказалось найти для людей крышу над головой... Дело в том, что отправившийся из Москвы в темноте под бомбежкой прибыл в Чистополь 6 августа необычный, забитый людьми «литературный» пароход. Московский Литфонд писателей СССР эвакуировал таким образом писателей (стариков и инвалидов) и их семьи. Вначале вновь прибывших разместили в здании педучилища, превращенном в общежитие, а затем им пришлось снимать комнаты «в частном секторе». В избах, несмотря на хорошее отношение хозяев, удручала грязь; набережная Камы была сплошным болотом, через которое только в некоторых местах были перекинуты доски. Лишь в центре стояло несколько каменных зданий.
Площадь перед горсоветом была местом, где была черная радиотарелка, где встречались, чтобы узнать местные новости и, самое главное, вести с фронта, в конце августа 1941-го весьма неутешительные. В горсовете, в парткабинете, заседал Совет Литфонда, возглавляемый Асеевым и Треневым, решавший все «писательские», в основном бытовые, вопросы.
Сюда, в Татарию, на свою погибель, попала и великая русская поэтесса Марина Цветаева, с 16-ти летним сыном. После гибели мужа Сергея, ареста дочери Али даже ее силам пришел конец. Доконали ее отношения с сыном, война, эвакуация, безысходная нищета, новые унижения - ей было предписано жить в Елабуге, которой она страшилась и ненавидела. «Если меня не пропишут в Чистополе, я умру. Брошусь в Каму Тут, в Чистополе, люди есть, а там никого. И тут хоть
в центре каменные дома, а там - сплошь деревня». Совет Литфонда, благодаря Асееву, Квитко, многим другим (и вопреки Треневу), дали «добро» на чистопольскую прописку, но было поздно. И если некоторые известные литераторы, недолго пожив в Чистополе, в конце октября отбыли через Казань в отнюдь не «хлебный», военный Ташкент (Ахматова, Чуковская, Квитко, присоединившиеся к ним Маршак, Пастернак, Федин, Фадеев)), то Марина Цветаева осталась лежать в безымянной могиле елабужского кладбища на отлогом, почти лесистом камском берегу.
А жизнь в Чистополе продолжалась...
Как более денежный народ, нежели за-водчане, проживающие в Чистополе литераторы невольно подняли цены на базаре. Стоимость пуда муки - 2 тысячи рублей, например, соответствовала зарплате Главного. Жить пришлось ему первое время в гостинице, при сильнейших морозах, почти не отапливаемой, что при плохом питании и большой физической и моральной нагрузке сыграло-таки свою роль: 35-летний Главный заболел туберкулезом, но продолжал руководить производством «технических будильников» до осени 1944 г.
Спасением для рабочих стало регулярное выполнение и перевыполнение плана - они смогли получать до двух окладов в месяц, что было существенным подспорьем при довольно низких зарплатах. Выдавались также рабочие карточки и итээровские талоны. Дети и «иждивенцы» получали тогда 400 г хлеба в день, по 400 г жиров и сахара, по 800 г рыбы или мяса в месяц.
Благом стали и организованные Главным заводские огороды в двух местах - на территории завода, где был водопровод для полива, и на берегу ручья. Требовали они много трудов и времени, но и урожаи были отличными - ведрами собирались огурцы и помидоры; часть овощей меняли у рыбаков на рыбу.
Но не хлебом единым жив человек. «Соседство» с писателями оказалось полезным, они часто выступали на заводе, а жена поэта Исаковского, хороший врач, заведовала заводской поликлиникой. В тяжелых условиях людей выручало чувство локтя, чувство общности; их связывали удивительно добрые, почти семейные отношения. Беседы Главного
о положении на фронтах проходили в доброжелательной и доверительной атмосфере. Была вера в победу - и была Победа.
О днях суровых испытаний в поэтической форме поведал стране поэт Михаил Васильевич Исаковский. Конечно, это не самое лучшее с поэтической точки зрения стихотворение автора «Катюши», «В прифронтовом лесу». «Ой, туманы мои», «Снова замерло все до рассвета.», «Враги сожгли родную хату». Но не надо забывать, что написано оно и опубликовано в «Правде» в один из предпраздничных военных дней, 2 ноября 1942 г. - и здесь не столько «поэтический», сколько «политический» момент. Посвящено оно Н-скому заводу. Теперь мы знаем: это два «братских» московских завода № 835 - Второй часовой и № 847 - Московский деревообрабатывающий.
И глядя на мирно тикающие в Вашей
квартире старые часы, может быть, вспомните Вы и эту историю.
P.S. А Главный - это мой отец Библиографический список
1. Волобаев, М.А. Воспоминания. Рукопись из семейного архива. 90-е годы ХХ века.
2. Волобаев, А.М. Технические будильники / А.М. Волобаев // Лесная газета. - 4 мая 1995 г.
3. Исаковский, М. Сочинения в 2-х томах. Т. 2 (19411953) / М. Исаковский. - М.: Художественная литература, 1956. С. 31-33.
4. Избранное Лидии Чуковской. - М. - Минск, «Горизонт» и «Аурика», «Предсмертие», 1997. С. 341-368.
5. Чуковская, Л. Записки об Анне Ахматовой Книга 1. 1936-1941. / Л. Чуковская. - М.: «Книга». - С 191-194.
6. Цветаева, А. Воспоминания / А. Цветаева. - М.: Советский писатель, 1984. - С. 714-761.
