CC BY
12Сохранить человечество в эпоху Антропоцена
В поисках российской «большой идеи» для себя и мира
Евгений Учаев
Е.И. Учаев - магистрант МГИМО(У) МИД России.
Данная статья опубликована в журнале Russia in Global Affairs на английском языке. При цитировании просьба указывать выходные данные оригинальной статьи. Uchaev, Ye. I., 2021. The Anthropocene Consensus. Russia in Global Affairs, 19(3), pp. 206-227. doi: 10.31278/18106374-2021-19-3-206-227.
DOI: 10.31278/1810-6439-2022-20-1-35-50
После публикации в апреле 2020 г. доклада НИУ ВШЭ «Защита мира, земли, свободы выбора для всех стран: новые идеи для внешней политики России»1 в экспертной среде развернулась дискуссия о «большой идее» для России в целом и российской внешней политики в частности. В обсуждениях и отдельных статьях высказывались различные точки зрения: от «консервативных» и «реалистских» до умеренно «глобалистских» и «либеральных»2. Ещё одной темой для этой полемики стала опубликованная 2 июля 2021 г. новая Стратегия национальной безопасности РФ: сформулированная в документе официальная позиция может быть описана как попытка соединения ценностного консерватизма с политическим реализмом.
Данную дискуссию не вполне корректно рассматривать в отрыве от главного глобального события, на фоне которого она про-
1 Караганов С.А., Суслов Д.В. и др. Защита мира, Земли, свободы выбора для всех стран: новые идеи для внешней политики России. М.: Изд. дом ВШЭ, 2020. 92 с.
2 Данные обозначения достаточно условны и стремятся не описать чёткую типологию идейных позиций, а скорее наметить спектр взглядов.
текала. Пандемия COVID-19 преподала человечеству три урока. Первый - возникающие новые вызовы глобальны, не в последнюю очередь из-за материально-технологической связанности мира. Второй - между социальной и природной сферами существует глубокая взаимозависимость. Третий - социум по-прежнему хрупок перед лицом природных сил, но его способность к сопротивлению и восстановлению возрастает с ходом истории. Можно объединить три урока в один: мы вступили на новый этап развития человечества, в новую геологическую эпоху - Антропоцен.
Предложенные «большие идеи» не вполне учитывают этот поистине эпохальный сдвиг. Предоставляемые ими интеллектуальные ресурсы недостаточны для преодоления вызовов, с которыми сталкивается человечество в эпоху Антропоцена. В статье предпринимается попытка обоснования новой «большой идеи», которая может быть кратко определена как общая ответственность человечества за собственное выживание в эпоху Антропоцена. Правда, сначала стоит подробно рассмотреть существующие подходы к выработке «большой идеи» для России, чтобы проанализировать их недостатки и понять, какие пробелы должна стремиться закрыть новая концепция.
российская «большая идея»: обзор подходов
Начнём с условно «консервативного» подхода, ярким представителем которого выступает учёный-международник Сергей Караганов: «Лозунги - сохранение суверенитета стран и народов, национальной идентичности, защита национальных интересов, культуры. <...> Нужно идти в новый мир <...> предлагая себя Евразии и всем как лидера нормальных, национальных, суверенных, мирных»3. Эта позиция состоит из двух смысловых блоков. Первый - сильное национальное государство и связанный с ним набор ценностей (суверенитет и патриотизм). Второй - «традиционные ценности», во многом сводящиеся к семейным («.мы хотим, чтобы человечество развивалось, рождались дети, мы -против превращения людей в манкуртов, не помнящих своей исто-
3 Караганов С.А. Наступление в войне идей // Россия в глобальной политике, 27.11.2020. URL: https://globalaffairs.ru/articles/nastuplenie-v-vojne-idej/ (дата обращения: 29.12.2021).
рии, родства и пола»4). Здесь неизбежно подразумевается идейный конфликт с Западом, где якобы «новые псевдоидеологии, по сути, ведут к отрицанию человеческого в человеке»5. Близкая идейная модель сформулирована авторами книги «Идеология русской государственности»6: «Нашей ценностью является набор государственных систем жизнеобеспечения народа, в то время как Запад последовательно и планомерно утрачивает человеческие ориентиры, идёт по пути расчеловечивания индивида»7.
Первая проблема, с которой сталкивается этот подход, носит концептуальный характер. «Консерваторы» пытаются обосновать ценности ссылкой на их «нормальность» и историчность: «Мы "движем" историю, понимая её как должное, как моральный императив»8. Однако должное нельзя вывести из сущего. История может ответить на вопрос - откуда мы идём, но её недостаточно для ответа на вопрос - куда9.
Из концептуальной проблемы вытекает и практическая: принимая ценности за аксиому, не требующую более фундаментального обоснования, мы таким образом усложняем диалог с теми, кто по каким-то причинам эти ценности частично или полностью не разделяет10. Следовательно, такая модель закрепляет идейно-
4 Там же.
5 Караганов С.А. О третьей холодной войне // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 4. С. 21-34. URL: https://globalaffairs.ru/articles/o-tretej-holodnoj-vojne/ (дата обращения: 29.12.2021).
6 Представляется, что данная работа в целом отражает и позицию более широкой консервативной части экспертного сообщества, условно объединённой вокруг «Зиновьевского клуба».
7 Сергейцев Т.Н., Куликов Д.Е., Мостовой П.П. Идеология русской государственности. Континент Россия. СПб.: Питер, 2020. С. 582.
8 Там же. С. 555.
9 Авторы «Идеологии русской государственности» отмечают, что новой моралью российского государства становится «императив сохранения жизни, за которую отвечает человек» (с. 549). Такая формулировка отвечает на вопрос «куда?» и, в принципе, соответствует подходу данной статьи. Однако авторы не рассматривают, как этот (по сути, внеисторический) императив соотносится с требованиями исторического процесса и в целом уделяют последним значительно больше внимания.
10 Примечательно, что «консерваторы» понимают это: «Если будет выбрана наступательная стратегия, это ещё более обострит конфронтацию». См.: Караганов С.А. О третьей холодной войне // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 4. С. 21-34. URL: https:// globalaffairs.ru/articles/o-tretej-holodnoj-vojne/ (дата обращения: 29.12.2021).
ценностный характер конфликта с Западом, в своём предельном варианте, не предусматривая никакого пути к его преодолению, кроме полной победы одной из сторон11. Чем это поможет в ситуации, когда требуются совместные усилия по решению общих проблем, остаётся непонятным. Более того, последовательная реализация ценностно-нагруженного подхода создаёт риск утраты прагматизма во внешней политике.
Приверженцы «реалистского» подхода, осознавая последний недостаток, пытаются его исправить проведением традиционной для себя границы между внутренней и внешней политикой. «Большая идея» направляется вовнутрь, а внешнеполитические цели прагматически подчиняются задаче внутреннего развития и обеспечения безопасности: «Главной идеей российской внешней политики на ближайшие двадцать-тридцать лет должно стать содействие внутреннему развитию (не только экономическому) самой России»12; «не Россия для мира, а мир для России»13. Международные отношения возвращаются «к своему естественному состоянию динамичного баланса сил», а идеологические разногласия остаются не более чем инструментом мобилизации «для сугубо внутреннего потребления»14.
Реализм также сталкивается с вызовами: он плохо приспособлен для эпохи глобальных проблем, часть из которых сегодня приобретает характер экзистенциальных угроз для всего человечества15. И реалисты это осознают, но не видят лучших альтернатив: «Из-за того, что у нескольких государств есть серьёзные запасы ядерного оружия, даже локальный конфликт может закончиться
11 Это касается и внутренней ситуации. А поскольку российское общество не является полностью ценностно гомогенным, признание определённого набора ценностей «нормальным» несёт в себе угрозу дегуманизации (то есть того самого «расчеловечивания») тех, кто не разделяет эти ценности под предлогом их якобы «ненормальности».
12 Тренин Д.В. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. М.: Альпина Паблишер, 2021. С. 266.
13 Черненко Е.В., Тренин Д.В. «Россия будет находиться в состоянии конфронтации с Западом ещё довольно длительное время» // Коммерсантъ. 3.06.2021. URL: https://www. kommersant.ru/doc/4838065 (дата обращения: 29.12.2021).
14 Бордачёв Т.В. Прекрасный мир силовой политики // Профиль. 20.04.2021. URL: https:// profile.ru/columnist/prekrasnyj-mir-silovoj-politiki-853532/ (дата обращения: 29.12.2021).
15 Об экзистенциальных угрозах см.: Ord T. The Precipice: Existential Risk and the Future of Humanity. NY: Hachette Books, 2020. 480 p.
апокалипсисом. Впрочем, предотвращение катастрофы не может быть целью национальной внешней политики»16. К тому же реализм не снимает задачу формирования внутренней «большой идеи», для обоснования которой по причине ценностной неоднородности современного российского общества тоже недостаточно простой ссылки на нормальность.
Наконец, умеренный глобализм/либерализм ясно осознаёт, что «постоянное нарастание числа и сложности проблем, далеко выходящих за рамки и возможности определяющего воздействия на них одного государства или ограниченной группы государств»17 - объективная реальность, которая требует коллективного действия на международном уровне. Признавая, что сегодня, после кризиса либерально-демократической глобализации, в мире нет универсальной объединяющей идеи, сторонники этого подхода призывают вернуться к прагматизму18 как к исходному способу налаживания международного сотрудничества. А уже дальше должна последовать «плюралистическая конвергенция» систем ценностей на основе «диалога культур и верований»19. Некоторые «умеренные либералы», впрочем, высказывают и более принципиальные возражения против большой идеи: «Мы уже сталкивались в истории с тем, что Россия брала на себя великую миссию. Тогда идея вставала над национальными, государственными и народными интересами, обескровливала страну и приводила её к катастрофе»20.
Последний аргумент по своему духу близок к постмодернистской подозрительности в отношении любых метанарративов: они якобы вредны и опасны, так как выстраивают иерархию, пода-
16 Бордачёв Т.В. Прекрасный мир силовой политики // Профиль. 20.04.2021. URL: https:// profile.ru/columnist/prekrasnyj-mir-silovoj-politiki-853532/ (дата обращения: 29.12.2021).
17 Лукин В.П. Многоуровневый мир и плоскостное восприятие // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 4. С. 84-97. URL: https://globalaffairs.ru/articles/mnogourovnevyj-mir/ (дата обращения: 29.12.2021).
18 Там же.
19 Там же.
20 Рыжков В.А. Россия XXI века сквозь призму либерализма. См.: С Россией мир лучше, чем без неё? XVIII Ассамблея Совета по внешней и оборонной политике // Россия в глобальной политике. 16.12.2020. URL: https://globalaffairs.ru/articles/s-rossiej-mir-luchshe/ (дата обращения: 29.12.2021).
вляют альтернативные смыслы и интерпретации и в конечном счёте превращаются в инструмент власти и угнетения21. Проблема постмодернизма в том, что, призывая отказаться от «больших проектов», он тем самым «выключает» стратегическое мышление и способствует простому воспроизводству тех социальных процессов, которые оказались доминирующими в данный исторический момент - в нашем случае процессов глобального капитализма22. Более того, обоснованность постмодернизма зависит от сомнительного онтологического утверждения об отсутствии единой объективной реальности. Если же таковая существует, то есть и иерархия знания, выступающая легитимным основанием для социальной власти, которую было бы ошибочно всегда приравнивать к угнетению. Таким образом, отсутствие «большой идеи» не получается признать благом и решением - оно остаётся проблемой.
Слабость же апелляции к прагматизму в её практическом бессилии и неоднозначности. Во-первых, так как основные препятствия к углублению международного сотрудничества сегодня носят именно идейно-ценностный характер23, необходимость прагматизма сама нуждается в ценностном обосновании. Как уже отмечалось, если ценностный конфликт осмысляется вами как борьба с «расчеловечиванием» и превращением людей в «манкуртов», то никакой прагматизм оказывается невозможен. Во-вторых, если для одних прагматизм означает международное сотрудничество по решению глобальных проблем, то для других, как мы видели выше, он выражается в формуле «мир для России». Не исключено, что
21 Duignan B. Postmodernism // Encyclopedia Britannica. URL: https://www.britannica.com/ topic/postmodernism-philosophy (дата обращения: 29.12.2021). В российском экспертном сообществе чисто постмодернистские взгляды распространены слабо. Пожалуй, наиболее созвучные им идеи высказывал Владислав Иноземцев в своём ответе на нашумевший «манифест» Константина Богомолова: «Современный нам мир, вероятно, небеспроблемен - но это лучший из миров, в котором жило человечество, и единственным, что может его испортить, являются grand projects, безотносительно к тому, под какого цвета флагом их пытаются преподнести». См.: Иноземцев В.Л. Заметки оптимиста // Новая газета. 14.02.2021. URL: https://novayagazeta.ru/articles/2021/02/14/89222-zametki-optimista (дата обращения: 29.12.2021).
22 См.: Джеймисон Ф. Постмодернизм, или культурная логика позднего капитализма / Пер. с англ. М.: Изд-во Института Гайдара, 2019. 808 с.
23 Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: структурные реалии и соперничество великих держав // Полис. Политические исследования. 2021. No. 3. С. 5776. DOI: 10.17976/jpps/2021.03.05.
источник этого расхождения следует искать в разности исходных ценностных установок.
В тексте новой Стратегии национальной безопасности РФ можно обнаружить проявления всех трёх вышеуказанных подходов (хотя и не в равной степени, доля «глобализма» в них ожидаемо минимальна)24. С одной стороны, многократно упоминается задача «укрепления традиционных российских духовно-нравственных ценностей» (например, п. 25.7) и «защиты российского общества от внешней духовно-ценностной экспансии» (п. 93.13); с другой стороны, «Российская Федерация проводит <...> прагматичную внешнюю политику, направленную на защиту своих национальных интересов.» (п. 96); наконец, признаются «общая ответственность за будущее мира» и необходимость «совместного решения глобальных проблем» (п. 24), в частности «устранения <...> рисков применения ядерного оружия» (п. 101.2). Итоговый результат похож скорее на смесь, чем на подлинный синтез: остаётся неясным, как снять противоречия между подходами и избавиться от присущих каждому из них недостатков. Косвенным образом это признаётся и в самом документе: «Всё более актуальной становится проблема морального лидерства и создания привлекательной идейной основы будущего мироустройства» (п. 19).
Не давая решения, Стратегия, таким образом, точно формулирует главную задачу: необходима - как России, так и всему человечеству - объединяющая идея, система ценностей, которая помогла бы остановить ценностное расползание мира и предотвратить жёсткий идеологический конфликт. Причём не за счёт гомогенизации мира (это и нежелательно, и невозможно), а за счёт полноценного утверждения «единства в многообразии»25. Сегодня, когда основной тенденцией является движение к многообразию, главная сложность - нащупать точку единства. Это возможно, если осознать, в чём заключается ключевое духовно-философское значение наступления эпохи Антропоцена.
24 Стратегия национальной безопасности Российской Федерации (утверждена Указом Президента Российской Федерации от 2 июля 2021 г. №400) // Президент России. URL: http://static.kremlin.ru/media/events/files/ru/QZw6hSk5z9gWq0plD1ZzmR5cER0g5tZC.pdf (дата обращения: 29.12.2021).
25 Лукин В.П. Указ. соч.
добро пожаловать в антропоцен!
Термин «Антропоцен» был популяризован нидерландским химиком Паулем Крутценом в начале 2000-х гг. как название новой геологической эпохи. По мнению Крутцена и других поддержавших его идею учёных, деятельность человека достигла таких масштабов влияния на природу (на химический состав атмосферы, климат, биоразнообразие, на поверхность планеты), что человечество превратилось в одну из главных движущих сил геологических процессов на Земле26. В 2019 г. рабочая группа по Антропоцену, созданная при Международной комиссии по стратиграфии, проголосовала за признание Антропоцена новой геологической эпохой, начавшейся в середине XX века27. Такая датировка Антропоцена соответствует первым ядерным испытаниям, дающим повышенную концентрацию радионуклидов в геологических отложениях, а также началу так называемого «Великого ускорения» - быстрого экономического и демографического роста в развивающихся странах, что привело к резкому скачку потребления природных ресурсов и общей интенсификации воздействия человечества на глобальные природные про-цессы28. Если Международная комиссия по стратиграфии, а вслед за ней Международный союз геологических наук одобрят это решение, Антропоцен официально будет признан новой эпохой на геохронологической шкале.
В относительной независимости от узкогеологических дискуссий термин «Антропоцен» уже прочно вошёл в естественнонаучный лексикон. Особенно полезным он оказался для так называемой «науки о системе Земли» (Earth System Science) - обозначения такого состояния Земли, при котором человечество оказывает ключевое влияние на планетарные процессы. Причём влияние может как оставлять, так и не оставлять, по крайней мере пока, чётко
26
Crutzen P.J., Stoermer E.F. The "Anthropocene" // IGBP Global Change Newsletter. 2000. No. 41. P. 17-18. URL: http://www.igbp.net/download/18.31 6f18321323470177580001401/1376383088452/NL41.pdf (дата обращения: 29.12.2021).
27 Working Group on the 'Anthropocene' // Subcommission on Quaternary Stratigraphy. 21.05.2019. URL: http://quaternary.stratigraphy.org/working-groups/anthropocene/ (дата обращения: 29.12.2021).
28 Ellis E.C. Anthropocene: A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press, 2018. P. 52-74.
идентифицируемых следов в геологических отложениях. В рамках этой науки в 2009 г. группа учёных предложила концепцию «планетарных границ» (planetary boundaries). Она определяет девять измерений влияния человека на окружающую среду - изменение климата, потеря биоразнообразия, окисление океана, химическое загрязнение и так далее - и критические значения по каждому из измерений, превышение которых угрожает серьёзно дестабилизировать природные процессы и привести к выходу за пределы «безопасного пространства жизнедеятельности» (safe operating space) - благоприятных природных условий, в которых человечество развивалось на протяжении
последних I0 тысяч лет29. Согласно Наше ВЛИяние на собственную
исследованию 2015 г., четыре из де- s
г судьбу возросло в достаточной
вяти планетарных границ - изме- „,
степени, чтобы поставить лю-
нение климата, состояние азотного и фосфорного циклов, уровень дей перед практически сингенетического биоразнообразия, мым выбоРом - между пр°д°л-изменение экосистем суши - уже жением ЖШни и гибелью. пересечены30.
Интересен тот факт, что концепция Антропоцена быстро вышла за пределы естественных наук и широко распространилась в гуманитарных и социальных исследованиях. Анализ публикаций, индексированных в базе данных Scopus (по состоянию на 7 марта 2021 г.), показывает, что из почти 5,5 тысяч статей про Антропоцен31 40 процентов приходится на социально-гуманитарные и экономические науки. Для этих отраслей знания «Антропоцен» оказался привлекателен как новая философская парадигма, новая космология32, переосмысливающая место человека во Вселенной и потенциально имеющая значительные социально-политические и культурно-мировоззренческие по-
29 Rockström J., Steffen W., Noone K. et al. A safe operating space for humanity // Nature. 2009. Vol. 461. P. 472-475.
30 Steffen W., Richardson K., Rockström J. et al. Planetary boundaries: Guiding human development on a changing planet // Science. 2015. Vol. 347. No. 6223. DOI: 10.1126/ science.1259855.
31 Статьи, упоминающие Антропоцен в названии, аннотации или ключевых словах.
32 Allan B.B. Scientific Cosmology and International Orders. Cambridge: Cambridge University Press. 2018. P. 278-282.
следствия. Как отметил в 2013 г. индийский историк Дипеш Ча-крабарти, «слово "Антропоцен" приобрело риторическую силу за счёт употребления в качестве синонима различных идей, объединяемых под рубрикой "эпоха людей"»33. Многие из этих идей имеют эсхатологические оттенки, рассматривая Антропоцен либо как уже случившийся, либо как надвигающийся «конец света»34. Однако более уместной представляется метафора грехопадения35.
На протяжении тысячелетий своей истории люди, что бы они ни делали, крайне незначительно влияли на перспективы выживания человечества в целом. Когда около 70 тысяч лет назад произошло извержение супервулкана Тоба в Индонезии36, судьба человечества - полное вымирание или сохранение хотя бы небольшой части населения - зависела почти исключительно от стечения внешних обстоятельств. Более того, вплоть до недавнего времени человечество было бы полностью бессильно в случае столкновения с Землёй крупного астероида. Синонимичный грехопадению перелом произошёл в середине XX века: люди быстро приобрели возможность влиять на уровень экзистенциального риска для своего существования. С появлением ядерного оружия технологии достигли потенциала глобального разрушения, а масштабное, но необдуманное влияние на природу привело к опасной дестабилизации планетарных процессов (см. выше о планетарных границах). К сожалению, как добро и зло исходно были познаны именно через совершение греха, так и человечество осознало свои новые возможности только после того, как их использование поставило наше выживание под угрозу.
33 Chakrabarty D. History on an Expanded Canvas: The Anthropocene's Invitation [Video] // HKW Anthropocene. 2013. URL: https://www.youtube.com/watch?v=svgqLPFpaOg (дата обращения: 29.12.2021).
34 Rothe D. Governing the End Times? Planet Politics and the Secular Eschatology of the Anthropocene // Millenium: Journal of International Studies. 2020. Vol. 48. No. 2. P. 143-164.
35 Грехопадение здесь интерпретируется в первую очередь как обретение возможности свободно выбирать между добром и злом в результате их познания, сопровождающееся осознанием собственной неспособности неизменно следовать добру. Не будучи ортодоксальным, данное толкование не является и исключительно авторским. См., например: Машевский А.Г. В поисках реальности. СПб.: КОСТА, 2008. С. 47-64.
36 Global Catastrophic Risks 2016 // The Global Challenges Foundation & The Global Priorities Project. 2016. P. 46-47. URL: https://globalchallenges.org/wp-content/uploads/2019/07/Global-Catastrophic-Risk-Annual-Report-2016.pdf (дата обращения: 29.12.2021).
Однако та же ракетная технология, которая может обречь цивилизацию на ядерный Армагеддон, может спасти её от астероидов. Потенциал самоуничтожения подразумевает и потенциал самосохранения. Человечество всё ещё не всесильно, но наше влияние на собственную судьбу возросло в достаточной степени, чтобы поставить людей перед практически осязаемым выбором - между продолжением жизни («спасением») и гибелью («проклятием»). В эпоху Антропоцена выживание человечества наконец может быть осознано как главенствующий императив и общая ответственность.
выживание человечества и вестфальское мироустройство
Итак, выживание человечества предстаёт уже не просто как прагматический общий интерес, а как фундаментальная, можно даже сказать - абсолютная, ценность, лежащая в основе «большой идеи» и служащая критерием для поверки всех остальных ценностей.
Благодаря тому, что ценностный фундамент закладывается на столь глубоком уровне, идея выживания человечества обладает высочайшим объединительным потенциалом. Теоретически она способна превратить любой непримиримый спор о ценностях («свобода» vs «порядок», «порядок» vs «справедливость») в продуктивный диалог о том, как эти ценности соотносятся с целью выживания человечества. Диалог не ради диалога, но ради достижения согласия по поводу системы ценностей и социально-политического устройства мира и отдельных стран, которые наилучшим образом отвечали бы задачам долгосрочного сохранения человечества и минимизации глобальных экзистенциальных рисков. Назовём это искомое согласие «консенсусом Антропоцена».
Как мог бы выглядеть такой консенсус на международном и национальном уровнях? Подразумевает ли он существование национального уровня в его сегодняшнем виде, в формате суверенных государств? С одной стороны, чисто Вестфальская модель в парадигме «консенсуса Антропоцена» не может быть обоснована, поскольку абсолютный суверенитет государства означает в том числе его свободу своими действиями ставить под угрозу выживание человечества. С теоретической точки зрения суверенная свобода государства, как и свобода человека в обществе, оказывается ограничена ответствен-
ностью: когда вы несёте часть ответственности за всеобщее выживание, интерес других к вашей внутренней ситуации вполне легитимен.
Легитимным предметом внешнего интереса в эпоху глобальных экзистенциальных угроз приходится признать и внутриполитическое устройство государства. Так, учитывая глобальные последствия возникновения эпидемий в отдельно взятой стране, характеристики её политической модели, влияющие на успешность борьбы со вспышками вирусных заболеваний, вполне естественно привлекают международное внимание. Например, политическая система КНР с присущими ей особенностями - подавлением внесистемной критики, сильными стимулами для местных и провинциальных властей преуменьшать риск негативного развития событий - подвергалась критике за её неэффективность на начальном этапе распространения вируса SARS-CoV-237. Это не означает, что «консенсус Антропоцена» оправдывает какие-либо радикальные (военно-си-ловые/санкционные) формы внешнего давления на суверенитет: в условиях объективного сохранения суверенного национального государства как важной ценности и ключевого источника идентичности для множества людей по всему миру, такое «лекарство» почти всегда оказывается намного хуже исходной «болезни».
Здесь важно понимать принципиально неутопическую смысловую структуру «консенсуса Антропоцена»: главный этический императив формулируется не «положительно» - через достижение какого-либо идеального состояния общества, но «отрицательно» - как неисчезновение человечества. Следовательно, нет утопии, реализация которой оправдывала бы любые жертвы. А при оценке с точки зрения перспектив выживания человечества баланс последствий силового действия оказывается, как правило, отрицательным. Особенно показателен пример Ливии: внешнее вмешательство не только способствовало погружению страны во внутренний хаос, но и стало для других государств, опасавшихся силовой смены режима, стимулом к получению ядерного оружия38.
37 Liu Y., Saltman R.B. Policy Lessons from Early Reactions to the COVID-19 Virus in China // American Journal of Public Health. 2020. Vol. 110. No. 8. P. 1145-1148. DOI: 10.2105/ AJPH.2020.305732.
38 См., например, об усвоении ливийского урока руководством КНДР: Ланьков А.Н. Ядерная программа Северной Кореи. Как ограничить угрозу // Carnegie.ru. 23.11.2018. URL: https://carnegie.ru/commentary/77662 (дата обращения: 29.12.2021).
В результате ливийская кампания стран Запада привела к возрастанию уровня экзистенциального риска для человечества.
Ключевая задача - облечь легитимный внешний интерес к внутренним делам в адекватные, несиловые, преимущественно диалоговые формы. Частично решением может стать дальнейшая разработка уже полузабытой концепции «суверенитет как ответственность», с применением её не только (и не столько) к проблеме нарушения прав человека, но к более широкому кругу вопросов. Первым шагом могла бы быть выработка принципов ответственности государств за 1) контроль над потенциальными очагами эпидемий; 2) сохранение экосистем общепланетарного значения. В противном случае подход к данным проблемам рискует пойти по пути интервенционизма: концепция «экологических интервенций» предложена ещё в 2007 г.39, а недавно профессор Гарварда Стивен Уолт обрисовал и возможный сценарий её практического воплощения40.
«Консенсус Антропоцена» может остановить и раскручивание конфронтации по оси «демократия vs автократия», что крайне актуально в условиях набирающего популярность осмысления международной ситуации в таком ключе: он допускает целесообразность разных политических режимов в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств. Концептуальные аргументы возможны и в пользу демократии, и в пользу авторитаризма: 1) резкие изменения среды требуют автократических методов управления, так как демократия ориентирована на поддержание статус-кво и слишком медленно адаптируется41; 2) чем сложнее, многочисленнее и разнообразнее общество, тем менее эффективна авторитарная политическая модель, так как она ограничивает работу каналов обратной связи и снижает пользу социального обучения42. Важно, что «консенсус
39 Eckersley R. Ecological Intervention: Prospects and Limits // Ethics & International Affairs. Vol. 21. No. 3. P. 293-316.
40 Walt S. Who Will Save the Amazon (and How)? // Foreign Policy. 5.08.2019. URL: https:// foreignpolicy.com/2019/08/05/who-will-invade-brazil-to-save-the-amazon/ (дата обращения: 29.12.2021).
41 См., например: Коктыш К.Е. Теория метафоры и политические институты. М.: Издательство «МГИМО-Университет», 2019. С. 141-142.
42 Marshall M.G., Elzinga-Marshall G.C. Global Report 2017: Conflict, Governance, and State Fragility. Center for Systemic Peace, 2017. P. 7-8. URL: http://www.systemicpeace.org/vlibrary/ GlobalReport2017.pdf (дата обращения: 29.12.2021).
Антропоцена» показывает необоснованность претензий какого-либо типа политического устройства на статус абсолютной ценности и тем самым создаёт пространство для диалога и преодоления непримиримого противостояния.
Но диалог не состоится без готовности всех обществ к изменениям. Если одним требуется отказаться от гегемонизма и утопического мышления (о чём шла речь выше), то другим - большая готовность к реформированию собственного устройства, в том числе в направлении расширения пространства свободного развития. Здесь принятие «консенсуса Антропоцена» может сыграть продуктивную роль, поскольку, не будучи утопической, данная идея не является и однозначно консервативной. В этой парадигме смысл социальной организации - в предотвращении экзистенциальных угроз человечеству, а так как сами экзистенциальные угрозы - не статичный феномен, а продукт динамичной, развивающейся реальности, природной и технологической43, следовательно, для противодействия им также необходимо развитие - интеллектуальное, научное, моральное, институциональное.
Поэтому «консенсус Антропоцена» ставит перед элитами разных стран важный вопрос о пределах консервативной политики. Стоит помнить, что консервативно-ограничительные меры, призванные предотвратить социальные потрясения, в долгосрочной перспективе часто приводят к «омертвению» системы, блокировке каналов обратной связи между властью и обществом, к накоплению социальных проблем и оскудению потенциала общества по противодействию природным и технологическим угрозам.
«консенсус антропоцена»: осторожная надежда
Императив выживания человечества и основанный на нём «консенсус Антропоцена» решают проблемы, с которыми сталкивались приверженцы тех подходов к «большой идее», что были рассмотрены в первом разделе. Во-первых, они предоставляют сразу ценностное, а не прагматическое обоснование глобализма. Во-вторых, такой подход укореняет ценности не в «норме» / истории, а в расположенной в будущем, но насущной уже в настоящем цели. Это
43 Конечно, здесь подразумевается не полная, а только частичная автономность развития природы и технологий от социальных процессов.
помогает избежать как концептуально необоснованного выведения должного из сущего, так и разделения мира и собственной страны на «своих» (нормальных) и «чужих» (ненормальных). Для сторонника императива выживания человечества любой «враг» - условен и является таковым не в силу неизменной сущности, а лишь в силу своих действий, которые могут меняться. А поскольку выживание тем вероятнее, чем больше людей / государств объединят вокруг него усилия, то задачей становится поиск путей примирения ради общей цели44, а не «война на уничтожение».
Остаётся вопрос о реалистичности «консенсуса Антропоцена». Несколько факторов дают основания ответить на него с осторожной надеждой. России, по сравнению со многими другими странами, проще обосновать перед собственным населением про-активную позицию: как великая держава, почти 145-милионное государство, занимающее 1/8 часть суши, она несёт значительную долю общей ответственности за выживание человечества. К тому же если именно Россия первой сформулирует и выдвинет такую идею для себя и мира, это с меньшей вероятностью будет воспринято в незападных странах как закамуфлированная претензия на мировую гегемонию, чем если бы подобное предложение исходило от США или ЕС. Более того, для России такая идея стала бы естественным продолжением многих направлений отечественной интеллектуальной традиции: от философии всеединства Владимира Соловьева и концепции Павла Новгородцева об «общественном идеале» как путеводной, но недостижимой точке до русского космизма и учения Владимира Вернадского о биосфере и ноосфере45.
Многое в российской политике уже соответствует требованиям «консенсуса Антропоцена»: это и ответственная оборонительная позиция по контролю над ядерными вооружениями, и начавшаяся недавно активизация климатической политики. Да, по многим
44 Такая установка облегчается не только осознанием «условности» врага, но и пониманием собственного несовершенства («греховности»). Из-за неполной предсказуемости будущего нельзя однозначно утверждать, какой именно путь лучше всего соответствует цели выживания человечества.
45 Вернадский с его трудами о биосфере сегодня общепризнанно считается основоположником «науки о системе Земли». См.: Steffen W., Richardson K., Rockstrom J. et al. The emergence and evolution of Earth System Science // Nature Reviews Earth & Environment. 2020. Vol. 1. P. 54-63. DOI: https://doi.org/10.1038/s43017-019-0005-6.
направлениям потребуются масштабные трансформации, однако едва ли можно представить более убедительное основание для изменений, чем императив выживания человечества, в том числе российского народа и потомков каждого конкретного человека.
Есть основания полагать, что «консенсус Антропоцена» не повиснет в воздухе, а действительно найдёт международный отклик. Его многое роднит с китайской концепцией «сообщества единой судьбы» и отдельными программными заявлениями американской администрации46. Рост внимания к экзистенциальному риску и угрозе глобальной катастрофы характеризует и общую атмосферу в экспертных кругах на Западе47.
Главная новизна предлагаемой идеи - в осознании выживания человечества не просто как одной из задач, пусть даже самой важной, но как этического Абсолюта, в свете которого раскрывается подлинное значение всего остального. Если это произойдёт, то «консенсус Антропоцена» имеет все шансы стать той самой «здоровой ценностной основой солидарных действий мирового сообщества»48, которая выступит противовесом идейной фрагментации и создаст необходимые условия для всеобщего сотрудничества на нашей взаимосвязанной и хрупкой планете.
46 Так, Джо Байден в своей программной статье в Foreign Affairs выделял изменение климата, ядерное оружие и подрывные (disruptive) технологии - важнейшие элементы повестки Антропоцена - как основные глобальные проблемы, требующие коллективного решения. См.: Biden J.R., Jr. Why America Must Lead Again // Foreign Affairs. March/April 2020. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2020-01-23/why-america-must-lead-again (дата обращения: 29.12.2021).
47 См. об этом подробнее адаптированный англоязычный вариант данной статьи "The Anthropocene Consensus: Transforming International Politics in the Age of Global Existential Threats".
48 Выступление Министра иностранных дел России С.В. Лаврова в МГИМО 1 сентября 2011 года // МГИМО МИД России. 1.09.2011. URL: https://mgimo.ru/about/news/ experts/210190/ (дата обращения: 29.12.2021).
