CC BY
37
Общественно -гуманитарные науки
УДК 80 (811.111)
DOI 10.1555/2409-3203-2018-0-13-111-116
СОХРАНЕНИЕ КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ В УСЛОВИЯХ ЭМИГРАЦИИ (НА ПРИМЕРЕ РОМАНОВ Э. ТАН)
Корнеева Татьяна Анатольевна
к.филол. н, доцент кафедры общественных дисциплин ФГБОУ ВО Красноярский ГАУ Ачинский филиал Россия, г. Ачинск
Аннотация: В современном стремительно изменяющемся мире вопросы сохранения культурной памяти и преемственности поколений приобретают особую актуальность. Трансформация правил и норм общественного взаимодействия предполагает адаптацию индивида к новым социальным отношениям, наряду с которой возможна смена этнической идентичности и присваивание нового набора культурных ценностей, что особенно актуально в условиях эмиграции.
Ключевые слова: культура, социализация, культурные ценности, память, преемственность.
CONSERVATION OF CULTURAL MEMORY IN EMIGRATION CONDITIONS
(ON THE EXAMPLE OF ROMANS E. TAN)
Korneeva Tatyana A.
PhD in Philology, associate professor, the department of social sciences Achinsk branch of the Krasnoyarsk State Agrarian University Russia, the city of Achinsk
Abstract: in today's rapidly changing world, issues of preservation of cultural memory and continuity of generations are of particular relevance. The transformation of the rules and norms of social interaction involves the adaptation of the individual to new social relations, along with which it is possible to change ethnic identity and assign a new set of cultural values, which is especially important in conditions of emigration.
Key words: culture, socialization, cultural values, memory, continuity.
«Память - одно из важнейших свойств бытия, любого бытия: материального, духовного, человеческого...
111
А что и говорить о «генетической памяти» -памяти, заложенной в веках, памяти, переходящей от одного поколения .... к следующим».
Д.С. Лихачев
Получая в повседневной практике общения информацию о самых разных областях общественной жизни, человек формируется как личность, социально и культурно адекватная обществу. Таким образом, происходит гармоничное вхождение индивида в социальную среду, усвоение им системы ценностей общества.
Социализация представляет собой «двусторонний процесс, включающий в себя, с одной стороны, усвоение индивидом социального опыта путем вхождения в социальную среду, в систему социальных связей, а с другой - активное воспроизводство этой системы индивидом в его деятельности» [Андреева 1996, C. 37]. В научной литературе этот механизм воспроизводства культурной деятельности принято называть традицией, при котором эта деятельность повторяет прошлые образцы и признается нормативной в силу их наличия в прошлом. Все компоненты культуры - ценности, знания, нормы, обычаи - несут в себе функцию преемственности, осуществляя связь текущей деятельности и поведения с предшествующими образцами.
Одним из основных институтов социализации индивида является семья, роль которой определяется ее воспитательным потенциалом, подразумевающим, в первую очередь, принадлежность к определенной этнической группе. Трансформация правил и норм общественного взаимодействия с необходимостью предполагает изменение воспитательных элементов в семье для того, чтобы помочь индивиду адаптироваться к новым социальным отношениям. Например, подобная ситуация складывается в результате эмиграции, когда члены этнических групп зачастую склонны изменять свою этническую идентичность и самосознание, присваивая новый набор культурных ценностей.
В связи с этим возникает вопрос сохранения культурной памяти, актуальность которого сделала его центральной темой творчества писателей-билингвов. В качестве примера предлагается рассмотреть произведения Эми Тан, американской писательницы китайского происхождения. По замечанию критиков, в романах Эми Тан затрагиваются вечные темы, но они приобретают особое преломление в устах рассказчиков, пытающихся найти баланс между китайским наследием и американским образом жизни. Проблема культурной идентичности и культурной памяти, проблема взаимопонимания рассматриваются на примерах отдельно взятых семей, члены которых принадлежат этим диаметрально противоположным культурам.
Герои романа "The Joy Luck Club" («Клуб радости удачи»), оказавшись на американской земле в результате эмиграции из Китая, стараются перестроить свое поведение по новым образцам в попытке забыть свое прошлое и начать жизнь с чистого листа.
We were all blind with the newness of this experience: a Chinese family trying to act like a typical American family at the beach [Tan 1989, P. 130].
(Нас ослепляла новизна этого ощущения: китайская семья, пытающаяся вести себя на пляже, как типичная американская семья.)
В соответствии с популярной идеей американизма, получившей название "a melting pot", «плавильный котел», все эмигранты должны были слиться в единую нацию с общей культурой, общим языком и общими ценностями. Однако, привыкнув к новому социальному укладу, старшее поколение не растворятся в «плавильном котле», а сохраняет свою культурную идентичность, продолжает чтить свои традиции и свой язык. Например, Кван, героиня романа "The Hundred Secret Senses" («Сто тайных чувств»), несмотря на
прожитые в Америке годы, осталась верна своей культуре, и ее мировоззрение не подвергалось американизации:
Time did nothing to either Americanize her or bring out her resemblance to our father [Tan 1995, P. 22].
(Время ее не тронуло: она не «американизировалась» и не утратила сходства с нашим отцом.)
Тем не менее, попытка старшего поколения привить своим детям китайские ценности на американской почве не всегда увенчивается успехом. На страницах романов Эми Тан тревога о том, что может быть утрачена связь поколений, выражена в словах героини романа "The Joy Luck Club":
They are frightened. In me, they see their own daughters, just as ignorant, just as unmindful of all the truths and hopes they have brought to America. They see their daughters who grow impatient when their mothers talk in Chinese, who think they are stupid when they explain things in fractured English. ... They see daughters who will bear grandchildren born without any connecting hope passed from generation to generation [Tan 1989, Р. 31].
(Они напуганы. Во мне они видят своих дочерей, таких же несведущих, таких же невнимательных ко всем истинам и надеждам, которые они привезли в Америку. Они видят своих дочерей, которых раздражает, когда их матери говорят по-китайски, которые думают, что те недостаточно умны, когда изъясняются на «ломаном» английском. ... Они видят дочерей, которые родят внуков и не передадут им надежду, связывающую поколения.)
Несмотря на свое китайское происхождение, молодое поколение отождествляет себя с символами западной культуры, зачастую отвергая этнические стандарты и ценности родителей. Сталкиваясь с явлениями китайской культуры, оно пытается совместить их с уже имеющейся в его сознании картиной мира, заданной родным для него английским языком. В итоге подобного отождествления может наблюдаться лингвострановедческая интерференция. Она обусловлена не воздействием одного языка на другой, в отличие от фонетической и грамматической интерференции, а воздействием одной культуры на другую. Но результат интерференции культур проявляется в «бессмысленности, невразумительности именно речи» [Верещагин 1980, С. 56].
"No, Auntee Helen, no more secrets", I say, laughing. "I made a Chinese New Year's resolution. No more secrets."
She frowns. "We don't make resolutions on Chinese New Year', she says. 'That's an American custom" [Tan 1991, Р. 523].
(- Нет, Тетушка Хелен, больше никаких секретов, - сказала я со смехом. - Я дала китайское новогоднее обещание. Больше никаких секретов.
Она нахмурилась. - Мы не даем обещаний в китайский новый год, - сказала она. -Это американская традиция.)
Тема семьи не случайно является одной из принципиальных для всего корпуса азиатско-американской литературы. Китайская семья в ее расширенном варианте, включающая несколько поколений, кардинально отличается от американской модели семьи, демонстрируя зависимость семейного воспитания от культурного измерения «коллективизм / индивидуализм». В американской индивидуалистической культуре поощряется автономия, человек отвечает сам за себя, а в китайской коллективистической культуре человек ориентируется на группу.
Поэтому сложные переплетения родственных отношений в китайской культуре не соответствуют представлению американцев о семейном укладе:
Even with constant exposure to Kwan, I don't think I will ever understand the dynamics of a Chinese family, all the subterranean intricacies of who's connected to whom, who's responsible,
who's to blame, all that crap about losing face. I'm glad my life isn't as complicated [Tan 1995, Р. 149].
(Даже испытывая постоянное влияние Кван, я не думаю, что когда-нибудь разберусь в динамике китайской семьи, во всех секретных лабиринтах родства: кто с кем связан, кто несет ответственность, кого нужно обвинять, всю эту чепуху насчет потери лица. Я рада, что моя жизнь не такая запутанная.)
В процессе формирования и воспитания личности национальные культуры, индивидуалистически ориентированные, делают акцент на самостоятельность и инициативность. В коллективистических культурах система ценностей совсем иная. Здесь человека с раннего детства приучают к мысли о том, что интересы коллектива всегда выше личных, а чувства и стремления индивида вторичны по отношению к общественному благу. Поэтому семейные отношения в китайской культуре - это своего рода дисциплина, которой подчинено очень многое, в том числе и личное счастье. Несомненно, что в смешанных браках этот вопрос иногда встает довольно остро, и его стараются не затрагивать. Следующий пример - наглядное тому подтверждение:
Over the years that we've been married, we've learned to sidestep the subject of my family, my duty. It was once the biggest source of our arguments. When we were first married, Phil used to say that I was driven by blind devotion to fear and guilt. I would counter that he was selfish, that the things one had to do in life sometimes had nothing to do with what was fun and convenient. And then he would say <.. .> that I had been manipulated into thinking I had no choice, and that I was doing the same thing to him [Tan 1995, Р. 8].
(За те годы, что мы женаты, я научилась в разговоре обходить стороной тему моей семьи, моего долга. Когда-то это был самый большой повод для наших споров. В первые годы семейной жизни Фил постоянно говорил, что моими поступками руководит слепое чувство страха и вины. Я, в свою очередь, обвиняла его в эгоизме, говорила, что есть вещи в жизни, которые мы должны делать, несмотря на то, что они не доставляют нам удовольствия или неудобны. А потом он говорил <...> что мне было навязано мнение, что у меня нет выбора, и я навязываю то же самое ему.)
Отношения в китайской семье являются результатом неписаных правил или установленных канонов долга семейной заботливости, и эта заботливость в китайских семьях выражена больше, чем в западных. На примере произведений Эми Тан можно наглядно проследить действие конфуцианского «домостроя» в современном американском обществе. В её творчестве мы находим подтверждение основным принципам данного философско-этического учения: культ предков, сыновняя (дочерняя) почтительность, беспрекословное подчинение младших старшим и пренебрежительное отношение со стороны взрослых к детям, приниженное положение женщины, отрицание любви как основы семейной жизни, строгое соблюдение приличий и предписанных правилами норм поведения и т. п. Например, выставление напоказ эмоций, истинных чувств считалось крайне неприличным. Так, для Кван остается непонятным поведение ее подруги-американки, которая открыто демонстрирует свою любовь к молодому человеку, невзирая на общественное мнение. Такая линия поведения воспринимается героиней как «американская роскошь», которую китайцы не могут себе позволить:
I had never seen this kind of love in the open before. <.> That would have been shameful - showing you care more for your sweetheart than for all your family, living or dead. I thought that her love was another one of her American luxuries, something Chinese people could not afford [Tan 1995, Р. 201].
(Я никогда не видела, чтобы такую любовь демонстрировали открыто. <..> Было бы позором показывать, что ты больше заботишься о своем любимом, чем о всех членах своей семьи, живых или умерших. Я думала, что ее любовь - это ее очередная американская роскошь, то, что китайские люди не могут себе позволить.)
С соблюдением внешних приличий связано одно из требований конфуцианской морали - сыновняя (дочерняя) почтительность, культ которой с течением времени достиг в Китае всеобщего признания, стал нормой жизни. Представительницы старшего поколения расценивают этот принцип как основополагающий в отношениях между родителями и детьми в китайской культуре. Он заключается в проявлении особого уважения и почитания предков. Для подчеркивания исключительности подобного отношения в тексте сохраняется китайский вариант слова shou (ощущение, чувство). В романе "The Joy Luck Club" этот принцип упоминается несколько раз:
This is how a daughter honors her mother. It is shou so deep it is in your bones [Tan 1989,
Р. 41].
(Так дочь почитает свою мать. Это shou, которое так глубоко, что ты ощущаешь его всем своим естеством.)
Несомненно, что культурное измерение определяет мировоззрение. Но следующий пример в совершенно неожиданном свете представляет нам взгляд героя-американца на китайский образ жизни:
And Simon remarks, "You know, they're sort of lucky."
"What do you mean?"
"You know, the small community, family histories linked for generations, focused on the basics. You need a house, you get your friends to help you slap a few bricks together, no bullshit about qualifying for a loan. Birth and death, love and kids, food and sleep, a home with a view -I mean, what more do you need?"
"Central heating."
"I'm serious, Olivia. This is ...well, this is life."
"You're being sentimental. This is the pits, this is basic survival."
"I still think they're lucky" [Tan 1995, Р. 322].
(И тут Саймон говорит:
- А знаешь, им в какой-то степени повезло.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, ты понимаешь, маленькое сообщество, семейные истории, связанные на века, почитающие основы. Если тебе нужен дом, придут твои друзья и помогут сложить несколько кирпичей, и не нужно брать кредит. Рождение и смерть, любовь и дети, еда и сон, дом с хорошим видом - что еще нужно?
- Центральное отопление.
- Я серьезно, Оливия. Это ... ну, это и есть жизнь.
- Ты расчувствовался. Это же дыра, как только люди тут выживают?!
- И все-таки я думаю, что им повезло.)
Неожиданно и то, что собеседником в этом диалоге выступает его жена, китаянка по происхождению, которая оценивает китайский миропорядок с материалистических, рациональных позиций, называя рассуждения своего мужа всего лишь сентиментальными. Ей же принадлежит и следующая реплика:
<.> hard realism would give people the wrong impression, that all of China is this way, backward, unsanitary, miserably poor. I hate myself for being American enough to make these judgments. Why do I always edit the real world? For whose sake? [Tan 1995, Р. 293].
(<■■■> суровая реальность произведет на людей неправильное впечатление, что весь Китай именно такой, отсталый, грязный, ужасающе бедный. Я ненавижу себя за то, что во мне достаточно американского, чтобы я могла делать такие заключения. Почему я всегда редактирую реальный мир? Ради кого?)
Герои рассматривают одну и ту же ситуацию под различным углом, с позиций различного национального сознания. Характерной чертой американского мировоззрения является прагматический подход к окружающему миру. Героиня романа, будучи по
происхождению китаянкой, признает, что в ее сознании «достаточно американского», чтобы видеть мир реалистично, таким, как он есть. И в то же время она считает, что в этом ее трагедия, поскольку в результате утраты значимости уникального социального и культурного наследия старшего поколения возникает неприятие и непонимание своих исторических корней. Эта проблема чрезвычайно болезненна, и конфликт «отцов и детей», а на страницах романов Эми Тан - «матерей и дочерей», перерастает в конфликт утраченной и новоприобретенной культуры.
Список использованной литературы:
1. Андреева, Е. Г. Язык и культура: Категоричность высказывания как отражение социокультурных норм в языковых моделях [Электронный ресурс] / Е. Г. Андреева // Вестник Русской Христианской гуманитарной академии, 2008. - Т. 9. - Вып.1. - C. 242251.
2.Верещагин, Е. М. Лингвострановедческая теория слова [Текст] / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. - М.: Русский язык, 1980. - 280 с.
3. Tan, Amy. The Joy Luck Club [Text] / Amy Tan. - N-Y.: Ivy Books, 1989. - 337
p.
4. Tan, Amy. The Hundred Secret Senses [Text] / Amy Tan. - N-Y.: Ivy Books, 1995. - 406 p.
УДК 81.37
DOI 10.1555/2409-3203-2018-0-116-120
ОБРАЗНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ РУССКИХ И КИТАЙСКИХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ
О ТРУДЕ
Пучкова Елена Викторовна
старший преподаватель кафедры «Русская филология» ФГБОУ ВО Тихоокеанский государственный университет Россия, г. Хабаровск
Аннотация: Статья посвящена проблеме изучения языковых концептов на материале фразеологии. Автор обращается к анализу семантики и коннотации русских и китайских фразеологизмов, входящих в концепт «Труд».
В статье рассматриваются идиоматические выражения русского и китайского языков, в которых репрезентируется семантика исследуемого концепта. Автор выделяет основные тематические группы русских и китайских фразеологизмов, составляющих концепт «Труд» в русской и китайской языковых картинах мира.
В ходе анализа внутренней формы идиоматических выражений автор выявляет сходства и различия в мировосприятии этого концепта представителями двух культур.
Ключевые слова: фразеологизм, внутренняя форма, семантика, концепт, труд, языковая картина мира.
THE FIGURATIVE COMPONENT OF THE RUSSIAN AND CHINESE
