CC BY
102
Раздел 7. Уголовно-процессуальное обозрение
МИШИН В.В., Бр1го 94@yandex.ru Заозерский гарнизонный военный суд, 184310, Мурманская обл., г. Заозерск, ул. Флотская, 2
MISHIN V.V., Spiro 94@yandex.ru Zaozersky Garrison Military Court, Flotskaya St. 2, Zaozersk, Murmansk region, 184310, Russian Federation
СОДЕРЖАНИЕ И ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИЗНАКИ СОГЛАСИТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕДУР В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Аннотация. В статье рассматриваются точки зрения ученых относительно природы и содержания согласительных процедур в российском уголовном судопроизводстве. Подвергается критической оценке отнесение предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством процедур согласования к согласительным процедурам, причиной которого, по мнению автора, является неточность в определении значения понятия «согласие», закрепленного в пункте 41.1 статьи 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В связи с этим предложена новая редакция указанной нормы. Анализируются признаки, присущие только согласительным процедурам и позволяющие отграничить их от иных уголовно-процессуальных механизмов. По мнению автора, основным отличительным признаком согласительных процедур является их договорная природа, предполагающая волеизъявление сторон уголовно-процессуальных отношений, которые вправе свободно решать, вступать им в эти отношения или нет, что не присуще процедурам согласования процессуальных решений, являющегося в определенных законом случаях обязанностью лиц, ведущих производство по уголовному делу. Обращается внимание на то, что получение согласия обвиняемого (подозреваемого) на применение согласительных процедур должно быть отражено в уголовно-процессуальном законе. С этой целью предлагается изменение редакции части 2 статьи 27 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство; согласительные процедуры; процедуры согласования; согласование процессуальных решений; участники уголовного судопроизводства.
THE CONTENT AND DISTINCTIVE FEATURES OF CONCILIATION PROCEDURES IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCEEDINGS
Annotation. The views of scientists regarding the nature and content of conciliation procedures in the Russian criminal proceedings are examined in the article. Classifying the approval procedures provided by the criminal procedure legislation as conciliation procedures is critically assessed. According to the author's opinion, the reason of this is the inaccuracy in determining the meaning of the concept of "consent", enshrined in paragraph 41.1 of article 5 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. In this regard, a new wording of this norm has been proposed. The distinctive features specific only to conciliation procedures, which allow to distinguish them from other criminal procedure mechanisms are analyzed. The author of the article believes that the main distinguishing feature of the conciliation procedures is their contractual nature, which implies the will of the parties involved in the criminal procedure relations, who are free to decide whether to enter into these relations or not. That is not inherent in the procedures for the coordination of procedural decisions, which is in certain cases the obligation of the persons conducting criminal proceedings. The author pays attention to the fact that obtaining the consent of the accused (suspect) to take part in the conciliation proceedings should be fixed in the criminal procedure legislation. For this purpose, it is proposed to amend the wording of part 2 of article 27 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation.
Keywords: criminal proceedings; conciliation procedures; approval procedures; coordination of procedural decisions; participants in criminal proceedings.
Поиск путей совершенствования уголовно-процессуальных отношений практически постоянно сопровождается активным обсуждением в науке уголовно-процессуального права поставленных практикой
вопросов о возможности и целесообразности использования механизмов ускоренного, упрощенного производства по уголовным делам, применение которых не только не вступало бы в противоречие с
уголовно-процессуальными принципами, но и позволяло бы без ущемления интересов общества и государства в большей степени учитывать законные интересы личности при разрешении надлежащим образом и в разумный срок возникающих в этой сфере правовых конфликтов.
К таким правовым механизмам, позволяющим существенно ускорять производство, а значит, и способствовать экономии ресурсов, связанных с государственным финансированием, относятся процессуальные процедуры, основанные на соглашении заинтересованных участников уголовного судопроизводства, или согласительные процедуры. При этом, по справедливому мнению Г.В. Абшилавы, значение развития в российском уголовном судопроизводстве института согласительных процедур заключается не только в снижении затрат на такую государственную деятельность, как борьба с преступностью, но и в повышении качественных показателей регулирования уголовно-процессуальных отношений [1, с. 5].
К вопросу о правовой природе, сущности, содержании и значении согласительных процедур в уголовном судопроизводстве обращались многие исследователи. При этом в юридических источниках при наименовании рассматриваемых дифференцированных форм уголовного судопроизводства наряду с понятием «согласительные процедуры» используются понятия «компромиссные модели судопроизводства» [2, с. 12] и «договорные механизмы разрешения правовых споров» [1, с. 9]. Думается, что они являются понятиями одного синонимичного ряда, поскольку понятие «договор» в справочной литературе раскрывается через понятие «соглашение» [3, с. 163], а латинским эквивалентом последнего является понятие «компромисс», в основе содержания которого лежит достижение согласия сторон путем взаимных уступок [4, с. 246].
По справедливому мнению Г.В. Абшилавы, согласительная процедура, будучи разновидностью уголовно-процессуальной формы, представляет собой урегулированную нормами УПК РФ деятельность участников уголовного судопроизводства, специфика которой заключается в направленности этой деятельности на полу-
чение юридически значимого результата посредством согласования своих позиций [1, с. 12]. Т.Б. Саркисян считает, что содержательная сторона согласительных процедур как уголовно-процессуальной формы компромиссного решения, целью которого является достижение желаемого исхода производства по уголовному делу, заключается, во-первых, в определении условий такого компромисса, во-вторых, в их выполнении [5, с. 19]. С таких же позиций рассматривает согласительные процедуры и Ю.В. Кувалдина, именуя их «компромиссными производствами», под которыми понимаются основанные на взаимном согласии участников уголовно-правового конфликта процессуальные конструкции [2, с. 5].
Представленные позиции демонстрируют единый подход ученых к определению сущности согласительных процедур - достижение согласия между участниками уголовного судопроизводства по поводу содержания дальнейших уголовно-процессуальных отношений, однако по вопросу о видах таких процедур и их количестве в уголовно-процессуальном законе мнения ученых разнятся. Например, если Т.Б. Саркисян выделяет две согласительные процедуры (ст. 25, гл. 40.1 УПК РФ) [5, с. 11], Ю.В. Кувалдина к таковым относит процедуры, регулируемые ст.ст. 25, 28, 28.1, главами 40, 40.1, УПК РФ [2, с. 6], Г.В. Абшилава -кроме перечисленных и ст. 427 УПК РФ [1, с. 25], то, по мнению Е.В. Мильтовой, к согласительным процедурам относится только заключение досудебного соглашения о сотрудничестве (гл. 40.1 УПК РФ), а также любые процедуры, предполагающие получение разрешения (утверждения) на принятие процессуальных решений и производство процессуальных действий [6, с. 7].
В связи с этим представляется необходимым проведение анализа имеющихся точек зрения ученых на содержание и виды согласительных процедур, выделение их существенных признаков, которые могут служить критерием для дифференциации согласительных процедур от иных уголовно-процессуальных механизмов.
Следует отметить, что позиция Т.Б. Саркисяна, выделяющего лишь два вида рассматриваемых процедур, вполне объяснима и основана на том, что им
производится дифференциация таких понятий, как «согласие» и «соглашение», а существенным признаком согласительной процедуры, отличающим ее от иных процедур, по его мнению, является именно наличие соглашения. Это процедура, регулируемая ст. 25 УПК РФ, которую, по мнению указанного автора, следует именовать «соглашением о заглаживании причиненного преступлением вреда», и процедура, регулируемая гл. 40.1 УПК РФ, - досудебное соглашение о сотрудничестве [5, с. 19].
Подобная точка зрения, на наш взгляд, демонстрирует слишком узкий подход к определению согласительных процедур. Действительно, заключение соглашения, договоренности между участниками процесса невозможно без предварительного достижения согласия между ними, поскольку понятие «соглашение» находится в отношении подчинения к понятию «согласие». Вместе с тем, как правомерно отмечает Ю.В. Кувалдина, не всегда применение основанной на согласии сторон процедуры нуждается в ее оформлении письменным соглашением [2, с. 8]. В связи с этим следует признать обоснованной позицию Г.В. Абшилавы, относящего к согласительным процедурам все предусмотренные уголовно-процессуальным законом механизмы, которые имеют основанную на согласии сторон договорную природу [1, с. 25].
С этой позиции можно критически оценить точку зрения Е.В. Мильтовой, относящей к согласительным любые процедуры, предполагающие получение разрешения (утверждения) на принятие процессуальных решений и производство процессуальных действий [6, с. 22].
Уголовно-процессуальным законом предусмотрено согласование процессуальных решений во всех случаях, когда в процессе реализации этих решений могут быть ущемлены законные права и свободы граждан. При этом процедура согласования принятия решений, под которой понимается получение согласия ответственного лица по поводу содержания определенного документа и принимаемого на его основе решения, будучи рассчитана на неоднократное применение, во-первых, имеет субординированный характер, во-вторых, является обязательной в силу требований
закона, поэтому не зависящей от воли подотчетного лица. По сути, согласование процессуальных решений при неформальном подходе означает, что лица, мнение которых должно быть учтено, ознакомились с соответствующим документом и согласились с его положениями. Согласующие подписи, поставленные компетентными должностными лицами, позволяют свести к минимуму принятие необоснованных, неверных, а также неграмотных решений, обеспечивают обязательность исполнения положений действующего законодательства и других нормативных актов, предусмотренных для соответствующих процессуальных решений, позволяют существенно повысить качество таких решений.
Следует отметить, что в науке уголовно-процессуального права принята классификация процессуальных документов по содержанию на документы, в которых фиксируются: 1) ход и результаты процессуальных действий и 2) процессуальные решения. При этом лишь к последним применима процедура согласования с целью обеспечения провозглашенных Конституцией Российской Федерации и основанными на ней законами прав и свобод человека и гражданина. Соответственно, целью согласования является предварительная проверка и оценка уполномоченным должностным лицом законности, обоснованности и мотивированности решений подчиненных должностных лиц, целесообразности и своевременности сделанного на их основе выбора процессуального действия, а процедура согласования - это подтверждение его необходимости.
Таким образом, в определенных уголовно-процессуальным законом случаях решения должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, приобретают юридическую силу лишь после их согласования прокурором, руководителем следственного органа, начальником органа дознания или судом, при отсутствии которого осуществленные на основании этих решений процессуальные действия становятся незаконными.
Безусловно, согласование следователем, дознавателем, то есть подчиненными субъектами уголовного судопроиз-
водства, соответственно с руководителем следственного органа и прокурором своих процессуальных решений и основанных на этих решениях процессуальных действий предполагает согласие последних с принимаемыми подчиненными лицами решений. Тем не менее это не означает «осуществления ими согласованных действий», как считает Е.В. Мильтова [6, с. 12]. Согласованное с вышестоящим лицом действие общим не становится и за его законность и обоснованность персональную ответственность несет подчиненное лицо, вынесшее соответствующее решение. Достижение же согласия всегда осуществляется по поводу будущей совместной деятельности. В связи с этим, на наш взгляд, получение согласия вышестоящего лица с принятым подчиненным лицом решением неправомерно относить к согласительным процедурам, а следовало бы именовать процедурой согласования или, используя терминологию Г.В. Абшилавы, «согласовательной процедурой».
Необходимо отметить, что указанным автором согласовательные процедуры рассматриваются в рамках согласительных процедур. При этом, по его мнению, в согласовательных процедурах «договорной момент представлен минимально» [1, с. 45]. Между тем, как отмечено еще римскими юристами, без соглашения (consensus) договора вообще быть не может [7, с. 290]. В самом общем смысле соглашение - это договоренность по поводу взаимодействия, общих действий, а процедура согласования, как уже отмечалось, таковой не является. Думается, что в данном случае необоснованно отождествляются понятия «соглашение» и «согласование».
Кроме этого, основным моментом отношений, опосредованных договором (соглашением), является то, что его участники имеют автономию воли. Другими словами, они вправе свободно делать выбор, вступать им в договорные отношения или не вступать. Возникает вопрос о наличии у следователя или дознавателя права выбора согласовывать или не согласовывать свое решение с вышестоящим должностным лицом. Очевидно, что такого права нет. Поэтому, на наш взгляд, договорный момент в таких отношениях не может быть представлен даже минимально.
В связи с этим следует затронуть вопрос законодательного закрепления значения понятия «согласие» в п. 41.1 ст. 5 УПК РФ, введенном Федеральным законом от 5 июня 2007 г. N 87-ФЗ*, которое является далеко не безупречным. В соответствии с указанной нормой «согласие» - это «разрешение руководителя следственного органа на производство следователем или разрешение прокурора на производство дознавателем соответствующих следственных и иных процессуальных действий и на принятие ими процессуальных решений».
Представляется бесспорным, что закреплять определенное значение понятия в ст. 5 УПК РФ допустимо лишь в том случае, если в ином значении данное понятие в УПК РФ не используется. Очевидно, что это требование не относится к понятию «согласие», которое употреблено в уголовно-процессуальном законе 162 раза, и лишь в 73 случаях в том значении, которое закреплено в п. 41.1 ст. 5 УПК РФ (получение разрешения), то есть менее чем в половине случаев. Следует заметить также, что в ряде случаев законом предусмотрено получение дознавателем согласия на принятие решений от начальника органа дознания, что не нашло отражения в комментируемой норме.
В связи с этим, соглашаясь с высказанным Е.В. Мильтовой мнением о том, что закрепленная в п. 41.1 ст. 5 УПК РФ дефиниция понятия «согласие» не охватывает собой все реально используемые в уголовном судопроизводстве виды согласия [6, с. 3], тем не менее следует критически оценить предлагаемые ею изменения указанной нормы.
Во-первых, перечисленных в действующей редакции п. 41.1 ст. 5 УПК РФ субъектов, уполномоченных давать разрешение на производство процессуальных действий и принятие процессуальных решений, и субъектов, получающих такое разреше-
* О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»: федер. закон от 5 июня 2007 г. N 87-ФЗ: ред. от 4 июня 2014 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2007. N 24. Ст. 2830; Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru.
ние, указанный автор предлагает заменить обобщающим термином «участник уголовного судопроизводства» [6, с. 12] для того, чтобы охватить им всех субъектов, от которых может потребоваться получение согласия в ходе производства по уголовному делу, в том числе обвиняемого (подозреваемого) в случае заключения с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, которое Е.В. Мильтова относит к согласительным процедурам.
Между тем предложенное изменение как не позволяло, так и не позволит охватить все предусмотренные уголовно-процессуальным законом виды согласия. Например, законом предусмотрено получение согласия не только от лиц, являющихся участниками уголовного судопроизводства. В частности, к особенностям производства по уголовным делам, регламентируемым главой 52 УПК РФ, относится получение согласия в соответствующих случаях таких органов государственной власти, как Совет Федерации и Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации, Высшая квалификационная коллегия судей, не являющихся участниками уголовного судопроизводства, а нормами главы 54 УПК РФ предусмотрено получение согласия иностранного государства. Очевидно, что во всех перечисленных случаях под получением согласия следует понимать согласование соответствующих решений.
Таким образом, справедливым видится утверждение Г.В. Абшилавы, который считает, что п. 41.1 ст. 5 УПК РФ содержит определение согласовательной процедуры [1, с. 45]. Тем не менее вызывает возражение употребление указанным автором частицы «только» в суждении о том, что согласование возможно только между участниками уголовного судопроизводства [1, с. 12], а также мнение о том, что «процедура согласовывания позиций (испрашивание и получение разрешения)» может иметь место исключительно между субъектами компетентных государственных органов обвинительно-следственной власти [1, с. 45].
Во-вторых, нельзя согласиться с предложением Е.В. Мильтовой о замене в формулировке п. 41.1 ст. 5 УПК РФ поня-
тия «разрешение» на понятие «выражение одобрения» [6, с. 7]. Понятие «одобрение» раскрывается в толковых словарях через такие понятия, как «положительный отзыв», «признание объекта хорошим», «похвала» [8, с. 438]. И если в общеупотребительном смысле разрешение делает возможным выполнение какого-либо будущего действия, то одобрение - это имеющая положительный эмоциональный оттенок оценка, в том числе и прошлого поведения. Кроме того, согласие с предъявленным обвинением со стороны обвиняемого может им субъективно восприниматься отнюдь не как одобрение, а как выбор меньшего зла. Исходя из этого использование в определении понятия «согласие» в ст. 5 УПК РФ предложенного указанным автором понятия «одобрение» представляется не вполне корректным. Подобная экспрессивно окрашенная лексика, на наш взгляд, в большей степени свойственна художественной литературе, нежели строгим текстам нормативных актов.
Представляется, что содержание термина «согласие» вообще не нуждалось в раскрытии в уголовно-процессуальном законе, поскольку его смысловое значение очевидно и вытекает из самой структуры слова, основу которой составляет корень «соглас», означающий присоединение к голосу или мнению. В связи с этим в общеупотребительном смысле слово «согласие» означает принятие чего-либо, и родственными ему являются слова «соглашение» и «согласование».
Исходя из изложенного, формулировку п. 41.1 ст. 5 УПК РФ следует признать неудачной, приводящей к неправомерному сужению объема понятия «согласие» до подчиненного ему понятия «согласование», тогда как правила юридической техники требуют максимальной обобщенности правовой дефиниции [9, с. 110]. Логические же правила требуют соразмерности (равнообъемности) определяемого и определяющего понятия [10, с. 12], чего нельзя сказать о дефиниции, содержащейся в указанной норме, в которой допущена ошибка слишком узкого содержания.
В связи с этим полагаем, что п. 41.1 ст. 5 УПК РФ нуждается в корректировке и может быть изложен в следующей редакции:
«Согласование - получение в определенных настоящим Кодексом случаях согласия компетентного органа или должностного лица на принятие процессуальных решений и на производство следственных и иных процессуальных действий».
Представляется необходимым определить критерии разграничения согласовательных и согласительных процедур с целью исключения неправомерного смешения понятий «согласие» и «согласование». Так, если процедура согласования возможна исключительно между компетентными органами и лицами, которые наделены властными полномочиями, то согласительная процедура предполагает возникновение уголовно-процессуальных отношений только между властными участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения и не обладающими таковыми участниками со стороны защиты, правовая природа которых основана на предоставленной обвиняемому (подозреваемому) уголовным и уголовно-процессуальным законами возможности в определенных случаях воспользоваться правом выбора хода и результата производства по уголовному делу. В связи с этим, на наш взгляд, существенным признаком согласительных процедур, в отличие от процедуры согласования, является, во-первых, то, что у одной из сторон уголовно-процессуальных отношений отсутствуют властные полномочия, и только такие отношения правомерно относить к согласительным процедурам. И, во-вторых, достижение согласия сторон всегда касается изменения общего порядка производства по уголовному делу, предполагающего взаимные уступки сторон и определенные преимущества для каждой из них. Именно в этом проявляется договорная природа согласительных процедур, отличающая их от процедуры согласования.
Кроме этого, если для властных субъектов уголовного судопроизводства основанием выбора порядка производства по уголовному делу являются только положения закона и обстоятельства дела, то для подозреваемого (обвиняемого) таковым является также его личное волеизъявление. Даже при согласии потерпевшего на прекращение уголовного дела, которое имеет первостепенное значение при при-
менении института примирения, оно не будет реализовано, если обвиняемый (подозреваемый) против этого возражает. Соответственно, согласительная процедура или соглашение (независимо от того, находит оно официальное оформление или нет), в отличие от процедуры согласования, может иметь место между субъектами компетентных государственных органов обвинительно-следственной власти и не являющимися таковыми лицами, которые заинтересованы в исходе конкретного уголовного дела, где определяющее значение имеет волеизъявление последних.
В связи с этим нельзя согласиться с позицией Э.Ф. Лугинец, которая утверждает, что следователь, удовлетворяя или не удовлетворяя ходатайство обвиняемого о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, реализует свою «процессуальную свободу», имеет возможность выбора [11, с. 290]. Думается, что выбор следователем варианта решения не зависит от его волеизъявления, а жестко ограничен предписаниями закона. Более того, допущение возможности проявления свободы усмотрения там, где установлены критерии законности принимаемого решения, неизбежно открывает путь произволу [12, с. 21].
Таким образом, согласительные процедуры возможны исключительно между сторонами уголовно-процессуальных отношений, которые имеют противоположные позиции в деле. Г.В. Абшилава называет такие процедуры «междусторонними» [1, с. 25], предполагая наличие иных согласительных процедур. Однако представляется, что они, и только они, могут именоваться согласительными процедурами. Основными дифференцирующими критериями этих процедур являются, во-первых, получение согласия на их проведение обвиняемым (подозреваемым), во-вторых, обусловленное взаимным согласием сторон изменение обычного хода производства по уголовному делу (его прекращение или упрощение) и, в-третьих, как следствие, получение определенных преимуществ для каждой из сторон, которые без достижения такого согласия были бы невозможны.
К процедурам, отвечающим всем перечисленным критериям, относятся про-
цедуры, предусмотренные ст. 25 УПК РФ «Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон», ст. 25.1 УПК РФ «Прекращение уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа», ст. 28 УПК РФ «Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием», ст. 28.1 УПК РФ «Прекращение уголовного преследования в связи с возмещением ущерба», гл. 40 УПК РФ «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением» и гл. 40.1 УПК РФ «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве».
Представляется важным обратить внимание на то, что основной признак согласительных процедур - получение согласия обвиняемого (подозреваемого) -явным образом выражен лишь в названии глав 40 и 40.1 УПК РФ. В остальных же анализируемых нормах (ст.ст. 25, 25.1, 28, 28.1 УПК РФ) предусмотрено лишь положение о том, что «прекращение уголовного преследования не допускается, если подозреваемый или обвиняемый против этого возражает». Заметим, что приведенное положение в гл. 4 УПК РФ повторяется трижды: первый раз в ч. 2 ст. 27 УПК РФ относительно каждой из приведенных выше норм, затем - в ч. 4 ст. 28 и в ч. 5 ст. 28.1 УПК РФ, что не вполне соответствует правилам юридической техники, согласно которым формулировки правовых предписаний должны отвечать не только требованиям конкретности и логичности изложения текста, но и требованиям краткости и компактности, предполагающим минимизацию дублирования нормативного материала, касающегося одного и того же вопроса. В связи с этим полагаем, что излишнее дублирование данного положения должно быть исключено из ст.ст. 28 и 28.1 УПК РФ.
Кроме того, несмотря на определенное совпадение понятий «согласен» и «не возражает», первое понятие все же предполагает большую активность субъекта, сознательное принятие им решения, что, как представляется, и требуется для реализации согласительной процедуры. Этого
нельзя сказать в случае, когда субъект просто не высказывает возражений. Думается, что даже разъяснение предусмотренного ч. 3 ст. 28 и ч. 4 ст. 28.1 УПК РФ права возражать против прекращения уголовного преследования не может исправить ситуацию, поскольку обвиняемый (подозреваемый) может занять пассивную позицию и не воспользоваться своим правом. Поэтому при отсутствии возражения согласие не является очевидным, оно только предполагается.
Между тем в уголовно-процессуальном законе (ч. 3 ст. 213 УПК РФ) содержится положение о том, что «в случаях, когда в соответствии с настоящим Кодексом прекращение уголовного дела допускается только при согласии обвиняемого или потерпевшего, наличие такого согласия отражается в постановлении». Это важный момент, который следует подчеркнуть: законодателем установлено, что в поста -новлении должно быть отражено именно согласие, а не возражение. Думается, что наличие согласия на прекращение уголовного дела или уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям должно именно требоваться в качестве условия применения соответствующих норм, а не предполагаться. В связи с этим считаем необходимым внести изменения в ч. 2 ст. 27 УПК РФ: глагол «не допускается» следует заменить глаголом «допускается», а положение продолжить словами «лишь с согласия подозреваемого, обвиняемого. В противном случае производство по уголовному делу продолжается в обычном порядке».
Получение согласия обвиняемого (подозреваемого) имеет принципиальное значение, поскольку подразумевает не только согласие с исходом производства по уголовному делу, но и согласие на проявление со стороны обвиняемого (подозреваемого) определенной активности для его достижения, будь то возмещение ущерба, заглаживание причиненного преступлением вреда, согласие с предъявленным обвинением или выполнение условий соглашения о сотрудничестве. При этом проявление такой активности и ее результат должны предшествовать выполнению обязательств стороной обвинения. Лишь при констатации обвинитель-
ной властью выполнения стороной защиты требуемых законом условий могут иметь место освобождение от уголовной ответственности или смягчение наказания. Именно этот принципиальный момент не позволяет отнести к согласительным процедуру, предусмотренную ст. 427 УПК РФ, как не соответствующую договорной природе, поскольку для ее применения не требуется проявления активности несовершеннолетнего обвиняемого. Данная норма соответствует общей специфике уголовной политики государства в отношении ответственности несовершеннолетних, максимально ориентированной на обеспечение специально-предупредительного воздействия.
На основании изложенного можно сделать вывод о необходимости строгого разграничения согласительных и согласовательных процедур в уголовном судопроизводстве как имеющих существенно различающиеся содержание и направленность. К согласительным процедурам правомерно относить лишь те уголовно-процессуальные отношения, которые воз-
никают между участниками уголовного процесса, занимающими противоположные позиции в деле (стороной обвинения и стороной защиты), и имеют договорную природу. Существенными признаками, позволяющими отграничить согласительную процедуру от иных уголовно-процессуальных отношений, являются следующие:
1) согласительные процедуры имеют место исключительно между заинтересованными в исходе дела участниками со стороны обвинения и со стороны защиты;
2) получение согласия обвиняемого (подозреваемого) на применение согласительной процедуры (учет его свободного волеизъявления) обязательно;
3) предметом согласительной процедуры всегда является обоюдовыгодное решение по поводу совместной деятельности, влекущее изменение общего порядка производства по уголовному делу и влияющее на его исход;
4) активные действия обвиняемого (подозреваемого), направленные на выполнение условий применения согласительной процедуры.
Список литературы
1. Абшилава Г.В. Согласительные процедуры в уголовном судопроизводстве Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.09. М., 2012. 56 с.
2. Кувалдина Ю.В. Предпосылки и перспективы развития компромиссных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов в России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09. Самара, 2011. 20 с.
3. Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ИНФРА-М, 2004. 704 с.
4. Краткий словарь иностранных слов / авт.-сост. Е.А. Гришина. М.: Астрель; АСТ, 2002. 640 с.
5. Саркисян Т.Б. Согласительные процедуры в уголовном судопроизводстве и их применение в стадии предварительного расследования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09. Краснодар, 2012. 25 с.
6. Мильтова Е.В. Согласительные процедуры в российском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09. Тюмень, 2011. 22 с.
7. Римское частное право: учебник / под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М.: Юриспруденция, 2009. 464 с.
8. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азь, 1995. 928 с.
9. Калина В.Ф. Юридическая техника. М.: Юрайт, 2016. 291 с.
10. Корнакова С.В., Сергеева О.С. Логика для юристов: учеб. пособие. М.: ИНФРА-М, 2017. 179 с.
11. Лугинец Э.Ф. Идея «процессуальной свободы» в контексте концепции дифференциации уголовного судопроизводства (на примере некоторых упрощенных судебных производств) // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. N 1 (29). С. 288-292.
12. Корнакова С.В., Щербаков В.А. Судейское усмотрение в уголовном судопроизводстве // Российский судья. 2018. N 10. С. 18-22.
References
1. Abshilava G.V. Soglasitel'nye protsedury v ugolovnom sudoproizvodstve Rossiyskoy Federatsii. Avtoref. Dokt. Diss. [Conciliation procedures in criminal proceedings of the Russian Federation. Autoabstract Doct. Diss.]. Moscow, 2012. 56 р.
2. Kuvaldina Yu.V. Predposylki i perspektivy razvitiya kompromissnyh sposobov razresheniya ugolovno-pravovyh konfliktov v Rossii. Avtoref. Kand. Diss. [Preconditions and prospects of development of compromise ways of resolving conflict with the criminal law in Russia. Autoabstract Cand. Diss.]. Samara, 2011. 20 p.
3. Bol'shoy yuridicheskiy slovar' [Large legal dictionary]. Moscow, INFRA-M Publ., 2004. 704 p.
4. Grishina E.A. Kratkiy slovar' inostrannyh slov [Short dictionary of foreign words]. Moscow, Astrel'; AST Publ., 2002. 640 p.
5. Sarkisyan T.B. Soglasitel'nye procedury v ugolovnom sudoproizvodstve i ih primenenie v stadii predvaritel'nogo rassledovaniya. Avtoref. Kand. Diss. [Conciliation procedures in criminal proceedings and their application in the preliminary investigation stage. Autoabstract Cand. Diss.]. Krasnodar, 2012. 25 p.
6. Mil'tova E.V. Soglasitel'nye procedury v rossijskom ugolovnom processe. Avtoref. Kand. Diss. [Conciliation procedures in the Russian criminal procedure. Autoabstract Cand. Diss.]. Tyumen, 2011. 22 p.
7. Rimskoe chastnoe pravo [Roman private law]. Moscow, Yurisprudentsiya Publ., 2009. 464 p.
8. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkoviy slovar'russkogo yazyka [Explanatory dictionary of Russian language]. Moscow, Az' Publ., 1995. 928 p.
9. Kalina V.F. Yuridicheskaya tekhnika [Legal technique]. Moscow, Yurayt Publ., 2016. 291 p.
10. Kornakova S.V., Sergeeva O.S. Logika dlya yuristov [Logic for lawyers]. Moscow, INFRA-M Publ., 2017. 179 p.
11. Luginets E.F. Ideya "protsessual'noy svobody" v kontekste kontseptsii differentsiatsii ugolovnogo sudoproizvodstva (na primere nekotoryh uproshchenny+h sudebnyh proizvodstv) [The idea of"procedural freedom" in the context of the concept of differentiation of criminal proceedings (on the example of some simplified judicial proceedings)]. Yuridicheskaya nauka i praktika. Vestnik Nizhegorodskoy akademii MVD Rossii - Legal science and practice. Bulletin of Nizhny Novgorod Academy of the MIA of Russia, 2015, no. 1 (29), pp. 288-292.
12. Kornakova S.V., Shcherbakov V.A. Sudeyskoe usmotrenie v ugolovnom sudoproizvodstve [Judicial discretion in criminal proceedings]. Rossiyskiy sud'ya - Russian judge, 2018, no. 10, pp. 18-22.
