CC BY
91
12. JelinekE. Die Klavierspielerin. - Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2004. - 323 с.
13. Jelinek E. Lust. - Hamburg: Rowohlt
Taschenbuch Verlag, 2004. - 245 с.
14. Motsch W. Deutsche Wortbildung in Grundzugen. - Berlin; N.Y, 2000.
УДК 81'373.612
О.В. Печаткина
СОДЕРЖАНИЕ И ОБЪЕМ МНОГОЗНАЧНОГО СЛОВА
Статья посвящена проблеме мотивированности лексико-семантических вариантов многозначных слов. Автор рассматривает соотношение языка и мышления, языковых и неязыковых знаний о мире в значении полисемантичного слова. В работе выдвигается положение о том, что в основе мотивировочных отношений между лексико-семантическими вариантами многозначного слова лежит центральная идея, а полисемичное слово есть модель ситуации, в которой данная идея реализуется.
Ключевые слова: мышление, значение, языковые знания, неязыковые знания, многозначность, идея.
Одним из актуальных вопросов современной лингвистики является проблема мотивированности языковых знаков. Многозначность не является исключительно языковой категорией, поскольку сама по себе обусловлена особенностями когнитивной и эмоционально-оценочной деятельности человека. Данные вопросы непосредственно связаны с проблемой значения и разграничения видов знания в слове.
Значение правильнее понимать как объемную дефиницию, вмещающую информацию не только онтолого-гносеологического характера извне, но и разновидность информации, заключенную в языковых категориях, которые не отчуждены от лексического значения (грамматические, синтаксические и другие значения). В современной науке принято говорить о трех видах знания - непосредственном, научном и языковом. Так, языковое знание разделяют на знание значений, знание значимостей и знание функций единиц языка (например, Л.М. Васильев) или значение, обозначение и смысл (например, Э. Косериу). Однако помимо собственно языкового знания в значении слова есть то, что обусловлено теми или иными фоновыми знаниями - текстовой функцией, смыслом, речевой реализацией и т.п. Заключены эти знания в языковом значении: пересматривая наше представление об объекте действительности, мы обращаем внимание на информацию, уже зафиксированную в слове и на ее соотношение с информацией, заключенной в других словах языка (в первую очередь, синонимах и антонимах). Значение не создается каждый раз заново; при условии нового переносного использования
лексемы мы всегда оперируем сначала основным значением (во внутренней речи), и лишь после переосмысления, с добавлением основных знаний о мире, знаний о языке, используем вторичное производное значение.
Первым уровнем познания, по мнению Б.А. Серебренникова, является восприятие, вторым - представление, которое позволяет образу существовать и воспроизводиться и тогда, когда вызываемый восприятие предмет недоступен [14, с. 21-22]. Некоторые авторы полагают, что представление не способно целиком передать ту часть реальности, которая была воспринята и может быть отрывочными, неполными [2, с. 115]. Однако представление является не только целостным отражением действительности, но даже абсолютным. Именно это качество позволяет умножать частные значения благодаря закреплению в них разнообразных свойств, находящихся в пределах представления. Эту мысль подтверждает и Н.И. Жинкин, говоря о том, что возможности мышления несравненно шире возможностей системы языка, и именно мышление побуждает язык к развитию [9].
Полагаем, что из всего разнообразия информации относительно объекта, человек складывает мозаичную картину, отражающую как суть этого объекта, так и разнообразные (в том числе и потенциальные) его связи с другими предметами. Так, А.А. Леонтьев говорит о психологической структуре значения. По его мнению, она определяется «системой соотнесенности и противопоставления слов в процессе их употребления в деятельности, а не в процессе их сопоставления как единиц языка» [15, с. 11]. Кроме того, он полагает, что в памяти хранятся не сами слова, а ком-
плексы признаков: «Когда слова используются, они не репродуцируются памятью, а скорее реконструируются из составляющих эти слова признаков» [15, с. 18].
С нашей точки зрения, формирование как общего, так и конкретного смысла слова, происходит на уровне внутренней речи. По мнению П.П. Блонского, наша внутренняя речь, имея с мышлением общие истоки и тесную связь, является, в то же время, в качестве «мышления про себя» недоразвитой, недоконченной речью [4, с. 253]. Действительно, мы думаем и говорим (про себя и вслух) постоянно, мы всегда готовы к деятельности, мозг ни на секунду не останавливает процесс общения (в широком смысле) с миром. Н.Ф. Алефиренко связывает процессы внутренней речи с образованием концепта. По его мнению, следует различать когнитивный и прагматический компоненты семантической структуры языкового знака [2, с. 106-110]. В то же время,
В.С. Библер отмечает: как во внешнем языке (речи), так и во внутренней речи опускаются многие логические ходы, мыслительные процессы прорабатываются с неимоверной скоростью. Как у мышления, так и у языка есть свой подтекст; постигнув именно эту логику «монтажа» можно объяснить многие языковые феномены [3, с. 288-289].
Попытку решить вопрос о соотношении языка и мышления предпринял Н.И. Жинкин. Он убедительно доказывает, что сам процесс мышления образуется не только внутренней речью (внутренним, субъективным языком), но и языком внешним (натуральным). Ученый указывает на то, что неверно понимать мышление как явление индивидуальное, т.к. оно имеет глубоко общественную природу. Согласно этой концепции человек способен на разработку самостоятельных мыслей только в том случае, если он усвоил обобщенный опыт других людей (опыт, произведенный мыслями, нашедшими воплощение в языке). Следовательно, человек не выдумает мысли заново, а интерпретирует ее в зависимости от сложившихся обстоятельств. Переработка мыслей человеком - процесс постоянный, который реализуется путем транспортировки продуктов умственной деятельности человека в сознание других людей. Приведенная теория мышления дает отличную возможность взглянуть на изменение лексического значения слова непредвзято.
Таким образом, не в полной мере можно согласиться с рассуждениями о том, что только в ре-
чи актуализируется все многообразие внеязыко-вых процессов и результатов этих процессов, таких как соотношение категорий, понятий и семантики, научной и бытовой картин мира и пр. Безусловно, речь, коммуникативная ситуация в целом располагают большим числом неязыковых факторов: паралингвистическими средствами (жесты, мимика), восприятием адресантом и адресатом друг друга и отношениями между ними, тональностью общения, способом и местом общения и пр. То есть речь всегда конкретна, каждый раз особенна и индивидуальна, но - кратковременна, тогда как язык содержит значительно превосходящие когнитивные потенции, благодаря способности к расширению/сужению и консервации отраженной в нем информации. По мнению А.А. Брудного, вне употребления слово находится в его системном состоянии, однако «сетка интравербальных отношений как бы очерчивает границы возможного употребления слова - его семантический потенциал, «его системное значение» [15, с. 20].
Об этом же говорит и Б.А. Серебренников, считая, что при определении знака и значения не следует гипертрофировать коммуникативную функцию, поскольку это приводит к тому, «что критерии отнесения того или другого элемента к категории знака ставятся в зависимость исключительно от субъекта знаковой ситуации и коммуникативного задания» [14, с. 126-127]. По мнению Р. А. Будагова недостаточная разграниченность и четкость в языке в плане семантики скорее обусловлена недостаточно четким и ясным оформлением наших мыслей и чувств, а не недостатками системы языка [6, с. 196]. При этом Э.Г. Аветян отмечает, что «любая форма информации, как посредством природного, так и преобразованного культурой средства, предполагает изначально единство выражения и значения как субъективированной ценности содержания» [1, с. 97].
Исходя из вышесказанного, нельзя не согласиться с мнением Л.М. Зайнуллиной, которая говорит о том, что «когнитивный подход полностью исключает автономность отдельных областей лингвистики» [10, с. 19]. По ее мнению, в основе когнитивного описания языковых единиц лежит четырехмерное пространство: форма, семантика, синтактика и прагматика в проекции на знак - образуют номинативное, сигнификативное, прагматическое и формальные измерения. Известно, что каждый из перечисленных аспек-
тов наделен определенным смыслом: лексическим, грамматическим, контекстуальным. Это подтверждает приводимые нами ранее трехмерные системы членения языкового знания и языкового значения Л.М. Васильева и Э. Косериу.
Существует мнение, что особенность смысловой структуры производных заключается в опосредованной связи значений производного слова [16, с. 85]. Этот факт объясняется тем, что структура ЛСВ в многозначном слове в большей степени складывается не за счет развития основного значения, а благодаря многократным актам деривации по одной и той же модели. Многозначность, объемность содержания непосредственно связаны и синтаксическими возможностями языка. Этот факт отмечают П.Н. Денисов, рассуждая о валентности слова как способности вступать в определенную синтаксическую связь с другими словами, при этом число валентностей находится в разном соотношении с числом ЛСВ слова; В.В. Виноградов, отмечая, к примеру, что «богатство значений глагола обусловлено многообразием его синтаксических возможностей, его конструктивной, организующей силой» (цит. по[8, с. 87]) и др. ученые.
По мнению В.Н. Телия, вторичные номинации возникают тогда, когда появляется необходимость осуществить новые функции наименования. По ее мнению, «вторичная номинация в своем гносеологическом исходе зиждется на свойстве понятий переходить друг в друга и формироваться на основе прежде познанного, отображая все новые признаки осваиваемой человеком действительности» [18, с. 168]. Также и В.Н. Ми-гирин полагает, что понятие переживает следующие этапы развития: 1) скачок от представления к понятию (на основе признака отграничения создано наименование референта); 2) первичное понятие (начальная фаза познания объекта); 3) развернутое понятие (накоплено достаточно знаний о референте) [12, с. 27-28].
С нашей точки зрения многозначное слово есть воплощенная в разнообразных его ЛСВ идея. Каждый ЛСВ с типичным для речи словесным окружением есть воплощение определенной прототипической ситуации. Так и А.Е. Кибрик семантическую структуру многозначного слова понимает как «проявление когнитивной сопряженности в области лексики» [11, с. 59]. Когда мы воспринимаем слово, в мыслях возникает некая прототипическая ситуация, которая распространяет
некоторую идею на ряд конкретных ситуаций. Эти ситуации в полной мере осознаются в контексте (словесном или же умозрительном).
Под ситуацией следует понимать систему разнонаправленных условий, неодинаково определяющих нахождение вещи в пространстве, времени и неоднозначно воспринимаемую с учетом, исторических, социальных и индивидуальных параметров. Под идеей стоит понимать, вслед за С.Г Воркачевым «диалектически развивающуюся семантическую сущность», источник развития которой «заключается в присутствии отражающих ее категориальных противоречий...» [7, с. 19]. По структуре можно различать идеи с многозначным воплощением следующих типов (в соответствии с формами мысли по В.Ф. Нечипо-ренко [13, с. 35]): ступенчатые (постепенное развитие идеи), спиралевидные (раскручивание элементов идеи), ромбовидные (идея с двумя равноправными центрами), пирамидальные (центр идеи выявляется при опоре на ее основание). Структурная оформленность ЛСВ есть подчинение пространственным закономерностям, т.е. они «функционируют как реальные системы координат некоторого психического пространства, образованного особыми «квазиобъектами» - значениями» [17, с. 45].
При этом словесное оформление идеи может грамматически не соответствовать категориям языка, поскольку идея по-разному входит в более или менее объемные ситуации, описание которых нельзя ограничить соответствием предмет -предмет, действие - действие, признак - признак и т.д. (например, идея слова абрис - ‘неполноценность действия’, адский - ‘анормальность’). Кроме того, на первый план могут выходить признаки предметов или производимые ими (с помощью них) действия, т.е. также отсутствует строгая грамматическая зависимость что - какое -что делает (позволяет делать) - каким образом делает (позволяет делать). Смысловым центром может стать любой компонент названной последовательности.
К примеру, среди всех значений слова адский, довлеющим над другими значением будет «такой, как в аду» (есть в каждой словарной статье). Отсюда все дальнейшие характеристики - ’ужасный’, ‘отвратительный’, ‘злобный’, ‘коварный’, ‘чрезмерный’, ‘мучительный’, ‘страшный’, т.е. нечто, выходящее за рамки нормы. Эти определения лишь синонимы, которые перемежают
лишь пассивность и активность действия. Собственно, эти признаки исходят из идеи слова ад, из которой известно лишь то, что ничего неизвестно, а потому нечто наделено самыми страшными характеристиками. Даже учитывая факт того, что оба слова - ад и адский имеют глубокие культурологические корни (как характеризующие религиозную специфику), вне зависимости от их исторической протяженности, представления об аде остаются лишь представлениями, не имеющей реальной опоры. Таким образом, из идеи неизвестности вытекает идея анормальности, ведь все, что неизвестно - страшно, значит, скорее всего, плохо, т.е. ниже нормы. Слово, имеющее предельную эмоциональную выразительность.
Поскольку при толковании используется большое количество синонимов, при анализе за основу берется синоним, наиболее отражающий суть ситуации, т.е. доминанта представленного синонимического ряда. По нашему мнению, основа для понимания слова состоит не в категориальной отнесенности обозначаемой реалии как некоего места, времени, предмета, признака, процесса, а в целостном восприятии ситуации как такой, которая может иметь распространение на место, время, предмет, признак, процесс. Тем более это касается полисемичных слов, что при одном восприятии такого слова, особенно вне точного контекста и при неполноте словесного выражения (что особенно часто для дискурса и художественного текста), слово просто не может быть воспринято иначе как синкретично. Кроме того, мотивированность нельзя объяснить лишь соотнесением формальных, либо содержательных компонентов значения или нескольких значений (даже если одно подчинено другому в рамках многозначного слова).
В каждом значении выделяются компоненты первого (компоненты-обозначатели), второго (компоненты-определители) и третьего уровня (компоненты-распознаватели). Компоненты могут быть слиты в одном слове, толкование которого может содержать как объект (субъект) действия, так и предикат. Уровень такого анализа более абстрактный, чем при всех имеющихся видах семантического анализа. Компоненты первого уровня четко определяют принадлежность к ситуации, компоненты второго уровня позволяют конкретизировать ситуативный сегмент, компоненты третьего - определяют особенности переносного, стилистического и пр. употребления.
Например, при анализе слова аборигены выяснилось, что идея этого слова: производить длительное действие. Значения сформулированы единообразно, в переносном и специальном употреблении полностью совпадают по ситуации. Отсутствие слова в некоторых исторических и этимологических словарях обусловлено временем заимствования слова. Лексико-семантические варианты отличают такие квазиобъекты как субъекты: человек, растения, животные; время: человек может жить на территории, появившись там как в результате эволюции, так и со времен своего давнего прибытия, растения и животные -только в результате эволюции, операции: человек не только живет, но и выполняет деятельность разного рода (подразумевается под словами учится, работает), растения и животные - только живут (производят операции, связанные только с поддержанием жизни). Однако эти квазиобъекты и объединяют ЛСВ: человек, растения и животные - представители живой природы, операции разнятся в зависимости от потребностей существ (жить для человека - поддерживать в себе жизнь, питаться, заботиться о здоровье, но также и учится, работать, выполнять другие разнообразные виды деятельности).
Таким образом, в основе мотивировочных отношений внутри многозначного слова лежит не центральная сема (поскольку в ЛСВ могут актуализироваться разные семы), а центральная идея, объединяющая все ЛСВ. Многозначное слово - это модель ситуации, в которой реализуется одна и та же идея. Именно этим обусловлено то, что взаимосвязь ЛСВ не всегда лежит на поверхности и может быть выражена при помощи традиционного толкования.
Библиографический список
1. Аветян Э.Г. Природа лингвистического знака. - Ереван: Изд-во «МИТК», 1968. - 224 с.
2. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики. - М.: Г нозис, 2005. - 326 с.
3. Библер B.C. Мышление как творчество. (Введение в логику мысленного диалога). - М.: Политиздат, 1975. - 399 с.
4. Блонский П.П. Память и мышление. - СПб.: Питер, 2001. - 422 с.
5. БондаркоА.В. О стратификации семантики // Общее языкознание и теория грамматики: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения
С.Д Кацнельсона. - СПб.: Наука, 1998. - С. 51-63.
6. Будагов Р.А. Язык - Реальность - Язык. -М.: Наука, 1983. - 264 с.
7. Воркачев С.Г. Лингвокультурная концепто-логия: становление и перспективы. // Известия АН. Серия литературы и языка. - 2007. - Т. 66. -№2. - С. 13-22.
8. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. - М.: Русский язык, 1980. - 253 с.
9. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания. - 1964. -№6. - С. 26-38.
10. Зайнуллина Л.М. Композиционная семантика производного слова (на материале английского, русского, башкирского и французского языков). - Уфа: РИО БашГУ 2005. - 192 с.
11. КибрикА.Е. Лингвистическая реконструкция когнитивной структуры // Вопросы языкознания. - 2008. - №4. - С. 51-77.
12. Мигирин В.Н. Гносеологические пробле-
мы знаковой теории языка, фонологии и грамматики. - Кишинев: «Штиинца», 1978. - 139 с.
13. Нечипоренко В. Ф. Сигнальность - знако-вость в мышлении и речи (на осознаваемом и неосознаваемом уровне). Спецкурс. - М.: Тип. МГПИ им. В.И. Ленина, 1982. - 56 с.
14. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка / Под ред. Б.А. Серебренникова. - М.: Наука, 1970. - 600 с.
15. Семантическая структура слова: Психолингвистические исследования. - М.: Наука, 1971. - 216 с.
16. Соболева П.А. Словообразовательная полисемия и омонимия. - М.: Наука, 1980. - 295 с.
17. ШмелевА.Г. Введение в психосемантику: теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. - 158 с.
18. Языковая номинация (Виды наименований) / Отв. ред. Б.А. Серебренников, А.А. Уфим-цева. - М.: Наука, 1977. - 359 с.
УДК 81
А.А. Полещикова КОСВЕННОЕ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Целью данной статьи является комплексное исследование волеизъявления, которое рассматривается в двух аспектах: синтаксико-категориальном и функционально-прагматическом. Автор также останавливается на понятии речевого акта, который, как показал М.Я. Блох, представляет собой диктему особого рода.
Ключевые слова: коммуникативные намерения, синтаксико-категориальный и функционально-прагматический аспекты, речевой акт, диктема.
Лингвистика последнего десятилетия характеризуется ярко выраженным ин-. тересом к исследованию механизмов функционирования языка в речи, к факторам, влияющим на выбор вариантов выражения коммуникативного намерения.
Под волеизъявлением понимается выражение желания говорящего каузировать действие при наличии его (непосредственного) исполнителя либо слушающего, способного довести до сведения третьего лица желание говорящего и тем самым каузировать его действие с целью изменения ситуации.
Как показали исследования М.Я. Блоха, син-таксико-категориальный аспект прямо связан с теорией коммуникативных типов высказываний, в основе которых лежит актуальное члене-
ние предложений, определяемое типами ремы. Именно рема задает высказыванию семантику повествовательности, побудительности и вопро-сительности. Это разбиение рем выделяет коммуникативные типы предложений. Важно отметить, что между каждой парой кардинальных типов конструкций выявляется по паре промежуточных. М.Я. Блох предложил использовать двойные термины. Первая часть термина обозначает форму конструкции, а вторая - ее функцию. «Таким образом, вместе с кардинальными коммуникативными типами высказываний - повествовательным, побудительным и вопросительным, устанавливаются промежуточные - повествовательно-вопросительный и повествовательно-побудительный, далее вопросительно-повествовательный и вопросительно-побудительный, далее
