CC BY
22
УДК 81'42
Е. Ф. Косиченко
доктор филологических наук, доцент;
заведующая каф. общего и сравнительного языкознания МГЛУ; e-maiL: ekosichenko@gmaiL.com
СОБЫТИЙНОСТЬ КАК КАТЕГОРИЯ КУЛЬТУРНОГО ТЕКСТА (на примере события «Убийство Цезаря»)
В статье на примере четырех исторических документов конца прошлой - начала нашей эры показано, что культурно значимое событие «Убийство Цезаря» по-разному конструируется в этих литературных источниках благодаря тому, что в фокусе внимания оказывается отдельный аспект события, который и выступает средством конструирования и интерпретации всего происшествия. При этом событие понимается как история, которая способна обретать новую жизнь в новом семиотическом контексте, а именно, в письменном памятнике, являющимся носителем культурной информации.
В статье историческое событие «Убийство Цезаря» рассматривается в четырех аспектах: 1) с позиции участника события - Децима Юния Брута Альбина (брата убийцы Цезаря Марка Юния Брута), который 17 марта 44 года до н. э., через день после убийства императора, написал письмо Бруту и Кассию, где призывал их искать пути спасения; 2) с позиции историка Веллея Патеркула, описавшего данное событие в своем труде «Римская история», делая особый акцент на благородстве Цезаря, который, по мнению автора, простил своих врагов и был готов скорее умереть, нежели думать о мести; 3) с точки зрения Плутарха, который вводит в фокус внимания предначертанность убийства, полагая, что судьба Цезаря была роковым образом предопределена; 4) на основе позиции Гая Светония Транквилла, который вписывает историю Цезаря в общий контекст произведения «Жизнь двенадцати Цезарей», созданного через 150 лет после рассматриваемого события и особо акцентирует готовность Цезаря принять смерть. Анализ данных текстов позволяет сделать вывод о том, что в документе, наиболее приближенном к событию, само убийство выводится из фокуса внимания, акцент делается на постсобытии, а именно, - на поиске путей решения возникших проблем; автор первого исторического описания концентрирует свое внимание на добродетелях Цезаря, очевидно пренебрегая фактором исторической объективности; в более поздних повествованиях Плутарха и Светония важными средствами конструирования события выступают отсылки к «авторитетным источникам», вербализуемые посредством вводных слов «рассказывают», «сообщают», что придает повествованиям данных авторов достоверность, несмотря на то, что и в этих текстах явно просматривается субъективное отношение авторов к самому событию.
В целом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что повествование о некотором событии в историческом памятнике неизменно связано с его конструированием, которое осуществляется посредством соответствующей расстановки акцентов. Как правило, для достижения желаемого эффекта акцентируются
некоторые аспекты пред- или постсобытия, что позволяет автору не только создать оригинальную историю, но также выразить свою собственную позицию.
Ключевые слова: событие; нарратив; культурный текст; структура текста; семиотический контекст.
E. F. Kosichenko
Doctor of PhiLoLogy, Associate professor,
Head of the Department of GeneraL and Comparative Linguistics, Moscow State Linguistic University; e-maiL: ekosichenko@gmaiL.com
EVENT AS CULTURAL TEXT CATEGORY (an analysis of the cultural text 'Assassination of J. Caesar')
The articLe provides an anaLysis of four texts written within a century after the assassination of JuLius Caesar. It is shown that the chosen perspectives of the narrative are created by pLacing a speciaL focus on a certain aspect of the event, thus diminishing the importance of the other, no Less important aspects. Event is defined as a story that becomes different in every new semiotic context, incLuding a written document of cuLturaL significance.
The historicaL event "Assassination of Caesar" is presented; 1) as it is referred to in the Letter written to Brutus and Cassius on March, 14 - the day after the assassination -by Brutus' brother; 2) as it is constructed in 'History of Rome' by VeLLeius PatercuLus, who stresses the generosity of JuLius Caesar; 3) as it is viewed by PLutarch, who accentuated the roLe of fate and beLieved that the event was predestined; 4) as it is reproduced in 'The TweLve Caesars' by Gaius Suetonius TranquiLLus, who beLieves that Caesar had Long before reconciLed himseLf to the coming death. It is pointed out that in the document foLLowing the assassination the focus is not on the event itseLf but on its consequences and on possibLe ways for the conspirators to escape revenge; the author of the first historicaL record focuses on the generosity of the Emperor, obviousLy ignoring any kind of objectivity; the essentiaL feature of Later narratives by PLutarch and Suetoniusis the usage of constructions that introduce reported speech, Like 'it is said', "it is reported', thus making the interpretations of historicaL events Look credibLe. However, despite the objectivity of Linguistic form, the narratives of these authors are quite conspicuous for their subjectivity.
On the whoLe the anaLysis shows that a story about a certain historicaL event is never simpLy toLd, but is - in most cases - constructed and interpreted by means of pLacing the 'right' accents. As a ruLe it is the pre- and the post aspects of the event that are accentuated, which heLps the author to create an originaL story and express his personaL opinion.
Key words: event; narrative; cuLturaL text; text structure; semiotic context.
В одной из своих работ В. З. Демьянков отмечает возможность двух подходов к понятию события - онтологического подхода, когда событие рассматривается как то, что существует самостоятельно, но
при этом описывается или характеризуется некоторыми высказываниями; и интерпретативного подхода, когда событие понимается как то, что создается интерпретацией текста или действительности [Де-мьянков 2004].
На возможность рассмотрения события в онтологическом и / или интерпретативном ключе имплицитно указывает также исследователь проблемы современных ценностей Ж. Бодрияр. Понимая событие в первую очередь как общественное явление, Ж. Бодрияр отмечает, что если раньше предназначение события заключалось в том, чтобы произойти, то в наше время оно заключается в том, чтобы быть произведенным, в результате чего в современном обществе происходят только недостоверные, маловероятные события [Бодрияр 2014].
Интерпретативный подход признано считать наследием постмодернизма, когда событие противопоставляется вещи или положению вещей и мыслится как явление, которое фиксируется и разрушается языком. О том, что язык описывает событие и одновременно способствует установлению его границ, говорит, в частности, один из теоретиков постмодернизма Ж. Делез, иллюстрируя данную идею на примере произведения Л. Кэррола «Алиса в стране чудес» [Делез 1998, с. 16-29]. Таким образом, событие - это и некоторый зафиксированный языком фрагмент знания о мире, и часть действительности, сконструированная при помощи языка.
Разграничение двух подходов к пониманию события представляется совершенно оправданным, при этом возникает вопрос о том, насколько к событию, описанному в некотором историческом литературном источнике, возможно подходить исключительно с позиций онтологии. Очевидно, что повествование, вписанное при помощи определенных языковых средств в некоторый семиотический контекст, например культуры, исторического памятника или литературного произведения, может быть заново созданным, а не просто зафиксированным. Это связано с тем, что собственно процесс адаптации события к конкретному семиотическому окружению осуществляется через выбор перспективы и через тщательный отбор языковых средств, что позволяет автору акцентировать в этом событии стороны, наиболее актуальные для данного контекста. Таким образом, мы полагаем, что оригинальная структура литературного памятника неизбежно приводит к конструированию исторического события, и степень
оригинальности его интерпретации зависит от того, какие элементы текста оказываются в центре внимания автора.
В этой связи целесообразно присоединиться к исследователям, отмечающим, что описание некоторого события предполагает создание нового сюжета, который «всегда "органически" связан с картиной мира, дающей масштабы того, что является событием, а что -его вариантом, не сообщающим нам ничего нового» [Лотман 2016, с. 224]; «сопровождается перераспределением внимания, в ходе которого часть события затемняется, а часть - выводится на первый план» [Ирисханова, 2014, с. 282]; при этом «на уровне текста фокусным событием может стать любой элемент сценария, в том числе измененный под влиянием культурной традиции [Карпенко 2016, с. 103].
Иными словами, повествование о некотором значимом событии неизбежно связано с его интерпретацией и предполагает такую расстановку акцентов в тексте, которая приемлема для данного семиотического окружения и не будет отторгнута им. В процессе создания нарратива на первый план выводится некоторый новый, ранее не акцентированный аспект, и таким образом создаются условия для узнавания и одновременно более глубокого познания описываемого события, в то время как уже известное либо уходит на второй план, либо вовсе выводится из фокуса внимания.
С учетом изложенного в статье событие понимается как двойственное явление: как то, что произошло в определенный период времени и имеет «привязку», в том числе языковую (текстовую) к этому времени, но вместе с тем способно адаптироваться к новым историческим условиям и получать в ином контексте оригинальную интерпретацию. Иначе говоря, событие - это не любое происшествие, а такое, которое способно обретать еще одну жизнь в новом семиотическом контексте. Событийность может при этом пониматься как абстрактная категория, предполагающая, во-первых, наличие одного события или ряда взаимосвязанных событий, во-вторых, некоторого семиотического контекста, благодаря которому один аспект события вводится в фокус внимания, а остальные, напротив, выводятся из него. В нашем случае под семиотическим контекстом понимаются литературно обработанные культурно-исторические памятники, структура которых задана культурой, с одной стороны, и личностным отношением автора к событию - с другой.
Далее обратимся к событию «убийство Юлия Цезаря», точнее, к культурным текстам, описывающим данный исторический факт, и на примере этих текстов установим особенности репрезентации (интерпретации) данного события, способствующие тому, что оно обретает новую жизнь в новом контексте. Еще раз подчеркнем, что культурным текстом в данном случае мы называем письменный памятник, являющийся носителем культурной информации.
1. Внутри события: Что делать?
Первым историческим документом, где речь идет об убийстве Цезаря, является найденное среди писем Цицерона послание, адресованное заговорщикам - Бруту и Кассию и написанное братом Брута 17 марта 44 г. до н. э., т. е. через два дня после трагедии. Автор письма выражает опасения относительно своей судьбы и судьбы своих сотоварищей, и призывает их присоединиться к Сексту Помпею и Бас-са Цецилию, которые, с «получением этого известия насчет Цезаря станут более крепкими» [Цицерон 1951]. Примечательно, что само событие не названо в письме, отсылка к нему дается при помощи эвфемизма этого известия насчет Цезаря. Можно предположить, что, являясь одним из участников данного события и человеком, переживавшим на тот момент его последствия, автор письма счел неуместным говорить о происшествии прямо, считая тему опасной (отсюда использование эвфемизма) или полагая более важным для себя и двух других заговорщиков поиск путей спасения.
Таким образом, несмотря на то, что письмо стало непосредственным результатом исторического события «убийство Цезаря», собственно происшествие выводится из фокуса внимания автора сообщения, уступая место более насущной для двух братьев Брутов и Кассия проблеме спасения. Данная структура письма задает перспективу всего события таким образом, что область постсобытия расширяется и выступает средством интерпретации самого события.
2. По следам события: Он римлянин был самый благородный?
Наиболее близкий к событию «Убийство Цезаря» историк Вел-лей Патеркул в своем труде «Римская история» описывает данное событие весьма фрагментарно, не уделяя ему большего внимания, чем
другим фактам римской истории. Несмотря на то, что в книге В. Па-теркула присутствуют отдельные нарушения хронологической последовательности событий, а также встречаются авторские комментарии в адрес исторических лиц, по своей структуре книга представляет собой скорее исторический справочник, нежели литературное произведение. Данный формат книги, однако, не мешает ее автору предложить оригинальную интерпретацию рассматриваемого нами события, в контексте которой Цезарь предстает как благородный человек, простивший всех и готовившийся встретить смерть:
Цезарь, вернувшись в Рим победителем, простил - во что трудно поверить - всех, кто поднял против него оружие <....>. Он вернулся в Рим в октябре, а в мартовские иды был убит в результате заговора, зачинщиками которого были Брут и Кассий, одного из которых он не привлек к себе обещанием консулата. Кассия же, напротив, оскорбил его отсрочкой; среди же присоединившихся к заговорщикам были все самые близкие друзья, вознесенные судьбою партии Цезаря на самые высокие должности [Патеркул 1985, ЬУ1].
События подтвердили правоту советов Пансы и Гирция, постоянно предупреждавших Цезаря, что принципат, приобретенный оружием, нужно и удерживать оружием. Повторяя, что он предпочитает умереть, нежели внушать страх, Цезарь ожидал милосердия, которое проявлял сам [Патеркул 1985, ЬУП].
Свое личное отношение к убийцам Цезаря Веллей Патеркул выражает следующими словами:
Вместе с шайкой заговорщиков, сопровождаемые отрядом гладиаторов Д. Брута, они заняли Капитолий. Тогда консул Антоний созвал сенат (Кассий до того решил убить Антония и одновременно уничтожить завещание Цезаря, но Брут воспротивился, утверждая, что гражданам не нужно больше ничьей крови, кроме крови тирана, - так ему было угодно называть Цезаря, чтобы оправдать свои действия) ... [Патеркул 1985, ЬУШ].
Это было еще в то время, когда Цицерон, верный помпеянской партии, полагал, что Цезарь достоин похвалы и вознесения, говоря одно, но желая, чтобы подразумевалось другое [Патеркул 1985, ЬХП].
Очевидно, что часто прямолинейные и субъективные авторские замечания способствуют созданию особой атмосферы книги и таким
образом по-новому конструируют событие. В этом контексте интерес представляет также предложенная в книге версия кончины заговорщиков:
Тогда Цезарь и Антоний перебросили свои войска в Македонию и у города Филиппы встретились в открытом бою с Брутом и Кассием. <...>. Кассий ... приказал ветерану разведать, какова численность и сила войска, устремившегося ему навстречу. Ветеран запоздал, и, когда войско приблизилось (а из-за пыли нельзя было рассмотреть ни лиц, ни знамен), Кассий решил, что это прорвались враги, закутал голову плащом и бестрепетно подставил ее вольноотпущеннику. Голова Кассия упала <...>. Спустя несколько дней Брут столкнулся с врагами и, потерпев поражение, в ночь после бегства поднялся на холм и обратился с мольбой к своему другу Стратону из Эг, чтобы тот помог идущему на смерть. Закинув за голову левую руку, он правой придвинул острие его меча к груди, к тому месту, где бьется сердце, толкнул его и тут же, пронзив себя одним ударом, испустил дух [Патеркул 1985, ЬХХ].
Таким образом, несмотря на вполне нейтральную стилистику повествования Патеркула, способствующую созданию эффекта объективности и достоверности, окказиональные употребления оценочной лексики, а также представление кончины Брута и Кассия как мистического происшествия говорят о том, что историку, равно как и литератору, сложно оставаться в рамках описания события, избегая его конструирования в создаваемом тексте. Однако, чем больше отдалялось событие «Убийство Цезаря», тем более оригинальными становились авторские нарративы и тем более неожиданные аспекты освещались в исторических трудах.
3. Первый нарратив о событии: от судьбы не уйдешь?
Исторические нарративы об убийстве Цезаря появились несколько позднее, в частности в труде Плутарха, родившегося через два года после данного события и строившего свою летопись «Сравнительные жизнеописания» на свидетельствах очевидцев. Подробно освещая годы правления Цезаря, Плутарх выстраивает оригинальную сюжетную линию, где важное место отводится причинам недовольства римлян своим правителем, описаниям того, как Кассий подстрекал Брута к покушению, спекуляциям на тему подозрений Цезаря, который спрашивал своих друзей:
«Как вы думаете чего хочет Кассий? Мне не нравится его чрезмерная бледность» [Плутарх: 62 (4)].
В строфе 66 (1) подробно описаны прибытие Цезаря в Сенат, сцена обращения заговорщиков к императору с просьбой помиловать изгнанного брата Туллия, отказ Цезаря и жестокая расправа над ним. Далее следует эпизод обращения Брута к народу на следующий день после убийства и негодование народа в адрес заговорщиков. Заканчивается данное повествование рассказом о навязчивых видениях Брута и его кончине.
Несмотря на то, что по своей структурной организации и стилистике история Цезаря в изложении Плутарха представляет собой не столько исторический трактат, сколько роман-триллер, в тексте широко используются фразы, предающие повествованию достоверность. Например, слово «рассказ» и его производные используются в тексте 17 раз, фраза «как сообщают» - 12 раз:
Как пример его умеренности в пище приводят следующий рассказ [Плутарх, строфа 17, строка 5].
Многие рассказывают также, что какой-то гадатель предсказал Цезарю, что в тот день месяца марта, который римляне называют идами, ему следует остерегаться большой опасности [Плутарх, строфа 63, строка 3].
Рассказывают, что этот человек менее всех полководцев нуждался в сне и от природы был способен бодрствовать наибольшее количество времени [Плутарх, строфа 69, строка 5].
Цезарь, как сообщают, и от природы был в высшей степени одарен способностями к красноречию на государственном поприще и ревностно упражнял свое дарование [Плутарх, строфа 3, строка 2].
Среди многих чудесных знамений, предвещавших победу Цезаря, как о самом замечательном сообщают о знамении в городе Траллах. В храме Победы стояло изображение Цезаря. Земля вокруг статуи была от природы бесплодна и к тому же замощена камнем, и на ней-то, как сообщают, у самого цоколя выросла пальма [Плутарх, строфа 47, строки 1, 2].
Важное место в тексте Плутарха отводится предсказаниям о смерти Цезаря, недобрым знакам и вещему сну Кальпурнии:
Но, по-видимому, то, что назначено судьбой, бывает не столько неожиданным, сколько неотвратимым. И в этом случае были явлены, как сообщают, удивительные знамения и видения [Плутарх, строфа 63, строка 1].
Заканчивается повествование не смертью Цезаря, а рассказом о смерти главных заговорщиков, основанном, по утверждению автора, на свидетельствах очевидцев. Примечательно, что, в отличие от В. Патеркула, который пишет, что Кассий закутал голову плащом и бестрепетно подставил ее вольноотпущеннику, Плутарх делает акцент на «удивительной» судьбе Кассия, который сам себя заколол:
Из всех случайностей человеческой жизни самая удивительная выпала на долю Кассия. Потерпев поражение при Филиппах, он покончил с собой, заколовшись тем самым коротким мечом, которым убил Цезаря [Плутарх, строфа 69, строка 3].
Что касается судьбы Брута, то Плутарх также выдвигает версию самоубийства Брута, но в иных обстоятельствах:
Когда Брут задумал дать второе сражение, ночью к нему явился призрак; он ничего не сказал Бруту, но Брут понял, что судьба его решена, и бросился навстречу опасности. Однако он не пал в сражении; во время бегства своей армии он, как сообщают, подялся на какой-то обрыв и, бросившись обнаженной грудью на меч, который подставил ему кто-то из друзей, скончался [Плутарх, строфа 69, строки 13-14].
Из сверхъестественных же явлений самым замечательным было появление великой кометы, которая ярко засияла спустя семь ночей после убийства Цезаря и затем исчезла, а также ослабление солнечного света [Плутарх, строфа 69, строка 4].
Таким образом, в историческом по своей задумке нарративе Плутарха о жизни и смерти Цезаря акцент делается на предистории главного события - предсказаниях и знамениях, а также на мистических событиях, последовавших за смертью Цезаря, благодаря чему создается оригинальная интерпретация самого события, основанная на идее о предначертанности всех событий. Такая фокусировка, в сочетании с весьма кратким и сухим изложением главного события, придает тексту интригу, способствует созданию атмосферы напряженности и мистицизма.
4. Через 150 лет после события: Suae quisque fortunae faber est?
И, наконец, обратимся к труду Гая Светония Транквилла «Жизнь двенадцати Цезарей», написанному через 150 лет после рассматриваемого события. Как и Плутарх, Светоний пользуется оборотами «рассказывают» и «сообщают», но не в безличных предложениях, а с отсылкой к конкретному источнику информации, что обусловлено невозможностью для него опираться на рассказы современников Цезаря:
Это тем правдоподобнее, что и Азиний Поллион рассказывает,
как Цезарь при Фарсале, глядя на перебитых и бегущих врагов, сказал дословно следующее: «Они сами этого хотели! Меня, Гая Цезаря, после всего, что я сделал, они объявили бы виновным, не обратись я за помощью к войскам!» [Светоний, строфа 29, строка 3].
Тот же Курион, а с ним и Марк Акторий Назон сообщают, что
Цезарь вступил в заговор также с молодым Гнеем Пизоном [Светоний, строфа 9].
В отличие от Плутарха, который особо подчеркивает, что кончине Цезаря предшествовали различные знамения, и поэтому убийство было неотвратимым, Светоний не уделяет собственно событию «Убийство Цезаря» должного внимания, но, тем не менее, предлагает свою интерпретацию гибели императора, концентрируя внимание на том, что в последние годы император слишком пренебрегал грозящей ему опасностью, подсознательно желая себе смерти:
У некоторых друзей осталось подозрение, что Цезарь сам не хотел дольше жить, а оттого и не заботился о слабеющем здоровье и пренебрегал предостережениями знамений и советами друзей. Иные думают, что он полагался на последнее постановление и клятву сената и после этого даже отказался от сопровождавшей его охраны из испанцев с мечами: (2) другие, напротив, полагают, что он предпочитал один раз встретиться с грозящим отовсюду коварством, чем в вечной тревоге его избегать [Светоний, строфа 86]. Как бы то ни было, в одном согласны почти все: именно такого рода смерть была ему почти желанна [Светоний, строфа 87]. Он погиб на пятьдесят шестом году жизни и был сопричтен к богам, не только словами указов, но и убеждением толпы [Светоний, строфа 88].
Что касается судеб Брута и Кассия, то здесь автор крайне лаконичен:
Из его убийц почти никто не прожил после этого больше трех лет и никто не умер своей смертью. Все они были осуждены и все погибли по-разному: кто в кораблекрушении, кто в битве. А некоторые поразили сами себя тем же кинжалом, которым они убили Цезаря [Светоний, строфа 89].
Тот факт, что Светоний не останавливается подробно на событии «Убийство Цезаря», соответствует общей структуре книги «Жизнь двенадцати Цезарей», где истории каждого императора уделяется равное внимание. Эффект правдивости и объективности суждений достигается главным образом за счет отсылок к современникам императора. Однако и Светонию не удается полностью оставаться в рамках описания события, поскольку спекуляции историка на тему о том, что смерть была желанна Цезарю, задают параметры интерпретации (конструирования) всего события.
Проведенный анализ показывает, что авторы четырех исторических источников, в которых дается отсылка к событию «Убийство Цезаря», не только по-разному описывают данное историческое происшествие, выбирая для этого оригинальные языковые средства, но также вводят в фокус внимания разные его аспекты, тем самым каждый раз иначе конструируя само событие. Подчеркнем, что три из четырех авторов - Децим Брут, Веллей Патеркул и Гай Светоний Транквилл - практически полностью игнорируют главное событие и фокусируются либо на постсобытии, либо на предсобытии. Плутарх выводит на первый план одновременно предсобытие и постсобытие, при этом, пусть и весьма лаконично, обращается также к самому убийству. Более широкий контекст в труде Плутарха, с одной стороны, дает более полную картину происшествия, с другой - оставляет больше места для авторского вымысла. По сути именно широкий охват добавляет тексту Плутарха драматизма, способствуя созданию стилистического (поэтического) эффекта и позволяя автору не только по-своему интерпретировать известное событие, но и конструировать оригинальную реальность.
Таким образом, презентация некоторого культурного события в исторических памятниках подразумевает его конструирование, которое осуществляется, главным образом, посредством введения в фокус
внимания предсобытия или постсобытия. Это означает, что даже если само культурное событие подлежит дефокусированию, акценты на пост- и / или предсобытии способствуют воссозданию главного события в новом ракурсе, который задан как общим социокультурным контекстом, так и структурой конкретного исторического труда. Важно, что, чем сильнее акцентируются пред- и постсобытия, т. е. чем более детально и развернуто они описываются, тем более поэтическим и менее исторически достоверным является культурный источник.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бодрияр Ж. Судьбоносные события. Библиотека электронной литературы.
2014. URL : litresp.ru/chitat/ru/%D0%91/bodrijyar-zhan/prozrachnostj-zla/6 Делёз Ж. Логика смысла / пер. с фр. М. Фуко. М. : Раритет ; Екатеринбург :
Деловая книга, 1998. 480 с. Демьянков В. З. Семиотика событийности в СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: учеб. пособие. Ч. 2 / отв. ред. М. Н. Володина. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2004. С. 68-83. Ирисханова О. К. Игры фокуса в языке. Семантика, синтаксис и прагматика
дефокусирования. М. : Языки славянской культуры, 2014. 320 с. Карпенко Е. И. Имя и событие [Электронный ресурс] // События в коммуникации и когници // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2016. Вып. 7 (746). С. 96-104. (Языкознание) . URL : libranet.linguanet.ru/prk/Vest/746-7n.pdf]. Лотман Ю. Структура художественного текста // Проблема сюжета. М. : Азбука, 2016. 704 с.
ПатеркулВ. Римская история / ред.: А. И. Немировский, М. Ф. Дашкова. Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 1985. 211 с. URL : ancientrome.ru/antlitr/t. htm?a=1425002000
Плутарх А. Цезарь // Сравнительные жизнеописания : в 2 т. М. : Наука, 1994.
2-е изд., испр. и доп. URL : ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1439003400 Светоний Т. Жизнь двенадцати Цезарей. URL : rubook.org/book.php?book= 345962
Цицерон М. Т. Письма Марка Туллия Цицерона к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту. Т. III. Годы 46-43 / пер. и комм. В. О. Горенштейна. М.-Л. : Издательство Академии Наук СССР, 1951. URL : ancientrome.ru/ antlitr/t.htm?a=1345960702
