CC BY
183
УДК 343.13
DOI: 10.24411/2587-9820-2020-10070 Миронова Гаяна Александровна,
адъюнкт кафедры уголовного процесса Краснодарского университета МВД России
СОБИРАНИЕ И ФОРМИРОВАНИЕ УГОЛОВНЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ КАК ЭЛЕМЕНТЫ ПРОЦЕССА ДОКАЗЫВАНИЯ: ПОНЯТИЕ, СОДЕРЖАНИЕ, СООТНОШЕНИЕ
Аннотация. В статье показывается современное состояние научной дискуссии, ведущейся на страницах юридической печати по поводу понятия процесса доказывания и его структуры. Анализируются ключевые в данном контексте термины «собирание доказательств» и «формирование доказательств». Обращается внимание на то, что они лежат не только в плоскости выбора адекватной реальному процессу образования доказательств терминологии. В большей степени они касаются правильного понимания содержания деятельности субъектов доказывания в части формирования доказательств, а также разграничения предварительного (досудебного) и судебного его этапов, где законом (ст. 240 УПК РФ) подчеркивается неокончательность следственного формирования доказательств.
Ключевые слова: доказательства, процесс доказывания, собирание доказательств, формирование доказательств, проверка доказательств, оценка доказательств, субъекты доказывания.
Mironova Gayana Alexandrovna,
Adjunct of Krasnodar University of the MIA the Russia
COLLECTION AND FORMATION OF CRIMINAL EVIDENCE AS ELEMENTS OF THE PROVISION PROCESS: CONCEPT, CONTENT, CO-RELATION
Abstract. The article shows the current state of the scientific discussion conducted on the pages of the legal press regarding the concept of the process of proof and its structure. The key terms in this context are analyzed: "collecting evidence" and "forming evidence". Attention is drawn to the fact that they lie not only in the plane of choice of terminology that is adequate to the real process of generating evidence. To a greater extent, they relate to a correct understanding of the content of the activities of the subjects of evidence in terms of the formation of evidence, as well as the distinction between the preliminary (pre-trial) and judicial stages, where the law (Article 240 of the Code of Criminal Procedure) emphasizes the inconclusiveness of the investigative formation of evidence
Keywords: evidence, process of evidence, collection of evidence, generation of evidence, verification of evidence, assessment of evidence, subjects of evidence.
В теории уголовно-судебных доказательств к числу центральных традиционно относится вопрос о понятии и содержании процесса доказывания. Рядом исследователей в нем выделяется такой его, элемент как формирование доказательств. В условиях реальной состязательности сторон возрастает риск дискредитации доказательств, формированию которых дознавателем, следователем не уделено должного внимания. Вместе с тем, четко представляя условия использования доказательств в судебном следствии, орган расследования в состоянии предпринять предусмотренные законом меры для обеспечения устойчивости, стабильности конкретного доказательства.
Например, предусмотренное ч. 5 ст. 191 УПК РФ правило о применении видеозаписи в ходе допроса, очной ставки, предъявления для опознания и проверки показаний на месте с участием несовершеннолетнего можно рассматривать как дополнительную гарантию доброкачественности показаний малолетнего потерпевшего, которые можно будет исследовать в судебном следствии путем воспроизведения их видеозаписи. Поэтому отказ дознавателя, следователя использовать видеофиксацию показаний малолетнего потерпевшего при неполучении согласия на это допрашиваемого, его законного представителя делает их уязвимыми, усиливает позиции стороны защиты в оспаривании доброкачественности таких показаний.
Особенности такого вида доказательств, как показания потерпевшего, свидетеля, проявляющиеся в возможности допрашиваемым в силу разных причин изменять, корректировать ранее сообщенные и закрепленные в протоколе допроса (на видеозаписи, если она применялась) сведения, наглядно указывают на предварительность следственного формирования показаний, продолжения процесса их формирования в суде.
Еще более убедительным примером предварительности досудебного формирования показаний свидетеля, зафиксированных в протоколе его допроса, может служить установление судом при разбирательстве уголовного дела заведомой ложности показаний свидетеля (ст. 307 УК РФ).
Если ориентироваться на предварительный характер досудебного производства по отношению к судебному разбирательству, преждевременно считать, что доказательства в расследуемом деле окончательно собраны следователем. Досудебное доказывание необходимо еще интегрировать, поместить в рамки судебного доказывания, которое подчинено требованию закона непосредственно исследовать все доказательства по уголовному делу (ч. 1 ст. 240 УПК РФ). В этом и выражается процесс формирования доказательств, соединяющий доказательства, представленные следователем и исследованные судом. Рассмотрим подробнее вопрос о формировании доказательств в контексте нормативно закрепленной (ст. 85 УПК РФ) структуры доказывания.
Понимая под доказыванием осуществляемую в процессуальных формах деятельность органов расследования, прокурора и суда с участием других субъектов процессуальной деятельности по собиранию, закреплению, проверке и оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному делу и решения задач уголовного судопроизводства, авторы классической монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе» подчеркивают: собирание доказательств, их закрепление, проверка и оценка выступают в качестве органически связанных между собой элементов (этапов) процесса доказывания [16, с. 208].
Данная позиция в различных, но близких друг к другу вариантах, фигурирует во многих научных и учебных публикациях. В ст. 85 УПК РФ «Доказывание» перечислены три его элемента: собирание, проверка и оценка доказательств. При ознакомлении с источниками по вопросам доказательственного права создается впечатление, что в большинстве из них альтернативы приведенному подходу законодателя к характеристике процесса доказывания нет.
По мнению Ю. К. Орлова, структура процесса доказывания представляет трехчленную структуру с выделением в нем собирания, проверки и оценки доказательств. В свою очередь, собирание доказательств включает такие подэлементы, как поиск доказательств, их получение, процессуальное оформление (фиксация) [14, с. 74—75]. Ю. К. Якимович обращает внимание на то, что термин «собирание доказательств» предусмотрен ст. 86 УПК РФ, носит сложный характер и состоит из следующих этапов: обнаружение, изъятие, фиксация (закрепление), приобщение к делу [20, с. 55].
Раскрывая в контексте положений ст. 86 УПК РФ содержание термина «собирание доказательств», А. Б. Диваев считает, что он подразумевает комплекс уголовно-процессуальных полномочий по обнаружению, изъятию или получению и процессуальному закреплению доказательств [3, с. 225].
При кажущейся внешней очевидности и прозрачности нормативного регулирования деятельности по собиранию доказательств (ст. 86 УПК РФ), корректности приведенных на его основе суждений по поводу понятия и содержания такой деятельности, взыскательный анализ соответствующих докт-ринальных и нормативных положений показывает как минимум их неопределенность, неконкретность. На данное обстоятельство обратили внимание многие ученые-процессуалисты.
Так, например, Л. Д. Кокорев и П. П. Кузнецов не без оснований полагают, что собирание доказательств заключается в поиске и обнаружении сведений о фактах, имеющих доказательственное значение. Сведения о фактах приобретают доказательственное значение при условии, если они соответствующим образом закреплены способом и в порядке, установленных законом: составлен протокол допроса свидетеля, протокол осмотра места происшествия [10, с. 221—222].
В этом же направлении высказывается и В. С. Балакшин, считающий, что уголовно-процессуальный закон регламентирует собирание доказа-
тельств в самой общей форме. Автор полагает, что правильнее оперировать выражением «собирание фактических данных и их источников», а под их собиранием следует понимать уголовно-процессуальную деятельность уполномоченных органов и должностных лиц по выявлению, отысканию, обнаружению и получению фактических данных, их источников с целью установления обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела [2, с. 67].
При такой трактовке содержания термина «собирание доказательств» из него «выпадает» деятельность таких участников по собиранию доказательств, как подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, защитник. Кроме того, смущает то, что процессуальные способы собирания доказательств не имеют универсального характера, существенно разнятся в зависимости от субъекта собирания доказательств.
Например, в п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ оговорено, что защитник вправе собирать доказательства путем опроса лиц с их согласия. Буквальное толкование приведенной нормы приводит к выводу, что сообщенные лицом защитнику сведения являются доказательствами по уголовному делу. Но закон не называет такого вида доказательств, как «сведения лица, опрошенного защитником». Для того чтобы включить их в орбиту уголовно-процессуального доказывания, следователю, суду необходимо придать опрошенному защитником лицу соответствующий процессуальный статус и допросить его с целью получения показаний. Поэтому термин «собирание доказательств», присутствующий не только в тексте, но и в названии ст. 86 УПК РФ, носит весьма условный характер. В приведенном примере он неточно отражает реально происходящий процесс образования доказательства в виде показаний конкретного участника процесса.
Таким образом, в уголовно-процессуальной теории постепенно утвердилось мнение о том, что в реальности готовые доказательства трудно обнаружить (и возможно ли в принципе?), а значит, тезис о собирании именно доказательств, на что прямо указано в ст.ст. 85 и 86 УПК РФ, не совсем верен. В качестве альтернативы поддерживаемому законодателем подходу в вопросе о понятии и содержании деятельности по собиранию доказательств в процессуальной литературе утвердилась позиция, согласно которой первый этап процесса доказывания представляет собой не собирание доказательств, а их формирование [20, с. 7, с. 15, с. 16, с. 33—34; 1, с. 39—41].
Обозначенная точка зрения получила как сторонников [4, с. 11; 8, с. 32], так и противников [12, с. 60—61; 21, с. 356; 7, с. 264—275]. Будучи одним из самых последовательных её приверженцев, Е. А. Доля считает, что термин «собирание доказательств» ориентирует правоприменителя на собирание как бы уже существующих сведений [4, с. 113—118].
Из числа сторонников концепции формирования доказательств также выделяется предложение В. А. Семенцова, ратующего за внесение изменений в ст. 86 УПК РФ с переименованием её названия на «Формирование доказательств» [15, с. 239]. При таком подходе, если быть последовательным, пот-
ребуется скорректировать и содержание ст. 85 УПК РФ, заменив в ней термин «собирание» на «формирование».
С критических позиций наиболее обстоятельно концепция формирования доказательств проанализирована В. И. Зажицким, не принявшим эту категорию, введенную в научный оборот для замены первого этапа процесса доказывания, именуемого в законе собиранием доказательств. Вместе с тем им не исключается замена термина «собирание доказательств» понятием «формирование доказательств», что указывает на их близость, схожесть [6, с. 275].
Взаимосвязь данных понятий подчеркивается и С. А. Шейфером, отмечающим преимущества термина «формирование доказательств», означающего преобразование информации, заключенной в следах, в доказательствах в уголовно-процессуальном смысле [18, 19 с. 8].
Главный недостаток концепции формирования доказательств А. М. Ларин усматривает в том, что она неприменима к вещественным доказательствам и документам, поскольку в отличие от показаний и протоколов следственных действий, форма и содержание предметов, являющихся вещественными доказательствами, а равно иных документов образуются вне следственных действий и независимо от следователя [12, с. 120—121].
Итак, даже краткий обзор литературы, посвященной уголовно-процессуальному доказыванию, свидетельствует о том, что ведущаяся на её страницах в течение нескольких десятилетий дискуссия по вопросу о характере и содержании первоначального этапа процесса доказывания, именуемого в ст.ст. 85, 86 УПК РФ «Собирание доказательств», получила в последние годы продолжение. Библиография в этой части достаточна внушительна (составляет многие десятки источников), ведет отсчет с 60-х годов прошлого столетия [5, с. 113; 8, с. 78; 12, с. 163]. Она стремительно пополняется актуальными современными публикациями, в том числе монографическими работами [13, с. 407].
Противостояние исследователей, «продвигающих» альтернативные концепции «собирания доказательств» и «формирования доказательств», базируется на разном понимании реального процесса образования доказательств. Основной упрек в адрес сторонников первого подхода его оппонентов заключается в том, что он акцентирует внимание на возможности собирания объективно существующих доказательств (чего в реальности не имеет места применительно ко многим видам доказательств) и установлении их свойств (относимости и допустимости).
В свою очередь, противники теории формирования доказательств обнаруживают в ней такой существенный изъян, как её неприспособленность для отдельных видов доказательств (вещественные доказательства, иные документы, заключение специалиста). Нетрудно заметить, что обе доктриналь-ные концепции имеют не только существенные расхождения в трактовке процесса образования доказательств, но и точки соприкосновения или «примирения». Обе процессуальные технологии появления доказательств в уго-
ловном деле пригодны с определенными ограничениями: категория «собирания доказательств» вполне может быть распространена на вещественные доказательства, иные документы, заключение специалиста, а о «формировании доказательств» уместно говорить применительно к показаниям, заключению эксперта и протоколам следственных, судебных действий.
В заключение целесообразно сказать и об активно обсуждаемом в теории доказательственного права вопросе соотношения деятельности по формированию доказательств в досудебном и судебном производствах.
Как отмечает Т. В. Хмельницкая, полного «формирования уголовно-процессуального доказательства в ходе досудебного производства не происходит, ибо только участие суда может придать доказыванию и доказательству «совершенный вид», т. е. сделать их способными к «фактообразованию». [19, с. 10—11].
В этом же плане рассуждает и В. В. Кальницкий: опираясь на требования закона (ч. 1 ст. 240 УПК РФ) о непосредственном исследовании в судебном разбирательстве всех доказательств по уголовному делу, автор приходит к выводу о том, что закон говорит о непосредственной работе суда со сформированными органами расследования в досудебном производстве доказательствами [9, с. 8—9].
В контексте изложенного вполне естественной выглядит постановка следующего вопроса: возможно ли вместо противопоставления терминов «собирание доказательств» и «формирование доказательств» их использование в сочетании друг с другом для характеристики процесса доказывания и механизма образования доказательств?
Действительно, несмотря на то, что законодатель придает термину «собирание доказательств» некоторую определенность и последовательно опирается на него в УПК РФ при раскрытии содержания доказывания, вряд ли его можно отнести к разряду однозначных, не требующих дополнительной детализации.
До сих пор в теории доказательств не выработано четких критериев его разграничения с такими понятиями, как «поиск доказательств», «получение доказательств», «процессуальное оформление доказательств».
Учитывая, что система доказательств представлена в законе набором различных видов доказательств, различающихся между собой механизмом их происхождения и обусловливающего необходимость специальных юрисдик-ционных процедур для преобразования относимой к делу информации в форму доказательств либо не требующего таковых в силу окончательной сфор-мированности доказательства на момент востребованности его следователем. Соответственно термин «собирание доказательств» изначально не может быть универсальным. Использование его корректно только в отношении одной группы доказательств (вещественных доказательств, иных документов, заключения специалиста).
В связи с этим представляет интерес опыт законодательной регламентации доказательств в УПК РСФСР 1923 г. В главе 4 «Доказательства» тер-
мин «собирание» употреблялся один раз и только применительно к вещественным доказательствам и письменным документам (ст. 59). Он использовался наряду с «хранением» и «рассмотрением» данных видов доказательств. Собирание доказательств не выделялось в самостоятельный этап доказывания. В его «привязке» к вещественным доказательствам и письменным документам оно сводилось к их описанию и приобщению к делу.
В УПК РСФСР 1960 г. собиранию доказательств, так же, как и оценке доказательств (ст. 71), уже посвящена самостоятельная статья (ст. 70), которая содержала и требование о тщательной, всесторонней и объективной проверке собранных по делу доказательств дознавателем, следователем, прокурором и судом (ч. 3 ст. 70). В УПК РФ 2001 г. требование проверки доказательств законодатель уже закрепил в рамках отдельной статьи.
На примере трех «поколений» отечественных уголовно-процессуальных кодексов отчетливо видно, что на законодательном уровне процесс доказывания постепенно был формализован с выделением в нем трех этапов: собирание, проверка и оценка доказательств. Причем термину «собирание доказательств», изначально проецируемому на вещественные доказательства и письменные документы, придана универсальность: он стал процессуально значимым для всех видов доказательств.
В случаях производства следственных действий для получения, например, показаний, свидетеля или потерпевшего, предполагается соответствующая познавательно-удостоверительная деятельность субъектов доказывания (дознавателя, следователя, суда). Для отражения её специфики объективно приходится прибегать к термину «формирование доказательств».
Таким образом, разные процессуальные технологии введения в уголовное дело доказательств вполне логично требуют точного терминологического обозначения каждой из них. В одном случае целесообразно оперировать понятием «собирание доказательств», в другом правильнее обращаться к термину «формирование доказательств».
Итак, проблемы собирания и формирования доказательств лежат не только в плоскости выбора адекватной реальному процессу образования доказательств терминологии. В большей степени они касаются правильного понимания содержания деятельности субъектов доказывания в части формирования доказательств, а также разграничения предварительного (досудебного) и судебного его этапов, где законом (ст. 240 УПК РФ) подчеркивается неокончательность следственного формирования доказательств.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Агутин А. В. Основы уголовно-процессуального доказывания в российском уголовном судопроизводстве / А. В. Агутин. — М., 2010. — С. 39—41.
2. Балакшин В. С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания / В. С. Балакшин. — Екатеринбург, 2004. — 205 с.
3. Диваев А. Б. Основы теории доказательств в уголовном процессе: учеб. пособ. / А. Б. Диваев. — М., 2018. — 375 с.
4. Доля Е. А. Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности: моногр. / Е. А. Доля. — М., 2009. — 351 с.
5. Дорохов В. Я. Понятие доказательств в советском уголовном процессе // Советское государство и право. — 1964. — № 9. — С. 228 с.
6. Зажицкий В. И. Доказывание и доказательства по УПК РФ: теоретико-правовой анализ / В. И. Зажицкий. — СПб., 2015. — 350 с.
7. Зайцева Е. А., Садовский А. И. Формирование доказательств с использованием специальных познаний и научно-технических средств: моногр. / Е. А. Зайцева, А. И. Садовский. — Волгоград, 2013. — 292 с.
8. Каз Ц. М. Доказательства в советском уголовном процессе / Ц. М. Каз. — Саратов, 1960. — 210 с.
9. Кальницкий В. В. Непосредственность судебного разбирательства и доказательственная деятельность органов расследования: учеб. пособ. / В. В. Кальницкий. — Омск, 2019. — 134 с.
10. Кокорев Л. Д., Кузнецов П. П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание: моногр. / Л. Д. Кокорев, П. П. Кузнецов. — Воронеж, 1995. — 410 с.
11. Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе / В. А. Лазарева. — М., 2009. — 236 с.
12. Ларин А. М. Рецензия на монографию Е. А. Доли «Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности» / А. М. Ларин. — М., 1997. — № 7. — 180 с.
13. Машовец А. О. Судебное следствие в уголовном процессе России. — М., 2016. — 246 с.
14. Орлов Ю. К. Основы теории доказательств в уголовном процессе: науч.-практ. пособ. / Ю. К. Орлов. — М., 2000. — 283 с.
15. СеменцовВ. А. Формирование доказательств в структуре уголовно-процессуального доказывания / В. А. Семенцов // Актуальные проблемы современного уголовного процесса России: межвуз. сб. науч. тр. — Самара, 2010. — С. 239—243.
16. Теория доказательств в советском уголовном процессе: моногр. — М., 1973. —
362 с.
17. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: учебник / Отв. ред. П. А. Лупинская. — М., 2009. — 445 с.
18. Шейфер С. А. Сущность и способы собирания доказательств в советском уголовном процессе (отв. ред. П. А. Лупинская): моногр. / С. А. Шейфер. — М., 1972. — 186 с.
19. Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулировании: моногр. / С. А. Шейфер. — М., 2008. — 270 с.
20. Хмельницкая Т. В. Проблемы формирования доказательств в ходе досудебного производства по уголовному делу: автореф. дис. канд. юрид. наук / Т. В. Хмельницкая. — Н. Новгород, 2016. — 23 с.
21. Якимович Ю. К. Доказательства и доказывание в уголовном процессе России: учеб. пособ. / Ю. К. Якимович. — Томск, 2015. — 75 с.
