CC BY
48
СНЫ И СНОВИДЕНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ А. ГАЙДАРА
Л.А. Позднякова
Навязчивые сновидения стали преследовать писателя после комиссования из армии. Именно в период демобилизации А. Г айдару был поставлен диагноз - травматический невроз, который, по предположению М. А. Литовской, лечили путем толкования снов. В дневниковых записях писателя сохранились некоторые «реликты» классификации снов, в частности писатель трактовал сны по трем схемам:
Сон по схеме 1. Я возвращаюсь в Арзамас, прихожу в свое Реальное училище и сажусь на свое старое место. И вот я чувствую себя одиноким, окруженным вежливой враждебностью и холодком. Особенно запоминается черная доска. Я стою в военной форме 1923 года (остальные одеты просто). Преподаватель спрашивает со скрытой иронией: «Вы что же? Или совсем не знаете, или позабыли?» «И позабыл, и не знаю!» - злобно кричу я и, звякая шпорами, под ехидные смешки выбегаю за дверь. За дверью пусто [Литовская].
Сон по схеме 2. Я приезжаю в отпуск. Встречают со сдержанным удивлением. В это время развертываются какие-то события. Чаще всего назревает антисоветское восстание... Всевозможные группировки и комбинации, но я никак не могу найти своего места. Я теряю всякую ориентировку. И наконец в момент восстания остаюсь - в самой гуще - одиноким и изолированным. Я вынимаю маузер и стреляю. Оказывается, я стреляю по своим. Тогда - в дикой злобе на самого себя -я стреляю себе в голову. Огромный бледно-желтый огонь. Сильный удар. Острая мгновенная мысль: «Все кончено...» [Литовская].
В снах-схемах нивелируется граница между своими / чужими: чуждость героя, оборачивающаяся впоследствии враждебностью миру, в первом сне репрезентируется военной формой, во втором - оружием. Разрешение проблемы возможно лишь посредством бегства или убийства. Выстрел в голову симптоматичен - это попытка избавиться от мыслей, дань безысходности (в отличие от выстрела в сердце, который можно трактовать как героическую смерть). Выход в «пустоту» и мысли «о конце» свидетельствуют о трагичности мироощущения. Герой сна боится сделать что-то не то, но в итоге это «не то» совершает.
О снах по схеме 3 остается только догадываться, так как о них Гайдар упоминает единственный раз в дневниковых записях: «14
октября. Отправил письмо Доре. Тревожные сны по схеме №3» [Гайдар 1982, с. 313]. Развернутый вариант сна-схемы №3 нам неизвестен, да и был ли он, также остается загадкой. Возможно, эта классификация стала шифром, который часто, с удовольствием использовал писатель. К снам-схемам 1 и 2 близок вариант «сна-сказки», который подробно пересказывается.
Видел замечательный сон-сказку. Будто бы я солдат не то какого-то полукаторжного батальона, не то еще кто-то. Потом - подарок волшебницы из сказочного дворца. Потом бегство на пароходе. Феерия и, наконец, пожар - я хватаю Тимура, а волшебница в гневе кричит: ан все-таки он тебе дороже, чем я. Потом опять другой океанский пароход. Гибель Тимура. И потом я - весь в огнях, в искрах - огни голубые, желтые, красные - тут мне и пришел конец [Литовская] В третьем сне неопределенным чужим / своим (полукаторжный батальон, волшебница) противопоставлен свой - сын, отношение к которому вызывает гнев чужого, а результатом, видимо, оказывается гибель обоих - отца и сына. В этом сне впервые появляется знаковая для текстов Г айдара ситуация -гибель ребенка, который становится жертвой.
Все три сна-схемы напоминают классификацию. Классификация близка коллекционированию, однако существуют некоторые отличия. Для коллекционера важна накопительная функция. Классификация - это попытка победить хаос, упорядочить мир и свои отношения с ним. Приоткрывая завесу сакрального, автору не избежать сокрытия формовки сна в схему, которая приводит к тому, что писатель становится заложником собственной классификации: «Сплю плохо. Тревожные варианты старых снов. Надо работать, но я что-то растерялся» [Гайдар 1982, с. 312]. Во снах Гайдар проживал свою предыдущую «первую» военную жизнь. Спектр снов: от видений в детстве до самоощущений в реальной жизни - предстает как хроника, воспоминание отдельного человека. В отличие от снов героев, где ярко представлен визуальный ряд, определена цветовая гамма, сны Гайдара отличает ситуативность сюжета в пространстве и вербальная символика. Среди слов-сигналов особенно часто упоминается качественное прилагательное (хороший), которое емко объединяет все дорогие, светлые понятия: дом, родину, семью. Эпитет «тревожные» представляется не менее важным. М.А. Литовская обращала пристальное внимание на это состояние: «тревога присутствует в произведениях А. Гайдара на самых разных уровнях: как материал для изображения, как тема, воплощающаяся в системе мотивов, как особая интонация... и так далее, вплоть, с одной стороны,
до философии тревоги.» [Литовская 2004, с. 317]. В качестве важнейших свойств, характеризующих мир, который писатель предлагает героям - состояние войны. В художественном мире писателя герои пребывают в постоянном напряжении, в маргинальном положении - между войной и миром. Условие мирного сосуществования - ощущение тревоги, сопровождаемое чувством ответственности и совестливости.
Тревожное состояние самого писателя обусловлено внешней неустроенностью: «В сущности, у меня есть только - три пары белья, вещевой мешок, полевая сумка. Полушубок, папаха - и больше ничего и никого, ни дома, ни места, ни друзей ... Просто - как-то так выходит» (выделено мной. - Л.П.) [Гайдар 1982, с. 292] и внутренним неприятием условий жизни: «А, в общем, жизнь у меня неустроенная и жгу я себя бестолково» [Гайдар 1982, с. 292]. А. Генис отмечал: «Бездомность еще не беззаботность. Его сложный наряд служит ему (в данном случае речь идет об американском жителе, однако описанные мытарства свойственны и Гайдару. - Л.П) домом, который он как улитка, носит с собой - вместе с журнальным столиком, трюмо и половиком в прихожей. Это как скафандр водолаза - только профану кажется, что здесь много лишнего» [Генис 2003, с. 112]. Тема бездомности была ведущей и в текстах А. Гайдара: маленькие герои покидали свои дома, чтобы сбежать в Красную Армию (Димка и Жиган из «Р.В.С.») или помочь взрослым в построении нового светлого будущего пусть даже в рамках игры («Тимур и его команда»). Фактически ни в одном из текстов автора события не разворачиваются дома: надо следовать за Синие горы, к Дальним странам, за Хорошей Жизнью.
По замечанию А.И. Куляпина и О.А. Скубач, «спектр семантики снов сталинской эпохи - это протяженность между бессонницей и сном» [Куляпин, Скубач 2006, с. 60]. К этому, пожалуй, можно добавить, что у героев Гайдара данная протяженность заполнена тревогой. Так, например, Тимур из трилогии «Тимур и его команда» повторяет «Я стою. Я смотрю. Все ли спокойно. Все ли спокойны».
Исследователи онейрического пространства подмечали, что сновидения схожи с художественной литературой и кинофильмами. Особенно это характерно для текстов писателей 1930-х годов. Такие сны представлялись художественными аналогами пророческих сновидений, в которых содержалась зашифрованная от непосвященных информация. В дневнике Гайдара находим: «Иногда, очень редко - бывают сны, которые надолго, на целые годы остаются в памяти, и волнуют - так же, как сразу при пробуждении. Как на экране - передо мною же -
проходили мои же и их (сестер и Тимура. - Л.П.) со всеми радостями, успехами, но главное со всеми ошибками... Странный сон - но, конечно, его никак не перескажешь. Странный, хороший и волнующий сон -но тревожный и с каким-то с «пророческим» намеком» [Гайдар 1982, с. 285]. Сон оказался связан с литературным творчеством, с книгой, в которой нельзя было допустить ошибки. Литературные сны всегда являлись загадкой, разгадка которой находилась в руках автора. Впоследствии кинематограф позволил Гайдару не рассказывать о снах, а воплощать их на экране. Так появились киносценарии к «Военной тайне» и «Тимуру и его команде».
Сновидения героев, впрочем, как и сны самого автора, можно классифицировать исходя из набора тех слов, которые лейтмотивно обнаруживаются в снах: «романтические» (сказочно-сказовые), «тревожные» (сны-предчувствия, сны-пророчества).
• Сон-предчувствие: Геку во время путешествия снятся странные сны. Сон первый следующего содержания:
... И снится Геку странный сон:
Как будто ожил весь вагон,
Как будто слышны голоса От колеса до колеса.
Бегут вагоны - длинный ряд -И с паровозом говорят.
Первый. Вперед, товарищ! Путь далек Перед тобой во мраке лег.
Второй. Светите ярче, фонари,
До самой утренней зари!
Третий. Гори, огонь! Труби, гудок!
Крутись, колеса, на Восток!
Четвертый. Тогда закончим разговор,
Когда домчим до Синих гор.
Странность этого сна объясняется оживанием «железного чуда». Человек, оказавшийся в самом сердце машины, сливается с нею. Особое место занимает скорый поезд: необычайно быстро летящий в эпоху социалистических преобразований, в тексте он становится символом времени. Ярко выражена сигнальная атрибутика: фонарь - огонь - гудок -колесо. Следует заметить, что предметы-сигналы в текстах Гайдара как нельзя лучше передают атмосферу военного времени и создают определенный настрой. Композиционно сон напоминает строевую песню, вариацию на тему: «Наш паровоз вперед летит. В коммуне остановка. Другого нет у нас пути. В руках у нас - винтовка». Условный топоним
«Синие горы», до которого предстоит добраться, близок образу некого «сказочного царства». Немаловажное значение имеет цвет - синий, символика которого многообразна, но в данном случае отсылает к «горним силам», семантике мечты.
• Сон-метаморфоза. Второй, «угрюмый» сон приснился Геку в маленькой, занесенной снегом избушке. Невеселому сну предшествовала нехорошая ситуация. Геку, который обычно спал с краю, почудился стук. Когда во тьме что-то заворочалось и заскрипело, Гек понял, что мимо окна прошел медведь. Медведь - хищный зверь, олицетворяющий образ врага, которого нужно прогнать: «Злобный медведь, что тебе надо? Мы так долго едем к папе, а ты хочешь нас сожрать, чтобы мы его никогда не увидели?.. Нет, уходи прочь, пока люди не убили тебя метким ружьем или острой саблей!» [Гайдар 1980, с. 191]. Гек, как маленький боец, бросается на защиту. Ироничная ситуация создается за счет путаницы медведя с лошадью, которая ест сено. Придумывание героем мнимых препятствий и страхов вполне соответствовало духу советского времени. Официальная литература теперь вдалбливала детям, что иностранные шпионы могут находиться повсюду.
Приснился Геку странный сон:
Как будто страшный Турворон Плюет слюной, как кипятком,
Грозит железным кулаком.
Кругом пожар! В снегу следы!
Идут солдатские ряды.
И волокут из дальних мест Кривой фашистский флаг и крест.
Имя Турворон отсылает к зооморфным реалиям. В мифологической традиции существуют представления о вороне как птице, находящейся между хищными и травоядными зверями. Нахождение на грани позволяет классифицировать Ворона как медиатора между жизнью и смертью. Кроме того, Ворон - хтоническое, демоническое существо, связанное со смертью и кровавой битвой. Турворон - это гиперболизированный образ врага. Железные конечности противника намекают на технического мутанта, победить которого сможет только командир железного бронепоезда, функции которого в рассказе возложены на Гека. Тема железа, варьирующаяся в литературе 1930-х годов (стоит вспомнить, например, «Как закалялась сталь» Н.А. Островского, «Повесть о настоящем человеке» Б.Н. Полевого), хорошо представлена в «Тимуре и его команде». Кстати, этимология имени Тимур восходит к тюркскому «железный». Семья Александровых - типичные представители своего
времени. Отец - командир железного бронепоезда, а старшая дочь Ольга собирается «учиться по железобетонной специальности», стать инженером, следуя веяниям моды. Ведет себя Ольга как «железная леди»: строго исполняет поручения отца («Когда папа уезжал, он мне велел..»), отвергает ухаживания Георгия («Цветов не надо!Я... и так, без цветов, с вами поеду»). Возможно, такое поведение можно объяснить стеснительностью, юным (18 лет) возрастом барышни и отсутствием опыта в обращении с мужчиной, который «с земли через железо бьет прямо в сердце».
• Сон-разоблачение. Часто сны передают внутренние ощущения героев и окружающую обстановку. А. Генис писал: «Обычно сны выполняют в искусстве практическую роль - они предсказывают развитие сюжета» [Генис 2003, с. 303]. Так произошло, например, в рассказе «Дальние страны»: «Тревога, смутная, неясная, все крепче и крепче охватывала Ваську, и шумливый, неспокойный лес, тот самый, которого почему-то так боялся Петька, показался вдруг и Ваське чужим и враждебным» [Гайдар 1979, с. 330]. Так как настроение у Васьки было тревожное, то и сон приходил новый, незнакомый. Тревога не возникает на пустом месте, и на этот раз сон героя оказался в руку: «Сначала между мутных облаков проплыл тяжелый и сам похожий на облако острозубый золотистый карась. Он плыл прямо к Васькиной ныретке, но ныретка была такая маленькая, а карась такой большой, и Васька в испуге закричал: «Мальчишки!.. Мальчишки!.. Тащите скорее большую сеть, а то он порвет ныретку и уйдет». - Хорошо, - сказали мальчишки, - мы сейчас притащим, но только раньше мы позвоним в большие колокола» [Гайдар 1979а, с.331]. И пока они громко звонили, за лесом над Алешиным поднялся столб огня и дыма. А все люди заговорили и закричали: «Пожар! Это пожар... Это очень сильный пожар!» [Гайдар 1979, с. 331]. Сон-предчувствие неожиданно повторился в реальности: пожара над Алешином не было, «там лежала темнота, из которой доносились глухие удары церковного колокола». Сон, приснившийся герою, тревожный, но и удачный одновременно. Это сон-разоблачение: ловля карася в дальнейшем обернется ловлей убийцы Егора Михайловича -Ермолая. Убийцу выдаст странная и бессмысленная песня, именно по ней Петька его опознает. Исполнение песни приравнивалось к ритуальному действию. Устойчивое выражение «с песней по жизни» служило поддержанию боевого духа, приданию хорошего настроения. По песне четко определялась социальная принадлежность (оппозиция: свой / чужой). Для Гайдара и его героев хорошая песня - это солдатская, военная песня. С. Бойм отмечала: «Основная функция советской песни - магиче-
ская, обещающая претворить сказку в жизнь при помощи коллективного действия» [Бойм 2002, с. 135-137]. Песня Ермолая выдает исполнителя по наличию междометий и повторов, отсутствию мотива пути, который характерен для солдатских гайдаровских песен.
• Сон-откровение. В повести «Военная тайна» показательными представляются ночные разговоры малыша Альки и вожатой Натки. В этой беседе определяется место героя: он «советский» - это определение откровенно идеологическое. Принадлежность Советам одновременно культивировала «всеобщность» и одиночество. Ситуация взаимоотношений Альки с отцом перекликается с третьим сном-сказкой писателя. Однако если во сне отец спасает сына от злого мира волшебницы, то в повести малыш гибнет по вине отца. Двойником Альки в тексте выступает Мальчиш-Кибальчиш. Героическая смерть в сказке оборачивается случайной смертью ребенка наяву. Убийство Альки можно прочитать через обыгрывание «советского мифокомплекса об Эдипе». Когда малыш, выполнив свою миссию (сблизив Натку и Сергея), уничтожается системой, отец уезжает строить «прекрасное будущее».
Сны А. Гайдара и его персонажей - это мифологизированные и ритуализованные отпечатки советской действительности, в которых нет места отдыху и мечтам о чудесном будущем, - жить следует в «прекрасном» настоящем.
Литература
Бойм С. Общие места. Мифология повседневной жизни. - М., 2002.
Гайдар А. Собрание сочинений: В 4-х т. - М., 1979. - Т. 1.
Гайдар А. Собрание сочинений: В 4-х т. - М., 1980. - Т. 2.
Гайдар А. Собрание сочинений: В 4-х т. - М., 1982. - Т. 4.
Генис А. Сочинения: В 3 т. Т 1: Культурология. - Екатеринбург, 2003.
Келли К. Маленькие граждане большой страны: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. - 2003. - № 60.
Куляпин А.И, Скубач О.А. Мифы железного века: семиотика советской культуры 1920-1950-х гг. - Барнаул, 2006.
Литовская М.А. Тревога как главная героиня прозы А. Гайдара // Поэтика. Стиль. Текст. - Екатеринбург, 2004.
Литовская М.А. Преждевременные войны Аркадия Голикова // [Электронный ресурс] - Электрон. дан. - Заглавие с экрана. - Режим доступа: http://www.gaidar.ompu.ur.ru/ index.php? main=scilitovskaya.
Мальком Н. Состояние сна. - М., 1993.
Мифы народов мира: Энциклопедия в 2 т. / гл. ред. С. А. Топоров Т 1: А-К (а); Т 2: К-Я (б). - М., 1980.
Мур Б., Файн Б. Словарь психологических терминов и понятий: [Электронный ресурс]
- Электрон. дан. - Заглавие с экрана. - Режим доступа: // http: // www.gumer.info/psihol.
Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе ХХ века: модернизм, постмодернизм.
- Барнаул, 2003.
Руднев В. Сновидения // Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры ХХ века. Ключевые понятия и тексты. - М., 2003.
СИСТЕМА ПЕРСОНАЖЕЙ КАК ЗНАЧИМЫЙ ЭЛЕМЕНТ СТРУКТУРЫ ПОВЕСТИ К. ПАУСТОВСКОГО «КАРА-БУГАЗ»
Д. В. Мызников Эстафетный способ взаимодействия персонажей
Многие исследователи полагают, что текст «Кара-Бугаза» состоит из локальных, мало связанных друг с другом глав. Основание для этого обычно видят в сюжетной дробности и в отсутствии сквозных персонажей, что иногда порождает выводы о некоторой искусственности единства действия. Так, например С.Ф. Щелокова утверждает: «Здесь (в «Кара-Бугазе». - Д.М.) нет единой фабульной линии, ярко-очерченного сюжета. Казалось бы, герои повести мало связаны между собой - одни бесследно исчезают, другие столь же внезапно появляются. <...> В «Кара-Бугазе», как и в предыдущих своих произведениях, Паустовский объединяет разрозненный материал внутренним сюжетом» [Щелокова 182, с. 105]. Замечу, что указанные особенности, несомненно, имеют место, но только с точки зрения классической структуры. В то же время есть основания думать, что главы связаны нетрадиционным способом. Полагаю, что единство текста «Кара-Бугаза» обеспечивается своеобразной системой отношений и взаимодействия персонажей. Система эта имеет свойства своеобразной эстафеты, когда ряд значимых персонажей особым образом связывается между собой и таким образом соединяет главы и обеспечивает единство сюжета и действия.
В первых трех главах прием эстафеты проявляет себя достаточно просто и дает представление только о главной и элементарной своей составляющей. Он действует по принципу нанизывания.
Первая глава - «Заблуждение лейтенанта Жеребцова» - начинается письмом Жеребцова к некоему адресату, фамилия которого становится известна обратным порядком - из второй главы. Это однокашник Жеребцова, имя которого мы узнаём из лишь из третьей главы.
Вторая глава - «Мальчик с серебряным горлом» - знакомит читателя не с однокашником Жеребцова, к этому времени покойным, а с его сыном-подростком, имя которого при этом не сообщается, хотя
