CC BY
322
ВЕКТОР РАЗВИТИЯ НАУКИ
Международное право в условиях глобализации и интеграции
Камиль Абдулович БЕКЯШЕВ,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), заслуженный деятель науки Российской Федерации
СМОЖЕТ ЛИ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ИЗМЕНИТЬ МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО?
В статье дается определение глобализации и ее влияние на развитие международного права. Сформулированы признаки верховенства международного права. Рассмотрены новые проблемы международного права, порожденные глобализацией, в том числе международная защита прав человека, ответственность за защиту, борьба с кибератаками, место обычных норм и т.д.
Ключевые слова: глобализация, верховенство международного права, новые проблемы международного права.
BEKYASHEV K.A.,
Honored Scientist of the Russian Federation, LL.D., Professor, Head of Department International Law, Moscow State Law University O.E. Kutafin (MSAL)
CAN THE GLOBALIZATION OF INTERNATIONAL LAW CHANGE?
The article defines globalization and its influence on the development of international law. Formulate criteria for the rule of international law. Some new problems of international law, by globalization, including international protection of human rights, the responsibility for the protection, the fight against cyber attacks, the place of conventional norms, etc. Keywords: globalization, the rule of international law, new problems of international law.
В своем выступлении в Стэнфордском университете 17 января 2013 г. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун заявил: «Масштаб глобальных перемен, которые мы наблюдаем сегодня, гораздо значительнее, чем охват перемен, © К. А. Бекяшев, 2015 свидетелем которых я когда-либо был. Поэтому я называю нынешний период эпо-
в M УНИВЕРСИТЕТА
ЩЬ имени О. Е. Кутафина (МГЮА)
хой Великих перемен»1. Под влиянием глобализации происходят изменения в экономике, политике и международном праве.
Глобализация (от лат. — qlobus — шар) — процесс сближения и роста взаимосвязи наций и государств мира, сопровождающийся выработкой общих политических, экономических, правовых, культурных и ценностных стандартов. Она охватила также и международные отношения. В последние годы усиливается взаимосвязь и взаимовлияние различных сфер жизни и деятельности в международной жизни. По мнению А. Н. Чумакова, мир рано или, по всей видимости, окончательно замкнется как единая целостность в форме поистине глобального человечества2.
Дж. Розенау (США) считает, что процессы глобализации отличаются тем, что они не знают никаких территориальных или юридических барьеров, легко преодолевают государственные границы и способны затронуть любую социальную общность в любом месте мира3.
В начале 70-х годов ХХ века глобализм отождествлялся с транснациональными отношениями. Исследовав практически все аспекты транснациональных отношений в мире, Дж. Най и Р. Кеохане (США) отмечают, что они наиболее рельефно проявляются в следующих четырех областях:
а) коммуникация, обмен информацией, включая идеи и доктрины;
б) транспортировка, передвижение физических объектов, включая военные объекты и личную собственность;
в) финансы, движение денег и кредитов;
г) туризм, перемещение физических лиц4.
Некоторые авторы в этот перечень включают международные организации5.
В литературе высказаны неоднозначные понятия глобализации. Например, в специальном словаре под глобализмом понимается явление, характеризующее целостность мира, а также мировоззренческая установка, тип сознания, способ в йдения окружающего мира, когда глобальная компонента оказывается доминирующей6.
Д. Фидлер (США) считает, что глобализация — это процесс денационализации рынков, законов, политики, который проявляется в интернационализации индивидов ради общего блага7.
1
2
4
См.: Пан Ги Мун. ООН в эпоху великих перемен // ООН в России. 2013. № 1(86). С. 3.
См.: Чумаков А. Н. Глобализация. Контуры целостного мира. М., 2014. С. 405.
См.: Теория международных отношений. Хрестоматия. М., 2002. С. 171.
См.: Nye D., Keohane R. Transnational Relations and World Politics // International Organization. Vol. XXV. 1971. №. 3. P. 332.
Ш
См.: Skjelsbark K. The Growth of International Nongovernmental Organization in the К
Twentieth Century. Ibid. P. 420—442; Wells L. The Multinational Business Enterprise: What 4
Kind of International Organization? Ibid. P. 447—464. ^
Глобалистика. Международный междисциплинарный энциклопедический словарь. À
М. — СПб. — Нью-Йорк. 2006. С. 187. Ç
к Ш
См.: Fidler D. Globalization, International Law and Emerging Infections Descases // S
Emerging Infections Descases. Vol. 2. 1996. № 2 (Электронный ресурс. http:/www.ncbi.
mlm.nih.gov/articles). НАУКИ1
6/2015
>
3
5
6
7
Ф. Мегрет (Канада) отмечает, что « наиболее обобщенно, глобализацию можно охарактеризовать как многогранный процесс расширения человеческой деятельности до глобальных размеров»8.
Наиболее приемлемым является определение И. П. Блищенко. «В наиболее абстрактном значении глобализация, — пишет он, — это идея, согласно который весь мир становится общим пространством для человеческой деятельности и ассоциируется с понятием сокращения времени и пространства»9.
Многие специалисты считают глобализацию высшей степенью интеграции. По их мнению, она дает государствам возможность для решения общечеловеческих проблем, в первую очередь — экологических. Феномен глобализации подвел некоторых исследователей к совершенно неприемлемым выводам. Например, А. Ю. Лыков предлагает для облегчения решения глобальных проблем создать мировое государство, ядром которого должны стать ЕС, США, некоторые страны СНГ и ряд стран Азии10.
Глобализация имеет давнюю историю. В конце ХХ и начале ХХ1 веков ее активными апологетами были известные американские политологи З. Бжезинский и Г. Киссинжер. Например З. Бжезинский считает, что «именно Америка определяет сейчас направление движения человечества, и соперника ей не предвидится». По его мнению, «нет никакой реальной альтернативы торжеству американской гегемонии и роли мощи США как незаменимого компонента глобальной безопасности». Америка «представляет собой первую и единственную подлинно глобальную сверхдержаву». З. Бжезинский предлагает вовлечь Россию, которая, по его мнению, уже не является соперником Америки, в атлантическую структуру под американским руководством11.
Глобализм, справедливо полагает И. З. Фархутдинов, выставляет государству гораздо более высокие требования, связанные с переплетением и столкновением национальных интересов различных государств. Государство включается в более сложные структуры международных отношений12.
Глобализация и международное право явления неразрывные. Глобализация стимулирует возникновение новых проблем международного права, а последнее решает их с помощью правового механизма. Как отмечал И. И. Лукашук, глобализация стимулирует такие важные тенденции развития международного права, как расширение сферы действия и интенсификации регулирования. «Право охватывает все новые области взаимодействия государств, — замечал И. И. Лукашук, — а правовое регулирование становится более интенсивным, проникает вглубь этого
См.: MegretF. Globalization, International Law. In: Max Planck Encyclopedia of International Law. 2009 (Электронный ресурс. Режим доступа: http://ssrn.com (abstract).
Блищенко И. П. Глобализация и международное право // Московский юридический форум «Глобализация, государство и право ХХ1 века». М., 2004. С. 18.
См.: Лыков А. Ю. Мировое государство как будущее международного сообщества. М., 2013. С. 226.
См.: Бжезинский З. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство. М., 2004. С. 7—11.
См.: Фархутдинов И. З. Современное международное право: проблемы и пути их решения // Актуальные проблемы международного права. Liber Amicorum в честь Р. М. Валее-ва. Казань, 2013. С. 332.
8
9
10
11
в M УНИВЕРСИТЕТА
ЩЬ имени О. Е. Кутафина (МГЮА)
взаимодействия. Постоянно нарастают темпы развития международного права, которое становится исключительно сложной многоотраслевой системой»13.
Э. Л. Кузьмин дал следующую подробную характеристику роли международного права в эпоху глобализации. На формирование современного миропорядка все более заметную роль оказывает совокупность различных факторов: достижения научно-технического прогресса, подлинные прорывы в изучении Вселенной и необходимость реагировать на них, рост национального самосознания народов, отставших в экономическом развитии, совокупность социальных, нравственных, религиозных и иных факторов, на протяжении веков формирующих особенности их образа жизни, характера, менталитета. Далеко не последнюю роль в становлении современного миропорядка играет международное право, нормы которого проводят, с одной стороны, строгие ограничительные линии, препятствующие разгулу в мире анархии и хаоса, а с другой — способствующие моделированию поведения государства в целях развития прогресса во всех его проявлениях, последовательной демократии международных отношений. По его мнению, ХХ1 век внесет существенные коррективы и в содержание многих основных принципов (норм jus cogens), видоизменив некоторые из них и дополнив возможными новыми общеобязательными установлениями, учитывающими морально-этические аспекты и состояние правосознания, существующие в мировом сообществе14.
И. И. Лукашук справедливо считал, что в условиях глобализации необходимо найти новые юридические отношения, юридические институты и нормы15.
Ф. Мегрет также считает, что влияние процесса глобализации на международное право является огромным. Однако в международном праве, пишет он, со времен крушения Римской империи исторически обосновывается отказ от возможности или нежелательности установления глобального регулирования или глобального воздействия.
Вместе с тем, заключает Ф. Мегрет, история развития глобализации и история развития международного права переплетаются на протяжении многих тысячелетий16.
Ф. Гарсия (США) считает, что глобализация разрешает и даже вынуждает пересмотр международного права и стимулирует создание глобального общества и даже глобального сообщества. По его мнению, глобализация буквально требует пересмотра основных институтов международного права, таких как границы, суверенитет, законность, гражданство, территориальный контроль над природными ресурсами, субъект17.
Х. Альварез (США) прав в том, что под влиянием глобализации существенно меняются многие отрасли международного права18.
Лукашук И. И. Глобализация, государство, право, ХХ1 век. М., 2000. С. 176.
17 См.: FidlerD. Globalization and the International Law. June 2005 (Электронный ресурс: режим доступа: http: // ssrn.com/abstract).
18 См.: Alvarez J. The Public Law Regime Governing International Investment. The Hague. 2011. P. 7.
См.: Кузьмин Э. Л. Влияние международного права на миропорядок: возможности и ^
пределы // Верховенство международного права. Liber Amicorum в честь К. А. Бекя- Ч
шева. М., 2013. С. 147, 156. □
См.: Лукашук И. И. Указ. соч. С. 173. À
См.: MegretF. Op. cit. Â
13
14
15
16
Д. Бедерман (США) обстоятельно исследовал влияние глобализации на международное право. Он не считает, что современный период глобализации является уникальным и беспрецедентным, и ранее существовавшие подходы к международному правопорядку могут оказаться бесполезными в настоящее время. Д. Бедерман отвергает точку зрения о том, что глобальные процессы являются необратимыми. «Глобализация, — пишет он, — прошла через ряд исторических этапов». Д. Бедерман подвергает сомнению оптимистическую точку зрения, которая утверждает, что поскольку мир становится взаимосвязанным и взаимозависимым, то правовые отношения между международными акторами станут более определенными и регулируемыми. Однако Д. Бедермана волнует то, что «институты и процедуры в международном праве не идут в ногу с изменениями в международном сообществе»19.
По мнению Д. Бедермана, свободное движение товаров, работ, услуг и физических лиц через государственные границы «является ключевой характеристикой глобализации»20. Он полагает, что уже формируется «мировое право», призванное помочь в управлении этим «в высшей степени мобильным глобализмом»21. Автор считает, что «глобализация мобильности вызвала значительные перемены современного международного права: создание функциональных международных организаций или учреждений, первичной целью которых является унификация законов различных наций в целях стандартизации устоявшейся практики и установления, по крайней мере, минимального уровня регулирования»22.
Д. Бедерман, пожалуй, прав в том, что «транснациональную организованную преступность точно так же сложно сдерживать, как сложно регулировать транснациональный бизнес»23.
Соглашусь с Д. Бедерманом и в том, что «достижения в области технологии стали движущей силой глобализации, а также вызовом для международного права на протяжении значительной части двадцатого века». Например, значительное количество международных договоров напрямую возлагает материальную ответственность на частных акторов (т.е. индивидов) в таких областях, как загрязнение окружающей среды и ядерная энергетика.
Д. Бедерман полагает, что для индивидов и гражданского общества является вызовом то, что большинство решений, затрагивающих их повседневную жизнь, принимаются транснациональными управляющими организациями, например ВТО, которая страдает из-за отсутствия таких важных качеств, как подотчетность, транспарентность и легитимность24.
Не могу согласиться с Д. Бедерманом в том, что глобализация бросила вызов «монополии государственного суверенитета»25. Международное право призвано охранять государственный суверенитет от его разрушения с помощью общепри-
19
20 21 22
23
24
См.: Bederman D. Globalization and International Law. New York. 2008 . P. X—XI.
Ibid. P. 55.
Ibid. P. 69.
Ibid. P. 57.
Ibid. P. 131.
Ibid. P. 171—175.
Ibid.
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
знанных принципов невмешательства во внутренние дела и уважения государственного суверенитета26.
В Концепции внешней политики, утвержденной Президентом РФ В. В. Путиным 12 февраля 2013 г., определены следующие приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем: формирование нового мироустройства; верховенство права в международных отношениях; укрепление международной безопасности, международное экономическое и экологическое сотрудничество; международное гуманитарное сотрудничество и права человека; информационное сопровождение внешнеполитической деятельности.
Из перечисленных выше глобальных проблем, вне сомнения, центральной является утверждение верховенства права в международных отношениях и его постоянное совершенствование. Международное право является мерой юридически дозволенного, критерием юридической правомерности поведения его субъектов в любых областях международных отношений. Верховенство права должно быть категорией постоянной и незыблемой.
Председатель Государственной Думы Российской Федерации С. Е. Нарышкин в числе важнейших факторов, влияющих на сохранение верховенства права, назвал фактор международной политики. «Современная действительность, — пишет он, — дает много поводов задуматься над тем, как те или иные шаги государства на мировой арене влияют на состояние международно-правовой базы»27.
В связи с вышеизложенным возникает вопрос: что такое верховенство права в международных отношениях и каковы составляющие этой концепции.
Как справедливо замечает Р. А. Каламкарян, концепция «господства права» в доктринальном плане сопоставима с концепцией примата права в международных отношениях. Ставя общую задачу — строгое обеспечение взаимосогласованных постановлений международного права, концепции примата и «господства права» согласуются между собой и имеют конечную цель — прогрессивное переустройство международного правопорядка. Обе концепции одинаково приемлемы и потому должны быть взяты за основу всеми государствами в своей дипломатической деятельности, что отвечало бы коренным интересам человечества28.
Известный французский юрист-международник П. Дипью считает, что реализация взаимозависимости государств и общих ценностей, заложенных в Устав ООН, побуждают государства к признанию существования международного сообщества на основе верховенства права. Это утверждение, считает он, остается верным и тогда, когда государства продолжают руководствоваться в своем поведении «упорным» индивидуализмом. «Реализация принципа верховенства международного права, — пишет далее П. Дипью, — не всегда была предвидима. Например, право наций на самоопределение, которое введено в Устав ООН под влиянием западных стран, явилось основой для деколонизации, последствия которой испытывали Ш
именно эти западные страны»29. А
□
т
26 Подробнее см.: Международное публичное право / отв. ред. К. А. Бекяшев М., 2011. Т
С. 112—133. ^
Ш
Нарышкин С. Верховенство права и развитие России // Российская газета. 2013. 12 ноября. См.: Каламкарян Р.А. Господство права в международных отношениях. М., 2004. С. 85. Dupuy P.—M. Droit International Public. 5-ed. Paris. 2000. P. 10.
28
29
Концепция верховенства права изложена в Декларации тысячелетия ООН, принятой на Саммите тысячелетия 8 сентября 2000 г. (п. 9), и детально раскрыта в докладах Генерального Секретаря ООН. Российская Федерация последовательно выступает за укрепление правовых основ в международных отношениях, добросовестно соблюдает международно-правовые обязательства. Поддержание и укрепление международной заинтересованности — одно из приоритетных направлений ее деятельности на международной арене. Верховенство права призвано обеспечить мирное и плодотворное сотрудничество государств при соблюдении баланса их зачастую несовпадающих интересов, а также гарантировать стабильность мирового сообщества в целом.
Как было отмечено выше, ключевым условием для достижения стабильности в международных отношениях и реализации их глобальных проблем является верховенство права. Министр иностранных дел Российской Федерации С. В. Лавров предупредил о том, что отход от этого принципа, какими бы благовидными предлогами он не обставлялся, будет разрушать фундамент, на котором зиждется вся система международных отношений30.
По мнению А. Я. Капустина, формирование универсальной международно-правовой концепции верховенства права берет свое начало с Декларации о принципах международного права 1970 г., в преамбулу которой было включено положение о том, что Генеральная Ассамблея имеет в виду «исключительное значение Устава ООН для установления правопорядка в отношениях между государствами». Далее А. Я. Капустин делает вывод о том, что идея верховенства права в международных отношениях, по сути дела, отождествляется с ролью Устава ООН и его принципов31. Верховенство международного права, продолжает А. Я. Капустин, может означать, что его субъекты должны соблюдать существующие нормы международного права. Обязательство добросовестного соблюдения международных обязательств будет своего рода юридической гарантией функционирования принципа верховенства международного права в международных отношениях. Учитывая особенности системы международного права, следует признать, что иерархическая структура взаимоотношений внутри этой системы позволяет выделить первостепенное значение обеспечения соблюдения основных принципов и императивных норм международного права32.
Однако сущность концепции верховенства международного права не сводится только к соблюдению акторами своих обязательств, предусмотренных в универсальных или локальных договорах.
Международное право обеспечивает функционирование всей системы международных отношений многообразными средствами. Нормы международного права постоянно включаются в международную политическую и экономическую (в широ-
30
См.: Лавров С. В. Международные отношения в зоне турбулентности - где точки опоры? // МИД РФ. Информационный бюллетень. 20. XII. 2011. С. 4.
См.: Капустин А. Я. Концепция верховенства права в международных отношениях на пути к универсализации (постановка проблемы) // Верховенство международного права. Liber Amicorum в честь К. А. Бекяшева. М., 2013 г С. 122. Такого же мнения придерживается Б. Чимми (Индия). См.: ChimniB. S. Legitimating the International Rule of Law // International Law. Ed. by J. Crawford and M. Koskenniemi. Cambridge University Press, 2012. P. 292.
См.: Капустин А. Я. Указ. соч. С. 125.
31
32
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
ком смысле) жизнь. В условиях глобализации, говоря словами Ф. Энгельса, международное право является сильнейшим рычагом самого производства33. Помимо созидательной функции международное право противостоит режиму беззакония и произвола в международной жизни.
Индийский юрист Б. Чимми излагает историю развития концепции верховенства права (в том числе международного) и приходит к следующему выводу: большое количество трибуналов, созданных для толкования и применения международного права, привело к большей юридизации международного права. Отсюда он считает оправданным признание легитимным концепцию верховенства международного права34.
Таким образом, главная цель верховенства международного права в международных отношениях, на мой взгляд, должна заключаться в следующем35.
1. Верховенство права относится ко всем субъектам международного права. Уважение и поощрение верховенства права должно служить руководством во всех аспектах их деятельности и обеспечивать предсказуемость и легитимность их действий.
2. Все акторы международного права обязаны соблюдать справедливые, беспристрастные и основанные на равноправии нормы и принципы международного права, без всякого различия, а также иметь право на равную защиту.
3. Все акторы международного права должны иметь равный доступ к системе международного правосудия. Государства обязаны принимать все необходимые меры для оказания справедливых, транспарентных, эффективных, недискриминационных услуг, которые способствуют доступу к системе международного правосудия для всех.
4. Верховенство международного права должно играть ключевую роль в предотвращении конфликтов, в разрешении постконфликтных ситуаций и миро-строительстве.
5. Верховенство права должно обеспечить непримиримое отношение к безнаказанности за геноцид, военные преступления и преступления против человечности или за нарушение норм международного гуманитарного права и грубые нарушения норм в области прав человека, а также надлежащее расследование таких нарушений и соответствующее наказание за них путем использования региональных или международных механизмов в соответствии с нормами международного права.
6. Верховенство права должно обеспечить укрепление международного сотрудничества во всех областях международных отношений на основе принципов общей ответственности и в соответствии с нормами международного права, способность ликвидации незаконных сетей и борьбе с наркотиками, транснациональной организационной преступностью, поскольку они создают угрозу международной безопасности и подрывают верховенство права. Ш
7. Верховенство права должно способствовать ликвидации терроризма во А всех его формах и проявлениях, поскольку он является одной из самых серьезных □ угроз для международного мира и безопасности. Все меры по борьбе с террориз-
>
33 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 290.
34 См.: ChimmiВ. S. Op. cit. P. 294.
35 Предлагаемый перечень не является исчерпывающим.
мом должны соответствовать обязательствам государств по международному праву, в том числе Уставу ООН, конвенциям и протоколам в этой области.
Таким образом, ключевым условием достижения стабильности в международных отношениях является верховенство права. Российская Федерация намерена поддерживать коллективные усилия по укреплению правовых основ в международных отношениях.
Под воздействием глобализма возникли новые проблемы (угрозы), а традиционные —значительно усложнились, обрели дополнительные негативные оттенки.
В области международной защиты прав человека актуальными и требующими серьезного исследования являются проблемы соблюдения государствами международных стандартов, современные формы расизма, расовой дискриминации, ксенофобии, миграционная политика, гендерное равенство, расширение прав женщин. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун предупредил мировых лидеров об опасностях, с которыми придется столкнуться мировому сообществу в эпоху растущей нестабильности, неравенства, несправедливости и нетерпимости. Он подчеркнул, что необходима коллективная ответственность мировых лидеров. Достижению этой цели, по мнению Пан Ги Муна, может способствовать соблюдение всеми без исключения государствами принципов и норм международного права36.
Концепция «ответственность по защите» (Responsibility to protect) — это относительно новое понятие. Его основа была заложена в Итоговом документе Всемирного саммита 2005 г., принятого с участием России.
По справедливому утверждению министра иностранных дел Российской Федерации С. В. Лаврова: «Ответственность по защите — этот такая тема, что если ее всерьез обсуждать, то стоит задаться вопросом: это право или обязанность? Если страна, богатая природными ресурсами, оказывается в подобной ситуации, нам наши западные коллеги заявляют, что нельзя терпеть, и внедряются либо с воздуха, либо даже с использованием наземных войск. Параллельно бедная страна, где происходит, как они говорят, притеснение народа правительством, взывает о помощи, и никто ничего не делает. Это получается война по выбору. Значит, есть какое-то "меню", из которого ты можешь выбирать.
А если говорить, что это обязанность, то где критерии вмешательств? ...Поэтому мы настаиваем, что легитимно применять силу можно только в двух случаях, зафиксированных в Уставе ООН, — самооборона (индивидуальная или коллективная) и решение Совета Безопасности ООН»37.
Суть этой концепции сводится к тому, что:
а) государства несут главную ответственность по защите собственного населения от геноцида, военных преступлений, преступлений против человечности и этнических чисток, а роль международного сообщества заключается прежде всего в оказании им экспертного, гуманитарного, дипломатического содействия в выполнении этих обязанностей;
б) это не исключает при необходимости применения принудительных мер в том случае, если мирные средства недостаточны и национальные органы власти не
36 См.: Иванов Д. В., Колесникова А. В. Актуальные вопросы соблюдения государствами международных стандартов в области прав человека // Московский журнал международного права. 2013. № 4 (88). С. 3—19.
37 Лавров С. Спецназ для Посольств // Российская газета. 2013. 20 ноября.
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
в состоянии защитить свое население. Однако такое решение может быть принято только Советом Безопасности ООН, действующим в соответствии с главой VII Устава.
Операция НАТО в Ливии США и западные страны выставляют как успешный пример реализации этой концепции. Звучат призывы к повтору ливийского сценария в Сирии.
А. Орфорд (Австралия) в своей объемной монографии детально изложила историю возникновения данной концепции со времени избрания Генеральным секретарем ООН шведа Д. Хаммершельда (1954 г.), с начала формирования сил по поддержанию мира до военных действий в Ливии. Автор односторонние военные действия НАТО и коалиционных сил западных стран рассматривает с позиции «ответственности по защите» и всячески оправдывает их38.
Партнеры России по БРИКС (Китай и Бразилия) демонстрируют повышенный интерес к данной проблематике, в их экспертной и научной среде разрабатываются собственные концепции в противовес или в дополнение к «ответственности по защите».
Формирование российской позиции по концепции «ответственность по защите» должно быть произведено на базе Концепции внешней политики Российской Федерации от 12 февраля 2013 г. В целом, важно исходить из того, что национальным интересам России отвечает защита принципов международного права и базовых ценностей Устава ООН с акцентом на уважение суверенитета государств, невмешательство в их внутренние дела, мирное урегулирование споров.
Ключевой элемент данной концепции заключается в следующем. Главную ответственность в вопросах защиты своего населения несут государства. Международное содействие должно быть, прежде всего, мирного характера с подключением, когда это юридически и политически оправдано, потенциала главы VI Устава ООН. Применение военной силы может быть правомерным только в крайних случаях и с санкции Совета Безопасности ООН. Применение силы должно быть в строгом соответствии с международным правом и соответствующей санкцией Совета Безопасности (пропорциональность, соразмерность, ограниченность по времени, подотчетность Совету Безопасности и т.д.).
Вольные толкования концепции «ответственность по защите» сверх того, что было заложено в Итоговом документе Всемирного саммита 2005 г., приведут к повторению судьбы концепции «гуманитарной интервенции».
При применении концепции «ответственность по защите» принципиально важным является вопрос о судьбе гражданского населения и обстановке в стране после применения силового компонента «ответственности по защите». Необходимо обратить внимание на то, что мир сегодня до сих пор переживает последствия интервенций, которые, по сути, лишь ухудшили существующие конфликты, положение гражданского населения и обстановку в соответствующих странах, позволив терроризму и экстремизму процветать там, где раньше его практически не было, давая импуль- Ш
сы новым волнам насилия и делая еще более уязвимым гражданское население. А
Трехкомпонентная структура концепции «ответственность по защите», подроб- □
но изложенная в докладе Генерального секретаря ООН «Выполнение обязанности ^
защищать (А/63/677)», направленном на поддержку позиции глав государств—участ- >
ников Саммита 2005 г., возможно, выиграла бы за счет более рельефного отражения ^
элемента помощи международного сообщества в посткризисном урегулировании и
38 См.: OrfordA. International Authority and the Responsibility. Cambridge University Press, 2011.
восстановлении нормального функционирования гражданской инфраструктуры, оказание гуманитарной помощи пострадавшему населению39.
Если Совет Безопасности в результате разногласия постоянных членов оказывается не в состоянии выполнить свою главную обязанность в реализации концепции «ответственность по защите» и при этом имеются основания усмотреть угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии, то, по моему мнению, Генеральная Ассамблея должна немедленно рассмотреть этот вопрос с целью сделать членам ООН необходимые рекомендации относительно коллективных мер, включая — в случае нарушения мира или акта агрессии — применение, когда это необходимо, вооруженных сил для поддержания или восстановления международного мира и безопасности. Правовым основанием для такого беспрецедентного шага, на мой взгляд, является резолюция Генеральной Ассамблеи ООН «Единство в пользу мира» № 377 (V) от 3 ноября 1950 г.
К. Г. Геворгян прав в том, что применение силового компонента концепции «ответственность по защите» может рассматриваться только в качестве крайней, исключительной меры в случае исчерпания всех остальных возможных путей урегулирования конфликта40.
Односторонние санкции и международное право. В рамках ООН длительное время рассматривается правомерность принятия в обход Совета Безопасности принудительных санкций в одностороннем порядке.
Как известно, США, ряд других государств и ЕС ввели такие санкции против Республики Белорусь, Сирии, Ирана. И этим не ограничиваются примеры односторонних действий, вызывающих вопросы у мирового сообщества, особенно когда подобным действиям придается экстерриториальный характер.
Понятно, что государства, прибегая к санкциям, преследуют политические цели. Но применение санкций имеет и существенную правовую составляющую.
В рамках Международно-правового совета при МИДе разработаны выводы, сущность которых заключается в том, что применение односторонних санкций в международном праве ограничено жесткими условиями, при несоблюдении которых возникает политическая и международно-правовая ответственность41.
Международно-правовое запрещение кибератак. В 1998 г. была произведена атака правительственных сайтов Индонезии силами 3000 китайских хакеров. С тех пор предпринимались десятки попыток проникнуть в главные компьютерные сети, принадлежащие министерствам обороны, СМИ. Такие случаи происходят ежедневно. Большая часть этих компьютерных взломов имеет целью похищение или промышленный шпионаж и обычно обозначается как «эксплуатация компьютерной
Подробнее см.: Геворгян К. Концепция «ответственность по защите» / Международная жизнь. 2013. № 8. С. 32 ; Соколова Н. А. Развитие концепции «ответственность при защите» // Альманах кафедры международного права. Вып. 4. М., 2014. С. 122—136 ; Роль региональных и субрегиональных соглашений в реализации ответственности по защите. Доклад Генерального секретаря ООН. Генеральная Ассамблея. Совет Безопасности. А/65/877_в/2011/393. 28 June. 2011 ; OrfordA. International Authority and the Responsibility to Protect. Cambridge University Press, 201 1; The United Nations and PTOP // American Journal of International Law .Vol. 106. 2012. № 3. P. 305—309.
Гэворгян К. Концепция «ответственность по защите» // Международная жизнь. 2013. № 8. С. 34.
См.: Геворгян К. «Односторонние санкции» и международное право // Международная жизнь. 2012. № 8. С. 92—98.
39
40
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
сети» (ЭКС). Возможно, более подходящим было бы название «вмешательство в компьютерную сеть» (ВКС).
В западной литературе обсуждаются три случая международной кибератаки.
Первый — Эстония и НАТО. Апрель 2007 г. В ответ на перемещение мемориала советским воинам хакеры начали вмешиваться в работу эстонских правительственных сайтов через ООоБ-атаки. Хакеры перемещали некоторые сайты и перенаправляли пользователей на изображение советских солдат. Вмешательство продолжалось примерно месяц. Эстонские официальные лица заявили, что произошедшее было тем же самым, как если бы организованные военные силы закрыли порты Эстонии и отнеслись к этому как к эпизоду «кибервойны».
Происхождение вмешательства так и осталось неизвестным. Некоторые утверждали, что нападение на Эстонию подлежит рассмотрению по ст. 5 Североатлантического договора. НАТО не ответило контратакой, но зато учредило заведение по интернет-обороне в Эстонии, назвав его Объединенный центр передового опыта киберзащиты. Сама Эстония создала добровольное соединение, подобное такому подразделению в Национальной гвардии США и стала лидером в определении путей по прекращению онлайн-вмешательств.
Второй случай произошел во взаимоотношениях Грузия — Россия в 2008г. Первое известное применение Интернета в течение традиционного военного конфликта в целях вмешательства в гражданское использование Интернета произошло в 2008 г. во время попытки Грузии включить в состав Грузии регион Южной Осетии. Грузия спровоцировала конфликт, атакуя российских солдат, которые были частью миротворческого контингента на территории Южной Осетии по договору Россия — Грузия 1991 г. В ночь с 7 на 8 августа Грузия учинила военное нападение. Более десяти российских военнослужащих было убито, несколько десятков — ранено. Грузия обвинила Россию в инициативе ООоБ-атак против ряда грузинских веб-сайтов, включая правительственные.
Третий случай связан с Стакснет 2009—2010 гг. Компьютерный червь, прозванный «Стакснетом», заразил компьютеры Сименса, которые использовались в ядерной программе Ирана. Эксперты полагают, что червь был целенаправленно создан военными США с помощью Израиля и специалистов Сименса. Вирус «Стакснет» поразил также компьютеры и в других странах, включая Индию, Индонезию и Россию.
В 2012 г. Пентагон создал киберкомандование — одну из боевых организаций Единой Командной Системы США.
Кибертерроризм представляет значительную угрозу национальной безопасности России. По утверждению Секретаря Совета Безопасности РФ Н. П. Патрушева, только на объекты инфраструктуры Президента РФ, Правительства, Государственной Думы и Совета Федерации ежедневно совершаются десятки Ш
тысяч компьютерных атак. Подобное применение информационных технологий А
может дестабилизировать экономику, подорвать суверенитет и основы государ- □
ственного жизнеобеспечения. Президент России В. В. Путин принял решение о ^
создании государственной системы обнаружения, предупреждения и ликвида- >
ции последствий компьютерных атак на информационные ресурсы Российской ^
Федерации42.
42 См.: Российская газета. 2013. 27 декабря.
Вне всякого сомнения, кибератаки являются разновидностью агрессии, и они должны быть запрещены международным правом путем принятия международной конвенции или дополнения понятия агрессии.
Концепция неизбежного вооруженного нападения. Как известно, ст. 51 Устава ООН признает неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на члена ООН. Однако она (самооборона) может продолжаться только до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности. Формулировка этой статьи позволяет утверждать, что право на самооборону возможно лишь в ответ на свершившееся вооруженное нападение. Однако Устав ООН не признает за государствами право на применение силы в случаях, когда вооруженное нападение является неизбежным. Устав также не регламентирует права на самооборону в случае нападения негосударственных акторов. Резолюции Совета Безопасности, которые приняты после событий 11 сентября 2001 г., признают, что крупномасштабная террористическая деятельность может квалифицироваться как вооруженное нападение, дающее право на самооборону. Вооруженная сила может применяться против тех, кто планирует и совершает подобные акты, и тех, кто укрывает их. Однако такие действия правомерны только в том случае, если есть убедительные доказательства о необходимости предотвращения дальнейших террористических актов. Иными словами, государства могут применить в отношении негосударственных акторов меры по самообороне в случаях, когда имеются достаточные основания предположить последующие неизбежные нападения со стороны террористических групп, даже при отсутствии конкретных доказательств того, что подобное нападение будет иметь место.
Лорд Голдсмит (Великобритания) подчеркивает, что концепция самообороны не является статичной. Она должна быть обоснованной и отвечающей новым угрозам и вызовам.
Британским юристом Д. Бетхемом разработаны условия, которые относятся к объему прав государства на самооборону от неизбежного или реального вооруженного нападения со стороны негосударственных акторов. К таким условиям он относит следующие обстоятельства:
1) государство имеет право на самооборону от неизбежного или реального вооруженного нападения со стороны негосударственных акторов;
2) вооруженные действия в ходе самообороны должны применяться лишь в крайнем случае, если отсутствуют другие разумно доступные эффективные средства, позволяющие отразить неизбежное и реальное вооруженное нападение;
3) вооруженные действия должны сводиться к отражению неизбежного или реального вооруженного нападения и должны быть соразмерны угрозе, с которой приходится сталкиваться;
4) термин «вооруженное нападение» включает как дискретные нападения, так и серии согласованных и непрерывных вооруженных действий;
5) понимание того, что серия нападений, будь то неизбежных или реальных, есть пример непрерывной вооруженной деятельности, подкрепляется тем фактом, что имеются разумные и объективные основания, позволяющие делать вывод, что те, кто совершают либо угрожают совершением таких нападений, действуют по соглашению;
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
6) кто действует по соглашению, включает в себя тех, кто планирует, угрожает и совершает нападения на тех, кто оказывает существенную материальную помощь при их совершении, что позволяет говорить о том, что они принимают непосредственное участие в таких нападениях;
7) вооруженные действия при осуществлении самообороны могут быть адресованы тем, кто активно участвует в планировании, угрозах или совершении вооруженных нападений;
8) вопрос о том, может ли вооруженное нападение расцениваться как «неизбежное», должен решаться исходя из всех соответствующих обстоятельств, включая:
— природу и непосредственность угрозы;
— вероятность нападения;
— является ли предполагаемое нападение частью согласованных и непрерывных вооруженных действий;
— предполагаемый масштаб нападения и ущерба, убытков, которые могут наступить при отсутствии смягчающих действий;
— наличие других возможностей, позволяющих предпринимать более эффективные действия в ходе самообороны;
9) государства должны принимать все разумные меры для того, чтобы территория их использовалась негосударственными акторами в целях совершения вооруженных действий;
10) государство не может предпринимать вооруженные действия в порядке самообороны против негосударственного актора на территории или в пределах действия юрисдикции другого государства без согласия такого государства;
11) требование о необходимости наличия согласия не применяется в ситуациях, когда имеются разумные и объективные основания сделать вывод о том, что третье государство действует в сговоре с негосударственными акторами или иным образом не желает эффективным образом сдерживать вооруженную деятельность негосударственного актора;
12) требование о наличии согласия не применяется в ситуациях, когда имеются разумные и объективные основания, позволяющие заключить, что третье государство не в состоянии эффективным образом сдерживать вооруженную деятельность негосударственного актора;
13) согласие может быть стратегическим или оперативным, общим или специальным, явно выраженным или подразумеваемым;
14) указанные выше обстоятельства не затрагивают вопросов применения Устава ООН, включая резолюции Совета Безопасности, относящиеся к использованию силы, либо обычного международного права, относящегося к применению силы и осуществлению права на самооборону;
15) указанные обстоятельства не затрагивают любого права на самооборо- Ш ну, которое может применяться в других обстоятельствах, при которых государство А либо его высшие интересы могут выступать объектом неизбежного или реального □ нападения43. ^
Многие предложения Д. Бетлехема заслуживают внимания. Эту проблему сле- >
довало бы вынести для обсуждения в ООН.
См.: Bethlehem D. Self-defense against an imminent of actual armed attack by nonstate actors // American Journal of International Law. Vol. 106. 2012. № 4. P. 769—777.
6/2015
>
43
Новое об обычном международном праве. Многие годы одной из актуальных проблем является формирование и доказательство существования международного обычного права. Эта тема включена в перспективный план работы Комиссии международного права ООН.
В первом докладе по теме « Формирование и доказательство существования международного обычного права», подготовленном специальным докладчиком М. Вудом, отмечается, что международное публичное право есть право, а международное обычное право — один из его главных источников.
По его мнению, нормы международного обычного права могут заполнять возможные лагуны в международных договорах и помогать в их толковании44.
Широко используемые термины «международное обычное право» и «нормы международного обычного права» означают, на мой взгляд, нормы международного права, указанные в п. 1(6) ст. 38 Статута международного суда ООН.
В. М. Шуршалов отмечал, что международный обычай менее совершенный источник международного права, чем договор, соответственно обычная норма менее совершенна по сравнению с договорной нормой. Поэтому превращение обычной нормы в договорную путем включения ее в конкретные межгосударственные соглашения или путем ее кодификации содействует прогрессивному развитию международного права, поскольку такое развитие способствует более четкой регламентации прав и обязанностей государств, которые образуют содержание правоотношения и вместе с тем обеспечивает укрепление законности и правопорядка в международных отношениях45.
Иного мнения придерживаются А. Н. Вылегжанин и Р. А. Каламкарян. Они считают, что в результате согласованного волеизъявления государств создаются нормы договорного и обычного характера. Однако государства непосредственно путем волеизъявления не создают обычные нормы международного права. Эти нормы вырастают из международной жизни. Государства, согласно ст. 38 Статута Международного суда, всего лишь признают международный обычай в качестве правовой нормы.
Далее эти авторы пишут, что в современном международном праве нет оснований для построения соподчиненности между договорными и обычными нормами. Они равнозначны, взаимосвязаны, что не умаляет, однако, общей направляющей роли именно международного обычного права46. С этим суждением согласиться не могу. Вне сомнения, договорные нормы являются приоритетными, нежели обычные. Например, в преамбуле Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. сказано, что «вопросы, не регулируемые настоящей Конвенцией, продолжают регулироваться нормами и принципами общего международного права».
В статье 38 Статута Международного суда вначале указаны международные конвенции, а затем уже международный обычай. Трудно представить себе общую направляющую роль международного обычного права. Практика не подтверждает данное утверждение авторов.
44 См.: ООН. Генеральная Ассамблея. А/СЫ. 4/663. 17 May 2013. С. 14,18.
45 Шуршалов В. М. Международные правоотношения. М., 1976. С. 23.
46 См.: Вылегжанин А. Н, Каламкарян Р. А. Значение международного обычая в современном международном праве // Московский журнал международного права. 2012. № 2. С. 26.
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
Как отмечал В. М. Шуршалов, в советской литературе господствовало то убеждение, что «обычай занимает второе место среди источников международного права и имеет меньшее значение по сравнению с договорными нормами»47.
Б. Лепард (Великобритания) разработал основы новой теории обычного международного права. По его мнению, она должна состоять из следующих трех положений.
Во-первых, обычные нормы международного права должны пользоваться признанием. Основу их составляют этические принципы, которыми руководствуются государства.
Во-вторых, этические принципы должны быть руководящими при толковании и применении традиционных правил формирования обычного права, а также при определении их содержания.
В-третьих, с точки зрения долгосрочной перспективы обычные нормы должны лучше отражать этические принципы. Фундаментальные этические принципы должны рассматриваться как нормы обычного права. Свое признание определенных норм права не является достаточным основанием для того, чтобы Суд считал их частью обычного международного права. Тем не менее в статье 38 Статута Международного Суда указано, что международный обычай рассматривается «как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы».
Данную ситуацию Б. Ленард комментирует следующим образом.
Таким образом, Суд не может игнорировать важную роль всеобщей практики государств. Если два государства соглашаются включить ту или иную норму права в конвенцию, их согласия достаточно для того, чтобы сделать эту норму права юридически обязательной для них, но в области обычного международного права двустороннего (обоюдного) согласия недостаточно. Суд должен убедиться в том, что существование нормы обычного права должно подтверждаться всеобщей практикой48.
Глобализация является объективной реальностью. По справедливому мнению С. В. Лаврова, министра иностранных дел Российской Федерации, данный термин «отражает масштабные изменения, которые затрагивают все сферы человеческой жизни — политику, экономику, культуру, международные отношения»49. Современный мир становится все более сложным, а международные отношения приобретают многомерный характер, что обусловливает необходимость усиления роли международного права в эпоху глобализации и совершенствования ряда его отраслей и институтов. Согласен с Пан Ги Муном в том, что «эпоха Великих перемен — это еще и время великих возможностей»50. В том числе и в плане совершенствования норм и институтов современного международного права.
Итак, на вопрос «Сможет ли глобализация изменить международное право», я решительно отвечаю «Да!».
47 Шуршалов В. М. Указ. соч. С. 21.
48 См.: Lepard B. Customary International Law. A new theory with practical applications. Cambridge University Press, 2010. P. 27—30.
49 Лавров С. По какому праву // Российская газета. 2013. 10 октября.
50 Пан Ги Мун. Указ. соч. С. 4.
