CC BY
17
Права человека в евразийском пространстве
Евразийская адвокатура. 2021. № 6 (55). С. 72-78. Eurasian advocacy. 2021;(6(55)):72-78.
Права человека в евразийском пространстве Научная статья УДК 342.7
doi 10.52068/2304-9839_2021_55_6_72
СМЕРТНАЯ КАЗНЬ. КОНТРФОРС РОССИЙСКОЙ КОНСТИТУЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ И МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
ВИНОГРАДОВА Елена Валерьевна
Доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник сектора конституционного права и конституционной юстиции Института государства и права Российской академии наук, профессор кафедры судебной власти, правоохранительной и правозащитной деятельности Юридического института Российского университета дружбы народов
119019, г. Москва, ул. Знаменка, д. 10, Российская Федерация 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, Российская Федерация
Аннотация: Цель работы - изучить влияние российских и международных принципов, норм, конституционных ценностей на решение об отказе от применения в современной России смертной казни. Использовались историко-правовой и формально-юридический методы.
Отказ от вынесения смертных приговоров в Российской Федерации обусловлен не только принятием международных обязательств, но и сформировавшимся за последние десятилетия правовым пространством, создающим прочную основу для усиления гарантий прав человека. Статья обладает научной ценностью, поскольку в ней исследуется смертная казнь в аспекте противостояния и взаимодействия российской конституционной идентичности и международных обязательств Российской Федерации.
Ключевые слова: Конституция, конституционная идентичность, международные обязательства, контрфорс, смертная казнь
Для цитирования: Виноградова Е.В. Смертная казнь. Контрфорс российской конституционной идентичности и международно-правовых обязательств // Евразийская адвокатура. 2021. № 6 (55). С. 72-78. https://doi. org/10.52068/2304-9839_2021_55_6_72
Human rights in the Eurasian space Original article
THE DEATH PENALTY. THE CONTRE FORCE OF RUSSIAN CONSTITUTIONAL IDENTITY AND INTERNATIONAL LEGAL OBLIGATIONS
VINOGRADOVA Elena Valerievna
LLD, Professor, Chief Researcher of the Constitutional Law and Constitutional Justice Sector of the Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences, Professor of the Department of Judicial Authority, Law-Enforcement and Human Rights Activity of the Law Institute of the People's Friendship University of Russia 119019, Moscow, Znamenka str., 10, Russian Federation 117198, Moscow, Miklukho-Maklaya str., 6, Russian Federation
Abstract: Purpose is to study the influence of Russian and international principles, rules of law, constitutional values on the refusal to use the death penalty in modern Russia. Historical-legal and formal-legal methods were used. The refusal to impose death sentences in the Russian Federation is conditioned not only by the adoption of international obligations but also by the legal area that has formed over the past decades, which creates a solid basis for strengthening the guarantees of human rights. The article has scientific value, since it examines the death penalty in the aspect of opposition and interaction of the Russian constitutional identity and the international obligations of the Russian Federation.
Keywords: Constitution, constitutional identity, international obligations, contre force, death penalty For citation: Vinogradova E.V. The death penalty. The contre force of Russian constitutional identity and international legal obligations = Eurasian advocacy. 2021;6(55):72-78. (In Russ.). https://doi.org/10.52068/2304-9839 2021 55 6 72
© Виноградова Е.В., 2021 72
В апреле 1997 года произошло событие, которое не получило широкого общественного резонанса, но стало границей, разделившей часть истории, философии, права современной России на «до» и «после». Некоторый пафос этого тезиса оправдан важностью принятого решения о запрете применения в Российской Федерации смертной казни. Вступление России в Совет Европы было обусловлено подписанием Протокола № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод [10] (далее - Протокол № 6), для реализации положений которого Президентом России был издан Указ [11], подписание которого легитимировало отказ от смертной казни в контексте сложившихся правовых реалий, установив в качестве существенного элемента российского правового регулирования гарантии права на жизнь. Вопрос справедливости, целесообразности и своевременности отказа от применения на территории России этого вида наказания продолжает обсуждаться в обществе, в среде политиков, юристов, ученых. Данная статья посвящена исследованию смертной казни в аспекте ее обусловленности международными обязательствами России в свете конституционной идентичности, в частности установления баланса между конституционно-значимыми ценностями. Эта тема получила новый импульс для актуальных исследований в связи с принятием в 2020 г. конституционных поправок.
Многовековая история применения смертной казни имеет немало аспектов, о которых не всегда просто говорить. Это и чудовищные, нечеловеческие способы ее применения, и политическая целесообразность выбора ее в качестве вида наказания за совершение деяний, которые признаются заслуживающими такого наказания лишь в данной стране и в данное время, и пресловутая судебная ошибка, которая становится фатальной, так как ее зачастую невозможно исправить. Этот список можно дополнить исследованиями ведущих криминологов, выводы которых со всей очевидностью позволяют утверждать, что ни в одной стране мира применение смертной казни не решает вопросы борьбы с преступностью. Кроме того, важно учитывать, что концепция гуманизма, как одного из элементов правовой государственности, трансформировалась в современных Основных законах практически всех стран в виде формулы, предопределяющей, что смыслом деятельности власти является обеспечение прав человека, к числу которых совершенно очевидно относится и право на жизнь.
В мире опубликовано большое количество исследований, посвященных философским, ре-
лигиозным, историческим аспектам применения смертной казни. Практически всегда в рассуждениях о смертных приговорах рефреном звучит фоновый вопрос: вправе ли общество отнимать у человека жизнь? В предисловии к исследованию известного французского автора многочисленных работ в области социальной антропологии Мор-тена Монестье видный французский чиновник Го Бриссоньер, участвовавший в ратификации дополнительного Протокола после отмены во Франции смертной казни, сетует, что исследование видов смертной казни для негодующего гуманиста, верящего в эволюцию человеческого сознания, нуждается в противопоставлению его обществу, «...всеми правдами и неправдами присваивающему себе право решать кому жить, а кому умирать» [9, с. 7]. В этой статье предпринята попытка избежать умозрительных априори, предложен юридико-правовой аспект отказа современной России от применения на ее территории смертной казни, основанный на анализе нормативных актов, подтверждающий тезис, что принятие Россией решения об отказе от применения смертной казни при влиянии современных международных тенденций, получивших распространение в европейских странах, в течении времени стало частью российской правовой системы, укрепляя российскую конституционную идентичность.
Формирование правового пространства, исключающего вынесение приговоров о наказании в виде смертной казни, происходило довольно сложно. Предполагалось, что в феврале 1999 г. после ратификации Протокола № 6 временный мораторий на применение смертной казни трансформируется в постоянно действующую норму. Однако прошло почти 25 лет, нератифицирован-ный Протокол не может рассматриваться в качестве акта, непосредственно отменяющего в Российской Федерации смертную казнь. Безусловно, связанность России положениями статьи 18 Венской конвенции о праве международных договоров предполагает обязательства не допускать действий, противоречащих положениям подписанного, но не ратифицированного национальным парламентом акта, во всяком случае до официального отзыва подписи.
Российским Президентом 6 августа 1999 г. в парламент был внесен Проект федерального закона о ратификации Протокола № 6 (одновременно вносились изменения в уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации). В сопроводительных документах [12] указывалось, что ратификация подтвердит приверженность
России принципам гуманизма, демократии и права, а также будет способствовать осуществлению конституционных положений, гарантирующих защиту главного естественного права человека - права на жизнь. Статус этого законопроекта предполагает возможность его рассмотрения, так как он не отклонен, при этом в феврале 2002 г. Государственная Дума приняла обращение к Президенту о преждевременности ратификации Протокола № 6.
Вместе с тем смертная казнь продолжает существовать в пространстве нормативно-правового регулирования России, являясь, по мнению многих, формой государственного влияния и фактором сдерживания преступных посягательств. Конституцией определено, что смертная казнь как исключительная мера наказания может устанавливаться федеральным законом за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей (ст. 20). Она определена как вид наказания (ст. 44, 59) в Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации за совершение преступлений, ответственность за которые предусмотрена статьями 105, 277, 295, 317, 357 УК РФ.
В тексте статьи 20 Конституции РФ не содержится предписаний об условиях отмены смертной казни, однако презюмируется отказ от нее, иначе сложно предположить иное толкование фразы «впредь до ее отмены». Вместе с тем, учитывая, что данная статья расположена в так называемой «жесткой» части Российской Конституции, следует напомнить, что для изменения ее текста возможно использовать только формат пересмотра (статьей 135 Конституции установлен порядок пересмотра положений глав 1.2 и 9). Этот формат не может быть реализован Федеральным Собранием, необходим созыв Конституционного Собрания, однако на сегодняшний день такой орган не создан [2]. Если буквально следовать конституционным предписаниям, то реализация этой задачи, если она будет поставлена, предполагает несколько этапов весьма непростой работы, которая, помимо юридико-технических процедур, обусловлена политическими решениями, имеющими серьезную поддержку в обществе. Теоретически на первом этапе должен быть принят ФКЗ о Конституционном Собрании, после начала работы которого предполагается внесение инициативы и одобрение ее палатами Российского парламента. Далее после подготовки проекта нового текста и проведения всенародного референдума
может быть принята новая Российская Конституция.
Таким образом, для исключения из конституционного текста упоминания о смертной казни необходимо принятие новой конституции. Это предполагает, что решение данного вопроса станет возможным, только когда отмена института смертной казни станет очевидной необходимостью для большей части российского общества. Вместе с тем данные социологических опросов, в частности проведённых фондом «Общественное мнение» осенью 2020 г., показывают, что около 70 % россиян признают необходимым применение смертной казни за сексуальные преступления против несовершеннолетних, более половины россиян предполагают возможным ее применение за совершение убийства и совершение террористического акта [13]. Однако смертная казнь предусмотрена в санкциях статей, устанавливающих уголовную ответственность не только за эти преступления. В частности, в ст. 277 УК РФ - за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, в ст. 295 УК РФ - за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, в ст. 317 УК РФ - за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, в ст. 357 УК РФ - за геноцид. При этом наказания в виде смертной казни не установлено за изнасилование, насильственные действия сексуального характера, террористический акт даже в случаях, если эти преступления повлекли по неосторожности (а в случае террористического акта - умышленно) причинение смерти потерпевшего. Таким образом, апелляция в вопросах возвращения применения смертной казни к общественному мнению имеет некоторую степень лукавства. Так, те преступления, в отношении которых граждане России считают необходимым применение смертной казни, не содержат ее в санкциях статей, устанавливающих ответственность за их совершение. Преступные деяния, за совершение которых возможно назначить этот вид наказания, такие как посягательства на жизнь лиц, осуществляющих функции в органах государственной власти и общественных организациях, не вызывают у россиян серьезной озабоченности. Таким образом, можно предположить некоторое манипулирование общественным мнением, якобы создающим давление на власть, вынужденную принимать решения по вопросу применения смертной казни.
Говоря о формировании общественного мнения, позволяющего признавать степень общественной опасности настолько высокой, что
возможность вынесения смертного приговора кажется допустимой, вероятно, нелишним будет напомнить, что смертная казнь как вид уголовного наказания предусматривалась и в Своде законов (1832 г.), и в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), и в Уголовном уложении (1903 г.) за тяжкие государственные и другие преступления [8]. В период с 1866 по 1881 г. к смертной казни за политические преступления были приговорены 46 человек (приведены в исполнение приговоры в отношении 28 лиц) [5]. В теоретических исследованиях этого времени правовая природа смертной казни все чаще рассматривалась сквозь призму политического воздействия на оппонентов действующей власти, поэтому в монографиях ведущих российских ученых Н.С. Таганцева, М.Н. Гернета, А.А. Пионтковского аргументировалось мнение о несовместимости смертной казни с принципами цивилизованного общества. Эти идеи были поддержаны настолько, что в 1908 г. предлагалось создать в России Лигу борьбы против смертной казни [6]. Восприятие смертной казни как меры воздействия на политических оппонентов сохранялось, поэтому думается, что ее отмена Временным правительством (12 марта 1917 г.) была продиктована решением снизить негативное отношение к власти. Следует напомнить, что решения об отмене и восстановлении смертной казни повторялись затем в истории нашего государства неоднократно, причем иногда эти периоды были весьма короткими, что может подтверждать предположение о политической ангажированности этих решений. Официальное восстановление смертной казни произошло 21 февраля 1918 г. с принятием Декрета «Социалистическое отечество в опасности!». Первый в Советской России смертный приговор был вынесен руководителю морских сил Балтийского флота Алексею Щаст-ному в июне 1918 г. Он был признан виновным «в контрреволюционной агитации, попустительстве таковой во флоте, неисполнении приказов советской власти и планомерной дискредитации ее в глазах матросов». Начавшийся красный террор, очевидно, имел фоновое звучание в виде борьбы за власть. Исследователи ссылаются на данные, что за два года (1918 и 1919 гг.) было расстреляно 8389 чел. [7, с. 121-123]. Великий русский писатель И.А. Бунин, находясь в эмиграции, писал, что испытывает несказанную муку «...за Россию, превращенную в необъятное Лобное место...» [1, с. 101].
Полагаю важным отметить, что смертная казнь в СССР применялась не только как уголов-
но-правовая мера, но и как средство подавления сопротивления и устрашения, вне зависимости от степени общественной опасности преступлений. После окончания Великой Отечественной войны было принято очередное решение об отмене смертной казни [15]. Но уже в 1950 г. запрет на ее применение был отменен для лиц, признанных виновными в измене Родины, шпионаже, диверсии, а затем (в 1952 г.) - заключенных, обвиняемых в бандитизме. В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. смертная казнь была предусмотрена санкциями статей, устанавливающих ответственность за измену Родине, получение взятки должностным лицом в особо крупном размере, нарушение правил о валютных операциях в крупных размерах, посягательство на жизнь народного дружинника, мародерство и другие преступления. Позже была восстановлена смертная казнь за иные преступления, в частности за взяточничество и изнасилование. В 80-е годы количество смертных приговоров начало сокращаться (по данным А.В. Малько и С.В. Жильцова [7], в 1993 году было вынесено 157 смертных приговоров, в 1994 году - 160, в 1995 году - 141). В 1996 г. в Москве был казнен Сергей Головкин, на сегодняшний день считается, что это последний смертный приговор, приведенный в исполнение в России.
Тенденция отказа от применения смертных приговоров в России формирует устойчивую политико-правовую реальность, объективно влияет на конституционные гарантии, которые государство обязано сохранять. Специфика российской конституционной идентичности обусловливает необратимость аннулирования смертной казни, исходя из положений ст. 55 Конституции России, исключающих возможность отмены, умаления, ущемления прав человека, которые уже реализованы, став частью российской правовой системы.
Следует отметить, что в последние годы тенденция на сокращение применения смертной казни отражается в практике многих государств и международных организаций. Акты Организации Объединенных Наций (Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 62/149 от 18 декабря 2007 года и 63/168 от 18 декабря 2008 года), европейских (Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод относительно отмены смертной казни; Второй факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, направленный на отмену смертной казни), американских (Протокол к Американской конвенции о правах человека об отмене смертной казни) и других международных ассоциаций призывают государства ограни-
чивать применение смертной казни и сократить число преступлений, за совершение которых она может назначаться, а также ввести мораторий на приведение смертных приговоров в исполнение.
В этой связи хотелось бы напомнить о последовательной позиции Конституционного Суда Российской Федерации, который на протяжении уже более двух десятилетий готовит общество к принятию решения об отказе от смертной казни. В 1999 г. благодаря его решению был найден некий правовой компромисс между необходимостью реализовать положения подписанного Россией Протокола № 6 и неочевидностью для российских граждан согласия на исключение смертной казни из правового пространства России. В своем решении [14] в 1999 г. КС РФ признал неконституционной возможность вынесения смертных приговоров до тех пор, пока на всей территории страны не будут действовать суды присяжных. Конституционно-правовым основанием этого решения послужил анализ конституционного предписания, установленного ст. 20 Конституции. В ее контексте право обвиняемого на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей является уголовно-процессуальной гарантией судебной защиты конституционного права каждого на жизнь и должно обеспечиваться всем обвиняемым вне зависимости от обстоятельств, влияющих на территориальную и иную подсудность. Главный аргумент, обосновывающий правовую позицию, заключался в том, что наличие субъектов Российской Федерации, в которых не созданы суды присяжных, ставит в неравное положение граждан, обвиняемых в преступлениях, за совершение которых установлена смертная казнь, поэтому применение исключительной меры наказания до введения суда присяжных на всей территории России, нарушая принцип равенства, искажает предназначение и существо конституционно гарантированного права.
Это решение послужило основанием для легитимации в национальной юрисдикции моратория на вынесение приговоров, устанавливающих в качестве наказания смертную казнь, на определенный срок. При разъяснении дальнейшей применимости положений этого Постановления после введения суда присяжных на всей территории РФ (при рассмотрении обращения Верховного Суда Российской Федерации, обратившегося за разъяснением предписания пункта 5 резолютивной части Постановления КС РФ № 3-П 1999 г.) КС РФ указал (Определение КС Российской Федерации № 1344-О-Р 2009 г.), что правовые основания недопустимости применения смертной казни в
России содержатся в ряде его решений ( в частности, в определениях КС РФ № 434-О 2006 г., № 380-0-0, 682-О-О, 684-О-О, 686-О-О, 689-О-О, 692-О-О и 712-О-О 2007 г., № 935-О-О и 943-О-О 2008 г. и других), которые не предполагают возможности назначения ее российскими судами. Было отмечено, что российская конституционно-правовая идентичность, согласованная с международно-правовыми обязательствами, определяется внутригосударственными правовыми актами и легитимировано сложившейся правоприменительной практикой.
Не отрицая, что при вынесении решения КС РФ исходил из необходимости учитывать действующие в сфере международного права положения о неприменении смертной казни, в этом решении обозначалось, что динамика регулирования соответствующих правоотношений и тенденций в мировом сообществе, частью которого осознает себя Россия, не рассматривается как единственный аргумент. Здесь очень важно уточнить, что усилия Российского государства, направленные на укрепление суверенитета, позволили формировать конституционно-правовое пространство современной России, в том числе и в решении вопроса о применении смертной казни, исходя из базовых основ конституционной идентичности (понятие конституционной идентичности в российской конституционно-правовой практике появилось не так давно. Начало его использования было обусловлено принятием КС РФ постановлений № 21-П 2015 г. и № 12-П 2016 г., в которых решался вопрос исполнения постановления Европейского Суда по правам человека).
Идея конституционной идентичности популярна во многих странах. Конституция Ирландии 1937 года определяет католицизм и семейные ценности как основу конституционной идентичности страны. Органы конституционного контроля в разных странах используют эту идею при обосновании национальных моделей защиты государственного суверенитета (в качестве примера можно привести решение Верховного Суда Индии в деле «Minerva Mills Ltd. v Union of India» от 31 июля 1980 г., решение Конституционного Суда ФРГ в деле о проверке конституционности Маастрихтского договора, решение Верховного Суда Аргентины от 14 февраля 2017 г. по вопросу свободы распространения информации в СМИ и др.).
Институционализация доктрины конституционной идентичности происходит в формате укрепления границы взаимодействия между международными обязательствами и внутренними интересами страны. Нахождение этой
грани - весьма непростая задача, и здесь, как в архитектуре контрфорс (от франц. Contreforce -противодействующая сила), обе силы, противодействуя, поддерживают, укрепляют основную несущую конструкцию. Этот термин уже использовался при исследовании взаимодействия права, свободы и закона [3], полагаю, что здесь он также может быть весьма уместен.
Интерпретация конституционного текста создает необходимость балансировать между конституционно-значимыми ценностями, определяемыми в тексте Конституции. В частности, в преамбуле тезис о том, что Россия является частью мирового сообщества, противопоставляется положению, что народы России соединены общей судьбой на своей земле, что они чтут память предков и несут ответственность за свою Родину перед будущими поколениями россиян. Это предполагает необходимость учета разных конституционных гарантий в ситуативном противоречии, когда невозможно отдать предпочтение одной или другой ценности. Здесь важно найти ту тонкую грань, в которой соединение двух мощных, противостоящих друг другу в данном случае, сил создает новую конституционно-правовую реальность, призванную обеспечить реализацию того или иного права. В данном случае права на жизнь.
По мнению В.Д.Зорькина, концепция национальной конституционной идентичности позволяет определять наиболее значимые положения Конституции и основанного на них национального правопорядка и служит сдерживающим фактором, правовой преградой на пути непредсказуемой активистской экспансии со стороны наднационального регулирования [4].
В качестве одного из аргументов поддержки конституционной идентичности можно рассматривать положения ч. 3 ст. 55 Конституции, где в числе оснований для ограничения свободы человека установлены конституционные ценности, которые можно рассматривать как элементы системы российской конституционной идентичности. При этом очевидно, что у каждого государства предполагается собственная система идентичности, состоящая из специфических, важных только для него элементов. Но в рамках международных договоров вырабатывается некий общепризнавае-мый перечень базовых, основных подходов. Взаимодействуя друг с другим, эти разные институты поддерживают общечеловеческие ценности, одной из которых, вне всякого сомнения, является жизнь человека. Эта модель, как контрфорс в архитектуре, делает общую систему, состоящую из национальной конституционной идентичности
и международных обязательств, весьма устойчивой. Границей контрфорса в аспекте данного исследования является право на жизнь как часть прав и свобод человека и гражданина.
В заключение полагаю важным отметить, что конституционные ценности в разных странах, являясь элементами системы национальной конституционной идентичности, создают уникальные модели, опирающиеся на специфические исторические, культурные, философские основы. Вместе с тем они имеют часть общих элементов, определяемых как общепризнанные принципы международного права, которые отражаются в международных договорах, являющихся частью правовой системы страны. Каждое государство в современном мире формирует свою правовую идентичность, учитывая международные обязательства. Это позволяет сохранять определенную степень открытости, не дающей размывать национальные конституционные нормы и гарантии прав человека, важнейшим из которых является право на жизнь.
Список источников
1. Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов. Суп из человеческих пальцев. Открытое письмо к редактору газеты «Таймс». М., 1998.
2. Виноградова Е.В. Конституционные основы реформирования Конституции Российской Федерации // Образование и право. 2019. № 1.
3. Виноградова Е.В., Захарцев С.И., Сальников В.П. Право, свобода, закон. Контрфорс // Образование и право. 2021. № 9.
4. Зорькин В.Д. Конституционная идентичность России: Доктрина и практика // Журнал конституционного правосудия. 2017. № 4.
5. Ищенко Е.П. Смертная казнь: прошлое, настоящее, будущее // Lex Russica. 2009. Т. LXVIII. № 6. С. 1433.
6. Лиханова И.И., Лаврентьева Т.С. Проблема смертной казни: исторический аспект и современность // Вестник Санкт-Петербургской юридической академии. 2012. Т. 15. № 2. С. 110.
7. Малько А.В., Жильцов С.В. Смертная казнь в России: История. Политика. Право. М., 2003. С. 393.
8. Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. Т. VI. Законодательство первой половины XIX века / под общ. ред. О.И. Чистякова. М., 1988. С. 211-396.
9. Monestier Martin. Peines de mort: Histoire et techniques des execution capitals des origins a nos jours. 1994. P. 292.
10. Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод относительно отмены смертной казни [Электронный ресурс]. URL: http://www. threefold.ru/ru.
11. Указ Президента России от 16 мая 1996 г. № 724 «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы» [Электронный ресурс]. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips.
12. Письмо Президента Российской Федерации от 6 августа 1999 года № Пр-1025.
13. Опрос россиян по вопросу возвращения смертной казни [Электронный ресурс]. URL: https://ria. ru/20191101/1560486013.html.
14. Постановление КС РФ от 2 февраля 1999 года № 3-П.
15. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» // Ведомости ВС СССР. 1947. № 17.
References
1. Bunin I.A. Publicistika 1918-1953 godov. Sup iz che-lovecheskix paPcev. Otkry'toe pis'mo k redaktoru gazety" «Tajms». Mv 1998.
2. Vinogradova E.V. Konstitucionny'e osnovy" re-formirovaniya Konstitucii Rossijskoj Federacii // Obra-zovanie i pravo. 2019. № 1.
3. Vinogradova E.V., Zaxarcev S.I., SaPnikov V.P. Pravo, svoboda, zakon. Kontrfors // Obrazovanie i pravo. 2021. № 9.
4. Zor'kin V.D. Konstitucionnaya identichnost" Rossii: Doktrina i praktika // Zhurnal konstitucionnogo pravo-sudiya. 2017. № 4.
5. Ishhenko E.P. Smertnaya kazn": proshloe, nastoyas-hhee, budushhee // Lex Russica. 2009. T. LXVIII. № 6. S. 1433.
6. Lixanova I.I., Lavrent'eva T.S. Problema smert-noj kazni: istoricheskij aspekt i sovremennost" // Vestnik Sankt-Peterburgskoj yuridicheskoj akademii. 2012. T. 15. № 2. S. 110.
7. MaPko A.V., ZhiPczov S.V. Smertnaya kazn" v Rossii: Istoriya. Politika. Pravo. M., 2003. S. 393.
8. Rossijskoe zakonodatePstvo X-XX vekov: v 9 t. Т. VI. ZakonodatePstvo pervoj poloviny" XIX veka / pod obshh. red. O.I. Chistyakova. M., 1988. S. 211-396.
9. Monestier Martin. Peines de mort: Histoire et techniques des execution capitals des origins a nos jours. 1994. P. 292.
10. Protokol № 6 k Konvencii о zashhite prav cheloveka i osnovny'x svobod otnositel'no otmeny" smertnoj kazni [E'lektronny'j resurs]. URL: http://www.threefold.ru/ru.
11. Ukaz Prezidenta Rossii ot 16 maya 1996 g. № 724 «О poe'tapnom sokrashhenii primeneniya smertnoj kazni v svyazi s vxozhdeniem Rossii v Sovet Evropy4» [E'lektronny'j resurs]. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips.
12. Pis'mo Prezidenta Rossijskoj Federacii ot 6 avgusta 1999 goda № Pr-1025.
13. Opros rossiyan po voprosu vozvrashheniya smertnoj kazni [E'lektronny'j resurs]. URL: https://ria. ru/20191101/1560486013.html.
14. Postanovlenie KS RF ot 2 fevralya 1999 goda № 3-P.
15. Ukaz Prezidiuma Verxovnogo Soveta SSSR ot 26 maya 1947 g. «Ob otmene smertnoj kazni» // Vedomosti VS SSSR. 1947. № 17.
Статья поступила в редакцию 20.12.2021; одобрена после рецензирования 23.12.2021; принята к публикации 23.12.2021.
The article was submitted 20.12.2021; approved after reviewing 23.12.2021; acceptedfor publication 23.12.2021.
OgO
В
ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В СУДЕ
Семейные, наследственные, жилищные, трудовые споры
БАНКРОТСТВО ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ
Избавим от долгов через процедуру банкротства
УГОЛОВНЫЕ ДЕЛА
Побои, вымогательства, хулигантство, УДО
СПОРЫ С ЗАСТРОЙЩИКАМИ
ДДУ, сроки сдачи, строительные недостатки
РЕГИСТРАЦИЯ, ЛИКВИДАЦИЯ, БАНКРОТСТВО
I Регистрация, ликвидация, банкротство ЮЛ и ИП
Е индивидуальный подход, искренний интерес в положительном исходе дела;
строгое соблюдение адвокатской тайны;
0 эффективность и оперативность действий;
[2\ коллегиальное участие в сложных делах, требующих компетенций из разных областей права;
объективность оценок, открытость и прозрачность в работе.
