CC BY
0
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ЛИТЕРАТУРЫ НАРОДОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
RUSSIAN LITERATURE AND THE LITERATURE OF THE ETHNIC GROUPS OF THE RUSSIAN FEDERATION
НАУЧНАЯ СТАТЬЯ
УДК 81'22 ББК 81.002 М 89
DOI: 10.53598/2410-3489-2023-4-327-15-21
СМЕРТЬ КАК ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА - ИСКАНИЯ БЕССМЕРТИЯ Б. ПАСТЕРНАКОМ В «ДОКТОРЕ ЖИВАГО»
(Рецензирована)
Му ДЗЯВЭЙ
Институт русского языка Хэйлунцзянского университета, Харбин, Китай, intelligentmu@qq.com, http://orcid.org/0009-0003-0984-0364
Аннотация. Статья посвящена анализу знаковой системы смерти в романе «Доктор Живаго». Бинарная система между «жизнью» и «смертью» — распространенный жанр в литературе, а Б. Пастернак не намерен акцентировать внимание на конфликте между ними, он не привязан к скоротечности жизни. Данное произведение — запись размышлений автора о жизни и его искания бессмертия. Исследование в большей степени основано на теории культурной семиотики Ю. Лотмана, на базе теории семиосферы. Анализируется семиосфера «смерть», представленная такими знаками, как могила, похороны, отношение людей к смерти, болезнь, перерывы, война. То, что профессия главного героя Ю. Живаго — врача — стоит на границе между семиосферами смерти и жизни, является метафорой именно данной темы. Установлено, что автор находит два выхода из смерти — материальный и духовный: материальный — с опорой на продолжение жизни в следующем поколении для достижения бессмертия человечества; а духовный — с помощью искусства для приведения жизни к бессмертию.
Ключевые слова: Б. Пастернак, «Доктор Живаго», Ю. Лотман, семиосфера, знаковая система, бинарная система, смерть, жизнь, бессмертие, искания
Для цитирования: Му Дзявэй. Смерть как знаковая система — искания бессмертия Б. Пастернаком в «Докторе Живаго» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер.: Филология и искусствоведение, 2023. Вып. 4 (327). С. 15-21. DOI: 10.53598/2410-3489-2023-4-327-15-21.
ORIGINAL RESEARCH PAPER
DEATH AS A SIGN SYSTEM - SEEKING ETERNITY BY BORIS PASTERNAK IN "DOCTOR ZHIVAGO"
Mu Jiawei
Institute of Russian Language, Heilongjiang University, Harbin, China, intelligentmu@qq.com, http://orcid.org/0009-0003-0984-0364
Abstract. The article is devoted to the analysis of the sign system of death in the novel "Doctor Zhivago". The binary system between "life" and "death" is a common genre in literature, but B. Pasternak
does not intend to emphasize the conflict between them, he is not attached to the transience of life. This work is a record of the author's reflections on life and his seeking for eternity. The article is based on Yu. Lotman's theory of cultural semiotics, using the semiosphere theory to analyze and study this novel. The sign system of "death" is represented by such symbols as grave, funeral, people's attitude to death, disease, coma, war and so on. The fact that the profession of Yu. Zhivago as a doctor lies on the border between the semiospheres of death and life, is a metaphor for just such a theme of the novel. The author finds two ways of escape from death — material and spiritual: material — with reliance on the continuation of life in the next generation to achieve the immortality of mankind; and spiritual — with the help of art to bring life to eternity. The novelty of this article lies in the use of semiosphere theory in analyzing the sign system of death and the theme of seeking eternity.
Keywords: B. Pasternak, Doctor Zhivago, Yu. Lotman, semiosphere, sign system, binary system, life, death, eternity, search
For citation: Mu Jiawei. Death as a sign system — seeking eternity by Boris Pasternak in "Doctor Zhivago" // Bulletin of Adyghe State University, Ser.: Philology and Art Criticisms, 2023. No.4 (327). P. 15-21. DOI: 10.53598/2410-3489-2023-4-327-15-21.
Введение
«Доктор Живаго» — вершина творчества Б. Л. Пастернака. Тема смерти и жизни в этом произведении получила широкое обсуждение уже в начале двухтысячных годов, например, О. С. Чумак [1]. Статья С. Л. Слободнюка анализирует смерть Гинца и завершается выводом о том, что «гибель героев у Пастернака вполне реальна и отвратительна» [2: 72]. Впрочем, очевидно, что ученых больше волнует тема «жизнь» данного произведения, как концепт «жизнь» в дискурсе [3]. Даже фамилия Живаго является церковнославянской грамматической формой мужского рода родительного или винительного (в сочетании с одушевленными существительными) падежей прилагательного «живый» [4: 76]. Исследуя русскую культуру и литературу, Ю.М. Лотман пришел к выводу, что существуют две различные структурные модели: «бинарные и тернарные структуры» [5: 596]. Конфликты в романе Б. Пастернака являются одной из областей научного внимания. Ди Сяося считает, что метели, часто возникающие в тексте, отражают внутреннее смятение героев [6]. А статья О.В. Федуниной посвящена анализу снов персонажей и соотнесению их с моделью жизни-смерти-воскресения [7]. Однако, с другой стороны, мало кто из исследователей обращался с большим вниманием к теме исканий «бессмертия». История была в центре внимания писателя [8: 19], а история не борется с бессмертием, а является его проводником.
В данном произведении имеется бинарная система «жизнь-смерть», которая присутствует на протяжении всего текста. Данная система состоит из двух субструктур — знаковая система «жизнь» и знаковая система «смерть», каждая из которых регулирует свою собственную семиосферу. Эти две семиосферы находятся в конфликте друг с другом, но динамически балансируются циклом жизни и смерти. Более того, за пределами данной бинарной системы автор никогда не отказывается от исканий бессмертия. Бессмертие становится третьей стороной в данной системе, примиряя противоречие между первыми двумя и уводя тему произведения в вечность.
Новизна исследования заключается в использовании теории семиосферы при анализе знаковой системы смерти и темы исканий бессмертия.
Материалы и методы
В статье рассматривается знаковая система смерти и ее трансформации в бессмертие в романе «Доктор Живаго». Исследование опирается в основном на теорию культурной семиотики Ю.М. Лотмана и использует семиотические методы для анализа текста. Применяются также методы наблюдения, анализа и синтеза.
Обсуждение
Уже с самого начала романа данный набор бинарных структур закладывается в сознание читателя. Роман начинается со смерти матери главного героя, похороны и элегия «Вечная память» создают тон смерти, как бы предвещая тем самым трагическую атмосферу всего произведения. Но при этом за смертью скрывается новая жизнь. После похорон внимание переключается на маленького Юру «на материнской могиле» [9: 5]. Смерть матери заставляет Юру в одиночестве наблюдать из окна за бурей, и он проводит эту ночь в печали и панике. Буря — важный образ в семиосфере смерти, она является прямым проявлением бинарной оппозиции между жизнью и смертью. П. И. Исрапилова также считает, что «метель и сопутствующие ей метеорологические явления (пурга, буран, вьюга, ветер, снег) олицетворяют горе, страдание, смерть родных героя и, соответственно, внутреннее смятение и переживания персонажей» [10: 28]. Но именно смерть матери завершает все пережитые им потрясения и позволяет ему заново начать жизнь с образованным и обеспеченным дядей.
Может быть, чтобы подтвердить тему текста, или из-за собственного уникального опыта и восприятия смерти, Юрий решил сделать карьеру в медицине. Именно на пути к профессии врача он глубже прочувствовал смерть, он «целый семестр занимался в университетском подземелье анатомией на трупах» [9: 64], где доминирует смерть — там дом смерти. С тех пор Юрий испытывал особое мистическое переживание смерти, считая, что сами жизнь и смерть таинственны.
Как знак в семиосфере смерти, болезнь повергает Анну Ивановну в глубокую панику. Когда Юрий приходит в комнату к тяжелобольной Анне Ивановне, он вспоминает и пересказывает то, что за это время узнал о смерти. Все жизни в мире представляют собой единство, а смерть и рождение отдельных существ — лишь циклическое повторение данного единства. Поэтому каждое «рождение» — это «воскресение», и, следовательно, нам не нужно бояться смерти, потому что она — путь к новой жизни. В то время как тело человека умирает, его душа не перестает проявляться — в сердцах других людей. Память о погибших — первое доказательство бессмертия жизни. Мы были свидетелями смерти, а она исчезла, поэтому ее не существует. Смерть ведет к новой жизни, а новая жизнь имеет вечное значение, она «есть жизнь вечная» [9: 68]. Таким образом, Б. Пастернак, во-первых, снимает страх смерти с помощью «цикла жизни» и, во-вторых, приводит последний этап жизни, который на самом деле был серым, к гармоничному бессмертию, полному бесконечной надежды. На первый взгляд, бинарная оппозиция между жизнью и смертью предполагает тенденцию к конфликту и разрушению, однако в творчестве автора между ними часто прослеживается динамическая трансформация в направлении гармонии. Это во многом объясняется тем, что присутствует «третья сила» — бессмертие. В этом случае бессмертие — это способность преодоления смерти и возможность переустройства мира.
Что касается «цикла жизни», то с самого начала роман как бы передает некую преемственность, например, имена следующих героев: Иван Иванович Вос-кобойников, Николай Николаевич Веденяпин, Александр Александрович Громеко, отец — Иван, и ребенок — также Иван, отец — Николай, ребенок — также Николай. Ребенком Павла Антипова был Паша Антипов, Антипов-старший участвовал в восстании рабочих, а Антипов-младший продолжил дело и дух отца. Следует отметить, что такая преемственность может привести к оцепенению от смерти. Например, в первой главе прохожие сосредоточены только на зрелище похорон, но безразличны к тому, кто умер. Марфа Гавриловна также равнодушна к смерти, став свидетелем расправы драгун над толпой на демонстрации, но Марфа лишь
ругает своего сына за то, что он не стал гневить царя необдуманной забастовкой. Однако она ни разу не упоминает о трупах, устилавших землю, — это оцепенение от смерти, которое подчеркивают яркие и жалкие следы «крови, протянувшиеся по снегу красненькими ниточками и точками» [9: 38]. Но такая преемственность, видимо, изначально не имела для Юрия никакого значения: он постоянно попадал на воспитание в разные дома, а затем и вовсе осиротел. Отказ Юрия от отцовского наследства, объективно отсекающий и его имущество, и его долги, не случаен. Как говорится, «кто у власти — тот в темноте, кто на обочине — тот в ясности», и именно независимость Юрия от этого круга делает его более способным к открытию бессмертия в нем. Но для Юрия, стремящегося к бессмертию, этот первый путь, несомненно, был отрезан, поэтому ему срочно нужно было найти второй путь, и он обратился к искусству.
Смерть, это что-то «достойное и чистоплотное» [9: 59-60]. Узнав о трагедии в доме виолончелиста, Александр Александрович захотел взять с собой двух маленьких детей на осознание благородной, чистой смерти. Но атмосфера смерти фактически окружает их постоянно, и вскоре смерть Анны Ивановны ставит ребят во главе с Юрием непосредственно лицом к лицу со смертью. Это уже второй случай, когда он сталкивается со смертью близкого ему человека после смерти матери. Прошло уже десять лет, и Юра больше не будет «безутешно плакать, пораженный горем и ужасом» [9: 86]. Наоборот, теперь, у него «в душе была сладкая неразбериха, блаженно-бредовая, скорбно-восторженная» [9: 86], он уже «ничего не боялся, ни жизни, ни смерти» [9: 87]. А что дает главную герою эту силу? Таинственное совпадение, что мать Юрия и Анна Ивановна волшебным образом были похоронены на одном кладбище, сделало сердце Юрия не таким подавленным и пустым, как у других, оно подпитывало его фантазии и желание к творчеству. Поэтому он четко осознавал, «что искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь» [9: 89]. Второе, что откроет Юрию бессмертие, — это искусство.
Перерывы также включаются автором в знаковую систему смерти, они для Юрия являются заранее приобретенным опытом смерти. Ему грезилось, как бы он видел мальчика — «дух его смерти или, скажем просто, его смерть» [9: 203]. Переживая этот опыт смерти, Юрий испытывает прилив творческого вдохновения и во сне пишет «с жаром и необыкновенной удачей» [9: 203]. Это было не совсем просто фантазией, и две рифмованные строчки преследовали его: Рады коснуться /И надо проснуться, которые постоянно крутились в голове Юрия и были им записаны.
«Подвиг его жизни, заключен в том, что Живаго утверждал идею жизни своей профессией врача и своим призванием — творчеством» [11: 18]. Искусство помогает Юрию избежать смерти, успешно воскреснуть и достичь духовного «бессмертия».
Любовная история Юрия и Лары всегда привлекает к себе первостепенное внимание и долгое время находится в центре научных дискуссий. «Свобода любви, ... русский догмат» [12: 146] не может быть защитой невиновности в измене двух людей. Автор рассматривает любовь не только с моральной точки зрения: в семи-осферу любви он добавляет время, расстояние и смерть. В своей книге Б. Пастернак намеренно изображает такую деталь: когда Юрия призвали в армию в Первую мировую войну, Саша только родился, а когда Юрий вернулся домой, ему было уже два года. Кроме этого, когда Юрия призвали в партизанскую армию, Тоня где-то потерялась, а когда Юрий отправился в Москву на ее поиски, она уже была в Париже, и казалось, что их всегда разделяет какая-то невидимая сила. Это сила материального существования, обладающая двойной недоступностью в пространстве
и времени, где каждый момент исключает предыдущий, где два объекта не могут занимать одно и то же пространство, которая душит любовь и мешает осуществлению ее цели.
В любовных приключениях Лары образ смерти всегда присутствовал. Она пыталась застрелить Комаровского, человека, который лишил ее девственности и которого она одновременно боялась и втайне подчинялась; любовь к Юрию вспыхнула в ее сердце после того, как она подумала, что Паша мертв; известие о казни Паши стало косвенной причиной того, что Юрий доверил ее Комаровскому и последующей преданности последнему; история ее любви к Юрию и ее жизненная траектория также закончились перед его гробом. Смерть — источник возвышенного [13: 36, 40], и с помощью трагической и возвышенной смерти автор освобождает любовь от бинарной оппозиции «верности-предательства» в индивидуальной и нравственной сфере, делая ее бессмертной вне времени, пространства и материальности.
Несомненно, окончательное описание смерти в романе — это разрыв сердца Юрия в трамвае и финальная сцена, когда Лара приходит к его гробу. Роман начинается со смерти матери Юрия и заканчивается смертью самого Юрия, достигая идеального цикла. А также в том же сюжете, что и в самом начале произведения, автор оставляет Юрию несколько детей для продолжения его жизни на свете и для достижения им материальной вечности. С другой стороны, после смерти Юрия его сборник стихов получил широкое распространение, а художественное творчество Юрия помогло ему обрести бессмертие на духовном уровне.
Невозможно обойти вниманием и тот факт, что «бессмертие» всегда присутствует в данном произведении, его несет именно природа, которая описывается через визуальные ощущения. В плане художественных приемов автор свободно использовал цвет, звук, запах, поэтому его произведениям присущи импрессионистические краски и определенный живописный эффект. Художественное восприятие жизни автором, естественно, импрессионистично. Визуальный «язык» был для автора важнейшим выразительным средством, а зрительный облик мира — его «внетекстовым регулятором» [14: 228]. М. И. Цветаева также в своем письме написала, что «Пастернак, в стихах, видит, а я слышу» [15: 51]. Например, сцена, в которой Юра впервые видит природные пейзажи в Дуплянке: «Из палисадника тянуло самоварной гарью, заглушавшей запах табака и гелиотропа, ... Иван Иванович и Николай Николаевич обходили эту заросль снаружи, и по мере того, как они шли, перед ними равными стайками на равных промежутках вылетали воробьи, которыми кишела калина. Это наполняло ее ровным шумом, точно перед Иваном Ивановичем и Николаем Николаевичем вдоль изгороди текла вода по трубе» [9: 10-11]. Данное описание одновременно мобилизует органы зрения, звука и обоняния.
Автор при помощи интуиции создает вечный образ природы, пытаясь достичь того, что он называет «вечным импрессионизмом». Любовь к природе приводит Пастернака к восприятию пульса природы, а обостренная художественная интуиция помогает ему воспроизвести природу во многих измерениях — цветах, звуках, запахах — и создать серию импрессионистических портретов природы в его стиле. Наблюдение героя за природой и принятие им точки зрения природного субъекта задают вечный бессмертный образ природы, которая играет незаменимую роль в художественном мире автора. На фоне бессмертной природы человеческий дух в стремлении к бессмертию приобретает неоценимое значение. Однако Пастернак не противопоставлял человека природе и не объявлял природе борьбу с короткой жизнью человека, а с помощью искусства впитывал вечную
жизнь природы в ограниченную жизнь человека. Осознание писателем смертности человека и восприятие красоты природы естественным образом переходят в сферу бессмертия.
Результаты исследования
Знаковая система «смерть» присутствует на протяжении всего текста, она является доминирующей темой, однако значение существования «смерти» в данном произведении не противопоставляется «жизни», а продолжается «бессмертием». Таким бессмертием изначально обладает природа, и на фоне природы короткая жизнь человека кажется такой маленькой. Впрочем, человечество может достичь бессмертия двумя путями: материальным — через свое продолжение нашими детьми и духовным — с помощью искусства, помогающего человеческому сознанию достичь бессмертия.
Заключение
Всю свою жизнь Пастернак боролся с пошлостью. Он, видимо, стремился нарушать всевозможные правила, о чем свидетельствует его литературное творчество: «Доктор Живаго» не похож на традиционный роман, а его стихи также не соответствуют традиционным формам стихосложения. У него всегда было «золотое» сердце, он был «наивен» в своем понимании и взглядах на жизнь и искусство. По сути, «Доктор Живаго» содержит глубокую любовь автора к стране и размышления о русской национальной идее, сложность которых определяет структуру произведения и создает уникальный механизм регенерации значения текста. И каждый раз, когда человек овладевает подходящим методом дешифровки, его понимание произведения становится все глубже. На смертном одре автор повторял, что «кругом слишком много пошлости», и в итоге был побежден пошлостью и возненавидел ее, но до сих пор люди снова и снова читают «Доктора Живаго», его последние слова, обращенные к миру. Мы считаем, что именно этот постоянный всплеск жизни и делает это произведение классикой.
Примечания:
1. Чумак О. С. Корреляция концептов «жизнь» и «смерть» в идиостиле Б. Л. Пастернака (на материале романа «Доктор Живаго»): дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Чумак Оксана Сергеевна. Саратов, 2004.156 с.
2. Слободнюк С. Л. Птица тройка, два трамвая и смерть доктора Живаго (опыт сопоставительного анализа) // Art Logos. 2018. Вып. 3. С. 67-77.
3. Макарова Е. А. Лексическая презентация концепта «жизнь» в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2012. Т. 4, вып. 16. С. 177-183.
4. Мещерякова Л. А. «Выход из храма под открытое небо языка» («Евангельские» стихи Бориса Пастернака) // Христианское чтение. 2020. Вып. 6. С. 72-83.
5. Лотман Ю. М. О русской литературе: статьи и исследования (1958-1993). История русской прозы. Теория литературы. СПб. : Искусство-СПб., 1997. 845 с.
6. Ди Сяося. Символика метели и проблема конфликта в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Центра международного образования Московского государственного университета. 2012. Вып. 2. С. 84-88.
7. Федунина О. В. Форма сна и ее функции в романном тексте // Новый филологический вестник. 2011. Вып. 3. С. 44-57.
8. Куцаенко Д. О. Интерпретации концепта истории в романе «Доктор Живаго» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер.: Филология и искусствоведение. Майкоп, 2011. Вып. 1. С. 18-21.
9. Пастернак Б. Л. Доктор Живаго: роман. М. : Вече, 2022, 544 с.
10. Исрапилова П. И. Образ метели как отражение душевного состояния главного героя романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. Вып. 7-1. С. 28-30.
11. Камельянова Ф. Ф. Преломление жанра жития в романах Ф. М. Достоевского «Идиот» и Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер.: Филология и искусствоведение. 2010. Вып. 3. С. 17-20.
12. Бердяев Н. А. Русская идея. СПб. : Азбука-классика, 2008. 400 с.
13. Едмунд Бурке. Философское исследование происхождения наших представлений о возвышенном и прекрасном. Оксфорд : Изд-во Оксфордского ун-та, 1998. 342 с.
14. Лотман Ю. М. Стихотворения раннего Пастернака и некоторые вопросы структурного изучения текста // Труды по знаковым системам IV. Тарту : Изд-во Тартуск. гос. ун-та, 1969. 535 с.
15. Цветаева М. И. Письма к А. Тесковой. СПб. : Внешторгиздат, 1991. 189 с.
References:
1. Chumak O.S. Correlation of the concepts «life» and «death» in B.L. Pasternak's idiostyle (on the material of the novel Doctor Zhivago): Diss. for the Cand. of Philology degree: 10.02.01 / Chumak Oksana Sergeevna. Saratov, 2004. 156 pp. 2004.
2. Slobodnyuk S.L. The Troika-Bird, Two Trams, and the Death of Dr. Zhivago (the experience of the Comparative Analysis) // Art Logos. 2018. Iss. 1. P. 67-77.
3. Makarova E.A. Lexical presentation of the concept «life» in B.L. Pasternak's novel «Doctor Zhivago» // Bulletin of Irkutsk State Linguistic University. 2018. Iss. 4. P. 84-88.
4. Meshcheryakova L.A. «Exit from the temple underneath the open sky of language» (Boris Pasternak's «evangelical» poems) // Christian reading, 2020. Iss. 6. P. 72-83.
5. Lotman Yu.M. On Russian Literature: Articles and Studies (1958-1993). History of the Russian prose. Theory of Literature. SPb.: Art-SPb, 1997. 845 pp.
6. Di Syaosya. Symbolism of a snowstorm and the problem of conflict in B. Pasternak's novel «Doctor Zhivago» // Bulletin of the Center for International Education of Moscow State University. 2012. Iss. 2. P. 84-88.
7. Fedunina O.V. The form of the dream and its functions in the novel text // New Philological Bulletin. 2011. Iss. 3. P. 44-57.
8. Kutsenko D.O. Interpretations of the concept of history in the novel «Doctor Zhivago» // Bulletin of the Adyghe State University. Ser.: Philology and the Arts. 2011. Iss. 1. P. 18-21.
9. Pasternak B.L. Doctor Zhivago: a novel. Moscow: Veche, 2022.
10. Israpilova P.I. The image of a snowstorm as a reflection of the state of mind of the protagonist of Pasternak's novel «Doctor Zhivago» // Philological Sciences. Issues of theory and practice. 2017. Iss. 7-1. P. 28-30.
11. Kamelyanova F.F. Refraction of a genre of life in novels «The Idiot» by F.M. Dostoevsky's and «Doctor Zhivago» by B.L. Pasternak's // Bulletin of the Adyghe State University. Ser.: Philology and the Arts. 2010. Iss. 3. P. 17-20.
12. Berdyaev N.A. The Russian idea. SPb.: Alphabet Classics, 2018.
13. Edmund Burke. A philosophical enquiry into the origin of our ideas of the sublime and beautiful. Oxford: Oxford University Press, 1998. 342 pp.
14. Lotman Yu.M. Early Pasternak's poems and some issues of structural study of the text // Proceedings on sign systems IV. Tartu: Tartu State University, 1969. 535 pp.
15. Tsvetaeva M.I. Letters to A. Teskova. SPb.: Vneshtorgizdat, 1991. 189 pp.
Статья поступила в редакцию 20.09.2023; одобрена после рецензирования 12.10.2023; принята к публикации 14. 12.2023.
The paper was submitted 20.09.2023; approved after reviewing 12.10.2023; accepted for publication 14.12.2023.
© Му Дзявэй, 2023
