CC BY
36
Т. Л. Гавришина
СМЕНА ПАРАДИГМ РАЦИОНАЛЬНОСТИ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
Экономика «может быть определена как общественная наука, изучающая выборы, которые люди совершают, используя редкие ресурсы для удовлетворения своих желаний и потребностей»1. Таким образом, предметом экономической науки, как и других дисциплин, относящихся к социальным наукам (социология, политология и т. д.) является человеческое поведение. Следует отметить, что научный подход к описанию и предсказанию человеческого поведения, предполагающий упрощенное понимание его природы, возник под влиянием теоретических установок классической парадигмы рациональности.
Рождение феномена классической рациональности обычно связывают с радикальной реформой новоевропейской философии и культуры, выразившейся в ее сциентизации. При этом основная стратегическая задача заключалась в утверждении науки, прежде всего математики и математического естествознания, в качестве единственного и безоговорочного лидера.
Именно Галилею впервые удалось продемонстрировать интеллектуальную мощь математики в деле окончательного превращения теории движения в науку. «Сближение» математических объектов с физическими предполагало то, что математическая физика имеет дело с идеализированными объектами. Так, например, закон инерции описывает воображаемое движение в идеальной горизонтальной плоскости, свободной от каких бы то ни было препятствий.
Благодаря преодолению различий между естественным и искусственным механика превращается в науку, и притом первую среди наук. Несмотря на концептуальные расхождения представлений Г алилея, Декарта, Ньютона, Лейбница, они были едины в убеждении, что все природные явления полностью подчинены механическим законам, а природа — это гигантская машина, точнее гигантская система машин, созданных всемогущим творцом. Подобное видение мира делало весьма актуальной атомистическую гипотезу: ведь машина построена из определенных элементов — деталей. Однако популярность атомизма, по-видимому, обусловлена и культурно-историческими факторами, в частности атомизацией самого общества ХУН—ХУШ вв., связанной с разложением общественных отношений, основанных на родовых, кровнородственных связях, и заменой их товарноденежными, которые поддаются рыночной калькуляции.
Следуя примеру Г алилея и Декарта, Т. Гоббс попытался научно концептуализировать еще одну область знания, включив ее в стремительно расширяющуюся империю универсальной математики — социологию (как бы мы сегодня сказали). С этой целью автор «Левиафана» принимает за аксиому одно из фундаментальных прав естественно-правовой теории XVII в. — право на жизнь. Последнее у Гоббса превращается в принцип самосохранения индивида, соответствующий (с учетом специфики человеческой «разумности») механистически истолкованному принципу инерции. Бог, согласно «социологическому учению» английского философа, сообщил каждому человеку способность и стремление к самосохранению, точно так же, как он сообщил каждому физическому телу «стремление» © Т. Л. Гавришина, 2008
сохранять состояние покоя или равномерного прямолинейного движения2. Из этого обстоятельства, согласно Гоббсу, следует вывод, что всякий человек обладает свободой «использовать собственные силы по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы, т. е. собственной жизни, и, следовательно... делать все то, что, по его суждению, является наиболее подходящим для этого»3. Таким образом, естественное состояние множества одновременно сосуществующих человеческих «атомов» может быть охарактеризовано как «война всех против всех». К этому основному костяку гоббсовских аргументов присоединяются аргументы психологического свойства — ссылки на человеческую «страсть к соперничеству», «любовь к славе», недоверие.
Политическая доктрина Гоббса весьма последовательно, хотя и упрощенно, отразила черты эпохи раннего становления капитализма. Вывод, к которому пришел предшественник либерализма, сводился к следующему: общество — это человеческие атомы, которые ведут борьбу за выживание в мире, где существует нехватка материальных благ; из этого факта следует необходимость государства в форме абсолютной монархии. Однако на более поздних этапах развития капитализма окрашенная в мрачные тона концепция Томаса Гоббса сменяется теориями, в которых дается в значительной степени позитивная оценка «естественного состояния» людей, теперь нуждающихся лишь в правовых гарантиях жизни, свободы и собственности.
Более умеренного варианта понимания понятий индивида и государства, чем Гоббс, придерживался Джон Локк. Последний не признавал гоббсовский тезис о «войне всех против всех», принцип самосохранения и абсолютизм. Существуют лишь свободные граждане, которые преследуют свои разумные интересы, живут в правовом обществе с представительскими формами правления. Если для Гоббса целью государства являлось обеспечение мира, гарантированное выживание индивида, то для Локка цель государства помимо этого состоит и в защите частной собственности.
Особый интерес представляет локковское учение о связи между трудом и правом собственности, которое в дальнейшем получило развитие в теории стоимости Смита и Маркса. Так, Локк отмечал, что «некоторые сообщества установили границы своих отдельных территорий и посредством созданных ими законов упорядочили владения частных лиц в своем обществе, и таким образом, путем договора и соглашения утвердили собственность, начало которой положили труд и усердие»4. Как и большинство его современников, английский мыслитель поддерживал экономическую политику, в которой государство играло определенную протекционистскую роль по защите собственных предпринимателей от иностранных конкурентов. Таким образом, он не был приверженцем радикального либерализма, сторонники которого отводили государству минимальную роль, предоставляя владельцам частного капитала обширгое поле деятельности.
Адам Смит дополняет традиционные либеральные понятия теорией естественной цены. На рынке индивиды обмениваются друг с другом товарами, цена которых определяется спросом и предложением. Это предполагает свободный рынок, т. е. невмешательство государства или других политических институтов в регулирование цен. Как и классические либералы в сфере политической теории, экономист Смит полагал, что неограниченный индивидуализм в конечном счете приведет к социальной гармонии. Кроме того, он развил и другую теорию регулирования цен, суть которой сводилась к тому, что стоимость товара определяется вложенным в него трудом. Обе концепции фактически дополняли друг друга, т. к. спрос определяется желаниями тех, кто обладает покупательной способностью, а значит, и покупательной способностью наемных работников.
В целом следует отметить, что атомистическая механика, которая позволяла рассматривать в качестве объектов исследования малые системы (атомы) с жестко детерминированными связями, была привлекательна прежде всего тем, что она все упрощала и понятно объясняла. Это же относится и к экономическому атомизму (индивидуализму). Индивид (атом) всегда ищет свою экономическую выгоду, и для достижения этой цели он поступает строго рационально. Его поведение направляется «невидимой рукой» рыночных законов. Следовательно, можно предсказать, как поведет себя «экономический человек» в различных ситуациях. Именно такую объяснительную концепцию предложил основатель одной из первых социальных наук — политической экономии Адам Смит. При этом выносятся за скобки все «иррациональные» моменты, которые присущи человеку, властным структурам, социальным учреждениям. В первой половине XIX столетия идеи А. Смита развивались Д. Рикардо, Т. Мальтусом, Дж. Миллем и получили название классической системы. Таким образом, механицизм явился «метафизическим ядром» (И. Лакатос) не только механики Ньютона, но и классического, прежде всего англосаксонского, либерализма.
В последней четверти XIX в. «классическая» экономическая теория была дополнена т. н. маржинальным анализом, что в конце концов привело к замене данного термина термином «неоклассическая» экономическая теория. По-разному протекала маржиналист-ская революция в разных странах. Но непреложным фактом остается то, что публикация в 1871 г. «Теории политической экономии» У. С. Джевонса и «Оснований политической экономии» К. Менгера, а в 1874 г. «Элементов чистой политической экономии» Л. Вальраса действительно заложила новые основы западной экономической теории5. Как и в случае с английской классической школой, маржиналистская революция опиралась на философские и экономические концепции прошлого.
К идейным предшественникам неоклассической системы по праву можно причислить И. Бентама. Основоположник английского утилитаризма не был экономистом в строгом смысле слова, однако он оказал большое влияние на Д. Рикардо, Дж. Милля и др., а его экономические труды занимают три тома. Прежде всего следует отметить, что задачи, которые Бентам ставил перед собой в области общественных наук, были чрезвычайно обширны: он хотел, подобно Ньютону в физике, открыть универсальные силы, управляющие человеческим поведением, раскрыть способы их измерения и в конечном счете осуществить программу реформ, которые бы сделали человека и общество лучше6.
Концепция Бентама, вероятно, повлияла на взгляды идейного предшественника мар-жинализма — немецкого экономиста Г. Г. Госсена. Последний непосредственно связывает утилитаристскую этику с экономической наукой. Стремление к максимизации удовольствий Госсен называет целью жизни всех людей без исключения, соответствующей в конечном счете Божьей воле. Экономическая наука, согласно Госсену, должна доказать, что бесконтрольный эгоизм человеческого рода является законом природы и божественным принципом, обеспечивающим благосостояние всего человечества7. Тем самым он раскрывает теологический смысл смитовского понятия «невидимой руки». Далее Госсен переходит к научному анализу человеческих наслаждений и разрабатывает принципы, которым они подчиняются. Так появляются на свет законы Госсена, которые он формулирует сначала для «высших наслаждений», используя в качестве примера наслаждения от произведений искусства, а затем распространяет их действие и на «материальные» наслаждения. Следует отметить, что применение законов Госсена позволило маржиналистам Вальрасу
и Джевонсу использовать в экономической теории математический аппарат. Правда, Дже-вонс предварительно вывел за рамки экономической науки моральные чувства.
Широкое распространение в конце XIX — начале XX в. получила концепция А. Маршалла. Ключевая его идея состоит в переключении усилий с теоретических споров вокруг стоимости к изучению проблем взаимосвязи спроса и предложения как сил, определяющих процессы на рынке. В своей концепции Маршалл опирался как на теорию производственных издержек, так и на положения австрийской школы предельной полезности. Экономисты австрийской школы (прежде всего К. Менгер и Е. Бем-Баверк) исходили из того, что при изучении закономерностей спроса, формирования цен нельзя ограничиваться только затратами (труда, производственных факторов). Необходимо понять поведение потребителя, его интересы. В ходе исследования они пришли к заключению, что острота нужды в том или ином благе неодинакова, существует иерархия потребностей. По мере потребления новых единиц, долей блага (потребительной стоимости) темп нарастания пользы падает. Таким образом, важность благ определяет не средняя, а наименьшая, добавочная полезность, для обозначения которой употребляется термин «предельная полезность».
Неоклассики пошли по пути согласования двух, казалось бы, несовместимых теорий — трудовой теории Д. Рикардо и теории предельной полезности Е. Бем-Баверка, это согласование двух концепций осуществил А. Маршалл. В приложении к своей основной работе он писал: «Принцип “издержек производства” и принцип “конечной полезности”, без сомнения являются основными частями одного всеобщего закона спроса и предложения; каждый из них можно сравнить с одним из лезвий ножниц»8.
За последнее время неоклассическая система была в значительной степени усовершенствована, она стала весьма разнообразной и специализированной. В Россию идеи неоклассической доктрины начали проникать сравнительно поздно. Это экономическое направление оказало влияние на творчество Н. Г. Чернышевского, Н. А. Ограновича, а также Ю. Г. Жуковского. В книге «История политической литературы XIX столетия» Жуковский представил математическую интерпретацию теории рынка Д. Рикардо9.
Следует отметить, что именно неоклассическая модель получила широкое распространение при подготовке экономистов как за рубежом, так и в нашей стране. С точки зрения Дж. Гэлбрейта, одной из сильных сторон этого учения является допущение бесконечного теоретического усовершенствования. «С возрастающей сложностью, — отмечает он, — возникает впечатление растущей точности и правильности. А по мере разрешения трудностей создается впечатления лучшего понимания»10. Однако, как отмечает Дж. Г арлей, если экономист достаточно «глубоко погрузился в свои данные и свои методы», он может проглядеть социальные последствия, — поскольку его внимание занято чем-то другим, он может даже без ущерба для сознания «поддерживать систему, которая дурно обращается с большим числом людей»11.
Одна из наиболее авторитетных школ экономической теории, предложившая свои рецепты регулирования экономики, — школа англичанина Дж. М. Кейнса. Базисным для него был отказ от радикального рынка. Объективную ситуацию, в которой произошла кейнсианская революция, создала Великая депрессия (1929-1933), выдвинувшая на первый план макроэкономические проблемы: безработицу, денежное обращение и т. д. Собственно до Кейнса не существовало деления на микро- и макроэкономическую теории, имеющие кроме всего прочего собственные методы исследования. Идеология кейнсианства как раз и заключалась в том, что рыночная система не способна поддерживать макроэкономическое
равновесие и нуждается в помощи государства. Кейнс явился одним из крупных защитников капитализма, регулируемого государством. Поэтому он выступал и против радикального либерализма, и против социализма.
В целом следует отметить, что современная экономическая теория неоднородна: отдельные ее стороны гипертрофированно развиты за счет упадка других, т. е. она получает фрагментарное развитие. Современные западные теории можно сгруппировать вокруг двух крайних позиций. С одной стороны, неокейнсианство, выступающее за расширение государственного вмешательства в экономику, с другой — неоклассические модели, призывающие последовательно сокращать государственное регулирование. Все остальные теории по существу представляют определенный синтез отмеченных крайних позиций. Как показывает мировая практика и опыт нашей страны, наиболее привлекательными продолжают оставаться теории неоклассического толка.
О триумфе неоклассической теории пишет и знаменитый американский социолог Ф. Фукуяма, подчеркивая при этом, что она сумела открыть важные истины о функционировании денег и рынков, т. к. ее базовая концептуальная модель рационального и корыстного поведения человека работает в восьмидесяти процентах случаев. «Однако в реальном человеческом поведении, — заключает он, — остаются те двадцать неучтенных процентов, в отношении которых неоклассическая модель практически бесполезна»12.
Экономическая жизнь глубоко укоренена в социальной жизни, и ее невозможно понять отдельно от обычаев, нравов, устоев конкретного общества, т. е. от его культуры. Именно культурные различия порой являются причиной серьезных трений и разногласий. Так, у американцев вызывает недоумение обычай членов японских бизнес-сообществ, известных как кейрецу, покупать товары и услуги друг у друга и игнорировать даже те иностранные компании, которые способны предложить лучшую цену и лучшее качество13. Такое положение дел Фукуяма объясняет тем, что «в японской экономике работает особый фактор национализма, отсутствующий на Западе: когда японский менеджер идет на службу, он старается не только для себя, своей семьи и своей фирмы — он трудится во славу великого японского народа»14.
В этом аспекте известный современный экономист Пол Крагмен замечает, что знания об экономическом развитии весьма ограничены: усиленное развитие азиатских стран следовало путями, которые не соответствуют тому, что «современная ортодоксия считает ключами к экономическому росту»15.
В заключение следует отметить, что в настоящее время в науке, в том числе и в экономике, ощущается неудовлетворенность достигнутым уровнем знания, тем, что наука оказывается неспособной дать вразумительное объяснение происходящих процессов. Все более остро встает вопрос о разработке новой парадигмы, опирающейся на осмысление уроков истории и качественно новых явлений наступившего XXI в. Определенные шаги в данном направлении уже сделаны, об этом свидетельствует тот факт, что и наука и философия начинают включать в свой арсенал такие понятия, как «хаос», «бифуркация», «нелинейность», «виртуальность». Наиболее полно эта тенденция реализуется в теории социальных альтернатив, сторонники которой отказываются от жестких схем и линейных зависимостей при описании общественного развития, в признании его многовариантности. Проведенный выше анализ современных экономических теорий свидетельствует о том, что в науке глубоко укоренены концепции безальтернативности, которые тормозят научный поиск.
В то же время авторы монографии «Развитие общества в теории социальных альтернатив» выдвигают гипотезу, согласно которой в настоящее время намечается новый
общецивилизационный сдвиг. Его политэкономическое содержание может быть описано в рамках логической схемы, включающей шесть взаимосвязанных уровней трансформации системы общественных отношений:
• укрепление позиций новой системы интересов, направленной на увеличение роли «человеческого капитала» в общественном богатстве;
• изменение структуры общественного богатства с переходом к новому качеству роста;
• пересмотр экономически активной частью граждан критериев оценки эффективности экономического роста;
• формирование нового типа воспроизводства;
• качественное изменение системы общественных отношений;
• повышение роли государства в регулировании социально-экономических процессов в сферах, обеспечивающих переход к новому качеству роста16.
Однако эта тенденция не носит линейного характера. По мнению авторов, продолжает сохраняться высокая вероятность того, что человечеству могут навязать модель развития, представляющую собой модификацию модели конца XIX столетия, что приведет к очередному геополитическому кризису, который человечество не переживет17.
1 Долан Э. Дж., Линдсей Д. Микроэкономика. СПб., 1994. С. 8.
2 История теоретической социологии: В 5 т. М., 1995. Т. 1. С. 129-130.
3 Гоббс Т. Левиафан // Гоббс Т. Соч.: В 4 т. М., 1991. Т. 2. С. 98.
4 Локк Дж. Соч.: В 3 т. М., 1988. Т. 3. С. 287-288.
5Автономов В. С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 83.
6Автономов В. С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 84.
7Автономов В. С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 88.
8Маршалл А. Принципы политической экономии: В 3 т. М., 1984. Т. 3. С. 282.
9 ШухеевН. С., ФрейдинМ. П. Математическая экономика в России (1865-1995). М., 1996. С. 19-20, 259-261.
10 Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 55.
11 Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 55.
12 Фукуяма Ф. Доверие. М., 2004. С. 31.
13 Фукуяма Ф. Доверие. М., 2004. С. 17.
14 Фукуяма Ф. Доверие. М., 2004. С. 96.
15Хомский Н. Прибыль на людях. М., 2002. С. 36.
16Валентей С. Д., Нестеров Л. И. Развитие общества в теории социальных альтернатив. М., 2003. С. 119-120.
17Валентей С. Д., Нестеров Л. И. Развитие общества в теории социальных альтернатив. М., 2003. С. 122.
