CC BY
29
Смарагд: история открытия изумруда на Урале Emerald: the history of the discovery of emerald in the Urals
Владимир Викторович ФИЛАТОВ*
"filatov47@bk.ru
Владимирский государственный университет им. А. Г. и Н. Г Столетовых, Владимир, Россия
vladimir viktorovich FILATOV
*filatov47@bk.ru
Vladimir State University named after Alexander and Nikolay Stoletovs, Vladimir, Russia
Какой дивный цвет! И страшный и дивный. Вот уже правда небесный, на земле таких нет.
Смарагд какой-то.
И. Бунин. Смарагд
Аннотация
Без малого двести лет тому назад, в декабре 1830 г., уральский крестьянин-смолокур Максим Стефанович Кожевников нашел в заснеженной таежной глухомани изумруд. Эта находка явилась поводом для открытия единственного в России уникального изумрудоносного района -месторождения Изумрудные копи. Уральское месторождение стало на долгие годы своеобразным географо-геологическим и геммологическим антиподом знаменитым южно-американским месторождениям изумрудов Колумбии и Перу, обнаруженным в 1525-1533 гг. экспедициями испанских конкистадоров Франсиско Писарро и Диего де Альмагро. Открытие изумрудов на Урале стало мировой сенсацией, оно лишило монопольного положения колумбийские драгоценные камни. Изумрудная «палитра» мастеров-ювелиров стала богаче и разнообразнее для удовлетворения капризно-изысканного спроса богатых покупателей, коллекционеров и музеев. А в мировую табель о рангах самых крупных и красивых драгоценных камней навечно были вписаны изумруды России, Урала, Изумрудных копей, заняв в ней свое законное место.
Ключевые слова: изумруд, Изумрудные копи, М. С. Кожевников, Я. В. Коковин.
What a wonderful color! Both terrible and amazing. It's heavenly indeed, no such color on Earth.
Some sort of emerald.
I. Bunin. Emerald
Abstract
Nearly two hundred years ago, in December 1830, Maxim Stefanovich Kozhevnikov, a Ural peasant pitch-worker, found an emerald in a snowy taiga wilderness. This finding was the reason for the discovery of the only unique emerald-bearing area in Russia - the Emerald Mines deposit. The Ural deposit became for many years a kind of geographic-geological and gemological antipode to the famous South American emerald deposits of Colombia and Peru, discovered in 1525-1533 during the expeditions of the Spanish conquistadors Francisco Pizarro and Diego de Almagro. The discovery of emeralds in the Urals became a worldwide sensation, it deprived the Colombian gems of their monopoly position. The emerald "palette" of master jewelers became richer and more diverse to satisfy the capriciously refined demand of wealthy buyers, collectors and museums. And the emeralds of Russia, the Urals, the Emerald Mines were forever added to the rankings of the largest and most beautiful gems in the world, taking their rightful place there.
Key words: emerald, Emerald mines, M. S. Kozhevnikov, Ya. V. Kokovin.
1
В начале XIX в. в истории поисков и разведки месторождений драгоценных и цветных камней на Урале и, как следствие, в развитии уральского камнерезного и ювелирного искусства произошли два важных события: в 1800 г. президентом Академии художеств и Главным начальником экспедиции мраморной ломки и прииска цветных камней стал граф А. С. Строганов, а в 1802 г. было завершено «Генеральное описание месторождений самоцветов на Урале», начатое еще по указу Екатерины II в 1765 г.
За семилетие реформаторской деятельности А. С. Строганов преобразовал Уральскую экспедицию по розыску, добыче и обработке цветных камней в Екатеринбургскую гранильную фабрику и Горнощитский мраморный завод, привел «каменнодельное искусство ... в самое цветущее состояние, образовав для нее (фабрики - прим. ред.) достаточное количество художников и мастеров, снабдив значительным запасом различных твердых камней и лучшими из имевшихся в то время при Академии художеств рисунками, чего означенная фабрика с начала своего существования до поступления в его управление - в течение 35 лет - не могла приобрести».
Таким многообещающим для «империи самоцветов» было начало нового века. Заданная веком инерция оказалась очень продуктивной. Накануне 1831 г. уральский Дед Мороз, не поскупившись, преподнес выдающийся подарок мирового значения. Все произошло как будто бы случайно. В декабре 1830 г. житель деревни Юрзовской смолокур Максим Стефанович Кожевников, по прозвищу Пух, углядел в корнях вывороченной сосны камешки зеленого цвета, приняв их первоначально за «худые аквамарины». Каким-то образом о находке узнал (вероятно, донесли доброхоты и соглядатаи) исполняющий должность командира Екатеринбургской гранильной фабрики Я. В. Коковин, который определил, что Кожевников нашел вовсе не плохонький аквамарин, а изумруд. В составленном в январе 1831 г. «Описании первых в России изумрудных приисков» он написал, что «при сравнительных пробах (уральский камень - прим. авт.) оказался крепче иностранного изумруда (т. е. колумбийского - прим. авт.). Внимательные сии сравнения допустили меня мыслить, что доставленный мне кусочек есть изумруд» [1].
Такова бытующая уже более века официальная история открытия изумрудов на Урале. История мифологизированная, яркая, похожая на гладкий, радующий глаз цветной окатанный камешек.
Но есть и другая трактовка этой истории, конспиро-логическая, с присущими ей атрибутами таинственности, интриги, действием неизвестных личностей, недомолвками, опирающаяся, правда, только частично на архивные документы. Лишь неполнота этих документов помешала ее автору, известному уральскому геммологу В. Б. Семенову, считать свою версию достоверной, увлекательной, но от этого не менее правдивой.
Вероятнее всего, первооткрывателем изумрудов был не смолокур Кожевников, а некие неизвестные люди, случайно нашедшие «зеленые камешки», по-видимому, еще ранней осенью, и предложившие Максиму Стефановичу быть посредником в тайной их продаже. Смолокур был им очень удобен: он свободно ходит по тайге, заготавливает смоляные корневища поваленных деревьев, поэтому много чего мог увидеть, найти, и это не вызывало подозрения, но ... только летом или осенью. Зимой под метровым слоем снега мудрено увидеть даже вывороченное с корнями дерево, а уж о камешках и говорить нечего: легче найти иголку в стоге сена, чем изумруд или любой другой камень I! лакасесого снегом тайге.
«Только крайность или слепой случай могли занести человека в тот дикий угол Екатеринбургского округа», где
берега рек мягкие и болотистые и покрыты густым лесом, «оттого почва неспособна ни к какому другому прозябанию, а болотные испарения, заражая воздух, делают климат нездоровым; и как будто нарочно в этом месте, куда ничто не может привлечь человека, природа вложила в недра земли драгоценный камень» [2]. Потому он и драгоценный, что находки его редки, а доступ к нему очень труден. Таким увидел и описал место первой находки изумруда спустя тридцать лет директор Императорской Екатеринбургской гранильной фабрики П. И. Миклашевский.
Кожевников, естественно, принял предложение неизвестных людей. Пригласил к себе в компанию двух надежных односельчан и занялся с ними не только сбытом, но и тайной разработкой месторождения изумрудов. И сбыт, и - особенно - разведка и добыча, наказывались в то время очень жестоко. Изумруд считался камнем первого порядка, добыча которого частным лицам была категорически запрещена, т. е. Кожевников «со товарищи», рискуя многим, занимались хитничеством, или попросту воровством. Штраф за добычу цветных камней без разрешения горного начальства составлял сто рублей при годовой зарплате неквалифицированного рабочего в десять рублей. За повторное нарушение хитника судили. Если хитник утаивал редкий камень от командира гранильной фабрики, то его штрафовали на сто рублей, а камень отбирали. И правильно делали: знай сверчок свой шесток.
Фото 1. Изумруд-1 Фото 2. Изумруд-2
Фото 3. Изумруд-3 Фото 4. Изумруд-4
Фото 6. Изумруд-6
Но шила в мешке не утаишь, как ни таись и не остерегайся. В Екатеринбурге заговорили о «зеленых камнях» сначала шепотом, потом все громче. Слух этот дошел и до Я. В. Коковина. Яков Васильевич в рапорте начальству доложил о находке изумрудов, но имени первооткрывателя пока не назвал. Спасая его тем самым от суда, хотя оба они в этом случае были подсудны перед законом. Этой мерой Я. В. Коковин, таким образом, заручился молчанием Кожевникова и, теша самолюбие, представил первооткрывателем только себя.
Открыть имя первооткрывателя Я. В. Коковину все же пришлось в связи с тем, что безымянному пока первооткрывателю было пожаловано вознаграждение - 200 рублей. Деньги следовало передать. Но кому? Вот тут-то командир фабрики и назвал Кожевникова, деньги которому были переданы в сентябре 1831 г. с удержанием 60 рублей якобы за какие-то работы, которые он выполнил когда-то для Я. В. Коковина. Эту «мзду» командир гранильной фабрики взял с Кожевникова за то, что не отдал его под суд. Истина восторжествовала скоро, когда в «Горном журнале» уже на весь мир было сообщено, что «в 1830 году крестьянин Белоярской волости Максим Кожевников открыл случайно изумруд в 85 верстах от Екатеринбурга в округе
Фото 8. Изумруд-8
тогдашней Березовской лесной дистанции, на площади несколько возвышенной над окрестными болотами; по правую сторону речки Токовой, впадающей в Большой Ревт. Порода, в коей ... заключаются изумруды, есть чистый слюдяной сланец черного цвета с металлическим отливом. В сем сланце изумруды встречаются в виде кристаллов отдельно, или в скоплениях в друзы. . Кристаллы изумруда суть правильныя шестисторонние призмы, . цвета более или менее изумрудно-зеленаго; и, смотря по густоте сего самого цвета, представляют две разности: одну близкую к изумруду; а другую к аквамарину» [3].
Эта маленькая заметка, опубликованная в «Горном журнале», ценна тремя моментами. Во-первых, в ней официально был назван первооткрыватель изумрудов - Максим Стефанович Кожевников, и всякие попытки оспорить этот факт были навсегда пресечены. Во-вторых, заметка поставила на место неуемно амбициозного Я. В. Кокови-на и заставила его, возможно, испытать стыд за то, что он захотел присвоить открытие, которое на самом деле не совершил. В-третьих, в ней, хоть и скупо, и приблизительно, было описано место, где произошло открытие. Это описание дает основание утверждать, что место, где были ткрыты изумруды, вовсе не случайное. Изумруды могли быть открыты только в этом месте, и ни в каком другом. На это обстоятельство впервые обратил внимание спустя тридцать лет директор Императорской Екатеринбургской гранильной фабрики П. И. Миклашевский.
Знакомясь с системой Сретенских изумрудных приисков, он обратил внимание на то, что местность эта «...составляет самую возвышенную точку на всей площади изумрудных копей, вот почему эта точка и привела к первому открытию изумрудов; будучи выше других, она, следовательно, подвергалась наиболее действию ветров (т. е. эрозии и разрушению - прим. авт.); вследствие наибольшего подъема сланцы (в которых залегают изумруды - прим. авт.) вышли на поверхность, разрушаясь, они выделили из себя кристаллы изумруда, которые покрылись впоследствии черноземом, (и на этом черноземе - прим. авт.) . случайно . выросло дерево, которое впоследствии (было - прим. авт.) свалено бурей, и вот причина, почему под корнем его нашелся первый изумруд» [4].
Судьба подавляющего большинства первооткрывателей месторождений, какими бы выдающимися ни были их открытия, незавидна во все времена и при любом социальном строе (например, первооткрыватель якутских алмазов Л. А. Попугаева была удостоена звания «Первооткрыватель месторождения» только через 16 лет после открытия, а ее коллега Н. Н. Сарсадских - через 34 года). Они не получали того, что им щедро обещали при жизни. На гребне высоко взметнувшейся изумрудной волны было высказано пожелание о том, чтобы «в ознаменование заслуги первого открывателя изумрудов крестьянина Кожевникова, покуда еще находится в живых, бюст
его изваять из мрамора и пьедестал поставить на месте открытия с обозначением года» открытия. Но благими намерениями, как обычно, дорога оказалась выстлана и в этот раз, если не в ад, то в глухое забвение. Максим Стефанович, родившийся в уральской деревне Крутиха в 1799 г., умер, забытый всеми, в 66 лет от туберкулеза, и был похоронен на исчезнувшем уже давно погосте села Белоярского.
«Печкой», от которой Я. В. Коковин 27 января 1831 г. начал немедля разведочные работы, стала, конечно же, примитивная горная выработка М. С. Кожевникова. Недалеко от нее был заложен шурф, которым была вскрыта сланцевая жила, содержавшая изумруды. Возник прииск, названный Сретенским. Дальше - больше: рылись шурфы, выявлялись продуктивные жилы, вскрывались гнезда с изумрудами, закладывались другие прииски; к концу 1831 г. разведочные и добычные работы велись почти на десяти приисках уже в восьми верстах от кожевников-ского шурфа-закопушки на глубинах в 10-13 саженей. В общем, чем дальше в лес, тем больше дров: чем глубже в недра погружались горняки, тем больше извлекали изумрудов, и не только изумрудов. На одном из приисков впервые были найдены фенакиты и хризобериллы. Но до поры до времени эти камни пока находились в тени изумрудов. Их время еще не наступило. А изумруды были более чем хороши «по величине, ярко-зеленому цвету и чистоте воды». Много лучше хваленых колумбийских.
Фото 9. Кристалл изумруда «Звездарь» Фото 10. Кристалл изумруда «Новогодний»
Фото 11. Витрина с изумрудами в МИКЮИ Фото 12. Горщик
Об уникальном открытии немедленно было сообщено в столицу. Скоро, всего за три недели, фельдъегерь доставил в Петербург рапорт Я. В. Коковина с приложенными к рапорту образцами изумрудов. Царская милость последовала почти мгновенно: 26 февраля вице-учредитель коллегии российских орденов генерал Н. И. Сеня-вин представил императору проект указа о награждении обер-гиттенфервальтера Я. В. Коковина орденом Св. Владимира IV степени, а уже через два дня указ был высочайше утвержден. Более того, один из присланных изумрудов император повелел передать в минералогический кабинет Русского Императорского минералогического общества, председатель которого, граф А. Г. Строганов, опубликовал об этом заметку с описанием дара в еженедельной частной газете Ф. Сологуба и Н. Греча «Северная пчела»: «Образец изумруда представляет вид правильной шестисторонней призмы, имеющей чистый зеленый цвет, свойственный сему драгоценному камню. . Сия призма покрыта по одной из плоскостей своих горною породою слюдистого сланца, сложением и черным цветом подобного тому, в коем находятся изумруды, . что в Зальцбурге, с тем только различием, что кристаллы последних изумрудов доселе не встречались столь значительной величины, как те, коими ныне богатая Сибирь приветствует царствование императора Николая I» [5].
Это было только начало. К концу 1831 г. в столицу было отправлено еще немало находок: и тысячи мелких кристаллов, годных для изготовления искр (искра - ограненный изумруд весом 0,05 карата), и камни длиной и толщиной с мизинец и с палец, и уникумы, например, кристалл весом 2226 г (11 130 карат), вошедший в историю под названием «кристалла Коковина» (ныне «кристалл Коковина» хранится в Минералогическом музее им. А. Е. Ферсмана РАН), и его близнец несколько меньшего веса, а также и друза кристаллов в слюдите.
«Работы по добыче камней производились с хорошим успехом», - доносил в конце 1833 г. Я. В. Коковин начальнику Екатеринбургских горных заводов. Весной этого года рабочим М. Щукиным был найден кристалл «примерно вершков двух с половиной в длину (вершок - старая русская мера длины, равная 4,4 см - прим. авт.), шириною в три четверти вершка», о котором Яков Васильевич сказал, что «ни прежде, ни после не было ничего подобного». Спустя год случилась находка, именно случилась, иначе и не сказать, когда из-под жердочки в отхожем месте был извлечен изумруд «с лишком в вершок, весьма хорошего достоинства», о котором столичный ревизор Ярошевиц-кий живописал, что он «самый драгоценный и едва ли не превосходящий достоинством изумруд, бывший в короне Юлия Цезаря».
Наконец, феерически заявил о себе, выйдя из зеленой тени изумруда, и долгожданный хризоберилл. Он был найден 17 апреля 1834 г., в день празднования совершеннолетия наследника престола цесаревича Александра Николаевича, на одном из приисков Изумрудных копей. «По своим превосходным качествам, - писал современник, -новый минерал занял вскоре одно из первых мест между самыми дорогими ископаемыми. Этот драгоценный камень, по случаю достопамятного дня, назван в честь Его Императорского Величества нашего величайшего монарха
александритом, по предложению шведского минералога А. Э. Норденшельда». Уникальная находка в виде друзы содержала 26 больших и много малых «тройников» александрита общим весом 5,87 кг. Уникальность александрита (хромсодержащего хризоберилла) состоит в том, что при естественном освещении он изумрудно-зеленого цвета, а при искусственном вишнево-фиолетово-красный. Этот драгоценный камень, названный «вдовьим», стал минералогическим символом царствования царя Освободителя Александра II: зеленое, полное надежд утро в виде реформ с отменой крепостного права, и кровавый закат -гибель самодержца от бомбы, брошенной народовольцем И. Я. Гриневецким.
Впервые не только на Урале, но и в мире, в 1831 г. Я. В. Коковиным был найден еще один драгоценный камень - фенакит винно-желтого цвета, переходящего в розовый, - тоже на Изумрудных копях в полости-занорыше. Описан он был А. Э. Норденшельдем и Н. И. Кокшаро-вым. В 1836 г. было найдено уже целое гнездо фенакитов. «В продолжение 1837 года найдено еще одно месторождение фенакита в совершенно правильных чистых кристаллах, из коих лучшие представлены в натуральном виде в кабинет Его Императорского Величества». Ювелирные разновидности этого камня, имеющие ромбоэдрический или короткопризматический облик, встречаются нечасто; их длина достигает 10-15 см; они бесцветны или имеет розоватый, желтовато-коричневый однородный или пятнистый цвет. Крупные кристаллы бывают густого чайного цвета. Один из самых больших кристаллов был найден на Мариинском месторождении в хлоритизированном флого-питовом слюдите в феврале 1991 г. Камень имеет цвет чистой воды с дымчатым оттенком; размер его 13 х 12 х 7 см.
История разработки месторождений изумруда, александрита, фенакита драматична до трагичности, особенно это касается изумруда. Первые пять лет добычи драгоценных камней были годами своеобразной «изумрудной лихорадки», которая поразила всех - от столичных вельмож до рабочих на приисках. Но с 1832 г. с приисков стало поступать все меньше и меньше камней, особенно крупных и уникальных. В 1835 г. вице-президент Кабинета Его Императорского Величества князь Н. С. Гагарин командировал в Екатеринбург чиновника Департамента уделов Министерства императорского двора Ярошевец-кого с заданием выяснить причину, по которой стал иссякать поток не только изумрудов, но и других драгоценных и полудрагоценных камней. Руководители Кабинета и Департамента захотели узнать на месте, в Екатеринбурге, непосредственно у Я. В. Коковина, как расходуются средства, выделяемые на добычу камней. Ревизор Яроше-вецкий и пославший его на Урал вице-президент князь Н. С. Гагарин были далеки от мнения о том, чтобы видеть в Якове Васильевиче виновника причины спада в добыче камней. За много лет работы Коковин не был уличен ни в каком злоупотреблении и пользовался большим доверием столичного начальства. Он относился к категории людей, о которых говорят, что они сделали себя сами безо всякой креатуры, протекции и чьей бы то ни было поддержки.
Яков Васильевич - коренной уралец, родился в семье крепостного в 1787 г. на Горнощитском заводе. Его отец Василий Евстафьевич, талантливый мастер-камнерез,
служа на Екатеринбургской гранильной фабрике, изобрел станки для высверливания полостей в вазах и «выбирания и отполировки кривых сторон» внутри ваз. Два сына Василия Евстафьевича, старший Яков и младший Иван, существенно превзошли отца. Оба окончили Академию художеств, Яков в 1806 г. по скульптурному классу; во время учебы он был удостоен двух серебряных и одной золотой медали. После учебы в течение года работал в столице в Эрмитаже, потом был командирован временно в Екатеринбург. Екатеринбуржцем он стал 1 апреля 1812 г. Служил он, как и отец, на гранильной фабрике, обучая мастеровых рисованию и лепке орнаментов; через два года стал мастером-руководителем производства мраморных изделий на Горнощитском заводе; в 1817 г. его повысили до помощника мастера, а после смерти отца в 1818 г. он стал мастером гранильной фабрики. К 1829 г., когда его назначили командиром Екатеринбургской гранильной фабрики и Горнощитского мраморного завода, Яков Васильевич уже квалифицировался как талантливый педагог и выдающийся мастер художественной обработки камня [6]. Ему благоволили императоры Александр I и Николай I, столичное и местное горное начальство, у него не было задержек и проволочек с повышением в чинах, награждениях бриллиантовыми перстнями и орденами. Последнюю награду - знак отличия - фельдъегерь привез из Петербурга Я. В. Коковину 23 марта 1835 г. Казалось бы, никакие каверзы и интриги не способны поколебать, не говоря уж о том, чтобы разрушить, такое прочное благополучие. Но не случайно молвит поговорка о тюрьме и о суме, которые грозят любому без исключения человеку, какого бы чина и звания он ни был и каковыми бы ни были его заслуги перед Императором и Отечеством.
Драма, закончившаяся трагедией, началась для Я. В. Коковина 9 июня 1835 г., когда в Екатеринбург из столицы приехал ревизор Ярошевецкий.
Причин резкого уменьшения добычи изумрудов было много, начиная с неквалифицированной, с точки зрения горняков, разведки и разработки месторождения, которая имела во многом случайный характер, рассчитанный скорее на везение, на русское «авось», чем на целенаправленное и планомерно выверенное действие. Руководил всеми работами на приисках Я. В. Коковин, не горняк; таковыми же были и исполнители его указаний и распоряжений, мастера и рабочие гранильной фабрики. А столичные горные инженеры горного отдела Кабинета Его Императорского Величества и местное горное начальство индифферентно наблюдали за тем, что происходило на изумрудных копях, не спеша вмешиваться в деятельность Я. В. Коковина. Но при этом, вопреки ущербности коко-винской методики разведки и эксплуатации месторождения, на его территории были открыты почти все продуктивные участки, а глубина освоения месторождения в 10-15 саженей при тогдашнем состоянии горного дела интуитивно была им оценена верно.
«Изумрудная лихорадка» продолжалась почти пять лет. За эти годы к изумрудному телу присосалось огромное количество мелких и крупных хищников и на Урале, и в столице. «Хороший успех», о котором доносил по начальству Я. В. Коковин, породил огромные хищения камней. И неудивительно. Ходить возле воды, да не за-
мочиться. Это же какую силу воли надобно было иметь! Хищению способствовали и уникальная продуктивность копей, и почти полное отсутствие учета и контроля за добычей, хранением и огранкой драгоценных камней. Я. В. Коковин сам, исполняя все главные должности на фабрике, халатно относился к сохранению камней. Все камни, поступавшие с приисков, Я. В. Коковин хранил в своей квартире, сам занимался их сортировкой, оценкой по сортам и первичным препарированием, сам отдавал их мастерам для огранки, сам получал ограненные изумруды, сам вел всему учет. Он был, как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец.
Столичный ревизор с необъяснимым для себя удивлением и трагическим сожалением констатировал: «Порядка при отпуске камней в огранку или приема из оной никакого не существовало, а отчетности в драгоценных камнях, составляющих важнейший предмет имущества фабрики, совершенно не велось». Эти обстоятельства и погубили Якова Васильевича, а не якобы приписываемое ему до настоящего времени тривиальное воровство изумрудов.
Косвенным подтверждение непричастности Я. В. Ко-ковина к хищениям может служить история с уникальным изумрудом, найденным в отхожем месте 1834 г. и превосходящим по красоте изумруд Юлия Цезаря. Этот камень вместе с другими драгоценностями в присутствии Ярошевецкого и семи должностных лиц был уложен в деревянный окованный ящик, который был опечатан двумя печатями и с описью отправлен в Петербург с надежным человеком. В Петербурге при вскрытии ящика при свидетелях большого изумруда в нем не обнаружили. Все попытки найти его оказались тщетными. Уникальный камень бесследно пропал. Следы его не обнаружены до сих пор. Хотя версий пропажи высказано много.
Яков Васильевич был освобожден от должности командира фабрики 10 декабря 1835 г., потом арестован и заключен в Екатеринбургский тюремный замок. Следствие продолжалось до весны 1838 г. Вина его в краже изумрудов не подтвердилась. Судим он был только за «многочисленные злоупотребления по службе». Но «длительное заключение под стражей, изъятие личного имущества и полное отстранение от всех дел с добычей и обработкой камней привели к затяжной болезни и смерти новатора-изобретателя, мастера и художника», последовавшей в 1840 г. Впрочем, на этот счет у историков есть и другие мнения, но сути произошедшего с Я. В. Коковиным эти мнения не меняют [6].
2
История уральского изумруда, конечно же, не закончилась этим драматическим эпизодом. 19 января 1836 г. после некоторой административной сумятицы и суеты командиром гранильной фабрики был утвержден И. И. Вейц, который вместе со своими помощниками существенно реформировал учет и контроль за добычей и огранкой изумрудов. Хищения камней были сведены к «статистически обоснованной погрешности», но это, к сожалению, не поспособствовало увеличению их добычи. Это «к сожалению» обусловлено многими причинами, главной из которых была неверно определенная стратегия поисков и разведки месторождений изумрудов. Да, поиски и разведка стали вестись планомерно, но на небольшую глубину в один-два метра, по существу, ямками,
исходя из неизвестно чьего мнения о том, что продуктивность изумрудсодержащих слюдитовых жил якобы резко убывает с глубиной. Меньше стали добывать изумрудов, меньше стали Кабинет Его Императорского Величества и Министерство императорского двора выделять средств на поисково-разведочные и горные работы. Зависимость «величина добычи - величина ассигнований» вышла, как говорят в таких случаях математики, на асимптоту, т. е. достигла некоего критического минимума, и поэтому 1 октября 1853 г. работы на копях были прекращены.
Это была вторая драматическая веха в истории Изумрудных копей. Для историков она является основанием для некоторого подведения промежуточных итогов: почти за четверть века - с 1831 по 1853 г. - на копях было добыто 2323,5 кг камня, в основном (2212,2 кг) четвертого разряда, так называемой изумрудной зелени, не считая того, что было похищено. А доля украденных камней составляла около четвертой части величины официальной добычи. Оценить стоимость добытых изумрудов можно лишь качественно, и то приблизительно: за 23 года Министерство императорского двора израсходовало на развитие Изумрудных копей 81 083 рубля и 4 с половиной копейки, а стоимость только «изумруда Коковина» и друзы изумрудов, найденных в 1831 г., с лихвой превышает 100 тыс. рублей. Из добытых за эти годы изумрудов было огранено 20 248 камней [7].
Но значимость этих 23 лет следует оценивать не в количествах добытых камней, не в каратах, килограммах или рублях с копейками, а в престиже страны, в том, как справедливо написал В. Б. Семенов, что среди «самых крупных изумрудов мира находятся камни России, Урала, Изумрудных копей» [7]. Престиж Отечества, вот что важно! Деньги, какими бы огромными они ни были, на весах истории всегда вторичны. «.О славе моего Отечества» и его благоденствии надлежит мыслить прежде всего», - наставлял потомков великий А. В. Суворов.
Об изумрудных копях забыли на долгие семь лет. Все работы на них были прекращены. Для надзора на копях была оставлена только объездная команда из нескольких рабочих во главе с надзирателем. С этого времени периодизация истории копей стала определяться не политикой Кабинета Его Императорского Величества, а теми гигантскими революционными социально-политическими процессами и преобразованиями, которые происходили в стране.
3
Началом следующего этапа в истории копей явилась смерть в 1858 г. Ивана Ивановича Вейца. Тогда во исполнение монаршей воли директором Екатеринбургской гранильной фабрики был назначен 34-летний горный инженер, выпускник Петербургского горного института 1845 г., полковник П. И. Миклашевский, которому было поручено в том числе заняться и возобновлением работ «по прииску цветных камней на казенных землях Пермской и Оренбургской губерний». 2 мая 1860 г. Петр Иванович с 26 мастеровыми и рабочими приступил к началу двухлетней работы на Изумрудных копях по их перспективной оценке и возможной реанимации для разработки.
В 1862 г. результаты этой работы были опубликованы им в книжке «Горного журнала» в обстоятельной 50-стра-ничной статье с чертежами «Описание Уральских Изум-
рудных копей и их окрестностей» [2]. П. И. Миклашевский, исходив весь район копей, подробнейшим образом изложил его геологическое строение, охарактеризовал условия нахождения изумрудов, хризоберилла и фенакита, описал их поисковые признаки, связь со слюдяными сланцами, установил структурно-геологические закономерности развития слюдяных сланцев: «Слюдяной сланец, - писал он, - состоит почти из одной слюды. ... Если между слоями его замечается какое-то зеленое окрашивающее вещество, то такой сланец считается самым благоприятным к открытию изумрудов; плавиковый шпат желто-белого, а иногда фиолетового цвета почитается всегда хорошим признаком: фенакиты попадаются в нем в виде небольших гнезд и часто составляют спутники изумруда. ... Изумруды встречаются всегда в кристаллах, представляющих шестигранные призмы.; по-видимому, распределение их по массе слюдяного сланца не подчинено никакому закону; если цвет этого камня зависит от хрома, то, вероятно, зеленое вещество в сланце ... составляет один из материалов для его образования. ... Хлоритовый сланец гораздо менее развит, чем слюдяной.; замечательно, что хлоритовый сланец редко содержит изумруд, . но зато в этой породе заключается хризоберилл». Осторожный, но обстоятельно-резонный вывод Петра Ивановича о том, что зеленый цвет изумруда зависит от хрома, а их материнской породой служат слюдитовые жилы, был доказан уже советскими геологами, став «истиной в последней инстанции» спустя сто с небольшим лет.
Судьба Изумрудных копей, если уместно такое антропоморфическое отношение к геологическому объекту, была решена в 1861 г. Ее определило великое событие в истории страны - отмена крепостного права, в результате которого горнозаводская промышленность Урала лишилась даровой рабочей силы. Трудовой уральский человек-горняк стал относительно свободным. Вот тогда руководители Кабинета Его Императорского Величества и Министерства императорского двора в целях экономии вынуждены были предложить Екатеринбургскую гранильную фабрику с приисками, рудниками и другими предприятиями в аренду нарождающемуся российскому капитализму. Поэтому статья П. И. Миклашевского [2] явилась, с одной стороны, высокопрофессиональной горно-геологической характеристикой перспектив копей, с другой - давала честную и непредвзятую их оценку будущим арендаторам, способную пробудить у них интерес к копям. Так и произошло. Более полувека, с 22 июня 1862 г. и до момента учреждения государственной монополии на добычу цветных и драгоценных камней на Урале, объявленной правительством РСФСР 26 сентября 1919 г., копи были объектом коммерческой деятельности Кабинета Его Императорского Величества.
Сейчас, спустя более полутора сотен лет с того времени, фамилии арендаторов - а их было более десятка -ровным счетом почти ничего не говорят нам, кроме фамилий известного уральского художника и камнереза А. К. Денисова-Уральского, да владельца Торгового дома «Поклевский-Козелл и Ко» А. Ф. Поклевского-Козелл. Арендаторы, рассчитывая на скорый успех, но не добиваясь ожидаемых результатов, быстро теряли интерес к копям, разорялись, расторгали контракты и потому
менялись с завидным постоянством, а Кабинет Его Императорского Величества, ничем не рискуя, получал с них постоянно немалую арендную плату. Это Кабинет Его Императорского Величества вполне устраивало. На арендаторов чиновники Кабинета Его Императорского Величества смотрели только как на паршивую овцу, но с золотым руном, пусть и редковатым.
Самой успешной на копях была деятельность английской «Новой компании изумрудов», которая продолжалась с 1899 по 1915 г. За эти годы на копях было добыто (без двух граммов!) 8655 кг изумрудов на сумму 35 566 тыс. золотых рублей; огранено 167 651 карат камней стоимостью 675 6200 золотых рублей. Арендная же плата для компании за все время ее деятельности составила всего 170 000 золотых рублей, т. е. чуть более 2,5 % от стоимости ограненных камней, или около 0,48 % от стоимости добытых изумрудов. Феноменальный результат! Вот оказывается, какого экономического эффекта стало возможным добиться при правильной организа-
ционной, инженерно-технической и технологической работе. Ничего близкого к этому результату на копях не было достигнуто с начала их существования. Но тем не менее договор с компанией, несущей «изумрудные яйца», был расторгнут из-за якобы «неудовлетворительного ведения работ по разведке и эксплуатации копей», а на самом деле из-за жадности и примитивной зависти к удачливому предпринимателю.
История уральского изумруда в советское и особенно в постсоветское время была непростой и очень драматичной. Но это уже, как принято говорить, совсем другая история. Об этой захватывающе занимательной истории предпочтительнее, конечно, не читать архивные документы, а, помятуя о том, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, полюбоваться и потешить сетчатку своих глазных яблок видом добытых на Изумрудных копях уникальных кристаллов изумрудов, выставленных в Екатеринбурге в витринах Изумрудной комнаты Музея истории камнерезного и ювелирного искусства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Коковин Я. В. Описание первых в России изумрудных приисков. 1831. 19 октября. Государственный архив Свердловской области (ГАСО), ф. 86, оп. 1, д. 660, л. 292-293.
2. Миклашевский П. И. Описание Уральских Изумрудных копей и их окрестностей // Горный журнал. 1862. Ч. 3. Кн. 7. С. 16.
3. Об уральском изумруде // Горный журнал. 1832. Ч. 1. Кн. 3. С. 342-346.
4. Миклашевский П. И. Указ. соч. С. 33.
5. Северная пчела. 1831. № 144.
6. Козлов А. Г. Творцы науки и техники на Урале. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1981. 224 с.
7. Семенов В. Б. История освоения месторождений уральского изумруда // Уральский геологический журнал. 2002. № 2(26). С. 23.
Статья поступила в редакцию 21 марта 2022 года
