CC BY
123
РАЗДЕЛ 2. ИСТОРИЯ КНИГИ И КНИЖНОГО ДЕЛА SECTION 2. THE HISTORY OF BOOKS AND BOOK PUBLISHING
УДК 655.15-05:355.231.42(470.23-25)"17"
Д.В.Руднев
Служащие типографии Морского кадетского корпуса во второй половине XVIII в.1
Состояние типографии Морского кадетского корпуса с точки зрения внутренней структуры: штатное расписание, состав служащих в 1760-1800 гг., источники формирования штата, различные правонарушения.
Ключевые слова: бухгалтерия, жалование, начальник типографии, структура штата, типография, чиновники
Dmitriy V. Rudnev
Employees of the printing house of the Sea Cadet Corps in the second half of the 18th century
Status typography Sea Cadet Corps in terms of the internal structure of: staffing, composition of staff in 1760-1800 years, the sources of state various offenses.
Keywords: accounting, salary, head of the printing house, the structure of the state, printing, officials
Типография Морского кадетского корпуса относилась к числу старейших петербургских типографий. По указу Петра I в октябре 1715 г. на базе старших классов московской навигацкой школы в Петербурге была основана Морская академия, при которой 2 января 1721 г. по именному указу было велено иметь типографию из одного стана для печатания академических книг. В 1752 г. Морская академия перестала существовать, и на ее основе был образован Морской кадетский корпус. Академическая типография в полном своем составе была переведена в Морской корпус. Историю основания типографии хорошо помнили в Морском кадетском корпусе. В феврале 1773 г. из Сената пришел запрос относительно того, когда была основана типография и на каком основании в ней происходит печатание книг. Отвечая на него, директор корпуса Иван Логинович Голенищев-Кутузов рапортовал в Сенат: «состоящая при Морском шляхет-ном кадетском корпусе типография начало свое восприяла блаженныя и вечной славы достойныя памяти при государе императоре Петре Первом при установленных тогда Морской академии, а когда в 752 г. по указу блаженныя памяти государыни императрицы Елисавет Петровны из онои академии учинен Морскои шляхетнои кадетскои корпус, тогда оная типография по штату того корпуса положена ж»2.
1. Штатное расписание 1752 г. и 1764 г.
По штату 1752 г. число служащих типографии составляло 47 человек, наблюдение над ней поручалось сухопутному обер-офицеру ранга поручика с годовым жалованьем 161 р. 60 к. В состав типографии входили инструментальное заведение, словолитная, переплетная и граверная палаты. Из них первое изготавливало для Морского кадетского корпуса различные учебные инструменты (циркули, готовальни, линейки и пр.); по штату в нем полагались мастер, подмастерье, 2 литейщика и 10 учеников. Последние три палаты имели отношение к собственно типографии, в которой по штату должно было быть 33 человека: корректор (справщик), от которого требовалось знание русского языка (грамматики) и латыни, с жалованьем 200 р. в год, 4 наборщика (2 по 60 р. и 2 по 48 р. в год), 2 ученика наборного дела (по 36 р. в год), 4 батырщика (2 по 36 р. и 2 по 24 р. в год), 4 тередорщика (2 по 36 р. и 2 по 24 р. в год), граверный мастер (200 р. в год), 2 граверных ученика (48 и 27 р. в год), мастер литейного и грушевого дела (120 р. в год), 2 литейных ученика (36 и 24 р. в год), 4 печатника (2 по 48 р. и 2 по 36 р. в год), пунсонный и словолитный мастер (120 р. в год), 3 словолитных ученика (одному 36 р. и 2 по 24 р. в год), 2 переплетчика (48 и 36 р. в год), 2 ученика переплетного дела (по 24 р. в год). Всего на оплату 33 служащих типографии полагалось 1687 р.3
Плохая сохранность архивных документов не позволяет восстановить подробную картину деятельности типографии до середины 1760-х гг. (документы Морского кадетского корпуса сгорели в пожаре 1771 г.). Известно, что в 1756 г. граверным мастером был Унферцахт, а «грыдорованнаго дела» подмастерьем - Федор Иванов, переплетчиками в это же время в типографии были Шляпин и Харитонов4. Этим ограничиваются сведения о служащих типографии в середине 1750-х гг. Первым руководителем типографии Морского кадетского корпуса стал майор Иван Зыков. В документах 1756 г. упоминается «обретающийся у смотрения типографских и ин-струменталных служителей математических и навигацких наук подмастерье» Петр Расторгуев, по-видимому, его и сменил Иван Тимофеевич Смирнов, который возглавлял типографиею до 1803 г.
В 1764 г. состоялся новый штат корпуса, на основании которого число печатных станов в типографии было увеличено до 4-х (по штату 1752 г. в типографии было два стана), а кроме того, был приобретен еще один стан для печатания гравюр («фигурный»). В связи с увеличением числа печатных станов увеличилось число служащих типографии. Новый штат предусматривал должность комиссара «для содержания и записки всех надлежащих в инструментальной и типографии материалов, отпуска из них, сколько потребно, мастеровым людям, хранения сделанных инструментов и напечатанных книг, коих от него как кадетам отпускаемы, так и сторонним людям продаваемы будут»5. Его жалованье не было определено.
По новому штату было увеличено жалованье некоторых служащих типографии. Так, годовое жалованье руководителя типографии было увеличено до 200 р. Директор корпуса И. Л. Голенищев-Кутузов предлагал увеличить его жалованье до 300 р., поскольку, по его словам, «по умножению инструментальной и типографии весьма довольно трудов и попечений от него требуется», однако Адмиралтейств-коллегия решила, что 200 р. в год будет вполне достаточно. Кроме руководителя типографии, было увеличено жалованье тех служащих, которые работали в инструментальной мастерской и, в отличие от служащих собственно типографии, были лишены возможности получить дополнительные выплаты за выполненную работу. Голенищев-Куту-зов предлагал увеличить содержание инструментальной мастерской до 1716 р., но коллегия ограничилась увеличением содержания до 1512 р. в год.
Служащие собственно типографии получали доплату к своему жалованию на основании ордера канцелярии Морского кадетского корпуса от 6 февраля 1766 г.; этим ордером предписывалось «из печатаемых при типографии книг обретающимся при оной служителям для приохочивания оных к трудам, так, как и в прочих типографиях во обыкновении, давать каждому определенное число книг»: «от каждой печатаемой книги справщику по пяти, камисару по два, писарю, наборщикам, тередорщикам, батырщикам и печатникам по одному»6. Эти книги допечатывались сверх тиража и затем самостоятельно реализовывались типографскими работниками. По штату 1764 г. при собственно типографии должно было состоять 52 человека с окладом 2346 р.
Самым существенным преобразованием согласно штату 1764 г. стало лишение типографии корпусного содержания: с этого момента типография должна была сама содержать себя за счет печатания книг и морских карт. Новый штат предусматривал возможность печатания «для общества полезных книг, с строгим разсмотре-нием, дабы в оных как против закона, так и против общества и благопристойности ничего не было»7. Функции цензора обычно поручались главному инспектору корпуса; в некоторых случаях они делегировались директором Морского кадетского корпуса справщику или руководителю типографии. Для обзаведения всем необходимым типографии была выделена единовременная сумма в размере 3000 р. Вплоть до преобразования в 1803 г., когда типографии была выведена из подчинения корпусу и перешла в ведение Морского министерства, она содержалась согласно штату 1764 г.
2. Служащие типографии в 1760-1800-е гг.
В отечественной историографии сведения о служащих типографий в XVIII в. представлены очень скудно8, поэтому мы подробнее остановимся на вопросе внутренней организации типографии Морского кадетского корпуса.
Возглавлял типографию Морского кадетского корпуса с 1758 г. по 18 марта 1803 г. Иван Тимофеевич Смирнов. Долгое время в документах корпуса отсутство-
вало название его должности. 1770-е гг. он иногда назывался «командиром над типографией» или «командующим над типографией», однако гораздо чаще в документах он назывался «обретающимся при типографии поручиком» (позже «капитаном» или «майором») Смирновым. С 1796 г. Смирнов начинает называться директором типографии, но и это название должности употреблялось не всегда. Наряду с этим в те же годы он назывался «начальствующим типографиею», или, как прежде, в документах указывалось только его воинское звание и фамилия. Из сохранившегося послужного списка Смирнова известно, что он родился около 1720 г. и по своему происхождению был солдатским сыном. В 1736 г. он был принят в Морскую академию. Далее последовательно был штурманским учеником (1740 г.), подштурманом (1743 г.), штурманом (1747 г.), поручиком (1758 г.). Возглавил типографию Смирнов в возрасте около 38 лет в чине поручика. Довольно быстро руководитель типографии был произведен в капитаны (1765 г.) и майоры (1772 г.).
В звании майора Смирнов прослужил многие годы, но после прихода к власти Павла I стал быстро повышаться в чинах: 13 ноября 1796 г. Смирнов произведен в подполковники, 14 июля 1797 г. - в полковники, 28 июля 1799 г. - в генерал-майоры. Кроме повышения в чине, руководитель типографии получил от императора земли: в 1796 г. ему было пожаловано 200 душ в Смердовской волости Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии. Смирнов был награжден двумя орденами - Св. Анны 2-го класса и Св. Владимира 4-й степени. Щедрость императора была вызвана как тем, что Смирнов всегда с готовностью выполнял заказы Павла I в его бытность цесаревичем, так и оперативностью руководителя корпусной типографии при выполнении различных заказов Адмиралтейской коллегии. Иван Смирнов не только руководил типографией, но и в некоторых случаях выполнял функции цензора. В своем послужном списке он сообщал, что «знает российской язык, також довольную часть математики, морской тактики и практики, описание моря с берегами, сочинение морских и сухопутных карт»9.
В штате типографии 1764 г. была введена должность комиссара, однако его жалованье штатом не определялось. Первым среди комиссаров корпусной типографии упоминается Леонтий Осипов: упоминание о нем есть в документах за 17661773 гг.10 С мая 1773 г. в документах упоминается комиссар Петр Спальский11. По-видимому, смена комиссара произошла в связи назначением Осипова на другую должность: из более поздних документов следует, что на протяжении последующих лет он занимался содержанием учебной литературы при корпусе12. Петр Спальский прослужил на должности комиссара типографии более 15 лет и умер в марте 1789 г. На момент смерти его жалованье составляло 180 р. в год13. После смерти Спальско-го должность комиссара временно стал исполнять мастер переплетного дела Иван Петров, который пробыл в этой должности до 1794 г., когда его сменил Алексей Михеев. Он проработал в должности комиссара типографии до момента ее преоб-
разования и был уволен в октябре 1803 г., поскольку новый штат не предполагал этой должности. На момент увольнения его годовое жалованье составляло 80 р.14
Чрезвычайно важной в типографии была фигура справщика (корректора). Справщики, сведения о которых отложились в архиве корпуса, в той или иной мере были причастны к литературной культуре XVIII в. Такая причастность справщиков к литературной культуре является далеко не случайным фактом. Начиная с XVII и вплоть до конца XVIII в. работа справщика в России предполагала элементы литературного редактирования: лишь с 1760-1770-х гг. начинается постепенное разделение корректорской и редакторской обработки текста15. Архивные документы позволяют достаточно полно описать круг людей, исполнявших должность справщика типографии Морского кадетского корпуса во второй половине XVIII в. Ими были Семен Иванович Веденский (1762-1767 гг.), Семен Иванович Гамалея (17681771 гг.), Фома Халчинский (1771-?), Барсов (1773 г.), Семен Никифорович Веницеев (1774, 1776-1777 гг.), Максим Егоров (1774-1776 гг.), Николай Герасимович Жарков (1777-1803 гг.). Почти все перечисленные справщики оставили след в русской литературной культуре XVIII в. в качестве авторов и переводчиков16. Согласно штатам 1752 и 1764 г. от справщиков требовалось знание русского языка (грамматики) и латыни, их жалованье составляло 200 р. в год.
Сведения о простых служащих типографии имеют фрагментарный характер. Состав служащих типографии в 1774 г. становится известным из «Ведомости обретающимся при типографии Морскаго шляхетнаго кадетскаго корпуса служителям», поданной Иваном Смирновым вместе с рапортом директору корпуса 8 мая 1774 г., в котором руководитель типографии просил «не получающим по штату окладнаго жалованья за труды и прилежность учинить прибавку». В своей ведомости Смирнов указывал, что по штату в типографии должно состоять: 1) «при инструментальном художестве» 20 человек с годовым окладом 1216 р.; 2) «при Типографии» 52 человека с окладом 2346 р. Реальность сильно отличалась от этих цифр. В инструментальной палате трудилось 15 человек, получавших в общей сложности 690 р., т. е. немногим более половины положенной по штату суммы. Аналогичным образом обстояло дело в собственно типографии (она включала наборщиков, набивателей и тиснителей, а также служащих граверной палаты, при словолитне и переплетчиков). Вместо положенных по штату 52 человек здесь трудилось 34, которые получали 1580 р. Смирнов просил увеличить оклад работникам инструментальной палаты в общей сложности на 78 р., доведя годовое жалованье 15 служащих до 768 р.; служащие типографии должны были получать 1742 р. (на 162 р. больше).
Ведомость Смирнова содержит поименный перечень всех сотрудников типографии. Остановимся на тех, кто относился к собственно типографии. По штатному расписанию в типографии должно было трудиться 6 наборщиков (двое с окладом 60 р., двое - 48 р., двое - 36 р.) и 6 учеников (двое с окладом 30 р. и четверо - 24 р.). Из этого числа имелось 4 наборщика и 2 ученика: наборщики Федор Тиханов
(48 р. / 48 р.)17, Тихон Горбунов (36 р. / 48 р.), Михайла Сидоров (36 р. / 42 р.), Николай Филатов (36 р. / 48 р.); ученики Родион Степанов (24 р. / 36 р.), Петр Воронин (18 р. / 24 р.). Из 8 набивателей, полагавшихся по штату (четверо с окладом 36 р. и четверо - 24 р.), имелось 5 человек: Иван Артюгин (30 р. / 36 р.), Никита Качалов (30 р. / 30 р.), Иван Иванов (30 р. / 36 р.), Василий Семейкин (24 р. / 30 р.), Агап Яковлев (24 р. / 24 р.). Из 8 штатных тиснителей (четверо с окладом 36 р. и четверо -24 р.) имелась ровно половина: Степан Диганов (48 р. / 48 р.), Митрофан Васильев (30 р. / 36 р.), Петр Шишкин (30 р. / 36 р.), Николай Малин (30 р. / 36 р.).
В гравировальной палате по штату полагался мастер (200 р. в год), подмастерье (120 р.). Эти должности были заняты мастером Петром Антипьевым (200 р. / 200 р.) и подмастерьем Федором Антипьевым (120 р. / 120 р.). При них полагалось иметь 4 учеников (двое с окладом 60 р. и двое - 36 р.) и 6 печатников (двое с окладом 48 р., двое - 36 р., двое - 24 р.). Должности учеников занимали Василий Кулмаме-тьев (60 р. / 60 р.), Василий Диганов (42 р. / 42 р.), Григорий Васильев (36 р. / 36 р.), Михайла Зернов (42 р. / 42 р.). Их число соответствовало штатному. Из 6 печатников имелось пять человек: Федор Алуев (42 р. / 48 р.), Григорий Яковлев (42 р. / 42 р.), Яков Крылов (30 р. / 36 р.), Фома Бутырев (30 р. / 36 р.), Осип Симичев (24 р. / 30 р.). Последнего Иван Смирнов просил записать в тиснители.
Припунсоном и словолитном деле по штату полагались мастер (150 р.), подмастерье (84 р.) и 4 ученика (двое с окладом 48 р., двое - 36 р.). В реальности имелся мастер Федор Каратыгин (150 р. / 150 р.) и четверо учеников: Илья Зотов (48 р.; его предлагалось записать в подмастерья с окладом 60 р.), Иван Петров (42 р. / 48 р.), Яков Нечаев (36 р. / 48 р.), Петр Шабалин (18 р. / 24 р.).
При переплетном деле штатное расписание определяло быть двум переплетчикам (одному оклад 100 р., другому - 72 р.) и 4 ученикам (двое с окладом 36 р. и двое - 24 р.). В действительности работали два переплетчика и один ученик: переплетчики Федор Спиридонов (72 р. / 72 р.), Иван Петров (48 р. / 60 р.), ученик Александр Еговитинов (24 р. / 30 р.)18. Директор корпуса согласился с представлением И. Т. Смирнова и 16 мая 1774 г. дал ему ордер об увеличении оклада служащим типографии.
Согласно ведомости многие служащие не получали положенного им по штату жалованья. Такая практика не была чем-то исключительным в XVIII в.: аналогичным образом дело обстояло в Сенатской типографии в 1760-е гг.19 Полный штатный оклад служащий типографии должен был еще выслужить20. Здесь особенно примечателен пример Ильи Зотова, который выслужил полный оклад словолитного ученика, но при переводе на должность подмастерья стал получать оклад хотя и больше, чем прежде, но ниже штатного. Другая особенность начисления зарплаты заключается в том, что из-за недостатка числа служащих Смирнов мог нарушать штатное расписание: некоторые работники получали больше штатного оклада. Так,
тиснитель Степан Диганов получал 48 р. в год, хотя по штату не мог получать больше 36 р.
В архивных документах за май 1777 г. прослеживается та же нехватка служащих относительно штатного расписания. Согласно ведомости Смирнова, по штату в типографии полагалось иметь 76 служащих с годовым жалованьем 4118 р.: 53 человека в собственно типографии (с годовым жалованьем 2546 р.) и 23 человека в инструментальной мастерской (1572 р.). В действительности в типографии на момент составления ведомости при собственно типографии служило 37 человек (не хватало 16 человек), которым выплачивалось 2390 р. (от штатной суммы оставалось 156 р.); при инструментальной мастерской - 19 человек (не хватало 4 человек), которым в год выплачивалось 1455 р. (от штатной суммы оставалось 117 р.). Из приведенных данных становится очевидным, что Смирнов добился увеличения выплат служащим типографии, которые в целом получали больше, чем им полагалось согласно штатному расписанию21.
В марте 1784 г. состоялось повышение годовых окладов большому числу типографских работников. Некоторые из них были повышены в должности. К этому моменту Иван Смирнов исчерпал возможности увеличения жалования служащих типографии за счет штатной суммы, остававшейся от недостающего числа сотрудников. Повышение жалования между тем было необходимо, поскольку из-за инфляции росла стоимость жизни: штатных окладов было недостаточно для жизни многих служащих типографии. Жалование было повышено главным образом тем служащим, которые получали самые маленькие оклады22.
Нехватка служащих типографии прослеживается и в более поздних документах: в августе 1791 г. во всех палатах типографии служило 55 человек из положенных по штату 76-ти, причем 8 человек находилось на службе в типографии сверх штата: штаб-лекарь, трубочист и 6 учеников23. В 1792 г. служило 53 человека, из которых 8 человек было сверх штата. Не хватало 31 человека24. На момент реорганизации типографии в 1803 г. в ней работало 52 служителя25.
Постоянная инфляция побуждала Смирнова вновь и вновь обращаться к директору Морского кадетского корпуса с просьбой об увеличении окладов служащих. Сохранились сведения о повышении окладов в 1784, 1786 и 1792 гг. «Сверх сего вашему высокопревосходительству осмелюсь донести, - писал Смирнов в августе 1792 г., - что по нынешней дороговизне съестных припасов и прочих вещей положенное по штату 1764 г. жалованье весьма недостаточно для содержания каждого, а особливо получающих малые оклады...»26.
3. Источники рекрутирования штата
В качестве руководителя типографии Морского кадетского корпуса Смирнов занимался поиском служащих для замещения вакантных мест в типографии. Вакантные места появлялись из-за смерти служащих типографии от старости, болез-
ни или несчастных случаев, из-за увольнения работников по возрасту и состоянию здоровья, из-за их перехода на другие места службы. Случались и убийства служащих типографии.
Было несколько источников пополнения штата типографии. Во-первых, на должность служащих типографии поступали различные морские служащие. В этом случае Адмиралтейств-коллегия переводила желающих служить в типографии с одной должности на другую. Морские служащие не только сами просились о переводе в типографию, но и ходатайствовали о приеме на работу в типографию своих детей. Например, в декабре 1797 г. ученик инструментального дела Семен Ушаков просил, чтобы в типографию был определен его 12-летний сын Иван, школьник гребной школы. Смирнов писал, что «по малолетству» Иван Ушаков не может исполнять в типографии никакой должности, и предлагал определить его в типографию для обучения письму и рисованию, не исключая из школы и платя из типографских сумм 12 р. в год, а со временем определить к должности в зависимости от способностей27. Судя по всему, служба в типографии рассматривалась морскими служащими как более высокая по социальному статусу. Случаи ухода из типографии на должности матроса, слесаря и им подобные были чрезвычайно редкими28.
Во-вторых, служащие типографии регулярно рекрутировались из учеников адмиралтейских школ29, в которых учились дети матросов и других низших морских чинов. Это был основной источник пополнения штата типографии Морского кадетского корпуса. В адмиралтейских («русских») школах преподавались арифметика, письмо, псалтирь, часослов, азбука, букварь, навигация и геометрия. Из «русских школ», находившихся в ведении Адмиралтейской коллегии в 1770-е гг., в документах фигурируют школьники трех - петербургской, кронштадтской и казанской30. В типографию бывшие ученики принимались с испытательным сроком: некоторое время они выполняли различные типографские обязанности для выявления своих способностей.
Наконец, в-третьих, в типографию поступали вольнонаемные люди, однако это касалось главным образом должностей, требовавших высокой квалификации. Так, в октябре 1773 г. прошение о поступлении на службу в типографию Морского кадетского корпуса подал «санкт-петербургского российского серебреного цеха мастер» Алексей Иванов сын Фролов31. На основе вольного найма рекрутировались все справщики типографии.
4. Правонарушения
Возглавляя типографию Морского кадетского корпуса, Иван Смирнов постоянно сталкивался с различными правонарушениями своих подчиненных, из которых наиболее распространенными были пьянство, отлучки от команды и воровство. Пьянство типографских служащих было, судя по всему, очень распространенным явлением в XVIII в. Н. И. Новиков в своем письме Я. И. Булгакову от 15 июля 1779 г.
так характеризовал работников типографии Московского университета, незадолго до этого взятой им в аренду: «Человек со ста от меня зависит, по большей части избалованных, ленивых и пьяных»32.
В августе 1784 г. «за неисправление своей должности, за пьянство и за невоздержность» был разжалован в словолитные ученики подмастерье Илья Зотов. Как сообщал Иван Смирнов, Зотов «многократно был увещеваем и содержан под караулом, но все сие не могло его воздержать»33.
В мае 1796 г. подмастерье гравировального дела Афанасий Воронов «за пьянство и неисправление должности и худое поведение» разжалован в ученики с жалованьем 60 р. в год34. Несмотря на приверженность пьянству, Воронов был отличным гравировщиком: в январе 1797 г. директор корпуса распорядился выдать ему из типографской суммы 50 р. «за успешныя труды его в вырезывании карты Каспийскаго моря»35.
3 июля 1802 г. Смирнов доносил в канцелярию, что «находящийся при типографии набиватель в чине младшего унтер-офицера Иван Добрягин вчерашняго числа, будучи на дежурстве, напился пьян и не исправил своей должности». Поскольку, как сообщал далее в рапорте руководитель типографии, Добрягин «и прежде сего не однократно в таковых неисправлениях был примечен, за что многажды был увещеваем и наказыван, но от сего не удерживается», его следовало разжаловать в рядовые. По представлению Смирнова Иван Добрягин был разжалован36.
Впрочем, Смирнов применял и иные методы для борьбы с пьянством. В августе 1776 г. он рапортовал директору корпуса относительно инструментального подмастерья Василия Коробьина, что тот «часто бывает пьян и к должности неприлежен, отчего в делании инструментов медлителен», и хотя «многократно был увещеваем, дабы воздержался от пьянства, но не воздерживался; содержан был под караулом на хлебе и воде, но и сие воздержатся ево не принудило»37. Смирнов предложил перевести Коробьина на сдельную оплату труда с сентября, платя по рублю за один циркуль. В январе 1777 г. руководитель типографии доносил, что в течение сентябрьской трети 1776 г. (с 1 сентября по 31 декабря) Коробьин работал 80 дней, сделав 17 циркулей, «прочия же сорок дней при работе он за пьянством не был». Директор корпуса распорядился заплатить 17 р. Коробьину, что было существенно ниже его оклада (годовой оклад составлял 84 р., и за 4 месяца Коробьин должен был получить около 28 р.)38.
Отлучки служащих от типографии были еще одной постоянной проблемой руководителя корпусной типографии. Так, 2 июля 1776 г. от команды отлучился набиватель Агап Яковлев, явившись больным обратно в типографию 9 сентября 1776 г. После пребывания в госпитале он дал показания о своих похождениях. По его словам, отлучившись от команды, он пошел в Ульянку, в 10 верстах от Петербурга, ночевал в харчевне, а потом пошел в Сергиевскую пустынь в 20 верстах от Петербурга. Около монастыря он ночевал три ночи в лесу, а затем вернулся в Ульянку и на-
нялся работать у крестьянина Степана Васильева. Он проработал пять недель, живя в шалаше с другими работниками около «Лиговои деревни». После этого Яковлев нанялся у крестьянина Ивана Васильева копать пруды на мызе обер-шталмейсте-ра Льва Нарышкина. Здесь он проработал четыре недели, до 9 сентября, «котора-го занемог и того ж числа, раскаявшись о побеге, явился в команду». По решению директора корпуса, «за вышеописанную от команды отлучку и невоздержность от пьянства» в январе 1777 г. Яковлев был определен в матросы39.
В январе 1784 г. Смирнов доносил, что инструментальный ученик Петр Кама-ров «сего генваря 22 дня от команды самоволно отлучился и посланными не сыскан, а приметами оной росту средняго, лицем смугловат, глаза карие, волосы на голове черные»40.
В июле 1793 г. тиснитель Иван Коноплев «за частыя ево от команды отлучки, также по неспособности и непонятию к должности» был записан в матросы 2 статьи. «Сей Коноплев, - писал в своем рапорте Иван Смирнов, - из разговора его мною примечен весма малоумным, почему и отлучается самовольно, других пороков в нем не примечено»41.
В июле 1795 г. ученик переплетного дела Иван Лапшин «за частые отлучки от команды и худое поведение» был исключен из списков типографии и записан в матросы 2-ой статьи в каспийскую эскадру42. Тогда же, в июле 1795 г., тиснитель Петр Воронин «за отлучку и худое поведение» был определен в матросы 1-й дивизии43. 1 марта 1797 г. набиватель Иван Аземцев, подговорив крепостную Ивана Смирнова, отлучился от команды, а 4 марта явился обратно. За это он был записан в работники и отослан в Кронштадт44.
Приходилось бороться и с воровством служащих типографии, упоминание о котором регулярно встречается в архивных документах. В конце октября 1792 г. был пойман по обвинению в краже платья и денег у отставного прапорщика Михаила Заборского ученик фигурного дела Констатин Никитин. Всего, по словам потерпевшего, у него было украдено имущества на 168 р. На кражу Никитина подговорил «знакомый отставной канцелярист» Михаил Савельев, который «сказал ему, чтоб пришел в ночь, ибо де можно у живущаго в других покоях прапорщика Заборскаго украсть платье, два пистолета и под кроватью медных денег мешок»45. Никитин согласился на кражу, и «по приходе в вечеру в часу 11-м к воротам, которыя отворил Савельев и, введя в покой, велел ему, Никитину, к помянутому прапорщику итьти для кражи, куда он и пошел, и по входе в покои взял висящее на стене платье, мундир, трои штаны, камзол и два пистолета, денег же под кроватью не нашел». На следующий день на Морском рынке сообщники продали неизвестным людям мундир и «канифасные штаны», выручив за них полтора рубля, которые тут же истратили. Остальные вещи были найдены у них при поимке и отданы хозяину (они были оценены «ценовщиком» в 10 р.). В краже денег Никитин не сознавался. При вынесении решения о наказании был учтен относительно молодой возраст преступника (ему
было 20 лет, по происхождению он был «из школьников»), то, что он «напред сего в штрафах и наказаниях не бывал», и сравнительно небольшая стоимость украденных вещей (11 р. 50 к.). Хотя по 191 артикулу «означенной Никитин подверг бы себя... к повешению», он был осужден по 185 артикулу («прогнать шпицрутен чрез тысячу человек три раза»). В определении Адмиралтейской коллегии от 7 января 1793 г. говорилось: «онаго Никитина, уважая его молодыя лета, наказать при команде нещадно кошками и по наказании определить по прежнему в его звание»46.
27 августа 1793 г. в Петербурге был пойман по подозрению в воровстве рисовальный ученик типографии Николай Вторый. Вместе с Петром Горбуновым, дворовым князя Петра Бабичева, он подозревался в краже из дома сенатора Жукова «платья, аглинской выбоики, женскаго сертука, юпки ситцовой, фрака суконнаго вишневаго, платка шелковаго, жилета казимироваго, рубашки, чулок бумажных полосатых». Кроме того, рисовальный ученик обвинялся в намерении «учинить кражу плисовой мужской исподницы, стоющей двух рублей». На съезжем дворе пойманные учинили запирательство в первой краже; что касается второй кражи, то Николай Вторый при допросе показал, что украсть исподницу его подучил Горбунов. Горбунов был отослан в работный дом «для зарабатывания за ту кражу в пользу приказа общественного призрения», а рисовальный ученик - в Адмиралтейскую коллегию «для поступления по законам»47. На запрос директора корпуса, «напредь сего не бывал ли он в подобных сему или иных каких штрафах и наказаниях и сколько оному от роду лет», 3 ноября 1793 г. Иван Смирнов рапортовал: «Вышеписан-ной ученик Николай Вторый ни в каких винах, штрафах и наказаниях не бывал, от роду ему одиннадцать лет». На счастье рисовального ученика, свое преступление он совершил незадолго до манифеста от 2 сентября 1793 г., на основании которого он был прощен. В своем ордере руководителю типографии от 17 ноября 1793 г. И. Л. Голенищев-Кутузов писал: «на основании онаго и прощается ему та вина, и от меня дано повеление отослать его к вам для определения по прежнему в команду, а вашему высокоблагородию предписываю принять его в команду, объявить ему сию монаршую милость, с тем чтобы он старался заслужить оную впредь добрым поведением и рачением к своей должности»48.
В июле 1796 г. ученик гравировального дела Филипп Ширяев «за украденную им в театре золотую табакерку» был разжалован в матросы и отослан в Роченсаль-мский порт49. Вскоре после этого, в августе 1796 г., в придворном маскараде был пойман гравировальный ученик Артамон Пономарев во время кражи золотой табакерки у ротмистра Конного полка Голохвастова. В сентябре он был разжалован в корпусные работники и ему было запрещено отлучаться из Кронштадта50.
В корпусных документах случаи воровства отмечены только среди учеников типографии, что позволяет предположить, что одной из причин краж был маленький оклад этой части служащих.
Однако пьянство, отлучки и воровство были не единственными проступками типографских служащих. Волею судьбы иногда они оказывались втянутыми в дела государственного управления, примером чего может служить судьба наборного ученика Конона Злыгостева. В декабре 1795 г. он был отправлен в Вятку, где был определен для работы в типографии: ему было поручено печатание «изданных узаконений о государственных крестьянах и лесах». По окончании печатания документов Злыгостев находился при сенаторе Маврине, который в конце июня 1796 г. уехал в Казань, приказав наборному ученику оставаться в Вятке. После отъезда Маврина, Злыгостев, по его словам, явился к вятскому наместнику Зиновьеву, «которой приказал ему жить в Вятке до повеления». В октябре того же года был опубликован манифест о наборе рекрут, и этот стало причиной последующих злоключений Злыгостева. К наборному ученику стали приходить местные обыватели и «спрашивали, говоря так: „Ты-де печатал объявлении, в которых сказано, что в рекруты брать от больших семей, а ныне Економии директор (Голохвастов. - Д. Р.) берет от малых, обходя большие и обходя посредственныя, не согласно с объявлениями. Что-де нам в таком случае делать?"». Злыгостев посоветовал обывателям обращаться к правителю наместничества Зиновьеву и просить у него о справедливости. Спустя три дня вятский наместник вызвал его к себе и сказал: «„Для чего-де ты мешаешься не в свое дело и толкуешь приходящим к тебе объявлении. Знаешь ли ты, для чего здесь оставлен? О сем ведает токмо бог и я" - и, сказав сие, приказал его под караулом отправить в уездный город Слободской, где и содержался под строгим караулом, не допуская к нему не токмо посторонних, но и родственников».
Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба наборного ученика, если бы на престол не взошел император Павел. По этому случаю был издан манифест об освобождении из тюрем всех невольников. В декабре 1796 г. Злыгостев был освобожден, и городничий города Слободского выдал ему билет, с которым бывший узник должен был явиться к правителю вятского наместничества Зиновьеву, «но как он испытал его правосудие, то и не осмелился к нему явиться, а пришел явиться в команду». Этими словами Иван Смирнов заканчивал свой рапорт от 2 января 1797 г. на имя директора корпуса, прося его указаний относительно дальнейшей судьбы Злыгостева51. Директор корпуса написал сенатору Маврину относительно наборного ученика, который формально все еще находился в его ведении. Тот в ответном письме сообщал, что Злыгостев ему не нужен и потому он его возвращает. В своем письме Маврин также сообщал, что Зиновьев ему писал об этом наборном ученике, прося его «взять ево (Злыгостева. - Д. Р.) оттуда яко беспокойнаго и дерскаго человека, на случай рекруцкои отдачи удаленнаго от губернскаго города в Слободской, состоящей в 28 верстах, под присмотр городничего»52. Злыгостев вновь поступил в типографию, впрочем, служил он в ней недолго после своего возвращения из Вятки: в сентябре того же 1797 г. он заболел, был помещен в адмиралтейский госпиталь, где умер 2 октября53.
Особенности организации труда служащих типографии Морского кадетского корпуса демонстрируют, что, несмотря на финансовую самостоятельность типографии, на протяжении второй половины XVIII в. она продолжала быть ведомственной в полном смысле этого слова. Во главе типографии стоял военный офицер, получавший свое жалованье из штатной суммы корпуса и подчинявшийся канцелярии корпуса и его директору во всех вопросах управления типографией. Служащие типографии получали свое жалованье из сумм, заработанных типографией, однако размеры жалованья каждого служащего определялись штатным расписанием или решением канцелярии и директора. Прием новых служащих в штат типографии, перевод с одной типографской должности на другую, исключение из числа служащих, их наказание за провинности и прочие вопросы решались только на основании приказов корпусной канцелярии или директора корпуса.
Примечания
1 В статье продолжено изучение издательской деятельности Морского кадетского корпуса, намеченное в диссертационном исследовании автора: Руднев Д. В. Книгоиздательская деятельность кадетских корпусов в XVIII в.: на материалах типографии Морского шляхетного кадетского корпуса / С.-Петерб. ин-т истории РАН: дис. ... ист. наук: 17.00.02. СПб., 2014. 306 с.
2 Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф. 432. Оп. 1. Д. 70. Л. 87-87 об.
3 Штат Морского шляхетного кадетского корпуса // Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 44, ч. 1: Книга штатов. Отд. 2. С. 51; Огородников С. Ф. Типография Морского министерства: ист. очерк. СПб., 1899. С. 3-5.
4 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 2. Л. 100, 479 об.
5 Полное собрание законов Российской империи. Т. 44, ч. 1: Книга штатов. Отд. 2. С. 115.
6 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 20. Л. 59 об., 61.
7 Полное собрание законов Российской империи. Т. 44, ч. 1: Книга штатов. Отд. 2. С. 115.
8 Отдельные сведения содержатся в работах А. В. Гаврилова, П. Столпянского, С. П. Луппова, А. Ю. Самарина. См.: Гаврилов А. В. Очерк истории С.-Петербургской Синодальной типографии, 1711-1839. СПб., 1911. Вып. 1; Столпянский П. Из прошлого Рыцарской академии // Педагогический сборник. 1915. № 1. Часть неофициальная. С. 38-60; Луппов С. П. Типография Петербургской Академии наук в 1741-1765 гг.: новые данные // Русские книги и библиотеки в XVI - первой половине XIX в. Л., 1983. С. 54-71; Самарин А. Ю. «Штат» типографии Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса, 1761 г. // Книга в России. М.: Наука, 2006. Сб. 1. С. 134-147; Его же. С. С. Волчков и принятие «Штата» сенатских типографий в 1764 г. // Чтения памяти Александры Александровны Зайцевой (1927-1996): материалы науч. семинара, 15 ноября 2007 г. СПб., 2009. С. 102-136.
9 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 711. Л. 128 об.-129.
10Там же. Д. 12. Л. 65; Д. 20. Л. 62; Д. 31. Л. 91, 166, 249-249 об., 269 об.; Д. 44. Л. 143-143 об., 205, 341 об., 558; Д. 70. Л. 46 об.; Д. 102. Л. 94, 97.
11 Там же. Д. 81. Л. 21 об.; Д. 82. Л. 20; Д. 102. Л. 111.
12 Там же. Д. 102. Л. 24-24 об.
13 Там же. Д. 435. Л. 37; Д. 496. Л. 34 об.-35.
14 Там же. Д. 993. Л. 1. В 1797 г. его жалованье составляло 2 р. 50 к. в месяц, т. е. 30 р. в год (РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 729. Л. 22-23 об.). С 1 января 1799 г. жалованье было увеличено на 50 р. в год (РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 834. Л. 1-1 об., 4, 5-5 об.).
15 См.: Кондакова Т. И. О способах выражения понятий «литературный редактор» и «корректор» в русском языке // Русский язык в школе. 1973. № 3. С. 106-107.
16 Подробнее см.: Руднев Д. В. Справщики типографии Морского шляхетного кадетского корпуса во второй половине XVIII в. // Берковские чтения-2013: книжная культура в контексте международных контактов: материалы междунар. науч. конф., Минск, 16-17 мая 2013 г. Минск: ЦНБ НАН Беларуси; М.: ФГБУ науки НИЦ «Наука» РАН, 2013. С. 312-316. Сведения о работе Гамалеи и Веницеева в качестве справщиков типографии Морского кадетского корпуса отсутствуют в их биографиях.
17 Здесь и далее первая цифра указывает годовой оклад в 1774 г., а вторая цифра - оклад, который служащий должен был получать по ходатайству Смирнова.
18 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 80. Л. 16-17 об.
19 См.: Самарин А. Ю. С. С. Волчков и принятие «Штата» Сенатских типографий в 1764 г. С. 102-136.
20 Связь между сроком службы типографского служащего и его жалованием прослеживается и в деятельности типографии Академии наук. Из данных, приведенных С. П. Лупповым, можно сделать вывод, что служащие, проработавшие в типографии длительное время, получали в целом больше, чем служащие, занимавшие ту же должность, но проработавшие меньшее число лет. См.: Луппов С. П. Указ. соч. С. 54-71.
21 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 182. Л. 10.
22 Там же. Д. 324. Л. 364 об.-365.
23 Там же. Д. 494. Л. 159 об.-160.
24 Там же. Д. 525. Л. 77-82.
25 Там же. Д. 1039. Л. 35-36 об.
26 Там же. Д. 525. Л. 39.
27 Там же. Д. 731. Л. 285 об.
28 Так, в октябре 1784 г. Иван Смирнов доносил, что ученик переплетного дела Афанасий Стаматьев «желание имеет служить в морских солдатских батальонах» (РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 325. Л. 282 об., 294 об.-295).
29 Адмиралтейские школы были организованы указом Петра I от 28 июня 1717 г. Об этих школах см.: Буров А. А. Петербургские «русские школы» и распространение грамотности среди рабочих в первой половине XVIII в. Л., 1957; Панагин Ф. Г. Педагогическое образование в России. М., 1979.
30 Согласно архивным материалам в 1770-х гг. в ведомстве Адмиралтейской коллегии было 10 «русских школ»: санкт-петербургская, в галерном порту, при ижорских заводах,
кронштадтская, ревельская, архангелогородская, казанская, астраханская, в Брянске и в Новопавловском. Наиболее крупными были школы в Санкт-Петербурге, Кронштадте, Архангельске и Казани. В марте 1776 г. там училось соответственно 512, 394, 428 и 280 школьников (для сравнения: в школе в Новопавловском было 20 школьников, а в Брянске - 5) (РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 100. Л. 116 об., 117 об.).
31 В своем прошении Фролов доносил, что он состоял в серебряном цехе с 1768 г., но теперь не желает в нем оставаться и хочет поступить в типографию литейным учеником. В январе 1774 г. он был принят на службу в корпусную типографию (РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 80. Л. 1, 3).
32 Цит. по: Мартынов И. Ф. Книгоиздатель Николай Новиков. М., 1981. С. 51-52. Факты пьянства служащих Синодальной типографии в XVIII в. приводятся в книге А. В. Гаврилова. См.: Гаврилов А. В. Указ. соч. С. 247-249.
33 РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 325. Л. 244 об.
34 Там же. Д. 686. Л. 155.
35 Там же. Д. 730. Л. 2-2 об.
36 Там же. Д. 993. Л. 2, 7.
37 Там же. Д. 181. Л. 122. Судя по документам, при содержании под караулом провинившегося в пьянстве заковывали цепью, которая использовалась для вынимания из печи горшков при изготовлении гарта.
38 Там же. Л. 122-122 об.
39 Там же. Л. 124-124 об.
40 Там же. Д. 325. Л. 67 об.
41 Там же. Д. 585. Л. 280-280 об.; Д. 584. Л. 44.
42 Там же. Д. 654. Л. 239 об.-240.
43 Там же. Л. 240.
44 Там же. Д. 730. Л. 126.
45 Там же. Д. 582. Л. 5.
46 Там же. Л. 5-6.
47 Там же. Л. 1
48 Там же. Л. 2-2 об.
49 Там же. Д. 687. Л. 15 об.
50 Там же. Л. 79 об.
51 Там же. Д. 729. Л. 119-119 об.
52 Там же. Л. 118-118 об.
53 Там же. Л. 114.
