CC BY
106
УДК 130.2
Т. П. Павлова
Слово Пушкина и «поэтическое мышление» М. Хайдеггера
Статья посвящается 135-летию Пушкинской речи Достоевского. По словам Достоевского, Пушкин распознал и обозначил болезнь русского общества; первым дал художественные типы красоты русской, вышедшей из русского духа; выразил способность русской души к всемирной отзывчивости и всепримире-нию.
В статье раскрывается взаимосвязь поэтики Пушкина, Достоевского и Хайдеггера в диалогическом пространстве философского дискурса; показано, что при всей бесконечности смыслов, которые можно извлечь из интерпретаций произведений Пушкина, выявляется единство русской традиции и русской культуры. Предпринята попытка связать «Слово Пушкина» с философской концепцией «поэтического мышления» Хайдеггера, который считал, что всякая подлинная поэзия - прикосновение к невыразимому, а слова -только способ прикоснуться к нему. Подчеркивается актуальность Пушкинской речи Достоевского сегодня. В статье использованы феноменологический и компаративистский подходы.
The paper is dedicated to the 135th anniversary of the Pushkin speech by Dostoevsky. Ac-cording to Dosto-evsky Pushkin recognized and defined the illness of the Russian society. He was the first who introduced artistic types of Russian beauty coming out of Russian spirit. He expressed ability of Russian sole to be worldwide responsiveness and reconciliation.
The paper highlights interconnection between Pushkin, Dostoevsky and Heidegger poetics in the dialog space of philosophical discourse; it shows that from infinity of meanings possible to elicit from the Pushkin works interpretations the unity of the Russian culture and Russian traditions is demonstrated. The paper is an attempt to connect "Pushkin Word" with philosophical concept of "poetic thinking" by Martin Heidegger who was of opinion that any true poetry was a touching to inexpressible, while words were only means to touch it. The conclusion is made that the Pushkin speech by Dostoevsky is still actual today. The paper used phenomenological and comparative ap-proaches.
Ключевые слова: поэтика Пушкина, актуальность Пушкинской речи Достоевского, духовное единение, М. Хайдеггер, «поэтическое мышление», диалог, текст, контекст, русская культура, русская литература, преемственность.
Keywords: Pushkin poetics, actuality of Pushkin speech by Dostoevsky, spiritual unity, Martin Heidegger, "poetic thinking", dialog, text, context, Russian culture, Russian literature, continuity.
Вопросом «Зачем нужен поэт?» немецкий философ М. Хайдеггер (1899-1976) озаглавил свой доклад, посвященный Райнер Марии Рильке, написанный в 1946 г. М. Хайдеггер уточняет смысл своего критического вопрошания с помощью другого вопроса, заданного немецким поэтом Ф. Гёльдерлином в своей элегии «Хлеб и Вино» - «...и петь в скудный наш век - для чего?».
Такой же скрытый вопрос, а может, и вариант его ответа прозвучал более ста лет назад в России в речи Ф. М. Достоевского по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве. Его Пушкинская речь, произнесенная 8 июня 1880 г. на торжественном заседании Общества любителей российской словесности, всколыхнула всю мыслящую Россию, вызвала шумные споры и одновременно примирение между западниками и славянофилами. Видимо, в «скудное» время в России именно поэзия и поэтическое призвание Пушкина воспринимались как обращение ко всему русскому народу.
В объяснительном слове по поводу речи о Пушкине, Достоевский пишет о том «новом слове», которое «нищая земля» наша может сказать миру. С одной стороны, писатель призывал все враждующие партии русского общества к примирению и отказу от политической борьбы. С другой - он признавал центральной идеей русской литературы ее общечеловечность, ее всеотзывчи-вость. Как позднее вспоминал философ и литературный критик Н. Страхов, на празднике состоялась настоящее состязание между западниками и славянофилами и дана гражданская и литературная оценка значения Александра Пушкина для России.
Наибольшее внимание привлекли три выступления - И. С. Тургенева, И. С. Аксакова и Ф. М. Достоевского. Главный пункт, на котором остановился Тургенев, состоял в определении той ступени, на которую он ставил Пушкина. В своей речи он задал вопрос: «Может ли Пушкин называться поэтом национальным?» Национальным, по мнению писателя, может быть назван только поэт великий и всемирный, потому что если поэт вполне выражает дух своей нации, то он тем
© Павлова Т. П., 2015 22
самым есть великий поэт, а потому вместе с тем - всемирный поэт, вносящий свой вклад в сокровищницу человечества. И. С. Тургенев, однако, отказался отвечать на заданный им самим вопрос. «Может быть, явится новый, еще неведомый избранник, который превзойдет своего учителя и заслужит вполне название национально-всемирного поэта, которое мы не решаемся дать Пушкину, хоть и не дерзаем его отнять у него» [1].
Поэтому с большим нетерпением российское общество ждало выступления Ф. М. Достоевского. В своем выступлении он расставил все точки над «Ь> по поводу оценки поэзии Пушкина. Все в зале независимо от своей принадлежности к враждующим между собой партиям считали, что речь Достоевского - это событие в русской литературе. Как потом заметил И. С. Аксаков, «вчера еще можно было толковать о том, великий ли всемирный поэт Пушкин или нет; сегодня этот вопрос упразднен; истинное значение Пушкина показано...» [2]. Сам Достоевский в «объяснительном слове» подчеркнул, что его речь стала событием постольку, поскольку она обозначила великое пушкинское торжество как событие нашего единения. Был сделан шаг к примирению славянофилов с западниками и пониманию того, что «западники ровно столько же послужили русской земле и стремлениям духа ее, как и все те чисто русские люди, которые искренно любили родную землю.» [3].
Ф. Достоевский в своих статьях и работах подчеркивал, что в русском народе есть люди, отвечающие высшим идеальным представлениям. Таким идеалом Достоевский называл Пушкина, утверждая: «У нас все ведь от Пушкина». Поэт был для Достоевского выразителем духа русского народа. «Пушкин, - писал Достоевский, - дал нам художественные типы красоты русской. вышедшей прямо из духа русского» [4]. Не умаляя значимость таких западных поэтов, как Шекспир, Шиллер и Байрон, Достоевский подчеркивал, что не было ни одного гения художественного слова, который бы обладал такой способностью всемирной отзывчивости, как Пушкин. В творчестве Пушкина всегда создавалось нечто новое, не бывшее прежде. Для Пушкина - это была свобода творчества, стремление быть не как все, быть независимым, поступать вопреки всему утвердившемуся.
Сам Пушкин в статье «О народной драме и о "Марфе Посаднице" М. П. Погодина» (1830 г.), которая осталась не завершенной, перечисляет все необходимые, на его взгляд, особенности тех, кто «берется за перо». Он писал: «Что нужно драматическому писателю? Философия, бесстрастие, государственная мысль историка, догадливость, живость воображения, никакого предрассудка любимой мысли. Свобода» [5].
Слово Пушкина мы воспринимаем сегодня как посыл к бесконечному диалогу, своеобразной «перекличке» идей и вдохновений, создающей горизонт «поэтического мышления) *.
Известный русский философ и теоретик искусства М. М. Бахтин (1895-1975) отмечал, что становление нашей души всегда начинается с обращения к нам других людей. Так, по замечанию самого Бахтина, большое влияние на его творчество оказал Ф. Достоевский, с которым его соединяло глубокое духовное родство. Бахтин был согласен с Достоевским, утверждавшим, что, говоря о социальности, нужно иметь в виду не экономическую («вещную») или политическую социальность, а духовную - нравственную, философскую, религиозную, в рамках которой происходит приобщение к высшим ценностям как основе духовной эволюции человечества. Бахтин подчеркивал, что мы постигаем себя через высказывание, нас вдохновившее, т. е. вдохнувшее в нас смысл, живой дух и побуждающее нас со своей стороны откликнуться, ответить на это обращение к нам. Откликаясь, мы вступаем в диалог с тем, кто воплощает собой слово, прежде услышанное нами. Бахтин рассматривал диалог как специфически человеческую форму общения, называя его адекватным методом для познания и понимания личности.
Известно, что в «скудное» время, когда происходит смена системы базисных ценностей, перед каждым человеком встает проблема идентификации, т. е. у него возникают вопросы «кто мы», «что нас объединяет». Способность понимания внутреннего подтекста - совершенно особая сторона психической деятельности, которая может не коррелировать со способностью к логическому мышлению. Этот сложный феномен связан с психологическими и познавательными способностями человека, с процессами общения между людьми, со взаимодействиями различных культур. «Жизнь по природе своей диалогична, - писал Бахтин, - жить - значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться. В этом диалоге человек участвует весь
* Поэтическое мышление - понятие, содержание которого фиксирует способ (стиль, тип) мышления, основанный на принципиальной недосказанности (неполноты) и метафоричности. В содержательном плане поэтическое мышление предполагает радикальный отказ от жесткого рационализма, не только допускающий, но и предполагающий внерациональные (интуитивные, образные и т. п.) мыслительные процедуры.
и всю жизнь: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он вкладывает в себя всего в слово, и это слово входит в диалогическую ткань человеческой жизни, в мировой симпозиум» [6].
Философский контекст «мирового симпозиума» можно обнаружить, рассматривая особенно зрелые работы Пушкина: «Евгений Онегин», «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Медный всадник». Пушкин, по мнению Достоевского, в своем творчестве ввел новый тип личности «русского скитальца», неведомой в западной литературе. Достоевский считал, что этот тип «зародился в начале второго столетия после великой петровской реформы в нашем интеллигентном сообществе, оторванном от народа, от народной силы» [7]. Если воля человека самоопределяема, если никакие духовные ориентиры не влияют на нее, то выбор поступка происходит случайно, можно выбрать добро и зло произвольно. Для личности при таком подходе сам выбор безразличен. Немотивированная воля чревата произволом, ведущим к анархии, злу, самоуничтожению человека. Иногда это доходит до крайних пределов, до абсолютности; ответственность человека снимается и ему нельзя вменять в вину или поставить в заслугу его действия, как это происходит с героями пушкинских поэм Алеко и Онегиным.
Ф. Достоевский считал, что путь к решению этой проблемы Пушкиным уже подсказан в своем знаменитом призыве ко всей русской интеллигенции: «Смирись гордый человек. прежде всего, потрудись на родной ниве. и поймешь, наконец, народ свой и святую правду его.» [8]
Сегодня мы интуитивно ощущаем, что гений Пушкина обладал тем «тайным знанием», на которое обратил внимание Достоевский, которое способно было угадать характерные черты нашего русского народного типа.
Размышляя о том, на каком языке писать, Пушкин замечал: «.не решу, какой словесности отдать предпочтение, но есть у нас свой язык; смелее! - обычаи, история, песни, сказки и прочее» (О французской словесности, 1822 г.) [9]. Не случайно русский философ П. Струве (1870-1944) в статье «Дух и слово Пушкина» отмечает, что «ключ к Духу Пушкина в его Слове. С Духом, подымавшимся на такую высь, на которой этому Духу было доступно подлинное ясновидение и Бого-видение, и он в ясной тишине и тихой ясности художественно преображал этот мир, касался миров иных» [10].
Дух Пушкина, энергия его слова созвучны с концепцией «поэтического мышления» немецкого философа ХХ в. Мартина Хайдеггера. Человек, живущий на этой земле, утверждал Хайдеггер, должен обладать «поэтическим мышлением». В отличие от формально технического существования (Gestel), человек в своей сущности заключает противоположное - землю, небо, божественное и смертное. Таким образом, раскрывая себя четырехкратно - в спасении земли, восприятии неба, в ожидании божественного и в провожании смертного, человек как бы протестует против технически организованного пространства, что сделать в информационно-техногенном мире очень сложно. Чтобы не утратить дух, нужно чаще встречаться с памятью, но где? Хайдеггер считал, «что философия и поэзия стоят на противоположных вершинах, но говорят одно и то же» [11]. Истинная речь - это всегда первопоэзия. Философствовать и размышлять - это единый процесс. Поэзия выступает как проектирование, а философия заставляет внимательно всмотреться в сказанное и в тишине постигнуть смысл бытия, процесс, который Хайдеггер называл высшим достоянием человеческого существования.
Чтобы увидеть красоту мира, нужно прежде всего покинуть сферу рациональных установок и войти в пространство «поэтического мышления». Мышление Хайдеггер этимологически выводит из памяти, память - из благодарности, благодарность - из благоговения молитвы - все это из древ-негерманского слова Gedanc и означает и сердце и душу. Только в невидимой глубине сердца человек расположен к тому, что является для него любимым - к предкам, умершим, детству, грядущему. Таким обращением к истокам бытия русской культуры наполнены поэзия и проза Александра Пушкина, который почитал предания, любил русскую генеалогию и часто обращался к ней. Его тяга к философскому осмыслению истоков русской культуры предполагалась осуществиться в большом произведении в стихах, которое он вынашивал начиная с 1832 по 1836 г., но увы.
М. Хайдеггера также постоянно мучил вопрос «о духе века», о том, как можно услышать «голос Бытия», который является беззвучным, погруженным в глубокое молчание? Философ полагал, что нужно бережно относиться к языку диалекту (языку «земли» и «основы») - именно через него мы слышим, как говорит определенная этому диалекту принадлежащая традиция, культура, твоя Родина. «Язык в чистом виде - это стихотворение» [12].
В рамках европейского рационализма, согласно Хайдеггеру, идеал поиска истины оказывается замещенным сциентистским идеалом формально-логической строгости: там, где техника становится инструментом «снятия завес с тайн бытия», там человек оказывается не субъектом, «вслушивающимся» в «потаенное» звучание Бытия, но субъектом, претендующим на предписы-24
вание нормы, фиксацию меры, формулировку дефиниций. Полагая возможным постижение истины посредством языка, Хайдеггер противопоставляет язык логики как язык «неподлинный» и язык поэзии. В этом контексте Хайдеггер определяет статус «поэтического мышления» как единственную процедуру, в рамках которой возможно внерациональное схватывание сущности, «сокрытой» в лабиринтах логики.
Проблема современного века состоит в том, что для поэтического философствования необходимы вещи, которые для сегодняшнего стремительно бегущего века становятся все менее доступными, а именно - тишина и книга. Французский философ Ролан Барт (1915-1980) считал, что два вечных спутника преследуют нас, когда мы находимся в роли читателя. Первый - это «текст-удовольствие», текст, приносящий удовлетворение, заполняющий нас без остатка. Он комфортабелен. Этот текст не затрагивает нашей сущности и не обращает никакого внимания на функционирование самого языка. Второй - это «текст-наслаждение», текст вызывающий чувство потерянности, дискомфорта. Он расшатывает исторические, культурные, психологические устои читателя, его привычные вкусы, ценности, воспоминания. Это способ чтения побуждает смаковать каждое слово, как бы льнуть, приникать к тексту. При таком чтении мы пленяемся уже не объемом (в логическом смысле слова) текста, расслаивающегося на множество истин, а слоистостью самого слова, самим актом возможности процесса философствования [13]. Такими текстами являются произведения Пушкина, Достоевского, Хайдеггера... Естественно, такое чтение требует и особенного читателя, вдумчивого и неторопливого. При чтении таких текстов нельзя глотать слова, пропускать абзацы, а нужно трепетно вдумываться в каждое слово. Это возможно лишь при условии обретения того, что сегодня называют роскошью - досуг и душевное согласие с самим собой.
Поэт Андрей Вознесенский в эссе «Зуб разума, или Как я был ходоком к Хайдеггеру» задает вопросы: почему поэт тянется к философу, сможет ли «поэтическое мышление» создать третью реальность; ведома ли нам сущность истока нашего бытия и внимаем ли мы ей? [14] Следует отметить важную особенность нашего времени: мы слышим, как нас часто призывают к действию и слишком мало к осмыслению того, что происходит вокруг нас, что нас ждет в будущем. Однозначность суждения, пришедшая в мир человека с наукой и логикой, привела к тому, что, открывая тайны природы, человек стремится не познавать ее суть, а покорять ее для своих нужд. Говоря только о прагматических целях, естественно, мы используем формализованный язык науки, который можно перевести на все мировые языки. В области философского мышления не существует авторитетных высказываний. Эта традиция идет от древних греков. Здесь не всегда важно слышать конкретную суть, а важно понять контекст, почувствовать выразительность, интонацию, стилистическую окраску не только отдельных высказываний, но даже отдельных слов.
Ф. Достоевский в Пушкинской речи открывает для нас возможность понять себя и свои духовные корни. «Пушкин умер в полном развитии своих сил, - заключает он, - и бесспорно унес собой в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем» [15]. Думается, путь разгадывания тайны лежит в стихии языка, по выражению Бахтина, в «мировом симпозиуме», который объединяет поэтику Пушкина, Достоевского, Хайдеггера, других великих мастеров Слова, образуя линию преемственности поколений в духовном единении человечества.
Примечания
1. Тургенев И. С. Речь по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве. URL: https://fantlab.ru/workl73692
2. Страхов Н. Н. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском // Достоевский Ф. М. в воспоминаниях современников: в 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 514.
3. Достоевский Ф. М. Пушкинская речь.
URL: http://royallib.com/book/dostoevskiy_fedor/pushkinskaya_rech.html
4. Там же.
5. Пушкин А. С. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 6. М., 1969. С. 247.
6. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 318.
7. Достоевский Ф. М. Указ. соч.
8. Там же.
9. Пушкин А. С. Указ. соч. С. 160.
10. Струве П. Дух и слово Пушкина // Пушкин в русской философской критике: конец XIX - первая половина ХХ в. М., 1990. С. 318-319.
11. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1991. С. 154.
12. Там же. С. 175.
13. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994.
14. Вознесенский А. А. Аксиома самоиска. М., 1990. С. 154-170.
15. Достоевский Ф. М. Указ. соч.
Notes
1. Turgenev I. S. Speech in connection with inauguration of the memorial to Alexander Pushkin in Moscow https://fantlab.ru/workl73692
2. Struve N.N. Memoirs on Fedor Mikhailovich Dostoevsky// F.M. Dostoevsky in Memoirs of Contemporaries. In 2 Volumes. V.l. - M. 1990. P. 514.
3. Dostoevsky F.M. Pushkin speech
http://royallib.com/book/dostoevskiy_fedor/pushkinskaya_rech.html
4. Ibid.
5. Pushkin A.S. Collected Works in 6 volumes. V. 6. - M. 1969. P. 247.
6. Bakhtin V.V. Esthetics of verbal creativity - M. 1979. P. 318.
7. Dostoevsky F.M. Pushkin speech
http://royallib.com/book/dostoevskiy_fedor/pushkinskaya_rech.html
8. Ibid.
9. Pushkin A.S. Collected Works in 6 volumes. V. 6. - M. 1969. P. 160.
10. Struve P. Pushkin Spirit and Word ^yx//Pushkin in Russian Philosophy Critics: Late XIX - 1Q XX century. - M. 1990. P. 318-319.
11. Martin Heidegger. Conversation on rural road - M. 1991. P. 154.
12. Ibid. P. 175
13. Bart R. Selected Works. Semiotics. Poetics. - M. 1994.
14. Andrey Voznesensky. Axiom self-searching. - M. 1990. P.154-170.
15. Dostoevsky F.M. Pushkin speech
http://royallib.com/book/dostoevskiy_fedor/pushkinskaya_rech.html
УДК 130.2
Т. С. Городилова
Образы Москвы и Петербурга как основания для типологизации российской культуры в философии В. Розанова
В статье рассматриваются взгляды отечественного мыслителя рубежа XIX-XX вв. В. Розанова на пути развития российской культуры. С позиций методологии философии и теории культуры дается междисциплинарный анализ идеи о том, что Москва и Петербург - это не только политические центры, но и локусы разнонаправленного культурного развития страны. В философии В. Розанова образ Москвы соотносится с «елейной» культурой, а образ Петербурга - с культурой «уксусной». В свою очередь, оба эти направления развития российской культуры, описанные философом, сопоставлены с современными подходами к типологизации культуры, раскрываемыми в понятиях традиционность/инновационность, феминность/масс-кулинность, что подчеркивает современное звучание идей В. Розанова.
The article is devoted to the description of V. Rozanov's views on the ways of development of Russian culture. Here from the standpoint of the methodology of philosophy and cultural theory is an interdisciplinary analysis provided of the idea that Moscow and St. Petersburg are not only a political centers, but also are the loci of multidirectional cultural development of the country. In Rozanov's philosophy Moscow's image is described as "unctuous" culture and Petersburg's images as - "acetic" culture. In turn, both of these directions of development Russian's culture, described by the philosopher, can be correlated with modern approaches to the typology of culture, disclosed in terms of the tradition-innovation, femininity-masculinity. This emphasizes the continuing relevance V. Rozanov's ideas.
Ключевые слова: философия В. Розанова, типология культуры, традиционность, инновационность, феминность, маскулинность.
Keywords: Rozanov's philosophy , typology of culture, tradition, innovation, femininity, masculinity.
Известный отечественный философ рубежа XIX-XX вв. В. Розанов в целом ряде своих работ характеризует в истории России два направления государственного развития, связанные с ее столицами - Москвой и Петербургом. Делает он это и с точки зрения привычного геополитического аспекта, и с позиций религиозного, а также этнокультурного анализа.
Важной особенностью рассуждений философа становится тот факт, что поводом для размышлений становятся не только значимые исторические или современные события, идеи других
© Городилова Т. С., 2015 26
